Доза

[Tyrrenian]

От начала до конца!
Название: Доза.
Автор:  Prokopyan (она же  [.Prokopyan.])/ Tyrrenian
Рейтинг: держится в строжайшем секрете от авторов.
Статус: закончен
Жанр: А хз.
Дисклеймер: Все принадлежит нам. Вообще все!
Предупреждение: наверное, депрессивный фик.
Размещение: невозможно без согласия авторов.
От авторов (от меня лично в смысле): данный текст не несет никакой смысловой нагрузки и не может претендовать на статус литературного произведения. Авторов тупо прет с персов)))
Эл
Курит. Как и всегда, во время каждой из наших редких встреч. Сидит на диване, расслабленно, лежит даже… лежит в позе «сидя»… И курит, медленно затягиваясь, еще медленней выдыхая дым… через нос…. Не смотрит на меня. Сидит, уставился в экран телевизора невидящим взором. Ему плевать, что там идет. Ему интересно, что я делаю в его квартире. Я ведь так редко тут бываю…
Я молчу. Стою в дверях, не зная, что сказать, сам толком не понимаю, что делаю тут. Почему всегда, оказываясь в трудной ситуации, я прихожу к нему? Он ведь… убийца. Враг. Наверное…. Он пытался меня убить… дважды… не удалось. Он… враг? Но я прихожу к нему.… Несмотря на это. Я… сомневаюсь? Ха…
-Что ты здесь забыл?
Ах, на меня обратили внимание! Скосили глаза и смотрят, скользят взглядом по худощавой фигуре. Изучающе. Да чего там изучать! Он же и так меня знает как облупленного!
-Давно не виделись, - натянуто улыбаюсь.
Сказал, честно говоря, первое, что в голову пришло. Говорить о том, что случилось, как-то… хм… не хочется. Хотя нет,… не в том смысле… хочется! Потому что рассказать о сегодняшнем «происшествии»… Ох. Потому что мне необходимо выговориться, а выговариваться-то больше, кроме него, некому…
-Мне повторить вопрос? – приподнимает одну бровь.
Эх, нарисовать бы его… или, на худой конец, сфотографировать. Он же красив. Как бы. Ну.… Мне его внешность кажется привлекательной. АААА! Не просите объяснять, что может быть привлекательного в тридцатилетнем мужчине, с тремя шрамами на лице и рыжими длинными волосами, собранными в хвост. Что-то, видимо, есть! Если уж у него с личной жизнью все в порядке.… Нет, я с его личной жизнью не связан! Да не слежу я за ним! РРР… Он сам так говорит. Правда.… Нет, хотите, я у него спрошу? Прямо сейчас? Думаете, мне слабо?! А мне…
-Да нет, не надо…
А мне действительно слабо. Он… в общем, лучше не заставлять его повторять вопрос. Это может быть весьма… хм… болезненно. Да, именно болезненно. У меня после одного такого… хм… повтора шрам остался.… На боку. Левом. Там, где поджелудочная. Не знаете, где это? Ну, полистайте анатомический справочник…
-Мне поговорить с кем-нибудь надо…
-Почему обязательно со мной?
А у него голос хриплый. Словно бы он простывший. Но он не простывший, вы не думайте! Я его вообще ни разу в жизни больным не видел. И на здоровье он никогда не жалуется. Даже когда у него ожог в пол-лица, свежий еще! Помните, я говорил, что у него три шрама? Так вот, один из этих шрамов – от ожога. На правой части лица. На лбу и скуле. Он еще слепой на правый глаз. А глаз этот у него такой страшный.… Даже вспоминать не хочу. Я же его видел сразу после ожога.… Ой, мама… Хорошо, что сейчас он на этом глазу повязку носит.
-А с кем еще? – ответил я на его вопрос машинально.
