Две полярности

[Tyrrenian]

Название: Две полярности.
Автор: Tyrrenian/  Prokopyan
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст
Дисклаймер: все наше с Prokopyan
Размещение: только с разрешения ОБОИХ авторов!!!
Ан
Ты и я – две полярности. Как огонь и вода, как небо и земля, как жизнь и смерть. У одного есть все, у другого – ничего. Но при этом второй во много раз счастливее первого. Потому что у меня есть мечта, цель, которой я хочу добиться. И я добиваюсь ее, шаг за шагом. Тебе не повезло: моя цель – ты.
Дождь льет, как из ведра. Люблю дождь. Потому что когда идет дождь можно побыть в одиночестве. Потому что размеренный стук холодных капель успокаивает. Потому что мне нравится, когда мокрая челка прилипает ко лбу. Потому что я люблю ловить губами холодные чистые капли дождя. Потому что это – идеальная для моей профессии погода.
Лежу на крыше старой пятиэтажки. Это здание завтра снесут. Большинство жителей этого города считают, что снос произойдет по приказу администрации города. Я знаю, что на самом деле снести пятиэтажку приказал ты.
Я вообще много чего о тебе знаю. Тебе двадцать лет. Ты учился в английском колледже, три года на факультете многоканальной спутниковой связи. Отец забрал тебя из Англии, решив сделать, наконец, из тебя достойного преемника. Ты не хотел, но, увы и ах, твои желания никого не волновали. После переезда резко замкнулся в себе, с головой ушел в работу. Личные связи тщательно скрываешь. Друзей нет, мать скончалась при родах, отец… одно название. Насколько я знаю, у вас с ним взаимная неприязнь, терпит он тебя только потому, что ты слишком много знаешь. Ну и, конечно, понимает, что его империи нужен такой хозяин, как ты. В твоих руках империя вашей семьи переживет свой расцвет. Пережила бы. Но ты не доживешь до этого прекрасного момента.
Ты выходишь из здания напротив в сопровождении своих телохранителей.
Надеваю маску, на всякий случай.
Стоишь в дверях, загороженный одним из телохранителей, пока второй осматривается в поисках снайпера.
Придвигаю винтовку поближе к себе.
Ты все еще скрыт от меня спиной Алексея Комарова. Твоему телохранителю тридцать лет. Настоящее его имя неизвестно. Служил в Чечне. Жена его бросила, забрав ребенка. Сейчас он – волк-одиночка. У него есть только его работа – ты. Второй телохранитель – Ефим Розвезев. Проверяет автомобиль на наличие в нем взрывных устройств. Кивает Комарову. Все чисто. Естественно.
Наконец-то я вижу тебя. Высок, хорошо сложен, определенно красив. Мечта многих женщин, но, увы, их надежды умерли еще не родившись. Тебя привлекают мужчины. А ты, в свою очередь, привлекаешь мужчин. Теперь я понимаю, чем. Есть в тебе природный магнетизм. Стоит взглянуть на тебя – сердце замирает. Даже у меня.
Сажусь, поднимаю винтовку.
Розвезев открывает перед тобой дверь джипа. Комаров стоит теперь за твоей спиной – прикрывает.
Вот он – мой шанс. Прицеливаюсь, мягко нажимаю на курок…
Ты поднимаешь голову. Смотришь прямо на меня.
Вздрагиваю. Нажимаю на курок. Но прицел потерян. Попадаю только в плечо. Это больно, но далеко не смертельно.
Телохранители сразу вычисляют мое местоположение. Один остается с тобой, другой бежит к пятиэтажке.
Действовать быстро, спокойно, сосредоточено. Кажется, получается. Закрепляю на себе альпинистское снаряжение, прикрепляю к заранее заготовленной веревке. Прыгаю. За секунду до того, как на крыше появляется твой телохранитель.

Ив
Наемник. Я с интересом разглядывал лежащего на полу камеры человека: совсем еще мальчишка, быть может, даже младше меня. Хотя, судя по имеющимся о нем данным, должен быть как минимум ровесником. Он по глупости полез на самое популярное у киллеров последних двух лет здание – напротив выхода из моего дома, откуда хорошо просматривались окна и парадная дверь. Глупец. Весь квартал вокруг просматривался камерами, и наемника заметили еще за пол часа до выхода. Папочка заботился об охране своего сыночка.
Парня схватили, когда он уже спускался по стене дома. Надо отметить, весьма бодро спускался, чувствовалась за его быстрыми движениями недюжинная физическая подготовка. Вот только охраны было гораздо больше, чем он мог представить. Ребята подхватили его под белы рученьки у самой земли и мягенько так оглушили.
Теперь парень лежал в камере в подвале моего особняка. Темноволосый, стрижка короткая, но явно сделанная в каком-то захудалом салоне. Телосложение… впрочем, сразу было ясно, что мышц в нем значительно больше, чем жира.
Я несколько недовольно повел плечом, чтобы почувствовать жгучую боль под кожей. Ну, хоть какие-то чувства.
- Не трогать его, - цепные псы, отвлекшись от пива, дружно кивнули головами. Не потому что боялись меня, а потому что за моей спиной всегда маячила тень папочки. Как же, единственный сынок, наследник. Меня оберегали и холили с момента рождения. Лучшее образование, лучшие учителя, лучшее все. Даже киллеров ко мне посылали самых лучших. Вот только все они раз за разом совершали одну и ту же ошибку: недооценивали богатенького мальчика.
Коридоры, коридоры. Из-за раненой руки было сложно держать спину прямой. Но надо. Одно из правил, вдалбливаемое в мою голову с самого детства. «Не сгибать спины, не вставать на колени, не верить». Если человеку часто и долго повторять любой бред, то человек со временем станет считать этот бред истиной. Потому я непреклонно следовал трем заветам. Истина зэка: «Не верь, не бойся, не проси», была глупой и неактуальной в нашем мире. Так учили меня. Бояться надо, потому что страх, как и любая эмоция лишь придает сил. Но нельзя позволить чувству завладеть разумом. У японских ниндзя такое состояние называлось «сатори», когда эмоции лишь подпитывают воина для боя, но больше никак не влияют на реальность. Оно достигалось долгими медитациями и тренировками. Меня же учили жить в нем. Успешно.
Не проси… Что же, просить тоже надо уметь. Это неизбежный компромисс между личной выгодой и унижением.
Наконец-то, коридоры подвала закончились, и я ступил на первый этаж особняка, встретившись взглядом со своим отражением: белые волосы. Вообще-то, светло-русые, но тщательно подкрашиваемые в салоне до платиновых. Черные глаза под столь же черными ресницами и бровями. Спасибо за них маме. Азиатский разрез глаз. Тут благодарность выносилась неизвестному родственнику. Вообще-то, не особо красивая внешность. Чуть больше нос, чуть шире скулы, чуть тоньше губы – и я стал бы уродом. Но природа пощадила мое самолюбие. Итак, зеркало прочь. Моей целью был кабинет отца… Хотелось надеяться, что мой план его позабавит.
- Можно? – я аккуратно приоткрыл створку двери, борясь с желанием заглянуть внутрь. Но для этого пришлось бы наклониться. Что вы, что вы! Это же моветон!
- Заходи.
Отец. Что о нем можно сказать? Да ничего. Являясь главой одной из самых крупных группировок страны, он никак не выделялся из толпы: невзрачная внешность, незапоминающееся имя, поведение серой мыши. Он начинал в девяностые и тихой сапой умудрился пробиться на самый верх, ни разу не засветившись. Что же, я имел в рукавах свои козыри.
- Отец, у меня к тебе есть предложение.
О да, его всегда выдавали блестящие глаза. Явный интерес ко всему новому.
- Слушаю.
- Ты, конечно, в курсе, что сегодня утром твои люди по моему приказу поймали очередного киллера, - я опустился в кресло напротив родителя и по своей дурацкой привычке соединил перед лицом кончики пальцев. – Так вот. Я бы хотел отсрочить дату его убийства на неопределенный срок.
- Что ты задумал? – отец заинтересованно наклонился вперед, заставив меня сморщиться от этой плебейской манеры.
- Я хочу попробовать приручить его.
- Как?
- Ты же помнишь, как сам подкинул мне книгу о манипулировании людьми. Чтобы человек тебя беспрекословно слушался, необходимо создать для него иллюзию свободы… Я привяжу его к себе на эмоциональном уровне, а потом отпущу. И у тебя появится еще одна собачка. Только уже иного уровня.
- Уверен, что сможешь привязать его к себе достаточно сильно? – отец не был бы собой, если бы не заинтересовался этим планом.
- Мы всегда можем подсунуть ему яд замедленного действия. Так как? – от ответа отца зависели мои планы на этот вечер. Как хорошо, что он не разочаровал меня:
- Он твой.

