Саундтрек к нашим жизням. Визит к психиатру

[Tyrrenian]

Итааак... Продолжение саундтрека! и я даже выкладываю полностью, хотя соавтор меня закопает!
Название: Саундтрек к нашим жизням. Визит к психиатру
Авторы: [.Prokopyan.] и Tyrrenian
Рейтинг: NC-17
Жанр: музыкальный ангст. =)
Дисклеймер: Все наше с Prokopyan, никому не отдадим!
Размещение: только с разрешения обоих авторов.
Ворон
Я задумчиво взирал на держащихся за руки Виктора с Арнольдом. Надо же, сколько им пришлось пережить, чтобы допереть до взаимной любви друг к другу. А все дело в чем? Как говаривал мой кумир, Зигмунд Фрейд, это все от недотраха! Ну или, следуя классической психологии, комплексы. У одного на почве больного ребенка, у второго – за счет прошлого. Чего уж там у нашего ударника случилось, я не знал. Да и не хотел.
- Свирид! Вы здесь долго прохлаждаться собираетесь? – главврач, как всегда вовремя, возник за моей спиной. Ушел-ушел, чего орать-то? Вот тоже идиотизм – расположить психиатрическую лечебницу в одном здании с больницей. Нет, я подозревал, что все люди – психи, но зачем же это так явно демонстрировать?
- Ворон! – и чего всем от меня надо? Я делано устало обернулся на голос, хотя ради его обладателя был готов наплевать и на психов, и на главврача, и на весь мир в целом. К сожалению, Фил был типичным натуралом. Настолько натуралистым натуралом, что мне не оставалось даже надежды на что-то большее. Хотя, сравнивая наши отражения в стеклянной двери больницы, я был вынужден признать, что именно вокалист группы больше походил на Гея. Длинные светлые волосы, заплетенные в нечто концептуальное с кучей косичек, дредов и прочей ерунды, мягкие черты лица, совершенно умопомрачительные зеленые глаза и при этом… настолько сволочной характер, что иногда хотелось придушить его. Я же, пусть и отличался хорошей фигурой благодаря занятиям спортивной гимнастикой в не столь далеком детстве, но все же уступал по красоте Филу.
Короткие иссиня-черные волосы, которые почему-то сразу полюбили теребить все участники группы, смуглая кожа, черные глаза, с легкой горбинкой нос, тонкие губы… Ворон, что тут скажешь? С легкой руки моего (я так понял, что уже бывшего) соседа по квартире Зла (он же Виктор Мазло, он же наш басист) я перестал носить кучу пирсинга и всяких цепочек, свел наконец-то татуировку на плече и подстригся. Только вот не помогло это ни разу. Девчонки, а временами и парни, из рядов фанатов иногда предлагали провести приятно вечерок другой, но… Но тот, кто был нужен больше всего, относился ко мне как к верному другу. И я разбирался с его девушками, привозил лекарства, встречал его родственников на вокзале в три часа утра, чтобы на концерте Фил выглядел потрясно.
Мне же всегда казалось, что у этого белобрысого крысеныша развился комплекс под влиянием Зла. Басист вечно собирал вокруг себя самое большое количество фанатов обоих полов, периодически скидывая остальным участникам группы пару-другую с барского плеча.
Мда, будь я хоть каплю похож на Виктора, Фил бы не преминул хотя бы воспользоваться возможностью переспать со мной.
- ВОРОН!!! – ну вот, я опять выпал из реальности. Все-таки общение с психически ненормальными накладывало отпечаток на мою личность. – Ты вообще слышишь?
- Прости, задумался, - извечная отговорка. Я произносил эту фразу, когда от комка слез не мог произнести ни слова, чтобы не разрыдаться, когда за секунду в своих фантазиях сдирал с блондина всю одежду и заставлял кричать от наслаждения, даже когда живот вдруг сводило резкой болью от постоянных стрессов и недоедания. – Так что ты хотел?
- Вот, - мне протянули исписанную бумажку, - врач выписал этим двоим какой-то рецепт. Сбегаешь, купишь и завтра принесешь в больницу.
И развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел по направлению к Кириллу с каким-то парнем. Кстати, имело смысл узнать, кто это.
- Свирид!!! – так, простой я еще минуту на месте, у главврача случился бы сердечный приступ. Пришлось тащиться на рабочее место и разгребать карточки пациентов. Хотя было что-то веселое в этом занятии. Например, чтение диагнозов:
"Заявляет, что коробочки чая на стеллажах в магазине, где она работает, похожи на урны в крематории"(шизофрения, депрессивно-параноидный синдром), "Утверждал, что знает, где спрятано золото Партии" (шизофрения параноидная), "Говорила, что без телевизора она умрет, так как через него у нее налажена духовная связь и приходит информация" (то же самое), "Градусник измеряет градус тела и спирта" (органическое заболевание ГМ с аффективной неустойчивостью, интеллект на уровне пограничной нормы).
В общем, остаток ночи прошел плодотворно.
А утром я метнулся в аптеку, оставил там половину гонорара за концерт и полтора часа выслушивал благодарности от влюбленных басиста и ударника. Хотелось удавиться, потому что изображать третьи сутки подряд радостную улыбку становилось все сложнее.
Хотя, знай я тогда, что возле дома меня ждал расстроенный донельзя Фил, я бы торчал в палате весь месяц.
- Ворон!!! Помоги!!! – белокурое создание бросилось мне на грудь и принялось сбивчиво рассказывать об очередной своей пассии. Как будто мне это было хоть сколько-нибудь интересно. Чертов манипулятор с явным латентным гомосексуализмом. Привычка описывать людей через их болячки появилась у меня еще на первом курсе на волне тогдашней моды. Тогда же родилась другая привычка – бежать на помощь Филу всегда и везде. И плевать, что я третьи сутки не спал, что устал, как черт знает кто, что ненавижу его рассказы о девушках, но… Но я все равно приготовился выслушать, утешить, помочь. Хотя вокалисту было все равно. Эгоистичная сволочь, причем, эгоизм был вызван воспитанием, а не попыткой справиться со своими проблемами в одиночку, как это пытался сделать Виктор.
На кухне я налил ему чаю, посадил в его любимое кресло, взял в руки гитару и стал слушать. Все как обычно. Он думал, что встретил единственную, что она не похожа на других, а при более близком знакомстве принцесса оказалась жабой и бла-бла-бла… Филу было плевать, что я еле сдерживался от крика: «Посмотри на меня! я изменюсь, стану таким, как ты захочешь! Только дай хотя бы шанс!», он усиленно жалел себя.
И так, под тихий баритон вокалиста, я уснул прямо на полу у его ног, а проснулся…
Проснулся я уже в вечерних сумерках, обнимая за талию чье-то гибкое и горячее тело. Быстро проверил пол предполагаемого партнера на эту ночь, скользнул пальцами по соскам на плоской груди, другой рукой проник под широкий пояс Джинс, чтобы сжать ягодицы, и приник поцелуем к умопомрачительно сладким губам.
Они оказались чуть полноватые на ощупь, мягкие, и удивительно отзывчивые. Хотя последний параметр определенно относился к владельцу изучаемого мной рта. И только когда он замер под тяжестью моего тела, до боли сжав пальцы на плечах, я наконец-то посмотрел в его глаза. Сумасшедшее зеленые, сверкающие праведным гневом, и с удивительной золотой каемкой по краю радужки. Как я умудрился разглядеть такие подробности в темноте? Да просто я видел эти глаза уже тысячу раз, и ровно тысячу раз замирал, завороженный их красотой. Подо мной, бесстыдно раскинув ноги и прижимаясь всем телом, лежал никто иной как вокалист нашей группы, Филипп.
- Сссука! – благо, он не успел сориентироваться и промахнулся с ударом. Я скользнул к нему за спину, заново прижимая к себе, не давая двигаться, и прошептал, наслаждаясь его гневом и скользя пальцами по заметной выпуклости на брюках:
- Тебе же понравилось. Ты и после этого будешь спорить на счет своей истинной ориентации?