Он не любит, когда на его вопросы отвечают вопросом. Хронически. Раздражается от этого сильно. М-да…
Нахмурившись, поворачивается ко мне лицом. Смотрит прямо в глаза, испытующе так, словно на прочность проверяет. Не выдерживаю и пяти секунд – отвожу взгляд. Как и всегда.
-Верно, не с кем, - улыбается, понимающей такой улыбочкой – Садись.
Хлопает по дивану рядом с собой. И снова поворачивается лицом к телику. Дался ему этот телик! Как будто там могут показать что-нибудь интересное.
Послушно сажусь рядом на старый, скрипучий диван. Он жесткий, но удобный. Особенно удобно на нем лежать. Главное – подушку под голову положить. А то, если голову на подлокотник класть, то потом вся рожа в синяках будет. Ну, ладно, не вся. Только с той стороны, на которой лежишь.… Ну, вы меня поняли. Наверное. Уф… Фиговый из меня рассказчик. Говорят.
-Ну, о чем хотел поговорить?
В его квартире все пропахло ужасным запахом табака. Неприятным, гадким… Не люблю. Но попросить перестать курить как-то боязно. Мало ли, как он отреагирует? Хотя, кого я обманываю… Себя, что ли? Он перестанет курить, если я попрошу. Главное слово не «я», а «попрошу», конечно. Почему я тогда не прошу, да? Ну,… я не представляю его без сигареты. Совсем. Только если.… Хм. Нет, этого вам знать не положено.
Не знаю, как начать. Как начать рассказывать ему о «происшествии». Хорошее такое слово – «происшествие». За ним можно скрыть все, что угодно. Ну, если это выходит, хоть немного, за рамки обычного, будничного, приемлемого. Прячу за ним сейчас все свои эмоции, свой… страх. Только он-то все равно все видит. И я вижу. А больше-то прятать не от кого! Мы здесь одни.
Наверное.
Смотрю мимо него на окно. Пятый этаж. Пропахшая табаком полупустая квартира. Полузаброшенный район города. Окраина города. Серые улочки, серые дома. Заброшенные здания. Недостройки. Мусор на улицах. Шпана с бандитскими наклонностями. Наркоманы в подворотнях. Будущие убийцы, грабители. Нынешние воры. И никому нет дела до нас двоих. Никому…
Наверное.
Я слишком много сомневаюсь, да? Ну, в этом весь я. Уж простите. Сколько себя помню – всегда в чем-то сомневался, начиная от того, что земля круглая и заканчивая тем, с настоящими ли, кровными родителями я живу. Жил. Жил, жил и умер. Вот и вся биография. Моя. Только я пока еще не умер! Слава Богу.… Хотя я в него не верю.… Никто здесь не верит. Ни я, ни он. Ни те немногие, кто еще не утратил рассудок в этом забытом богом месте.
-Хэй, о чем хотел поговорить?
Щелкает пальцами у меня перед глазами, привлекая внимание. Вечно он так делает. Как в фильмах. Но ему идет этот жест. А еще ему пойдет с распущенными волосами.… Да-да – наверное.
-Да так...
Привычным движением, совершенно машинальным, взъерошиваю светлые волосы. Вредная привычка, выдающая меня с головой. Я всегда делаю так, когда волнуюсь. Да, я волнуюсь! Знаю, что незаметно. Но я, правда, волнуюсь. Чес-слово!
-А ну колись, мелкий!
Хватает за шею. Больно. Пальцы впиваются в кожу. Останутся синяки. После встреч с ним всегда остаются синяки. И это еще называется «легко отделался». Он же вспыльчивый. Я уже говорил, да? Но он отходчивый, вы не подумайте! И вообще он… нет, этого я не скажу. Не дождетесь! Я это напишу: «Он хороший. Чес-слово.… Нет, все-таки – наверное».
-Хватит отключаться от реальности! Бесит!