В камеру я входил в приподнятом настроении. Комаров за волосы поставил наемника на ноги и накрепко приковал запястья к стене цепями. Странно, что этого не сделали раньше. Я поставил себе пометку устроить разнос начальнику охраны. Розвезев притащил из туалета ведро воды и плеснул его на бессознательного парня, возвращая в сознание. Тихий стон, и приоткрытые щелки темных глаз вдруг злобно распахнулись, а тело с силой задергалось в цепях. Поздно.
- Добрый день, молодой человек, - я стоял у выхода, оперевшись руками о трость. Пафосно, но так было проще держать спину. – Вы совершили непростительную глупость, явившись в наш район с оружием, и будете наказаны. Позвольте представиться, Иван Архипов, буду проводить ваш допрос. Могу я узнать ваше имя?
Парень, похоже, не ожидал подобного обращения, но быстро пришел в себя и попытался плюнуть мне в лицо. За что и получил от Комарова по ребрам, а плевок не долетел сантиметров десять. Это хорошо, а иначе пришлось бы его убить.
- Видимо, вы не желаете отвечать на этот вопрос, - еще один удар в живот. Уже за попытку вырваться из оков. – Тогда опустим формальную часть и приступим непосредственно к допросу. Розверев, записывайте. Итак, каким было ваше первое впечатление о моей личности?
Похоже, наемник ожидал чего угодно, но только не этого. Да, в мои планы входило немного поиграть роль сумасшедшего наследника. Только парень удивительно быстро нашел слова:
- Я тебе что, психоаналитик?
- Нисколько, у вас недостаточно квалификации в этом, а я предпочитаю профессионалов. Меня просто заинтересовал ответ на этот вопрос. Итак?
- Ах, бедный мальчик, - по тонким губам зазмеилась злая ухмылка, - не с кем поговорить? Папочка нас бросил, а друзьям нужны только денежки? Плакать будешь? Или нет, ты сейчас расскажешь мне, что можешь довериться только смертнику, потому что много лет назад тебя предал друг.
- Вы ошибаетесь, меня просто научили не доверять.
И он действительно ошибался. Комплексов по поводу любви и одиночества у меня никогда не было. даже наоборот, я всегда предпочитал покупать любовников. Так их было легче держать на расстоянии. Каждый, кто пробовал говорить о глубоких чувствах, посылался сразу. Жаль, конечно, что я не мог купить этого парня деньгами… зато мог привязать к себе на подсознании…

Ан
Когда же ты наконец уйдешь?
С трудом стою на ногах, практически повиснув на цепях, держащих руки. Хочется закрыть глаза, расслабиться, наплевав на боль. Позволить зубам застучать от холода, перестать сдерживать дрожь. Перестать сдерживаться. Накричать на тебя, послать всех куда подальше, а лучше – дотянуться до тебя, наконец. Чтобы убили. Плевать, если медленно и мучительно. Лишь бы убили.
Несешь какую-то чушь. Не слушаю. Получаю тычок в ребра. Кажется. Ты меня о чем-то спросил. Я не ответил. Не нравится, когда на тебя не обращают внимания? Мало кому нравится. Ну, значит, внимания на тебя я обращать не буду. Пока ты не скажешь, наконец, какого черта я еще жив.
Вздыхаешь. Кажется, устало. Тебе надоело наконец говорить в пустоту?
-Отведите его в душ.
Удивленно смотрю на тебя, все еще стоящего в дверях, опершись о трость. Зачем тебе трость? Интересно… Насколько я знаю, хромотой ты никогда не страдал. Но в тот момент трость меня интересовала в последнюю очередь.
Твои телохранители сняли с меня наручники. Не удерживаемый больше цепями, я не смог устоять на ногах. Падаю на пол, скатываюсь, опершись спиной о холодную грязную стену. Позволяю себе наконец-то закрыть глаза. Тяжело дышу. Хочется чихнуть. Сдерживаю себя.
Кто-то поднимает меня, заставляет встать, толкает куда-то в сторону. Открываю глаза. Оказывается, я стаю буквально в паре десятков сантиметров от тебя. Невыносимо хочется ударить. Чтобы потом сразу – смерть. Но мне не дадут прикоснуться к тебе. И будет только боль. Без смерти. Без облегчения.
Ты уходишь вглубь коридора. Меня ведут в противоположную сторону, держа мои руки за спиной. На мгновенье мы останавливаемся у какой-то двери. Дверь открывают. Меня вталкивают внутрь. Падаю. Под пальцами – плитка.
-У тебя тридцать минут.
Дверь за моей спиной закрывается. На ключ.
Не встаю. Не хочу подниматься с пола. Но надо. Все-таки поднимаюсь. Иду, еле волоча ноги, к душу. Включаю горячую воду, добавляю холодной. Не разуваясь, не раздеваясь, встаю под теплые струи. Сажусь на плитку. Закрываю глаза, запрокидываю голову, ловлю губами теплые капли, пью. Почти как под доджем. Под ливнем. Только очень теплым.
Руки плохо слушаются. С трудом стягиваю с себя кофту. Разуваюсь.
Тепло. Согреваюсь. Кожа больше не покрывается мурашками. И зубы не стучат. Позволяю себе улыбку.
Оглядевшись, нахожу мочалку и гель для душа. Женский. Пахнет цитрусовыми. Поморщившись, выливаю приличное количество на губку. Размазываю гель по телу, наблюдаю, как смывается с кожи пена.
Хорошо. Не хочу выходить отсюда.
Встаю, подхожу к двери. Нет, все-таки изнутри она не закрывается. Жаль. Я бы закрылся. Хоть немного продлил бы свое одиночество.
Раздевшись, наконец, полностью, становлюсь под душ, пытаясь вычислить, сколько времени у меня осталось. Ищу взглядом камеры в комнате. Неужели их тут нет? Нет, есть. Одна, в углу справа от двери. Или слева, смотря с какой стороны посмотреть. Усмехаюсь. И, не удержавшись, показываю камере средний палец правой руки. Интересно, сейчас дверь распахнется и меня прикончат или нет?
Нет. Дверь не открывается. Ждут, видимо, отведенного мне времени.
Я успеваю помыться, помыть голову быстрее чем за тридцать минут. Привык делать повседневные дела быстро.
Рядом с душевой кабинкой, на крючке, висит махровый халат. Белый. И не жалко им белые халаты заключенным давать? Все равно же запачкаю.
Все-таки надеваю. За мгновенье до того, как открывается дверь.
-Ну, надо же, успел, - усмехается Розвезев.
Я бы на их месте поспорил. Поставил бы на то, что заключенный успеет, и выиграл бы. Мне везет в спорах. И в азартных играх везет. Даже в русскую рулетку…
Настроение неожиданно приподнятое. Уметь радоваться мелочам – хорошее качество. Я, вот, радуюсь. Принял, понимаете ли, душ, и жизнь стала не такой уж паршивой штукой.
Меня отводят обратно, все в ту же камеру. Но цепями не закрепляют. Ехидно желают приятного времяпровождения и уходят. Оставляют, наконец, в одиночестве.
Эх, сейчас бы покурить… Лениво потягиваюсь и по возможности удобно устраиваюсь на местной кровати, до боли напоминающей нары. Не очень удобная штука, но сойдет. Закрываю глаза. Надо подумать, как вести себя дальше. Надо подумать…