Фил
- Тебе же понравилось. Ты и после этого будешь спорить на счет своей истинной ориентации?
-Сука!
Локтем по животу, чтобы отпустил. Отпускает. Откатываюсь от него, резко поднимаюсь и чуть ли не убегаю. Недалеко, впрочем. Всего лишь в ванную. Запираю дверь на замок и позволяю себе осесть на пол, поддавшись секундному порыву. Смешок. Все еще возбужден…
Закрываю глаза, стараясь не думать о произошедшем. Не думать о его поцелуях, о сладких, с привкусом чего-то фруктового, губах. И о руках… тоже… не думать. Кажется, я краснею. Поднимаюсь с пола, внимательно разглядываю отражение в зеркале. Губы распухли от поцелуев, а взгляд… сумасшедший какой-то…
Плеснуть в лицо холодной водой, глубоко вдохнуть и открыть дверь. Вопреки опасениям, Ворон не поджидает за дверью. Он все еще в зале. Лежит на диване, глядя в экран телевизора. Там, кажется, новости. Не важно.
Иду в прихожую. Быстро одеваюсь и, не прощаясь, выхожу из квартиры.
На улице холодно, ветер. Погода с каждым днем все хуже и хуже, осень вступает в свои права. А я хочу зиму. Чтобы с серого неба падал белый снег, чтобы дети играли в снежки, а во дворе строились целые города из снега. Хочу ловить ртом падающие с неба снежинки, гулять по площади, на которой снова выстроят ледяной городок, и любоваться скульптурами, сделать которые мне не под силу. Но сейчас – все еще осень. И так далеко до первого снега. Жаль…
Бреду по улице. У автобусных остановок пристроилось несколько такси. Но я, как дурак, не обращаю на них внимания, иду мимо, хотя идти далеко, долго, и я знаю, что, скоро замерзнув, пожалею о том, что не взял такси. Плевать.
Небо удивительно чистое сегодня. Ни тебе туч, ни тумана. И полнолуние. Луна все время маячит перед глазами, окруженная компанией мелких звезд. Протягиваю руку, кажется, вот-вот дотянусь до маленькой святящейся точки… Рука опускается. И иллюзия близости исчезает, звезда снова оказывается невероятно далеко. И вспоминаешь, что она – не маленькая сияющая точка на небосклоне, а огромный горячий газовый шар в космосе. Наука…
Наука преграждает пути творчеству. Научный прогресс. Из-за него простора для фантазии все меньше и меньше, с каждым годом. То, что казалось нереальным в прошлом веке, стало реальным в нынешнем. И многие авторы научной фантастики теряются, не зная, о чем написать. Все уже есть, обо всем уже написано. И ни в коем случае нельзя повторяться – обзовут графоманом или, того хуже, плагиатором. Бедные фантасты.
Хорошо еще, что научный прогресс не мешает музыке. Ведь в песнях поется не о роботах, компьютерах, машинах времени и прочем. Песни – они о жизни. О нашей, вашей и еще черт знает чьей. Вот только песни о моей жизни никто еще не написал.
Руки начинают мерзнуть. Мимо проезжает один автомобиль за другим, и я уже жалею о том, что не сел тогда в такси. Что ж, я знал, что делаю.
Хочу домой. Включить компьютер, сесть за стол, написать от руки те строки, что сейчас вертятся в голове. Потом их положат на музыку, и я буду их петь для зрителей, кричащих название нашей группы.
«Vampire squid». «Адский вампир». Глупое название, по сути. Оно не отражает смысла группы. Хотя… Я и сам не знаю, а есть ли он – смысл? Да уж… Нормальное название. Нормальное.
Когда я пришел в группу, название уже было придумано. Его придумал Ворон – собственно, создатель группы. Он же предложил мне стать вокалистом. Я был не против. Но я не ожидал, что вскоре группа станет настолько известна. Теперь мы мотаемся с гастролями по стране, живем в бешенном графике… Репетиции, фотосессии, концерты, съемки клипов… Мы словно выпали из нормальной, человеческой жизни. И теперь живем в другом, странном мире, который медленно, но верно убивает нас.
Завтра – фотосессия. Я помню. Нас заставят залезть в холодный бассейн и фотографироваться в позах «чтоб фанатки визжали и падали в обморок». Эти фотографии станут постерами из глупых журналов, на которые будут пялится девушки и парни, мечтающие оказаться на нашем месте или хотя бы рядом с нами. Глупцы. Они сами не понимают, чего хотят. Их мечты о сцене и славе… Они не принесут ничего хорошего. Ничего…
Домой я заваливаюсь через сорок минут после того как вышел из квартиры Ворона. И сразу – спать, спать, спать… Забыться, уснуть крепким сном. Чтобы ничего не снилось. И ничего не думалось…
…
-Запрокинь голову… так… смотри на меня… смотри на меня! Томно… так, словно хочешь меня… Давай же, детка! Да…
Смотрю на фотографа из-под полуопущенных век. Приоткрываю сухие губы, выдыхаю…
-Оттяни ворот футболки! Ниже! Еще ниже! До предела! Да, так… Второй рукой за цепочку… Достань… Натяни… Умница…
Делаю, что говорят. Выгибаюсь, касаюсь пальцами губ, приподнимаю футболку, обнажая живот, провожу пальцами по коже, чуть касаясь нижнего белья, выглядывающего над краем насквозь мокрых джинсов.
Ворон смотрит на меня, не отрываясь. Как кот на сметану… Хочешь, да? Усмехаюсь…
-Да, детка, правильно! Отведи взгляд, да…
Щелчок фотоаппарата, еще один. Надоело невероятно. Холодно. И чихнуть хочется. С трудом сдерживаюсь… А этот… фотограф… продолжает свою пытку… Вот гад…
Облизываю сухие губы.
-Детка… Ты… Да… Сделай это еще раз…
Снова провожу языком по нижней губе, показывая блестящий шарик пирсинга на розовой плоти. Я знаю, как это сексуально. Но впервые вижу, как это сексуальность действует на парней…
Хочешь меня, а, Ворон? Вспоминаешь вчерашний вечер и жалеешь, что не трахнул прямо на полу? Жалей…
Показываю ему средний палец. Злится… Как же мне это нравится!
Щурюсь, хитро улыбаюсь, рука с отставленным в недвусмысленном жесте пальцем передвигается правее. Фотографу нравится. Да, это понравится фанаткам… Да, на этом можно заработать…
Левая рука скользит вниз, от шеи к животу. Расстегиваю пуговицу джинсов, заставляя фотографа чуть ли не стонать от восторга:
-Господи, детка… ты сводишь меня с ума…
И не только тебя.
Расстегиваю молнию, раздвигаю руки в стороны, выставляя совершенное тело напоказ. Пусть любуются, мне не жалко. Но вот прикоснуться к себе… не дам…
Все. Надоело. Не могу больше.
Замерзший и усталый вылезаю из бассейна. Плевать, что фотографу не нравится. С удовольствием, смачно и громко чихаю, стягиваю с себя промокшую насквозь футболку, иду в гримерку, на ходу выпрыгивая из джинсов. Появляюсь там уже в одних плавках. Закрываю дверь, ищу в куче чужого тряпья свою одежду. Нахожу только джинсы. Ять.
Влезая в джинсы, думаю, куда могла подеваться футболка. Любимая, между прочим. Фак, фак, фак! Достаю из джинс сигареты, закуриваю. Курить здесь, вообще-то, нельзя, но мне можно вообще все. Сажусь в кресло и облегченно вздыхаю.
Но мне не дают толком отдохнуть. Спустя минут десять в дверь начинаю стучать, причем, кажется, ногами. Черт, и кому это повезло так быстро освободиться?
Гашу сигарету в крышке от баночки какого-то крема. Встаю, открываю дверь. Ворон. Снова остаться с ним наедине?! Вот невезуха…