Толкает меня на диван. Головой об подлокотник. Больно. Больнее, чем цепкие пальцы на шее. Но пальцев… уже нет там. Они давят на плечи, заставляя лежать. И в шею больно впивается угол подлокотника. Но приходится терпеть. Вырывать бессмысленно – он сильнее. И он не отпустит, пока я не скажу.
-Извини.
Отпускает. Так… предсказуемо? А вот и нет. Я думал, он отпустит меня, после того, как я расскажу ему то, что хотел. То, что уже не хочу. Но он, ять, совершенно непредсказуем! Я знаю его чертовых пять лет, но я не знаю о нем равным счетом ничего! А он, кажется, знает обо мне все. Вообще все.
Отпускает после извинения, смеется, прикрывая глаза тыльной стороной ладони, запрокидывая голову назад. У него странный смех. Такой… рваный, что ли. И с придыханием. Как будто ему не хватает воздуха и приходится постоянно, почти ежесекундно вдыхать. Вдыхает громко. Даже со свистом. И через рот. Когда смеется.
Смех прерывается так же неожиданно и резко, как и начался. Он снова серьезно смотрит на меня, прямо в глаза. И я снова не выдерживаю и пяти секунд. Пяти секунд непрерывного взгляда в его глаза цвета аквамарина. Нереального цвета. В его глаз, если быть точным. Второй сокрыт от меня повязкой. Черной.
-Ты хочешь заставить меня повторить вопрос трижды?
Поспешно мотаю головой. Отрицательно. Не хочу. И не буду.
Сажусь и снова оказываюсь так близко к нему. Это приятное ощущение. Приятен тот факт, что мне разрешено сидеть рядом с ним. Приятно понимать, что я все-таки дорог ему. Как-то по-своему дорог. Возможно, он даже считает меня другом… Другом?! Да что это я… сентиментальничаю, а?
-Меня засекли, когда я компромат один снимал.
Говорю, потирая переносицу. Еще одна вредная привычка. Просто способ не смотреть в глаза, не смотреть на собеседника. Прятать взгляд способ. Неплохой. Но все равно – вредная привычка.
-На кого?
Говорит, растягивая гласные. Заинтересовался?
Как будто не понимает, что я не могу сказать. Военная тайна, блин! Секрет фирмы… Не то, все не то.… Нет правильного.… Есть! Этика! Профессиональная этика, так сказать. Так и говорю!
-Не могу сказать. Профессиональная этика, понимаешь?
-Понимаю, - кивает.
Ну, да, кому ж, как не ему, понимать. У него этика-то похлеще будет. За нарушение ее можно и жизнью поплатиться. Если о нарушении узнают, конечно. Но там такие люди, что узнают. Если будут еще живы, в чем я, в случае с моим дорогим другом, ну очень сомневаюсь.
-Что хоть наснимал? Полезное что-нибудь?
Узнав самое главное, добившись своего, он расслабляется. Заметно. Ложится. Мы поменялись местами. Теперь сижу я, а лежит он. Вот только сверху вниз смотрю все равно не я...
-Да так. Педофилию всякую.
Стараюсь говорить небрежно. Стараюсь не вспоминать «педофилию всякую». Но все равно – всплывает. На границах памяти, так сказать. Ну, очень живыми образами. Милый мальчик, мальчик-фей…
-Педофилию?
Он присвистнул. К чему бы это?
-Это серьезно.
Ах, вот к чему…
-Это статья, ты в курсе?
-В курсе…
Конечно в курсе! Как будто не знает, что я учился на юриста. Не доучился, правда.… Но, даже не будучи бывшим студентом, можно догадаться, что педофилия – это статья! Я же не идиот, в конце концов?
-Именно поэтому я и попал. Снял бы простую измену, за мной бы так не гонялись. А тут – статья… Педофилия гомосекная…
Он снова присвистнул. Наверное, у него именно потому и нет вечно денег, что свистит много. М-да…
-Значит, гомик-педофил, н-да?