Проходит достаточно много времени, прежде чем дверь моей камеры открывается. Я даже успел заскучать…
Вошедший мне незнаком. Еще один охранник, как я понимаю. Заставляет подняться, сковывает руки за спиной наручниками, ведет куда-то. Наверх? А это уже интересно…
Меня приводят в кабинет. Оказывается, еще день. Солнце еще не село, еще не включен искусственный свет. Я, уставший от электрического света, наслаждаюсь светом солнца, кажущимся неожиданно ярким. Взгляд невольно задерживается на сидящем за столом Архипове. Он разглядывает меня, я разглядываю его. Интересная ситуация…
-Может, все-таки представитесь? – спрашивает вдруг.
Пожимаю плечами:
-А смысл. Вы, наверное, уже успели навести обо мне справки и знаете обо мне все, включая то, с кем я играл в одной песочнице, когда мне было три года.
Кивает. Непонятно, соглашается ли или просто принимает мои слова к сведению.
-Садитесь, - кивает в сторону стула, стоящего сейчас межу мной и его столом.
Послушно сажусь. Зачем арканиться? За моей спиной становится охранник. За его спиной стоит телохранитель. Чувствую себя почти на равных с ним. Как это мило.
-Итак? – первым нарушаю молчание.
-Итак? – в его голосе – нотки удивления.
-Итак, зачем я вам?
-А с чего вы взяли, что вы мне зачем-нибудь нужны?
Боже, какая милая светская беседа! Смешно, право.
-Если бы я был вам не нужен, я бы уже вовсю развлекался на том свете.
Усмехается. Интересно, он играет или действительно показывает свои чувства? Да нет, что это я… Конечно, играет. Как кошка с мышкой. Только вот еще не ясно, кто из нас кошка, а кто – мышь. Вот серое, например, все время носит именно он. Уж не показатель ли это?
С трудом сдерживаю смех. Но с губ все-таки срывается смешок. Замираю в ожидании удара. Но удара не последовало.

Ив
В отмытом состоянии наемник стал выглядеть лучше, но разбитое лицо сложно смыть простой водой. Следующим шагом должно было быть завоевание доверия. Так просто. Разыграть из себя доброго паренька, жаждущего помочь…Хотя, навряд ли он не догадывался о том, что мне его помощь нужна менее всего. Но что стоило попытаться?
- Выйдите, - улыбка не сошла с его губ, даже когда мы остались наедине. Такой хороший шанс прибить меня и выполнить заказ, почему же он не пошевелился? Ах да, руки прикованы наручниками к тяжелому креслу. – Я хотел бы предложить вам сделку.
Темная бровь вопросительно приподнялась, а в карих глазах заплясали чертенята. Он всерьез надеялся, что я не узнаю его имени?
- И че за сделка? – а сколько презрения в голосе. Еще бы не плебейская манера говорить…Что же, имело смысл ответить на его вопрос, но не раньше, чем я получу нужную мне информацию.
- Я не веду дел с безымянными партнерами, - вновь соединяю кончики пальцев перед лицом и тут же дергаюсь, недовольный этим жестом. Единственная привычка, от которой так и не удалось избавиться. – Так как прикажете вас называть?
Он широко улыбнулся и попытался незаметно снять наручники. Как же. Замок на наручнике электронный, чтобы отрыть его был нужен электронный импульс… Моя придумка, кстати. Правда, подобные игрушки были слишком дороги, но…
Наемник еще немного повозился и обреченно сдался. А я ждал. Минуту. Две. Пять. После десятиминутного молчания мое терпение закончилось.
- Если вы не желаете назваться, то придется придумать вам имя самостоятельно, - парень скептически ощерился, но тем не менее напрягся. Правильно, в тот момент я был сильнее его. И тут внутри поселилось желание поиграть. Так же оно зародилось перед тем, как я угнал из автосалона в центре Лондона ламборджини и нахально подъехал у полицейскому участку. Меня долго не хотели сажать, но… И вот теперь снова. – Как вам имя…
Наемник задергался, когда я одним плавным движением приблизился к нему и изящно опустился на его колени, обнимая одной рукой за шею, а второй проводя по обнаженной коже в разрезе халата. Он не мог не знать, что я гей, оставалось надеяться, что… что и он не против поразвлечься с мальчиками.
От прикосновения моих губ к уху он испуганно дернулся, но мгновенно клацнул зубами у самого кончика моего носа. Шустрый. Но и я упорен:
- Я буду звать тебя… Тотошкой, в честь безвременно усопшего друга детства.
- Сука, рядом с тобой даже мухи дохнут! – наемник дернулся, едва не сбросив меня с колен, но я удержался.
- Тогда выбери имя сам, - от парня пахло цитрусовым гелем для душа, похоже, охранники отвели его в ванную для прислуги. Просчет. – Или Тотошка тебе больше нравится?
Честно, я не ожидал от него подобного, когда игриво терся носом о его черную шевелюру. Хм… Стоило отрастить ему волосы и сделать нормальную стрижку. Но, увлекшись ощущениями, я пропустил его движение и почувствовал обветренные жесткие губы на своих губах.
Теплые, они тут же захватили инициативу, и шустрый язычок моего наемника проскользнул между зубов и погладил чувствительное небо. Умничка какой… Я чисто инстинктивно прижался ближе к парню, активно отвечая на поцелуй и чувствуя нарастающее возбуждение. Давненько у меня никого не было…
И уже сквозь шум в ушах от бухающей крови, я услышал нечто, вернувшее мне самообладание:
- Зови меня Ан.