Ворон
Глупый. В бассейне вертелся и страстно выгибался Фил, изображая что-то чувственное. Но я-то знал, как он чувствует. Незаметно, где-то в уголке своего сердца, скрывая свой истинный облик за ироничной улыбкой. Не будь сейчас Зло в больнице, их бы поставили вместе, как главных красавцев группы. Потому что они похожи, несмотря на внешнюю противоположность. Как Инь и Ян, два начала, одно светлое, мужское, другое- темное, женское. И Фил был бы темным, несмотря на белокурую головку и умение делать невинный взгляд.
- Как ты думаешь, кто его ебет после концерта? – я вздрогнул от грубого слова и обернулся. У стены сидели на жестких пластмассовых стульях какие-то парни и, смачно затягиваясь сигаретами, обсуждали вокалиста.
- Да поди по кругу пускают. Такую задницу и я поиметь бы не отказался…
Я почувствовал, как внутри вскипает злоба, а этот кретин еще и молнию на джинсах расстегнул, наслаждаясь собственной сексуальностью. Да, я хотел его. До дрожи в коленях, до прокусанных до крови губ. Но прекрасно понимал, что Филу может понадобиться слишком много времени, чтобы принять смену ориентации, чтобы научиться жертвовать чем-то ради других.
Я нашел его в одной замызганной студенческой группе, в которой блондин распевал нечто русское народное в дуэте с толстой бабищей. И пригласил к себе. У него оказался хороший голос, еще лучший слух, недурные поэтические способности и… и такая куча эгоизма, вызванного жутким недоверием к окружающим, что я просто иногда диву давался.
Потом были репетиции, концерты, популярность… И участники группы, один за другим, стали бросать учебу, работу, все больше погружаясь в музыку. В итоге, остались только мы со Злом. И то, басист учился в консерватории, а значит, так или иначе, совершенствовался как музыкант. Я же не спал ночами, занимался до полного ступора в мозгах, обдирал от отчаяния пальцы на гитаре и учился, учился, учился. Просто потому что мне нравилась моя будущая профессия. Просто потому что мне было необходимо забивать хоть чем-то голову, чтобы вытеснить оттуда Фила. Но он крепко держался.
- Может, опробуем мальчика? – временно притихшие за спиной голоса вдруг вновь оживились, едва вокалист протянул к камере руки в некультурном жесте. Ребенок. Я не сдержался и скептически фыркнул. Тоже мне, протестант нашелся…
- А если будет сопротивляться?
- Так нас же двое…
Надо было позволить парням попользоваться Филом, но глупая любовь заставила меня вломиться в гримерку, застав его в одних потрепанных джинсах на бедрах. Хорош, зараза. Длинные косички змеями скользят по груди, иногда задевая соски, бледная кожа сверкает от не смытого слоя лака и какого-то масла. Да уж, я отлично понимал тех парней.
- Чего тебе? – наверное, он злился из-за произошедшего ночью. Грозно сверкал глазами, хмурил бровки и умильно надувал пухлые губки, вызывая у меня невольную улыбку. – Ну?
- Пойдем, посмотришь, как я смотрюсь в кадре, - я протянул ему руку, но в ответ получил только презрительное:
- Сам посмотришь. Мне больше делать нечего, кроме как на педиков любоваться. Пошел вон…
Мда, он реально злился. Но недавние парни уже стояли неподалеку, с интересом прислушиваясь к нашей перепалке. Пришлось втолкнуть вокалиста в гримерку и, притиснув к стене, чтоб не рыпался, прошептать на ухо:
- Если я уйду, то сюда зайдут два милых паренька, которым ты приглянулся, пока извращался в бассейне. И если я худо-бедно, но стараюсь себя сдерживать, то эти двое отымеют твою маленькую задницу, не задумываясь. Так что выбирай: пол часа смотреть на меня или провести это время с ними.
Я так жесток, так коварен. Фил ехидно ощерил зубы и демонстративно распахнул дверь, показывая жестом, что никаких вымышленных насильников там нет. И тут же вылетел на середину комнаты от сильного толчка в спину:
- Кааакие мальчикиии… И как удачно, что вас двое. Да, Эд? – говоривший неспешно подошел ко мне и обхватил пальцами подбородок. Все ясно, жалкая попытка самоутвердиться, трахая беззащитных парней. Лучше всего, кого-нибудь из более-менее раскрученных групп, чтобы те не могли пожаловаться. Идиот. С одним Филом они бы еще справились, хотя вокалист и не страдал особой щуплостью, но с нами двумя…
Первый удар пришелся самодовольному придурку и живот, заставляя согнуть пополам. Второй я добавил с ноги в челюсть, вырубая его на некоторое время.
- Ну что, все еще веришь в удачу? – я поднял глаза на пятящегося к выходу парня и сделал обманный рывок, заставляя того ускориться. – Идиот….
Фил ошеломленно хлопал на полу глазами, созерцая короткую стычку и постанывающего горе-насильника у своих ног. Пришлось поднять вокалиста на ноги. Бережно отряхнуть джинсы, стянуть непонятно как оказавшуюся на лампе футболку и выдать ЦУ:
- Постарайся побыстрее свалить, пока первый не очухался, а второй не вернулся. Меня ведь может и не оказаться рядом.
Уже стоя в бассейне и чувствуя замерзшие по самое не балуй ноги, я увидел, как позади фотографа встает Фил и возмущенно шепчет ему на ухо какие-то указания. Благодарность? Я зло усмехнулся и, наплевав на крики режиссера фотосессии, пошел морозиться дальше. Уже добровольно.
Студия, где проходило все действо, располагалась на двадцатом этаже какой-то высотки. Из окна в коридоре открывался довольно-таки интересный вид на парк, где гоняли, пока была возможность, подростки и неспешно прогуливались парочки. Я любим вот так созерцать незнакомых людей, выкуривая сигарету и сидя на подоконнике с ногами. Конечно, мокрые джинсы заставляли трястись и убивали напрочь всю романтику момента, но почему-то мне не хотелось находиться в одной комнате с Филом. Наверное, потому что я ожидал от него другого поведения…
- Курить, между прочим, вредно для голоса, - недавний фотограф поприветствовал меня вспышкой фотоаппарата и с улыбкой закурил.
- А я не пою, - на небольшой площадке внизу паренек выписывал финты на роликах, а толпа старательно таращилась. И только некоторые, отойдя подальше и спрятавшись за чужие спины, пытались повторить. Двое сдались после третьего падения, а один-единственный таки добился своего, повторив финт для закрепления еще пару раз. Прям как в жизни.
- Эй! – в сознание пробился голос. – Не слышишь что ли?
- Прости, задумался. Так что ты спрашивал?
- Ты басист?
- Гитарист, еще музыку пишу. Ударник с басистом в больнице, а клавишник – неизвестно где.
И, как всегда, человек услышал только то, что захотел:
- Музыку? Круто… - дадада, я знал, что за этим последует. «Я тут написал, посмотри, может быть, сыграете»… - Ты знаешь, я тоже иногда пишу… Хочешь послушать?
- Нет.
Честность, как это ни парадоксально, значительно облегчает жизнь. Если не надо врать и изображать из себя кого-то еще, то остается куча времени на самокопание. Парень, похоже, обиделся и в отместку снял меня спрыгивающего с высокого подоконника. Хм… Хотелось верить, что он не пошлет это фото в журнал.
- А ты и впрям Ворон.
- Что? – я удивленно развернулся, а фотограф показывал мне цифровое изображение. Раскинутые в стороны руки, сгорбленная спина и ощущение стремительного движения, когда четким остается только сосредоточенное лицо. Действительно похоже. – Сотри… Так будет лучше.
И я ушел, с удивлением понимая, что это фото было единственным, где я даже вроде как улыбался. Ну и черт с ним. Тело жаждало дойти до дома и завалиться спать, а мозг намекал, что у меня еще два неподготовленных семинара на завтра. Ну, ничего, ночь длинная…
- Ворон! – меня догнал Фил с какой-то девушкой под ручку, которая висла на вокалисте, как на стриптизерском шесте. – Подвезешь нас?
В этом весь Фил. Неважно, что десять минут назад я спас его задницу, что ночью приставал к нему, важным для него был только тот факт, что я имел средства оказать ему услугу. Почти все: машина, умение водить, влюбленность… Все, кроме желания это делать. Потому и ответил, с удовлетворением наблюдая за вытягивающимся лицом Фила:
- Нет.

Фил
Нет?! Ах ты…! Ты… ТЫ!
Замерев, не веря своим ушам и глазам, смотрю как Ворон садится в свой «Субару Форестер». Машина медленно, невыносимо медленно отъезжает от стоянки. А я как полный идиот стою на обочине и смотрю ей вслед, не в силах поверить, что ОН сказал мне «Нет».
-И что мы теперь будем делать, Фил? Возьмем такси?
До меня не сразу доходит смысл ее слов. Для меня они – словно жужжание мухи над ухом: непонятны, незначительны, невероятно раздражают. Смотрю на нее, как идиот. И мозг медленно начинает работать.
-Нет.
-Но, пупсик…
Да какой я тебе, на хер, пупсик?! Дура набитая!
-У меня нет настроения с тобой спать, - стараюсь говорить спокойно, но к концу фразы все-таки повышаю голос.
-Что?!
В ее голосе – визгливые нотки. Так свиньи визжат, когда их режут. Наверное. Никогда не видел, как режут свиней. Да и свиней не видел. Ну, вот, кажется вижу. А что? Похожа. Розовая, толстая, визгливая тварь. Бесит.
-До тебя, жирафа, что, доходит медленно?! Я НЕ ХОЧУ С ТОБОЙ СПАТЬ!
Срываюсь, кричу на нее, замахиваюсь… Она убегает. Бежит неловко, чуть не падая со своих «шпилек», то и дело оглядываясь, глядя на меня как на какое-то чудовище. А до меня медленно доходит, что я чуть не ударил девушку. Меня трясет. Это нервное. На меня смотрит целая толпа. Через час уже весь город будет знать, что солист «Vampire squid» избивает своих пассий. Именно избивает. Если еще не начнут говорить, что я – серийный маньяк, убивающий грудастых блондинок, которые соглашаются со мной переспать.
Смешно и горько одновременно.
Трясусь от беззвучного смеха. И от страха. Я чуть не ударил девушку. И… я разозлился. Невероятно. Буквально взбесился из-за такого пустяка, как его «Нет». Или… Когда его «Нет» перестало быть для меня пустяком? ...
Чувствую, что мне надо с кем-нибудь поговорить, выговориться. С кем-то, кому я доверяю, с кем-то, кто знает обо мне практически все. С кем-то, кто сможет выслушать, какую бы чушь я не нес. С кем-то, кто даст дельный совет, кто успокоит, утешит. С кем-то, кто позволит буквально выплакаться на своей груди.
Ворон. Я… Мне нужно к нему. Это уже потребность, необходимость. Я… я не знаю, что еще могу натворить, находясь в таком состоянии. Я сам себя боюсь. Я… я не знаю, что со мной происходит. И это пугает больше всего.
Дрожащими пальцами набираю номер такси. Вызываю машину. Обещают подъехать «буквально через пару минут». Пытаюсь успокоиться. Дышу глубокими, медленными вздохами. Сердце бьется уже не так быстро, размеренно. Почти спокойно.
-Кто это у нас тут, неужели…?
Резко оборачиваюсь. Те двое. Из гримерки. Очухались, черт бы их побрал.
К горлу подкатывает комок. Страшно. Очень. Я… я не смогу их вырубить. И сбежать от них я тоже не смогу. Господи, почему тебя, Ворон, сейчас нет рядом? Почему кроме тебя некому меня защитить?
-Один, и без защитничка.
Вздрагиваю. Второй подходит сзади, хватает меня, плотно прижимая руки к телу. Не вырваться. Вокруг столько народа… И всем все равно. Я… я боюсь. Сильно. Да я в ужасе, черт бы вас всех побрал!
Краем глаза вижу подъезжающее такси. Резко, быстро, пока от меня не ждут сопротивления, наступаю невысоким каблуком ботинка на ногу держащего меня отморозка. Отпускает. Срываюсь с места, распахиваю дверь такси, запираю.
-Гони, гони, гони отсюда!
Успокаиваюсь, только когда запираются со щелчком двери автомобиля. Эти уроды бегут за машиной, кричат, что из-под земли меня достанут. Ага, как бы не так! А не пошли бы вы?
Усмехаюсь. Показываю им средний палец и… язык. Чувствую себя полным идиотом. Но счастлив. Ну надо же!
-Куда едем? – голос таксиста возвращает с небес на землю.
Называю адрес Ворона. И, позволив себе расслабиться, закрывая глаза, проваливаюсь в дрему.