Ан
У него потрясающие губы. Мягкие, податливые и такие отзывчивые. А запах… хороший табак, хороший одеколон… сводит с ума. Если бы не наручники, я бы обнял его. Пересек грань, защищающую его от меня. И меня от него, в свою очередь. Мне стоило бы поблагодарить старательных телохранителей этого человека. Их старания помогли мне удержаться от опрометчивых поступков.
-Зови меня Ан.
Кажется, он тоже слишком увлекся. Улыбаюсь. Что ж, это может быть интересным.
-Значит, Ан… - задумчиво протягивает, отстраняясь, но не вставая с моих колен. Он в курсе, что он тяжелый? – Ан, так Ан…
Все-таки встает. Облегченно вздыхаю. Садится на стол, разглядывает меня, склонив голову набок. Изучает, раздумывает о чем-то своем. Интересно, о чем?
-О чем думаешь? – вопрос срывается с губ против воли.
-Спал когда-нибудь с парнями?
Он удивляет меня с каждой секундой все больше. Почему, находясь со мной наедине, он совершает те вещи, что никогда не совершил бы в присутствии все тех же телохранителей? Я не понимаю его. Совершенно…
Но и я сам удивляю себя. Своими ответами на его вопросы, на его действия. Своими желаниями. Я…
-Было пару раз.
-Но в основном привлекают девушки? Считаешь себя бисексуалом, да?
Что за глупый, бессмысленный разговор? Чего он от меня хочет? Не понимаю… Совсем… Ничего…
-Я не намерен отвечать на эти вопросы.
-Считаешь себя бисексуалом, - уже утверждение.
Бесит. Раздражает донельзя. Особенно то, что он ставит себя выше меня. Да какой, нахрен, выше?! Только из-за того, что у него богатый папочка? Вот только его отцу он нужен только как наследник, а моему… моему нужен был я. По крайней мере, я еще могу надеяться на это.
-А хочешь, докажу, что ты гей?
Он снова близко. Невыносимо. Его дыхание… обжигает. Меня тянет к нему. Губы приоткрываются, сердце бьется так, словно готово выпрыгнуть из груди. Тянусь к нему… и отстраняюсь. Нельзя. Нельзя поддаваться ему. Нельзя отвечать.
-Чего ты от меня хочешь?
Отстраняется. Кажется, ему не понравилось, что я решил сменить тему. Но он не стал гнуть свою линию. Послушно повернул в указанную сторону, поддался,… чтобы сделать ход конем.
-То же, что и все остальные. Убей. Для меня.
Передо мной на корточках сидит наследник целой мафиозной империи, человек, которого я должен был убить, но не убил, не смог. А я думаю только о том, какие у него удивительные, необычные для блондина глаза. Черные, в обрамлении черных ресниц. И не могу не думать о том, какие на вкус его губы.
Он снова целует меня. Нет… в тот раз целовал я… неважно… Его поцелуи сводят с ума. Даже не сами поцелуи, а тот факт, что это он меня целует. Именно он, а не кто-то другой.
Если я когда-нибудь выберусь отсюда…
Отвечаю на поцелуй, закрываю глаза.
Если я когда-нибудь выберусь отсюда…
Чувствую его руки на своих плечах, скользят вниз, по спине. По коже пробегает дрожь…
Если я когда-нибудь выберусь отсюда…
Не отрываясь от моих губ, поднимается, садится на колени, вжимается в меня всем телом…
Если я когда-нибудь выберусь отсюда…
С губ срывается предательский стон. Глаза распахиваются. Я тону в его взгляде, в его черных глазах, я не могу не смотреть на него…
Если я когда-нибудь выберусь отсюда…
-Убей для меня моего отца.
…я никогда не забуду его.

Ив
Я недоуменно разглядывал собственное отражение в зеркале, пытаясь обнаружить там хоть малейшие признаки интеллекта. Вот только сложно найти то, чего никогда не было.
«Идиот, - зеркало обиженно зазвенело от удара лбом, - вот чего тебе приспичило отца-то сюда впутывать? Нет, мысль была даже очень неплохой, но надо было обдумать ее сначала!»
Я побродил по комнате, расшвыривая вещи, включил кондиционер и уселся под ним, закуривая сигарету. Я злился не из-за просьбы, отца так или иначе пришлось бы убрать пусть и на пару лет позже, так что ничего особо не изменилось… но поцелуй.
«Так, Ив, мысли логически. Первый раз он поддался на провокацию и сам поцеловал тебя, а ты только подыграл глупцу. Все. Ни о каких чувствах и уж тем более о желании речи не идет! – сигарета полетела недокуренной в пепельницу, а в пальцах уже медленно тлела следующая – Значит ты к нему ничего не испытываешь. И второй поцелуй был нужен только, что привязать к себе наемника. Не больше».
Я затушил сигарету и, вскочив, принялся нарезать круги по комнате. Все произошедшее в кабинете походило на горячечный бред. Нельзя желать человека, который хотел тебя убить, нельзя слетать с катушек от его тихих стонов, нельзя, черт возьми, облизываться на его задницу, когда он идет к двери в сопровождении охраны!
Я навернул еще пару кругов и остановился у окна. Сколько у меня никого не было? Год? С тех пор, как Никита был отправлен на принудительное лечение в психиатрическую клинику благодаря папочке. Мальчишка продержался дольше остальных, сумев стать для меня чем-то вроде отдушины после очередного дня, полного бесконечных занятий, тренировок, переговоров. Отец старательно передавал мне все дела своей империи, не подозревая даже, что примерно половина уже более двух лет управлялась исключительно мной. А зачем? Закрытый счет в швейцарском банке, который служащие не рискнули бы выдать властям даже под страхом смертной казни, больше походил на запись числа пи до пятнадцатого знака, несколько вполне легальных заведений, подготовленный проект для обеспечения связью игровой зоны на Алтае, личный спутник. С деньгами отца можно было позволить себе очень многое. Вот только этот наемник выводил меня из себя одним своим дыханием.
Я решил, что пора воспользоваться папиным методом и развеяться. Проститутки - самое удобное и опасное для нашей касты средство расслабления. Их легко перекупить, легко шантажировать, легко заменить на своего человека при входе в здание. Поэтому пальцы пробежались по кнопкам, набирая совсем другой номер. Мой первый любовник, бывший телохранитель отца…
- Слава? Приезжай.
Конечно, он приехал. Я бы даже сказал, принесся на всех парах. Постаревший, ставший несколько более грузным, но все такой же внимательно-цепкий. Он никогда не забывал предпочтений своих хозяев, умел анализировать детали и страдал просто парадоксальной педантичностью в постели. Поэтому ночь определенно удалась. Поэтому прислуге пришлось менять промокшие напрочь от пота и спермы простыни, морщась от брезгливости, поэтому поутру я едва дополз до подвала.
Дополз, чтобы беззвучно выругаться и подавить в себе желание прижаться к уверенно и немного пренебрежительно глядящему на меня наемнику.
- Ты слишком громко кричишь, Иван, - Ан взмахом головы отбросил со лба челку и призывно провел по губам.
- Можешь звать меня Ив, так привычнее, - я прошел в его камеру и уселся на любезно предоставленный мне Комаровым стул. Ан недовольно прищурился и, игнорируя телохранителей, поинтересовался:
- Так тебя зовет твой трахаль?
- Ревнуешь? – и снова проклятое покалывание в кончиках пальцев и прущая из груди энергия, заставляющая силой удерживаться на стуле, а не подскакивать к наемнику с объятиями. – Зря. Тебе все равно ничего не светит.
Ан дернулся в цепях, но тут же оскалился:
- Вчера в кабинете ты говорил иначе…
- Желаешь продолжить? - вопросительно изогнутая бровь, надменное выражение на лице, холод в глазах…. Если бы еще чертово плечо так не болело, то маска получилось бы идеальной. – Вот только данный половой акт не будет иметь под собой никакой договорной основы и… - тут он заинтересованно уставился на меня, - я буду сверху.
- Пошел ты! Шлюха!
- Мальчики, - телохранители рванули к обозленному парню, чтобы намять тому бока, но были остановлены взмахом моей руки, - приведите его в мой кабинет.
И снова я, сидящий за покрытым зеленым сукном столом, наемник, прикованный запястьями к креслу, молча удаляющиеся телохранители.
- Буду с тобой откровенен, Ан, - я вертел в руках ручку, изображая растерянность, хотя внутри царила абсолютная пустота. Состояние «сатори», полный контроль над происходящим. Я видел, как наемник жадно оглядывал мои искусанные прошедшей ночью губы, красный засос на белой коже шеи, след от шелковых лент… Но держался. Это вызывало невольное уважение. «Своего врага необходимо уважать. Только так победа будет честной». Что же, честная победа – это тоже интересно. – Поначалу я хотел сделать тебя своим рабом, выпускать на бои без правил в одном из отцовских клубов. Но твои навыки оказались куда более интереснее и… разнообразнее. Потому я и решил предложить тебе эту работу. Убьешь отца – и можешь катиться на все четыре стороны. Откажешься – вернемся к первоначальному плану.
- А ты не думал, что я могу сбежать? – парень нахально ухмыльнулся и еще раз призывно провел язычком по губам. Сладким, жестким, умелым… Так, не отвлекаться.
- Можешь, конечно, - я встал со своего места и подошел к Ану, чтобы провести ладонью по волосам и прошептать, заставляя прислушиваться к своему голосу. – но неужели ты в серьез думаешь, что я не найду тебя.
- А еще я могу тебя убить…
Падать на пол оказалось слишком больно, тем более, что взвыло еще и раненное плечо. Твою мать, он поставил мне подножку! Я, мысленно матерясь, все же собрался и сумел развратно улыбнуться, неспешно расстегивая пуговицы рубашки под горло и прогибаясь в пояснице. Взгляд наемника затуманился, а дыхание участилось, став тяжелым и рваным. Парень определенно хотел меня, и это радовало. Напрягало только собственное растущее желание. Наконец, рубашка расстегнута достаточно, чтобы продемонстрировать возбужденному Ану тонкие ключицы и сияющую кожу, а пальцы заскользили уже поверх ткани, пробираясь ближе к паху.
- Увести его, - наемник не успел заметить за возбуждением, когда я поднялся и нажал кнопку вызова, а значит, не пришлось стоять перед ним на коленях, не пришлось унижаться. Уже напоследок я бросил в напряженную спину. – У тебя только два варианта, Ан. Не ошибись.
- Я выбираю третий, - обернулся на выходе парень. Ну конечно, сколько пафоса. Вот только в сознании заточил червячок сомнения. Ан умен, подготовлен, он вполне мог придумать что-нибудь… Стоило усилить контроль над ним.