…

-Приехали.
Не сразу осознаю, где нахожусь, кто меня разбудил и куда приехали. Медленно всплывают в памяти события вечера. Побег от горе-насильников сейчас вызывает только усмешку, хотя подсознательно понимаю, что, если они меня снова поймают, мне крышка. Кирдык. Конец. Пиздец. Ога. Полный.
Оплачиваю проезд, выхожу из такси. Провожаю автомобиль с «шашечками» взглядом, пока он не исчезает за поворотом. Медленно, оттягивая встречу с Вороном, поднимаюсь на крыльцо. С минуту стою у двери с кодовым замком, якобы пытаясь вспомнить код. На самом деле, помню его прекрасно. Вру самому себе. Интересно, какой бы диагноз мне поставил Ворон?
Поднимаюсь по лестнице. Лифт свободен, стоит на первом этаже. Ворон живет на девятом. Но все равно иду пешком. Мне нужно время подумать.
Почему… Так много «почему». Почему всякий раз, когда у меня появляются проблемы, я иду к нему? Почему он открывает передо мною двери, впускает, слушает мое нытье (иначе это не назовешь)? Почему он так нужен мне? Сегодня… Без него… Я только и делаю, что умаю о нем. Зачем? Почему? Почему я без него ничего не могу?
Девятый этаж. Дверь, обитая кожей. Ненатуральной, конечно. Но все же. Мне нравится эта дверь. Провожу по ней пальцами. Холодная… Прислоняюсь лбом, закрываю глаза. И нажимаю на звонок.
-Кто? – раздается почти сразу.
-Ворон… - голос неожиданно слабый. – Я… впусти меня. Пожалуйста.
Долгие минуты мучительной тишины. Страшно. Вдруг не откроет? И куда я тогда?
Открывает. Слава богу.
-Ну, и?
Голос раздраженный. Я бы обиделся в другой ситуации. Но столько всего произошло за вечер. Из меня словно все соки выпили, высосали. Энергетические вампиры, блин.
-Фил?
А теперь обеспокоенный. За меня беспокоиться. Ворон…
-Ворон, ты – мой лучший друг.
Хмыкает. Приобнимает за плечи, по-дружески, проводит в квартиру. Совершенно на автомате разуваюсь, снимаю куртку, вещаю ее на вешалку. Иду следом за Вороном в зал. Он сидит на диване, уставившись в телевизор. Но не смотрит.
-Ворон, я… ты мне очень нужен, - сажусь рядом. – Правда. Я… тебе доверяю. Очень. И… ты меня защищаешь и все такое. И терпишь. Я… считаю тебя самым близким мне человеком. Вот. Ты… прости меня за ту девушку. Пожалуйста. Она… зря я ее за собой потащил. И… я ее чуть не ударил. Я псих, да? Больной какой-нибудь? Я… мне страшно, Ворон. Я не знаю… Я так разозлился, когда ты меня бросил там. Я на нее наорал, чуть не ударил. При всех, понимаешь?
Чувствую, как меня обнимают сильны теплые руки, такие родные…
-Завтра весь город будет говорить о том, что я избиваю своих девушек. Это… для группы плохо, да? Я… мне уйти стоит, наверное? Арноха ведь тоже неплохо поет, пусть будет солистом… Зло ведь хочет, чтобы он пел… Да?
Странный звук. Всхлип? Провожу пальцами по щекам. Мокрые…
-И… я…
Меня трясет. То, что совсем недавно вспоминалось с усмешкой теперь вызывает животный страх. В груди сжимается что-то…
-Те парни… они меня поймали. Снова. Я убежал, но… Они обещали найти…
Слезы льют уже вовсю. Плачу, как девчонка. Но плевать.
-Мне страшно, Ворон. Мне очень страшно. Давай… давай напьемся, а? Хочешь – с горя, хочешь – со счастья… Давай? Чтобы мозги вынесло… Чтобы не думать… Не хочу… думать… страшно…
Цепляюсь за его толстовку, прячу заплаканное, красное лицо на его груди.
-Ну скажи… Ну скажи что-нибудь! И… давай напьемся, Ворон. Чтобы не думать… Чтобы забыться… Давай напьемся… С горя… Или со счастья?
Ворон
- …ты мне очень нужен.
Из головы вынесло ветром все мысли, а пальцы сами зарылись в ворох косичек у Фила на голове. Ребенок мой… Я прижал его к себе еще крепче, он что-то бормотал, но это уже не важно. Самые главные слова были произнесены.
- Давай напьемся?
Конечно. Типично русская традиция прятаться от всех проблем за бутылкой спиртного, но Фил так отчаянно цеплялся пальцами в мою толстовку, так крепко прижимался, что по телу помимо моей воли прокатилась жаркая волна возбуждения. Черт. Я поспешно отстранился, чтобы он ничего не заметил, и бережно усадил на диван.
- Фил, - вокалист продолжал трепаться ни о чем, словно в истерике, и мне пришлось резко встряхнуть его за плечи, заставляя заткнуться. – Ты понимаешь, что выпив, я не могу дать тебе гарантий, что сдержусь и ничего не будет?
- Ч-чего? – он недоуменно посмотрел на меня и тут же залился краской, словно красна-девица. Фил смутился? Я выглянул в окно, чтобы убедиться, что никаких катаклизмов не произошло, и вернулся в комнату.
- Того, - лучшая политика в разговоре с любимым – честность, ведь так? – Я хочу тебя трахнуть с первого дня знакомства, когда ты стоял на дурацкой сцене низкопробного ресторанчика в своей русской народной рубашке и распевал во все горло частушки. Поэтому считаю своим долгом сразу предупредить о последствиях, чтобы потом не было претензий.
Фил серьезно задумался, переваривая мою последнюю сентенцию. Нет, что-то в мире действительно произошло, просто я не в курсе… Думающий блондин – это нонсенс.
- Я согласен, - а какие у него были глаза! Мама дорогая! Как я не повалил его на диван в ту же секунду? Фил смотрел на меня, будто утопающий на последний спасательный плот, который вот-вот пройдет мимо. Но я же не мог его бросить? Потому пожал плечами и пошел на кухню за выпивкой.
Помятуя о золотом правиле всех врачей и алкоголиков, мы начали с пива. Фил, наконец, расслабился и смог связно рассказать мне о происшествии у дороги. Мда… Какая же я скотина, бросил его там практически одного, а он, мое зеленоглазое чудо, был вынужден отбиваться от этих уродов… Руки сжались в кулаки, а Фил продолжил рассказ.
Точнее, он трепался обо всем, начиная с рождения. Это, батенька, уже психозом попахивает. На почве комплексов и малоактивной (хаха!) половой жизни.
Следующим пошло хорошее красное вино в прикуску с копченой колбасой. Гадость, но нормальная закуска кончилась еще… неделю назад. Кажется, именно тогда я подцепил после концерта милого мальчика со светлыми, заплетенными во множество косичек, волосами и худощавой фигуркой. Мы, кстати, тогда неплохо повеселились, несмотря на то, что я пару раз назвал мальчика Филом. Ну и что? зато клиент ушел весьма довольным.
Об этом я тоже рассказал вокалисту, но уже под коньяк с лимоном. Фил неловко опрокидывал в себя стопку, торопливо засовывал в рот кусочек посахаренного цитруса, а потом долго и со вкусом облизывался. Да так, что у меня в штанах стояло просто колом, и приходилось отводить взгляд от его губ после каждого тоста…
А потом была водка. Хорошая, качественная, подаренная одним… ммм.. обеспеченным поклонником. Именно он надоумил три года назад создать группу, и именно он научил меня закусывать водку клубникой. Откуда осенью в моем холодильнике нашлась сия ягода, я понятия не имел, наверное, заказали. Но еще какое-то время мы развлекались, выпивая на скорость. Хорошо, что бутылок было две… Или не очень…
В голове все шумело и плыло. Опыт распития медицинского спирта в подсобке с санитарами закалил мой организм, но от всех переживаний, да еще на голодный желудок… меня повело. Кажется, именно я предложил Филу покормить его клубникой. И он, зараза белобрысая, почему-то согласился. Томно опускал глаза, обводил язычком дрожащую в моих руках ягоду, касался губами кончиков пальцев….
А потом, после очередного тоста, я прихватил сладкий плод губами, шалея от собственной наглости и отчаяния. И Фил покорно стрескал закуску, ненароком задев своими губами мои. Чтоб мне с буйными пациентами в парке гулять!
Выпивка и клубника были благополучно забыты, а я жадно впивался поцелуем в такие мягкие и податливые этим вечером губы Фила. Сладкие от ягод, горькие от выпитого алкоголя, с ароматом лимона и хорошего коньяка. Черт. Да он сам был похлеще любой выпивки. Крышу снесло окончательно, и мозг уже обреченно фиксировал отдельные моменты.
…Я скольжу языком меж его полураскрытых губ, не двигаясь дальше, но чувствуя, как тонкие руки пробираются под мою рубашку…
… Обжигаю дыханием теплое местечко за ушком, скорее чувствуя, нежели слыша его тихий выдох. А руки Фила уже теребят соски и скользят возле ремня джинсов…
… Обвожу языком и нежно прикусываю хрупкую ключицу, заставляя его выгнуться подо мной дугой и уже руками нащупывая внушительный бугор под ширинкой его брюк…
…Язык вылизывает маленький пупок, в то время, как сердце просто сходит с ума от перенапряжения, а ниже пояса все горит огнем. Но есть еще тихие стона Фила, бесстыдно раскинутые ноги, словно предлагающие поторопиться руки…
… У него шелковое белье, и я стягиваю его зубами, выпуская на волю налитой кровью член…
… Обрывки… кадры… Изумленно распахнутые глаза, вцепившиеся в мои волосы пальцы, отчаянный выкрик «Ворон!»… белая капля, оставшаяся на его животике, которую я с удовольствием слизываю…
… Уже испуганный выкрик, капельки слез в уголках глаз… Знаю, прости, милый… Я так тебя люблю…
…Выцеловываю его лицо, глажу пальцами свободной руки поясницу, тем временем другой растягивая его… Прости меня, солнышко…
… Он вдруг отчаянно, до белых костяшек впивается в простынь руками, уже самостоятельно насаживаясь на мои пальцы, запрокинув в каком-то безумном крике голову, кусая собственные губы от неудовлетворенного желания… Я любуюсь его ритмичными движениями, забыв о собственном удовольствии. Такой красивый, такой хрупкий, такой страстный… МОЙ.
…Он возмущенно всхлипывает, стоит мне убрать пальцы, но тут же издает жуткий звук, от чего по моему телу бегут толпы морозных мурашек, и я невольно дергаюсь входя в него сразу, до конца… Черт…
…Тугие мышцы вокруг меня, жар напряженного ствола, трущегося о мой живот, всхлипы и стоны Фила…
… Я не помню и не осознаю вообще ничего. Только все нарастающий темп, только мечущийся подо мной Фил, только его хриплые стоны «Еще, ну же… Давай… Ворон!»…
… И нет больше нас, нет окружающего мира, музыки, группы… Только бешеный ритм движений, только сжимающиеся вокруг моего члена мускулы, только закручивающаяся все туже спираль желания…
…Если я остановлюсь, то умру…
…Если он прекратит двигаться – убью его…
…Если это когда-нибудь закончится…я не знаю, что я сделаю… Только не останавливайся, малыш, не дай остановиться мне…
…Он отчаянно кричит, переходя почти в ультразвук, сжимаясь вокруг меня в плотное кольцо, насильно выдавливая остатки разума…
…Вспышка…
…Разрядка…
…И тьма…
На утро я проснулся с жуткой головной болью и затекшей до бесчувствия рукой. Попытался пошевелить конечностью, но на малейшее движение раздался тихий стон истязаемого врагами всея мира человека. Я уже было пожалел, что притащил вчера в дом очередного белобрысого парня, когда вспомнил…
Никакого парня не было. Зато был расстроенный донельзя Фил и куча выпивки. А потом… ой, мать моя в коньках на босу ногу! «Я трахнул ЕГО!!!» - мозг в панике заметался по черепу, напрочь игнорируя боль и не зная, то ли ему начинать радоваться, то ли хватать вещи и валить подальше от вокалиста.
Но провидение решило все за меня, заставив Фила распахнуть недовольные внутренними ощущениями зеленые глаза. Блиииин…
- Ворон…- я попытался отползти, но, как выяснилось практически тут же, кроме одеяла, на мне ничего не было. Глупо стыдиться человека, с которым переспал, но я стыдился. Просто до ужаса. А Фил все более злобно щурил глаза и, похоже, осознавал наше незавидное положение. – ЧТО. ТЫ. ВЧЕРА. СДЕЛАЛ???
Так, попытка отмазаться…
- Ну… Для начала, я проснулся, позавтракал, сходил в душ…
- Ты трахнул меня, гребанный педик?
Хорошо, что я в детстве занимался спортом и теперь легко увернулся от удара, рухнув при этом на пол. Фил полетел следом (мы оба держались за несчастное одеяло) и рухнул на меня сверху. Только тогда я ощутил, что у нашего натуралистого натурала, кумира женщин и ненавистника геев, моего индивидуального проклятья, встал! И уже ни о чем не думая, нежно погладил его напряженный ствол рукой, заставив испуганно распахнуть глаза…

Фил
Кто-то стучит, пинает в мою дверь. Звонок я уже выключил. Но даже звонок не смог бы перекричать крик, раздающийся из колонок, любимую песню, всегда поднимающую настроение. Вот только в этот раз – нет.

With the lights out, it's less dangerous
Here we are now, entertain us
I feel stupid and contagious
Here we are now entertain us
A mulatto
An albino
A mosquito
My libido
Yay, a denial

Отпиваю с горла. Алкоголь помогает забыться. Всегда помогал. Но в этот раз –нет.
Скорее наоборот: с каждым глотком, со все усиливающимся опьянением, я все отчетливей вспоминаю его губы, горькие от алкоголя, теплые сильные руки, прижимающие меня к себе, тяжелое жаркое дыхание у самого уха, движение вместе, в одном темпе, одно сердцебиение на двоих…
Еще один глоток. За дверью кричат, я не слышу – что. Плевать.
-Идите вы на хуй! – кричу в ответ, зная, что они не услышат.
Но этот крик помогает. Приносит какое-то облегчение. И я понимаю…
Срываюсь с места, хожу туда-сюда по комнате. И думаю, думаю, думаю…
Я сбежал. Я всегда сбегаю, когда возникают трудности. А сейчас у меня их навалом. Парни, мечтающие меня отыметь, а потом прикончить. Ворон, который теперь не отстанет от меня со своим «ты сам – голубее некуда». Нашел голубка! Размечтался!
-Я. НЕ. ГЕЙ. МАТЬ ТВОЮ!
Бутылка разбивается о стену. На обоях – разводы. Надо будет менять…
Выхожу на балкон, закуриваю. Прямо под моими окнами – автомобиль Арни. Он-таки купил себе «Хаммер»…
-Фил, дверь открой!
Он вышел из подъезда и теперь кричит мне на весь двор. Усмехаюсь, затягиваюсь сигаретой, медленно выдыхаю дым, не слушая его просьб, вслушиваясь в текст играющей в музыкальном центре песни.

Come as you are, as you were
As I want you to be
As a friend, as a friend, as an old enemy

Рок девяностых – лучший рок всех времен и народов. Особенно – Nirvana. Нам со своими песенками о жизни никогда не достигнуть того, чего достигли они. Они изменили мир, а мы… Мы просто следуем очередному модному течению.
В ответ на очередную Арнохину просьбу отрицательно мотаю головой. Окурок отправляется в долгий полет с балкона. Не слежу за ним. Возвращаюсь в комнату.
От громкой музыки уже болит голова. Делаю тише.
Жалея о том, что выпивки не осталось, ложусь на диван и закрываю глаза. И пою, кажется, неплохо:

I don't care if I'm old
I don't mind if I don't have a mind
Get away, get away from your home
I'm afraid, I'm afraid of a ghost
Even if you have
Even if you need
I don't mean to stare
We don't have to breed
We can plant a house
We can build a tree
I don't even care
We could have all three
She said

Я не собираюсь пока выходить из дома. Не только из-за тех отморозков, хотя из-за них – в большей степени. Все дело во мне самом. Мне кажется, что я перестаю себя контролировать, становлюсь слишком агрессивным. Доказательство тому: слухи, что я якобы чуть не убил бедную девочку. И осколки бутылки на полу – тоже. И то, что я ударил Ворона. Раньше он всегда уворачивался, я давал ему шанс увернуться, но сегодня. Я действительно хотел ударить его, избить. Становлюсь опасным для общества. Херово.
И тут. Оно приходит. Как всегда неожиданно, ни с того ни с сего. Вдруг накатывает волной, накрывает с головой, и я тону, тону… в своем вдохновении.
Срываюсь с места, включаю ноутбук. Нервно стучу пальцами по столу, пока он грузится. Ну наконец-то! Открываю ворд. И начинаю набирать. Быстро нажимаю на клавиши с полустертыми буквами. В тексте много ошибок, конечно. Я не проверяю – не до того. Оно нахлынуло…

У нас есть спички и зажигалка,
Давай все здесь подожжем?
Знаешь, ведь мне не будет жалко…
Да гори оно все огнем!

Усмехаюсь. Соответствует настроению, блин.
Тянусь за еще одной сигаретой. И снова – на балкон. Не люблю, когда в помещении накурено.
И сердце сжимается до боли. Под окнами… Нет, не «Хаммер». «Субару Форестер». Черный. И рядом – его владелец. Ворон…
Поднимает голову. Отшатываюсь назад, к стене, к двери балкона, лишь бы не увидел. Но – поздно…
-Фил, вылезай! Хватит прятать голову в песок!
Отчаянно мотаю головой. Нет. Нет, нет, нет, нет. Я не выйду. Плевать, что он прав, и я действительно прячусь. Пускай. Ведь мне действительно страшно. Даже здесь, внутри, в одиночестве, где меня не смогут достать ни те отморозки, ни Ворон. Хотя нет, Ворон – сможет.
-Фил! Оторви свою блондинистую тушку от стенки и поговори со мной!
Отрываю. Тушку от стенки. Руки предательски дрожат. Роняю сигарету. Провожаю ее долгим взглядом. Сигануть за ней, что ли?
-Фил! Посмотри на меня, трусливая скотина!
Смотрю. Надо же, я такой послушный.
Почти не вижу его лица издалека. Но чувствую на себе его взгляд, физически. Он скучает. Он хочет обнять, прижать к себе, не отпускать. И я тоже… хочу. Но не позволю.
Он беспокоится. Он не знает, как меня утешить, он не знает, почему я плачу. Вчера… он не услышал. Ничего, кроме предложения напиться. Типичный русский мужик…
С удивлением понимаю, что у меня поднимается настроение. Это – клиника. Психиатрическая… Надо уже показаться врачу… А кто у нас врач? Правильно, Ворон.
-Поднимайся.
Кивает. И улыбается. Да, Ворон, все хорошо. Теперь. Только…
Стоит ему постучаться, как я практически подбегаю к двери, открываю. И тут же отшатываюсь от него. Слишком близко… Чувствую его запах. Дезодорант. Резкий запах. Но мне нравится.
-Проходи, - стараюсь не смотреть на него.
Он спокойно входит, закрывает за собой дверь, быстро разувается, хочет подойти ближе. Но я убегаю. Я не хочу… повторения. Потому что… да, я все-таки признаюсь в этом, хотя бы самому себе. Я боюсь, что быстро тебе наскучу. Как мне наскучивали все мои девушки, как я наскучивал им. У меня ведь никогда не было так… Серьезно. Чтобы ходить за ручку, целоваться в людных местах, вместе праздновать праздники и гулять по городу просто так, бесцельно.
Ни говоря ни слова иду в зал. Делаю музыку еще тише. Сажусь на диван. Он садиться рядом. Отодвигаюсь. Он придвигается снова. И так, пока не доползаем до конца дивана. Вскакиваю.
-Не надо…
Не успеваю договорить. Он встает, подходит почти вплотную. Удерживаю его на расстоянии вытянутых рук. Смотрю умоляюще.
-Пожалуйста, не подходи так… близко.
-Почему?
Берет меня за запястья, теснит к стене. И вот я уже прижимаюсь спиной к шершавым обоям. Зажмуриваюсь. Он наклоняется. Чувствую его дыхание на своих губах. И вдруг… становится так страшно.
-Нет!
Вырываюсь.
-Если ты за этим сюда пришел – выметайся!
Веду себя, как девчонка. Блондинка, так он меня иногда называет. Пускай блондинка, пускай девчонка. Думай, что хочешь, только не подходи ко мне. Иначе я за себя не отвечаю.
Хочу, чтобы он сказал, что любит. И не лез целоваться или обниматься, а просто… говорил. Стоя на расстоянии вытянутой руки или даже дальше. Чтобы я наконец-то смог поверить, что он меня действительно любит. Что не бросит. Но я не поверю. Потому что… слишком многие проходили этот тест: говорили, что любят, не прикасаясь ко мне. А потом уходили. И мне оставалось только смотреть им вслед, понимая, что меня в очередной раз обманули.
-Уходи.
Не смотреть, не смотреть на него.
И поднимаю взгляд. Стоит. На расстоянии больше вытянутой руки. Наверное, метра полтора между нами. Сейчас скажет, что любит. Вот-вот. Сейчас… Но он молчит. Твою мать!
Будь рядом еще одна бутылка – разбил бы ее о его голову.
Ловлю себя на этой мысли. И меня снова охватывает паника.
-Тебе, правда, лучше уйти. Иначе… я могу что-нибудь натворить… Я…
Замолкаю. Нет, Ворон, тебе лучше не знать, что со мной происходит. Не хочу слышать свой диагноз. Тем более – произнесенный тобой.