Ан
Снова в этой чертовой камере, снова на этих нарах… снова один. В углу, почти напротив кровати – камера. Не скрытая, даже. Смотрю прямо в нее. Интересно, кто сейчас следит за мной. Твои телохранители? Какие-то другие охранники? Ты?!
Смеюсь над собственной глупостью. Угу, будешь ты за мной следить. Как будто у тебя нет других занятий… Но, знаешь, я бы следил за тобой, попадись ты мне. Но это было бы уже в другой жизни.
Ложусь на бок, лежу, уставившись в стену. Глаза закрываются сами собой. Хочу спать. Как же я от всего этого устал… От твоих интриг, от своих мечтаний, связанных с тобой, от того, что ты творишь со мной в этом своем чертовом кабинете.
Зажмуриваюсь. Не хочу вспоминать. Не хочу… Но не могу не вспомнить. Твое гибкое тело… расстегнутая рубашка… твои пальцы на твоей груди, спускаются все ниже… Хочу тебя. Все равно как, где, кто сверху… Хочу. Невыносимо, до боли.
Один из моих верных охранников – у меня их целых три, у тебя телохранителей и того меньше – приносит еду. Ставит на стол, уходит. Есть меня пока, слава богу, не заставляют. Я и не ем. Не хочу. От одного запаха еды едва не выворачивает наизнанку. Плохо…
Зажимаю рот рукой. С трудом сдерживаю рвотные позывы. Мне надо…
Подхожу к двери, стучу, чтобы открыли. Не открывают долго, слишком долго. У тебя разрешения спрашивают, что ли?!
Дверь открывается. И меня выворачивает наизнанку. Боже, как же мне хреново.
Тело сковывает слабость. Кто-то из охранников поддерживает ослабшее тело, не дает упасть. Другой звонит. Слышу твой голос, раздающийся из телефонной трубки. Слов не разобрать. Ты отдаешь какие-то указания. Охранник вешает трубку.
Закрываю глаза. Кто-то берет меня на руки, несет куда-то. Тепло. Светло. А потом. Мягко. Кажется, обычная кровать. Пахнет свежестью недавно выстиранное постельное белье. Тут даже подушка есть. Какая щедрость…
Кто-то входит, кто-то выходит. Плохо соображаю. Что-то холодное кладут на лоб. Хорошо. Ну, хоть что-то хорошее. Заставляют выпить таблетку, запить крепким чаем. Да, говорят, от тошноты хорошо помогает крепкий чай… Неожиданно зеваю. Сворачиваюсь в позу эмбриона, перестаю прислушиваться к происходящему в комнате, перестаю думать обо всем, произошедшем сегодня. Последнее, что я помню – кто-то укрыл меня одеялом. И все…

Просыпаюсь я, вероятно, там же, где и уснул. Это небольшая комната, наверное, предназначенная для прислуги. Я лежу на узкой кровати, напротив которой стоит шкаф. Рядом – письменный стол и стул. Вот вам и вся комната. Но это – гораздо лучше того места, где я находился до этого. Здесь нет цепей.
Не спешу вставать с постели. Кажется, что, стоит встать, как все это – неожиданное просветление в моей жизни – закончится: меня вернут обратно в камеру, руки – в наручники, а потом придешь ты… И все начнется по новой. Прижимаю к себе подушку, закрываю глаза. Пытаюсь представить, что этих двух дней не было. Что я все еще там, на свободе, что я все еще толком ничего о тебе не знаю. И понимаю, что, несмотря на то, что в последние два дня происходило много чего неприятного, если бы у меня появился шанс повернуть время вспять, я бы им не воспользовался. Потому что, как это ни странно, забывать тебя мне не хочется. Совсем.
Дверь открывается. Приоткрываю глаза на мгновенье. И входишь, что неожиданно, ты. В руках – пачка каких-то таблеток и стакан воды. Придвигаешь к моей кровати стул, садишься. Пытаюсь притвориться спящим.
-Я знаю, что ты не спишь.
Открываю глаза. Ловлю на себе твой обеспокоенный взгляд. Но его тут же сменяет привычный – спокойный, сосредоточенный. Вполне возможно, что мне показалось. Но я не хочу в это верить.
-Выпей, - протягиваешь таблетки и стакан.
Сажусь на кровати. Обнаруживаю, что футболку с меня кто-то снял. А на мне ведь нет наручников. И мы с тобой в одной комнате, наедине. Я…
-А ведь я могу тебя убить, - замечаю, беря в руки стакан и пачку таблеток.
-Да ведь я тебя тоже.
Улыбаюсь, не глядя на тебя. Выдавливаю из пачки таблетку – в воду. Выпиваю. Гадость, значит, полезно. Почему все самое полезное так противно на вкус? Всегда интересно было…
Забираешь из моих рук стакан и пачку, ставишь на стол. Обращаю внимание на то, что на столе стоит бутылка воды. Для меня? Заботливо, блин…
-Примешь по таблетке после обеда и ужина, - произносишь, не глядя на меня. – И, пожалуйста, съешь хоть что-нибудь.
Ты сказал «пожалуйста»? Удивительное дело…
Ты собираешься уйти, уже берешься за ручку двери. Наконец решаюсь задать вопрос, мучавший меня все то время, пока ты был рядом.
-А меня, что, не вернут обратно в подвал?
Оборачиваешься.
-Все зависит от того, съешь ли ты свой обед и ужин.
Вот зараза! За тобой закрывается дверь, и я позволяю себе рассмеяться. Расслабленно падаю на кровать. Господи, как же я соскучился по нормальной кровати за эти два дня!
-Кайф… - выдыхаю.
Но все это – лишь иллюзия. Я по-прежнему только пленник. И эта твоя забота – только иллюзия. И ничего больше. Почему мне кажется, что я уговариваю себя в это поверить? Уговариваю, но не верю. Ты – мастер иллюзий, Ив. Настолько хороший, что… Неужели ты не боишься, что сам поверишь в свою же иллюзию?