В данной части использованы тексты песен группы Nirvana (на английском). Четверостишие на русском принадлежит Prokopyan.

Ворон
Фил ждал. Ждал от меня слов любви, жалких, никчемных признаний. Вот только он совершенно не понимал, что любые звуки были бы сейчас бессмысленны. Потому что я признавался ему тысячу раз до, и не собирался делать этого после. Потому что, стоя на сцене, я играл исключительно для него одного, нарочно перестраивая аккорды, чтобы выделить Его голос. Дышал им, восхищался им, жил… одним только Филом. Но был не нужен.
А когда вокалисту стало совсем плохо, и понадобилась жилетка, он уставился на меня своими просящими зелеными глазенками и принялся ждать слов любви. Глупый. Маленький неразумный ребенок. Пусть он старше меня больше, чем на год, пусть сменил больше подружек, чем я встретил на улице людей, но при всем при этом упорно воспринимался мной как наивный малыш, которому требовались защита и поддержка.
Но иногда детям надо взрослеть, видимо пришла очередь Фила.
Прошедшей ночью он пылко и бездумно отдавался мне, проговаривая такие долгожданные слова. Прошлой ночью… Фил действительно принадлежал мне. уже после его побега из моей квартиры я перебирал в памяти каждую прожитую рядом с ним секунду, каждый миг, восстановил, звук за звуком, всю малосвязную речь вокалиста… И решил повторить. Только уже на трезвую голову.
Вот только сам Фил не собирался признавать очевидных фактов и с завидным упрямством твердил о собственной гетеросексуальности. Ребенок мой, ребенок…
- Собирайся.
Да, он ждал от меня совершенно другого, ждал вечно покорного, робкого и преданного Ворона, а получил взамен жестокую хищную птицу. Я смотрел в его расширившиеся от удивления глаза и с трудом сдерживался, чтобы не впиться поцелуем в изящно обрисованные губы, не выпить до дна его дыхание, не прижать крепко к своему телу. Фил бы ответил. И на поцелуй, и на прикосновения. Но не из-за любви. А потому что очень хотел поверить в собственное право на счастье. Потому что до боль боялся остаться непонятым, одиноким, осмеянным. Все его попытки самовыразиться: косички, пирсинг, язвительность и неприкрытая сексуальность на сцене, только все глубже и глубже прятали от окружающих и него самого настоящего Фила.
Вокалист пару минут созерцал мою нарочито расслабленную позу, когда я уселся на диван, и, при развороте хлестнув косичками воздух, отправился в свою комнату. Переодеваться.
Мне же оставалось только подождать и сделать верный шаг. Но желание поскорее получить его было столь сильным, что я решил выбрать самый короткий путь. Раскрыться. К сожалению, не всегда самый короткий путь – самый верный. Стоило бы вспомнить основы психоанализа и пораскинуть мозгами, но воспоминания еще бередили душу, отвлекая от разумных мыслей и идей.
Фил вышел минут через двадцать, одетый во все белое, словно в противоположность мне. Красивый, почти нереальный, с гордо вздернутым подбородком, стыдливо прикрывающий глаза ресницами. Вот только подрагивающие, когда он закрывал дверь квартиры, пальчики выдавали любимого с головой.
Уже в машине под звуки его любимой Нирваны (я скривился, так как предпочитал именно русский рок) я заново анализировал наше поведение. По всему выходило, что мы вели себя, словно два мечущихся в тумане барана: то кидались в одну сторону, то в другую, меняли мысли по сто раз на дню, совершали совершенно нелогичные поступки… А кое-кто еще и отказывался признаваться сам себе в гомосексуальности. Чисто дети.
Вороны прилетают на поле брани, чтобы поживиться трупами, я же всю свою жизнь клевал разложившиеся человеческие души, оставляя кусочки свежатинки. И всегда искал того, кого не буду воспринимать как контейнер для различных болячек. На короткое время им стал Фил, но через год все вернулось на круги своя, вот только… я так и не смог разгадать его, перерыв все книги в библиотеке, протреся на эту тему преподавателей. Вокалист оставался для меня тайной за семью печатями.
У дверей нашей со Злом квартиры Фил словно очнулся. Резко выдернул руку из моего захвата и попытался бежать. Ага. Так я и позволил. Перехватил его на первом же пролете и силой вернул на место.
Вокалист жался к стенкам, нервно вздрогнул, увидев разобранную еще со вчера кровать, потеки спермы на простынях (дадада, простыни у меня тоже черные!), но был отправлен дальше. К рабочему столу.
Тут я выдернул из стопки толстенных книг по психиатрии четыре исписанных моим мелким почерком тетради. Четыре карточки пациента.
Фил сначала с недоумением, потом с любопытством, а потом с гневом перелистывал страницы, вычитывая в ровных строчках диагнозы, методы лечения, способы управления. Его руки дрожа ли все больше, я же… я же с замиранием сердца доставал из нижнего ящика стола еще одну карту. Самую важную на сегодня.
- Ты…- от гнева Фил не мог даже говорить связно, только сминал в руках листы, пытаясь разорвать злосчастные карточки пополам. – Ты манипулировал нами! Урод! Скотина! Тварь!
Я ждал, ждал, пока он выговорится, лишь на секунду прикрывая глаза от боли в сердце, вызванной каждым его словом. Лишь стараясь не заплакать от того, что посмел обидеть свое чудо, поступить с ним так жестоко…
И только минут через десять, когда словарный запас Фила и мое терпение были исчерпаны, протянул ему пятую карточку, молясь, чтобы он попытался прочесть написанное. Я на всякий случай закрыл глаза, когда тонкие пальчики открыли тетрадь на первой странице. После был слышен только шорох, сопение вокалиста и, наконец, его слегка смущенный полувопрос-полувыдох:
- И что это значит?
- Только то, что я не могу управлять тобой. Как ни пытался, сколько ни потратил сил, ты все равно остаешься для меня загадкой…
- Так для этого ты меня трахнул? – мда… он так ничего и не понял. Обидно. Обидно так, что захотелось стукнуть несносного мальчишку по голове и заставить проходить этот урок заново. Я же просто пытался сказать ему, что люблю. Что никогда не посмел бы сделать или даже подумать причинить ему вред, хоть как-нибудь ограничить его свободу. Зря, наверное, надо было держать карточки в секрете до последнего, но было поздно. Фил в бешенстве ломанулся к выходу, так что пришлось бежать следом:
- Подожди! Ну, прости меня! Я просто хотел быть честным!
- Честным? – вокалист почти шипел, презрительно сузив глаза и тыча в меня пальцем. – Ты только что показал мне, что каждый из членов твоей группы был только пешкой, психологическим экспериментом, наглядным пособием для тебя. Не наигрался, доктор?
- Я не играл! – я схватил его за руку и опустился на колени, повинно опуская голову. – Просто пытался стать хорошим врачом… Прости… дай мне еще шанс. Последний. И я уйду из твоей жизни…
Я рисковал. Рисковал так, как никогда ранее, ни играя с профессионалами в покер, ни ставя весь свой гонорар на зеро. В те разы я выигрывал, но в этот… проигрыш был более чем вероятен. Но Фил согласился.
Ночной клуб, в который я его притащил, отличался от всех остальных одним: здесь мне разрешалось выходить на сцену в любое удобное время. Поэтому, оставив вокалиста на одном из маленьких диванчиков, я двинулся к шесту, намереваясь показать, что чувствовал во время выступлений, глядя на протянутые к Филу руки поклонниц. Да, дурак. Да, идиот. Надо было говорить, убеждать, валяться в ногах… Я же пожелал невозможного: чтобы он понял и сам решил прийти ко мне.
Громкая музыка на миг затихла, и в воздухе полилась томная мелодия танго. Фил не признавал такой музыки, но двигаться под иную было бы сложно. Очередная ошибка, очередная глупость. Но почему же я их упорно совершал?
Шаг. Под растущее крещендо кастаньет отставляю ногу в сторону и, запрокинув назад голову, обвожу руками собственное тело. Вдох. Разворачиваюсь к притихшей публике спиной, потягиваясь и выгибаясь до хруста в костях. Выдох. Пальцы обхватывают горячий от частых прикосновений танцовщиц шест и сжимаются на нем крепкой хваткой. Взгляд. Фил, словно загнанный зверь смотрит на меня, пытаясь понять происходящее.
Вдох.
И вместе со звуками скрипки разлетаются в воздухе пуговицы рубашки.
Выдох.
Мир крутится в такт моим вращениям вокруг столба и переливается всеми красками. Но это не важно. Важен лишь его темнеющий взгляд. Я пью его ненависть, наслаждаюсь причиняемой ему болью, окончательно и бесповоротно схожу с ума, совершая один за другим идиотские поступки. И проигрываю.
Когда закидываю руки за голову и скольжу вдоль шеста, раздвигая ноги. Когда позволяю восторженно визжащим женщинам у сцены стянуть с себя брюки. Когда откидываюсь на грудь подошедшего сзади танцора, поглаживающего меня по груди и животу, двигающегося в зажигательном ритме танго.
И наконец, когда, подняв глаза, обнаруживаю пустой диванчик и уже без огонька заканчиваю танец, получив тем не менее, в награду пару сотен.
Я проиграл. Я по глупости, по неумению хоть немного подумать продал свою любовь за две сотни баксов…
И телефонный звонок с неизвестного номера, отозвавшийся голосом Фила:
- Ненавижу тебя…
Не стал для меня неожиданностью.
Фил
-Ненавижу тебя…
…
Бросаю курить. Сегодня смыл в унитаз пачку сигарет и зажигалку. Чувствую себя героем.
…
Поговорил с очаровашкой Кэт – нашим продюсером. Ушел из группы. Она сказала, что если я захочу вернуться, меня примут с распростертыми объятьями. До сих пор надеется, что я это все не всерьез. А зря.
Встречаться с парнями не стал. Достанут же своими укоризненными взглядами. А Ворон отговаривать еще будет… Да, это было правильное решение.
…
Подстриг и покрасил волосы. Теперь я – очаровательный шатен с короткими прямыми волосами. Парикмахерша сказала, что мне идет. Ну, мне тоже кажется, что неплохо…
…
Разместил в интернете и паре газет объявление о продаже квартиры. Присматриваю новую – на окраине города. Все-таки мне не нравится жить в центре.
…
Меняю имидж. Вынул из языка и губы пирсинг. Колец в ушах тоже не ношу – их заменили гвоздики. Чувствую себя другим человеком.
…
Покупатель квартиры нашелся быстро. Сделка совершена, деньги уже на руках. Уже подыскал себе новую квартиру – в новостройке на окраине города, двухкомнатную. Собираюсь купить.
…
У меня новая квартира! И деньги заканчиваются… Нехорошо… Надо искать работу… Тут рядом кафетерий один открывается. Надо забить себе должность официанта.
…
Уже вторую неделю работаю официантом. Работа сложная. Я не умею носить подносы! Дважды ронял кружки с подноса… И почему меня только не уволили?!
…
Полтора месяца как я не видел Ворона и остальных. Телевизор практически не смотрю, журналов не читаю – вот и не знаю, как там у них дела. Интересно, кто у них солист теперь? Новенького взяли? Или Арноха поет? Интересно…
…
Мне выдали премию! Шикарно! Никогда не думал, что буду так радоваться такой сумме! Раньше-то я больше зарабатывал…
…
Да, теперь у меня точно новая жизнь! Хочу на курсы японского, делаю успехи. Уже подал заявление на новый загранпаспорт! Собираюсь съездить в Японию. Хочу-хочу-хочу!
…
Купил сегодня журнал о «звездах». Не удержался. Там целое интервью моей группы! Бывшей, да. Обо мне там уже почти не вспоминают. Так, обмолвились о том, что был когда-то у них солист – блондинка. И только. Зато Ворон сказал, что является поклонником Нирваны! Вот умора!!!
…
Опять слушаю Нирвану. Полгода не слушал, а теперь вернулся. Все-таки это – лучшая рок группа всех времен и народов!!! Да…
…
Все новое – хорошо забытое старое. Кафетерий, в котором я работаю, переквалифицировался в ресторан. Теперь днем я работаю официантом, а вечером подрабатываю на сцене. Играю на фортепиано, пока поет какая-то псевдооперная певица. Хочу петь!
…
У меня ностальгия. Скучаю по парням неимоверно! У них на следующей неделе концерт. Надо сходить…
…
Замаскировался, как мог. Словно меня еще может кто-то узнать! Ой, идиот…
Надел мешковатые джинсы, которых сроду не носил, кепку чуть ли ни на лицо нахлобучил… Сам на себя не похож. Шарахаюсь от зеркал – так страшно.
…
Стоял вплотную к сцене. Поет все-таки Арни. Ну и правильно, нефиг новенького брать! Так и надо, парни!
Никто меня не узнал, между прочим. Козлы! Друзья названные…Хотя… У них ведь слава, зрители. И я теперь – только зритель. Пора бы привыкнуть. Ворон, кстати, сфальшивил во второй песне. Ха!
…
Меня тянет покурить! Сторонюсь всех ларьков. Но эти сигареты везде! Борюсь с собой как могу…
…
Спихнул (не бойтесь, не буквально) оперную дурру со сцены. Теперь пою сам. И на гитаре играю. Играю паршиво, это да… Но меня Ворон учил! Поэтому мое «паршиво» лучше среднестатического «ничего»! Я крут, ога.
…
Вставил старую сим-карту в телефон. Ностальгия, епт. Руки чешутся позвонить кому-нибудь из парней. Твою мать…
…
Меня уволили, ибо я напился и устроил драку… Прямо как в старые добрые времена. Хочется биться головой о стену…
…
Год. Целый год прошел с тех пор, как я бросил группу, сменил имидж, бросил курить… Всего год?! Я продержался только год?! И даже меньше… Блядь…
…
Моя жизнь идет по кругу. Я опять курю. Опять пою в какой-то дерьмовой группе в каком-то дерьмовом клубе. Но за это неплохо платят. Надо терпеть…
…
Пора признаться себе, что моя ориентация далека от традиционной. Был в гей-клубе. Милое место! Похоже, все это время я воспринимал геев стереотипами. Стал одним из них – и все, они тоже нормальные люди! Напиться…
…
Переспал с каким-то мальчишкой. Теперь краснею, глядя на него, спящего в моей постели. Утром придется объяснять, что это не чувства, а просто перевозбуждение. Ужас…
…
Мальчишка оказался понимающим – это хорошо. Мальчишка меня узнал – это плохо. Он – поклонник нашей группы. Обожает Ворона. Когда я сказал ему, что тот раньше ко мне приставал, он пожелал мне удачи. Вот же скотина мелкая!
…
Больше не хожу в гей-клубы. Видел там тех отморозков, которые мечтали меня отыметь. А я-то почти забыл, что надо бояться…
…
Я снова блондин. Вернул колечко в губу, по новой проколол язык. Шепелявлю. УжОс…
…
Шепелявить перестал. Начал носить огромные кольца в ушах. Наконец-то узнаю себя в зеркале. Видел очаровашку Кэт. Предлагала вернуться. Ответил, что подумаю. Это – плохо. Это – почти да.
…
Пригласил Кэт к себе. Она притащила с собой парней. Убью суку!
…
Не убил. Зато залил ей юбку пивом. Пусть теперь воняет… Злорадствую.

* * *

Вписал еще одну строчку в дневник и вернулся к гостям. Сел на свое место. Сижу между Вороном и Кэт. Да уж, выгодное положеньице, нечего сказать. Хочу курить, но одному выходить как-то неприлично. Кэт не курит. Перегибаться через стол и предлагать парням выйти-покурить кажется неприличным. Предлагать выйти Ворону кажется неприличным вдвойне. Мысли там пошлые, и все такое…
Кэт предлагает выпить за воссоединение. Думает, что я уже вернулся. Блин, да я уже сам так думаю! Черт!
Все возвращается на круги своя…
А вечер продолжается…