Ив
Ан ел. Я все еще ничего не знал об этом человеке, так нагло вломившемся в мою жизнь. И почему отец не приказал убить его сразу? Насколько все было бы проще. Наемник в мониторе телевизора активно жевал что-то мясное, походя облизывая пальцы. Ммм… Хотелось бы мне заменить эти пальчики кое-чем другим. Стоп. Эта мысль не оттуда, откуда надо.
Камеры располагались над кроватью, над дверью, над подоконником – везде, где только можно. Также под окнами непрерывно бродили двое охранником с бульдогами на поводках, а выход подпирала уже провинившаяся троица. Это надо же, умудриться заболеть в теплом подвале! Или он подхватил заразу еще раньше? О боже, а я ЭТО целовал! Так. Почему истерика? Я что, начал чувствовать? Ненене!
Количество окурков в пепельнице превысило все разумные пределы, а я все разглядывал Ана в мониторе. Красивый. Насколько это возможно для человека его профессии. С волевым подбородком, с прямым, хоть слегка длинноватым, носом и тонкими губами. Прирожденный воин. Ему бы меч выдать, да отправить защищать Русь-матушку на поля брани.
«Господи, что я несу?» - я театральным жестом хлопнул себя по лбу и тут же напрягся. Мне показалось, или температура действительно выше, чем должна была быть? Термометр нашелся у одной из горничных и подло показал 37,6. Самая неприятная для меня температура. Когда тело разбивает слабость, знобит и хочется только зарыться в одеяла и никого не видеть. Видимо, я умудрился заразиться от Ана. И это «не есть гуд», как говорил наш ныне покойный шофер.
К вечеру передо мной теснились упаковки таблеток, бальзамы, кружки с различными жаропонижающими, сиропы от всего на свете сразу. Да, низкую температуру понижать нельзя, но должен был быть в форме, а значит, сознательно пошел на риск. И после совместного приема на пару с наемником таблеток (я в шутку чокнулся стаканом воды с монитором) в комнату вплыл мой отец, заинтересованно косясь на экран:
- Как успехи? – глава мафиози, как он любил себя называть, тяжело опустился в кресло и растекся по нему неаппетитной кучей.
- Неплохие, - я поморщился от слишком резкого и сильного запаха одеколона отца. Парфюм он выбирать не умел в принципе. – Он меня уже хочет.
- Хочет? – брови отца взлетели вверх, а губы изогнулись в усмешке. – А может, это ты желаешь трахнуть нашего дружка? Какого лешего ты переместил его в комнату из камеры?
- Постарайся не выражаться так при мне, - я откинулся на спинку стула, поигрывая стаканом воды. Глинтвейн был выпит часом ранее, к сожалению. - Все это – часть плана. Правда, я рассчитывал перевести его из камеры немного позже, но болезнь сыграла нам на руку.
- Почему ты возишься с ним?
- Он умен, отец. Этот парень в одиночку обошел твои кордоны и если бы не моя спутниковая система наблюдения, то сына у тебя уже бы не было. так что Ан – вполне достойный противник.
- И ты в него не влюблен, - родитель не спрашивал, он намекал, что в противном случае плохо будет всем. Я понял намек.
- Абсолютно.

На следующее утро температура зашкаливала за 39, и в связи с этим внутри бурлила жажда действия. Я посетил пару совещаний в своих заведениях, забежал в институт, чтобы опять досрочно сдать экзамен, проверил подготовку к ликвидации папочки и… очнулся в кровати Ана, бережно поглаживавшего меня по обнаженному плечу. Не понял.
- Ты такой горячий, - наемник целовал мою шею, небрежно поглаживая чувствительную кожу под ребрами. «Что происходит?» - сознание блуждало где-то на грани реальности, отдавая тело во власть чувствам, а руки уже зарывались в короткие черные волосы, притягивая его голову поближе к возбужденному телу. Не так. Все не так.
С огромным трудом я вырвал себя из сетей полубреда и вполне осознано посмотрел на наемника:
- Что происходит?
- Я собираюсь трахнуть тебя, - он шаловливо улыбнулся и продолжил изучение меня, уже перейдя к соскам. Разум сделал попытку позорно ретироваться, но был возвращен на место. И я, преодолевая разлившуюся по телу слабость, выбрался из объятий Ана, натягивая на ходу рубашку.
- Не выйдет. Во-первых, я тебе уже говорил, что я всегда сверху. Во-вторых, я не сплю с деловыми партнерами. Кстати, - Ан вздрогнул, когда я резко развернулся на пятках (где я успел ботинки оставить?) и вскинул на него глаза, - Ты выбрал?
- Я же сказал, - нахально расплылся в улыбке наемник, - что выбираю третий вариант.
- Ну и дурак.
С трудом подавив желание показать парню язык, я выбрался из комнаты, чтобы тут же рухнуть в заботливые объятия телохранителей. Мои верные псы, всегда на страже драгоценного тела. Хотелось умереть и забыться. Можно в обратном порядке. Впрочем, второй пункт я выполнил почти мгновенно.
Некоторое время мозг выхватывал из реальности куски происходящего: люди, уколы, лекарства, свет, тьма…
Очнулся я усталым, будто всю ночь вагоны разгружал, и жутко голодным. Но первым делом все же кинул взгляд на дату в телефоне. БЛЯДЬ! (простите мне мой французский)!!! Я пролежал без сознания целых три дня! Да за это же время могло произойти все, что угодно!
Пока навестил свои компании, отметился в вузе, забежал к отцу, построил расслабившуюся прислугу, наступил вечер. К Анну я ввалился просто никакой. С желанием загрызть кого-нибудь живого и завалиться спать.
Молча отобрал у ошарашенного наемника поднос с едой и, забравшись с ногами на кровать, принялся сметать все, что там было. Только спустя пол часа, поглаживая заметно надувшееся пузо и подумывая расстегнуть пуговицу на брюках, я удостоил вниманием свою игрушку.
Игрушка сидел, недовольно скрестив на груди руки и хмуря темные брови.
- Что случилось? – по-моему, он ожидал чего-то иного от меня…
- Тебе рассказать? – Ан был зол… Ох, как зол. Мгновением позже я узнал, почему. – Сначала ты вваливаешься ко мне в комнату, набрасываешься с поцелуями, потом заявляешь, что никогда не будешь спать со мной, пропадаешь на три дня, а затем появляешься вновь и съедаешь весь мой ужин! КАК я должен реагировать?
- Так ты кушать хочешь? – от усталости глаза начали слипаться сами собой, а мозг соображал весьма туго. Я подгреб наемника к себе поближе, устраивая голову на его животе и обвиваясь вокруг лианой, и пробормотал уже в воздух, зная, что охрана последует моему приказу. – Свет выключить, настроить ночное видение на камерах, выпустить вторую смену охраны.
Ан недовольно попытался меня отцепить, но получил в ответ только мимолетный поцелуй и тихое пожелание:
- Спокойной ночи, солнышко.

На следующее утро я просто сбежал из комнаты наемника после того, как проснулся в его объятиях с жутким стояком. Вот чего не должно было быть НИКОГДА! Почему меня никто не остановил? Телохранители сочувственно сопели за спиной, пока я метался по своей комнате, и многозначительно переглядывались.
За день я успел наорать на прислугу, главу отдела разработки своего проекта, декана факультета (что было лишним, но меня простили) и даже на случайно влетевшего в окно кабинета воробья. А вечером, померив температуру, я… Опять отправился к Ану. Черт, это стало дурной привычкой… так же как и соединять кончики пальцев при разговоре…

Ан
Уже целую неделю ты ночуешь у меня. Теперь охранники приносят в мою комнату уже два подноса с ужином: для тебя и для меня. А еще ты начал курить при мне. Вся комната провонялась запахом твоих сигарет. Наших сигарет. Специально для меня тут никто не будет ничего покупать, вот и приходится курить то же, что и ты.
Этим утром я впервые проснулся раньше тебя. Очнулся лежащим в твоих объятьях, крепко прижатым к тебе. В твоих объятьях тепло и спокойно. Мне не хочется из них выбираться. Не хочу, чтобы ты просыпался. Потому что, проснувшись и обнаружив, что я тоже уже не сплю, ты пулей выскочишь из моей постели, быстро оденешься и сбежишь. Уж я-то знаю.
У тебя такое выражение лица, когда ты спишь… умиротворенное. Интересно, что тебе снится? И снится ли? Нет, точно, снится. Губы двигаются, беззвучно произнося что-то. С кем ты говоришь, Ив? Будешь ли ты когда-нибудь говорить со мной безо всяких твоих психологических оборотов? Глупые вопросы.
Каждый вечер, приходя ко мне, ты задаешь мне один и тот же вопрос.
-Ты уже выбрал?
Я каждый раз отвечаю тебе одно и то же…
-Я уже говорил, что выбираю третий вариант.
Третий вариант. Каков он? Что он значит для меня?
Я не желаю убивать твоего отца. Это равносильно самоубийству, а самоубийцей я никогда не был.
Я не желаю участвовать в подпольных боях, становиться твоим рабом. Но… не стал ли я уже твоим рабом, твоей игрушкой? Кто я для тебя, Ив? Хотел бы я задать этот вопрос. Но я уже знаю, что ты ответишь.
Мычишь что-то во сне, крепче прижимаешь меня к себе. Собственник. Ты – ужасный собственник, Ив. Я, знаешь ли, тоже. Если бы ты мог быть моим, то ты бы был моим без остатка. Точнее – должен был бы быть. Но не будешь. Мы с тобой такие люди, которые никогда не доверятся другим, не отдадутся никому полностью. Без остатка. У каждого из нас на то свои причины. Но это – факт.
Протягиваю руку, сжимаю твое горло, слегка. Но достаточно, чтобы ты, вздрогнув, проснулся, распахнул глаза, с изумлением и – неужели? – страхом посмотрел на меня. Хочу, чтобы ты всегда был таким открытым для меня. Мне надоело видеть каждый вечер твою маску спокойствия.
-Тебе лучше больше не ночевать здесь. Вдруг твои верные псы немного не успеют, и к тому моменту, как они войдут, ты уже будешь мертв?
Отпускаю. Потирая шею, встаешь. Надеваешь слегка помятые брюки, рубашку. Неотрывно смотришь на меня, застегивая пуговицы. О чем ты думаешь? Интересно… Вот я, например, думаю о тебе… Постоянно. Даже когда тебя нет рядом.
Уходишь. Охранники запирают за тобой дверь. Усмехаюсь. Трус. Боишься самого себя…
Сажусь на подоконник, смотрю на ходящих под моим окном охранников, курю оставленные тобой сигареты. Со вкусом ментола. Гадость. Надо попросить тебя купить пачку «Капитана Блека»…
Понимаю, неожиданно отчетливо, что отсюда надо выбираться. Чем скорее – тем лучше. Но лучше всего – без жертв, тихо. Чтобы о моем исчезновении узнали спустя пару часов после того, как я покину территорию этого особняка.
Поднимаю голову, смотрю на камеру, висящую прямо передо мной. Бесит. Надоело, что за мной следят. Интересно, ты и в туалете камеры поставил? Извращенец чертов…
Загасив сигарету в пепельнице, встаю на подоконник и острым краем пепельницы перерезаю один из проводов камеры. Чувствуя удовлетворение, оглядываюсь, ища остальные камеры. Над подоконником, над столом, над кроватью, над дверью, во всех углах были камеры. Были. А теперь их не стало. Все десять благодаря моим стараниям перестали передавать изображения.
Подхожу к окну. Его нельзя открыть, но вполне можно разбить. Разбиваю своей верной подругой – пепельницей. И в комнату, до того покоившуюся в тишине, врываются звуки. Шуршание листьев, ветер, крики птиц, голоса охранников внизу. Звонят тебе. Интересно, что ты прикажешь со мной сделать после того, что я здесь натворил? Обратно в камеру переведешь? И к цепям… Морщусь. И решаю выжать из нынешнего положения все удовольствия.
Когда дверь за моей спиной открывается, я уже знаю, кто вошел. Конечно же, ты. Конечно же, без охраны. Дверь за твоей спиной закрывается. На ключ. И мы снова остаемся наедине.
-Ну и зачем ты все это сделал?
Оборачиваюсь. Ты умопомрачительно красив в светло бежевом костюме и со слегка растрепанными волосами. К тебе тянешься невольно, жаждешь прикосновения к светлой коже. Один твой взгляд способен вывести из равновесия. Я к твоим взглядам уже привык. Я уже могу сдерживаться. Но сегодня, вот прямо сейчас – не хочу.
Похожу к тебе быстро, пока ты не успеваешь среагировать, тянусь к мягким, податливым губам. Ты отвечаешь на поцелуй. И все почти как в первый раз. По нарастающей, все страстней и требовательней. Все несдержанней и откровенней. Расстегиваю твою рубашку – ты позволяешь. Прижимаюсь руками к твоей теплой коже, отрываюсь от твоих губ, чтобы сказать:
-Чтобы никто не увидел этого…
Чередой поцелуев пройтись от ключиц к соскам, прикусить один, и тут же зализать укус, наслаждаясь тихими, все еще сдерживаемыми стонами. Спускаться губами все ниже и ниже, остановиться, коснувшись полоски нижнего белья, чуть выглядывающего из-за пояса брюк. Запрокинув голову, посмотреть на тебя, утонуть в твоих глазах, забыть, кто ты, кем являешься, всего на секунду, на мгновение…
И тут же вспомнить.
-Иван Сергеевич, все в порядке?
Никогда не думал, что раздавшийся из-за двери голос охранника может настолько испортить мое настроение. Под спокойным и осмысленным взглядом Ива отстраняюсь. Сажусь на пол, прислонившись спиной к кровати и раздвинув ноги, пожалуй, шире, чем следовало. Смотрю на него, ожидая, что последует дальше.
-Более чем, - бросает в сторону двери.
Садиться на пол, прямо напротив меня. Разглядывает этим своим раздевающим взглядом… Все-таки краснею, отвожу взгляд. Но по-прежнему не двигаюсь. Жду.
Придвигается ближе, целует, жадно, кусая до крови губы. Больно… и вместе с тем невыносимо сладко. Протягиваю к нему руки, обнимаю за шею, притягиваю к себе, ближе, еще ближе, непозволительно близко.
Ты вампир, Ив. Рядом с тобой все разумные мысли вылетают из головы с необычайной резвостью, оставляя только одну. Я хочу тебя… Так сильно, что от твоего запаха кружится голова. Так сильно… что с трудом перебарываю себя. Но перебарываю. Отстраняюсь.
-Купи мне сигарет «Captain Black».
-Это сигариллы, - поправляет.
-Плевать, как они правильно называются. Купи, а?
Кивает. Неожиданно. Я думал – откажет. Приятно однако, что мои предположения не оказались верными.
Отстраняется, встает. Отпускаю. Позволяю уйти. И уже когда он стоит у самой двери, интересуюсь:
-И где же я теперь буду жить?
-Здесь. Окно заделают.
-А камеры? – камеры волнуют меня больше всего.
-Посмотрим.
Зовет охранников. Слышу, как поворачивается ключ в замке. И за секунду до того как дверь открывается, говорю:
-Переспи со мной, а? Ты будешь сверху.
Дверь открывается, а я продолжаю говорить:
-И никакой договорной основы. Все, как ты хотел.
Интересно, что ты ответишь. И ответишь ли? Просто… любопытно.
Отвечаешь.
-Посмотрим.
Выходишь. Дверь за тобой закрывают. На ключ. Усмехаюсь. И вновь сажусь на подоконник. Жду. Тебя. Желательно, с сигаретами. «С сигариллами» - мысленно поправляю себя, улыбаясь.
Кажется, я нашел третий вариант.

Ив
- Ты уверен, что не влюбился?
Отец задумчиво поглаживал лежащий перед ним на столе ствол пистолета. Плохой знак, он мог узнать о моих планах…
- Уверен.
- Тогда почему камеры были отключены последнюю неделю?
Этот вопрос я задавал себе сам. После того, как телохранители дружно принялись советовать мне проявить активность, я приказал отключить камеры, оставив только питание, чтобы Ан ничего не заметил. Все равно он потом перерезал провода.
- Создаю иллюзию свободы. Пусть решит, что я доверяю ему.
- И спишь ты с ним именно по этому?
- Ничего не было.
Не было. А так хотелось. Каждое утро я со все большей неохотой уходил из его комнаты, продлевая секунды объятий до последнего. Пока он не разбудил меня сегодня утром. Тяжесть руки на горле, его безумные карие глаза, приоткрытые от тяжелого дыхания губы… Я впервые испугался. Потому что дал наемнику шанс убить себя, потому что знал, что камеры отключены, и охранники не услышат ничего… Но то, что произошло позже. Ан согласился, сам предложил переспать. Жаль, что я не мог осуществить его желаний.
Поэтому провел около семи часов у психотерапевта, пытаясь если не уничтожить, то хотя бы приглушить это чувство обладать темноглазым наемником.
- Ты заигрался, Иван, - отец подтянул пистолет ближе, я же напрягся, готовый в любой момент броситься на пол. – И дело не только в этом мальчишке. Твоя деятельность стала вредить моей репутации.
- О чем ты? – я следил за направленным на меня дулом и судорожно вычислял свои шансы выжить.
- Казино, спутник, сеть магазинов оружия. Ты думал, я не узнаю? Надеялся на то, что я пропущу мимо те три миллиарда, лежащие на твоем счету?
- Ты сам учил меня готовить пути отхода.
- Видимо, плохо учил. Иначе ты не сидел бы сейчас напротив, - отец спустил предохранитель и вытянул руку, приставляя дуло почти к моему лбу. – Но я дам тебе шанс исправиться.
- Какой? – я уже знал ответ…
- Мальчишка должен умереть, и… ты отпишешь на меня все, что заработал.
- Хорошо.
Уже за дверью отцовского кабинета я устало прислонился к двери и до скрипа сжал зубы. Ну уж нет, какой-то старик просто не мог переиграть меня. Первым делом приказал секретарше оформить договора на передачу всего своего имущества отцу, не забыв уточнить, что только принадлежащего мне. А потом отправился к ненаглядному сокровищу, чтобы выяснить кое-какие детали.
Ан сидел и угрюмо листал томик Булгакова, притащенный мною, когда наемник пожаловался на скуку. Я же не виноват, что у меня только классика?
- Привет, - парень соскочил с подоконника и задал наиболее интересовавший его вопрос:
- Купил? – мда… Я его совершенно не понимал. Он не ждал от меня подвоха, наплевал на собственное заточение. Доверял? Неужели тактика принесла свои плоды?
- Забыл, - я бросил ему пачку своих любимых сигарет и подошел к окну, задумчиво вглядываясь в мелькающие у стены тени. Псы. Одни двуногие, одни четвероногие, но и те, и другие бесконечно преданы моему отцу. Даже меня он готовил подчиняться… Благо, наследственность сыграла свою роль.
- Что произошло? – Ан подошел сзади, обнимая меня руками за талию и обжигая дыханием шею. Снайперы видели все. Плевать. – Ив?
Наемник, словно обезумев, принялся покрывать поцелуями мои волосы, шею, ключицы, развернул к себе лицом и впился в губы, тут же проникнув языком в глубину рта. Зачем было спрашивать, если он не хотел слышать ответ? Зачем я пришел, если не хотел отвечать?
«Якорь поможет тебе вернуться в нужное состояние, правда, лишь при условии правильного применения». Возбуждение отступило только с третьей попытки. Возможно, благодаря тому, что Ан отвлекся на расстегивание собственного ремня на джинсах.
- Тебя переводят обратно в клетку, - если бы взглядом можно было убивать, я бы уже осыпался белым пеплом на ковер.
- За что? – глупец! Он должен был сбежать еще три дня назад, когда я убрал охрану на всю ночь! Но вместо этого только теснее прижимался ко мне, жарко дыша в ухо. Я тогда весь день ходил, словно вареный. Черт.
- Приказ отца, - ложь. Отец приказал убить его, но… Но этот приказ я отдать не мог.
- Ясно.
Наемник стоял в паре метров от меня, сжав до белых костяшек кулаки и закусив губу до крови. Прикосновение холодных пальцев к коже заставило его вздрогнуть и напитало взгляд надеждой. Прости.
- У тебя родственники есть? Или близкие, на которых можно оформить завещание?
Мда… Лучше бы он пристрелил меня тогда.
Уже в подвале, прикованный наручниками к стене, Ан все обдумывал мой последний вопрос. И ответил, только когда я коснулся двери:
- У меня племянник есть. Двоюродный.
- Ему можно доверять? – я вернулся в камеру и жестом отправил охрану прочь. Эта тема не касалась их.
- Ему шесть лет, Ив.
- Значит, можно, - я, не удержавшись, приник поцелуем к его губам, языком заставляя их раскрыться, скользнул пальцами под задравшуюся рубашку. Наемник глухо застонал, стоило когтями легонько царапнуть чувствительную кожу у пояса брюк.
- Зачем? – теперь он сам целовал меня, невзирая на невозможность двигать руками.
- Я так хочу. Этого мало? – я расстегнул пояс его брюк, поцелуями-укусами опустился к ямке пупка. Услышал тихий вздох, когда язык скользнул чуть ниже по дорожке волос. И крышу снесло окончательно. Я, тот, кого всю жизнь учили жить с прямой спиной, презирать вообще всех, стоял на коленях перед каким-то захудалым наемником.
- Иииив… - Ан дернулся в оковах, стоило мне пробежаться губами по его напряженному стволу, лизнуть капельку смегмы на головке. Жаль, что мы не успели.
Наемник откровенно стонал, двигался, толкался мне в горло, пытаясь скорее достичь пика удовольствия, но… но мне слишком хотелось побыть с ним еще немного. – Ив. Прошу тебя… По.. жалуйста…
И я сминал его бедра, впивался пальцами в напряженные ягодицы, сосал так, что у самого голова кружилась. И пил, пил его, когда Ан выплеснулся мне в глотку солоноватой жидкостью с громким вскриком.
- Ив? – он все еще надеялся, что это было только игрой.
- Прощай.
У себя в комнате я плакал, наверное, впервые за пятнадцать лет. Сжимая в руках подушку, глотая злые слезы и вспоминая жесткие губы наемника, его нежные руки… Почему все так?