Киваю. Улыбается. Медленно губы растягиваются в хищной улыбке, обнажается ровный ряд белых зубов. И два острых клыка. Вампир, блин, недоделанный…
-Кажется, я знаю, на кого твой компромат.
Оу. А вот это уже интересно…

* * *
Фей

У кошек приятная шерсть: густая, гладкая, с густым подшерстком и жесткими остевыми волосками. У кошек гибкое тело, способное расслабляться в любой момент, абсолютно подчиняющееся хозяину. У кошек острые когти. И если бы у меня был шанс стать котом, я бы располосовал ими лицо мужчины рядом.
Сколько ему лет? Тридцать? Сорок? Я никогда не умел определять возраст людей по их внешности. Глупо доверяться собственным глазам – они только и умеют, что лгать. Не врет одно лишь тело в момент оргазма. Кому, как не мне знать это?
Клиент отрубился почти мгновенно, предоставив мне полную свободу действий, а я… я обчистил его портмоне, проверил наличие заначки в карманах пиджака и брюк и только потом выскользнул за дверь гостиничного номера.
Холод. Это не зима на улице, не полные презрения взгляды обслуги – это жуткая, давящая на плечи усталость от себя самого. Глупо. Все так глупо и нелепо. Сын учителя и библиотекаря, потомственный аристократ, я провел последние два года, кочуя из одной постели в другую. И были лица, руки, поцелуи.
Первым стал мой собственный учитель, отловив после уроков и прижав спиной к стене. Он был первым и единственным, кто имел меня в этой жизни. Потому что мне не понравилось, было больно и противно. Когда мужчина опустил меня на пол школьного коридора, всего в поту, крови и липкой сперме, я проблевался прямо на его вычищенные до блеска ботинки. Так-то тебе, тварь. А он только испуганно просил прощения и умолял ничего не рассказывать, кому бы то ни было. И конечно, я все рассказал.
Поэтому вторым стал следователь, которого уже я имел прямо в его кабинете, нагнув над столом. И мне понравилось. Понравилось до умопомрачения, до обжигающего зуда между лопаток, до яростного крика в душной тишине. А потом была усталость, неловкие попытки любовника оправдать себя за произошедшее. Я же смог только неумело плюнуть ему в лицо и, стерев с подбородка капельки слюны, выйти прочь. Чтобы навсегда раствориться в некогда родном городе.
Вот так, легко и просто, без эмоций и переживаний, я потерял свое прошлое, чтобы обрести настоящее. В роли элитного любовника для богатеньких папиков. Для чего все это было? Наверное, гормоны расшалились. Я заложил учителя из банального любопытства: посмотреть, как отреагируют другие, но не получил никакого удовольствия. Я трахнул следователя, чтобы разобраться в собственной ориентации, но не испытал ничего принципиально нового. И скука стала моей верной спутницей.
Их было пятьдесят восемь. Все состоятельные, взрослые, имевшие семьи и детей. Мои любовники менялись, передавали меня из рук в руки, словно ценный приз в течение трех лет, а я… Я помнил каждого из них. Восемнадцатый любил покусывать мою шею, сорок пятый – когда его перед сексом хлестали плеткой. У тридцатого были невыразительные болотного цвета глаза. У седьмого – мозолистые руки с татуировкой «ВАСЯ» на костяшках пальцев. И еще тысяча мелких, никому ненужных деталей.
Идеальная память. Я с легкостью мог вспомнить, что ел на завтрак семь дней назад, что прочитал пятнадцатого января две тысячи второго года на третьем от входа рекламном плакате на станции «Гагаринская», в каком порядке стояли шампуни на полке в ванной три месяца назад. Я помнил все, и это сводило с ума.
Память стала моим проклятием, моим наваждением. Я пил, кололся, но все же был вынужден вернуться в реальность – расплачивался с долгами.
Через неделю после побега из дома я взвыл. Хотелось вернуться домой и… пожрать. Именно так. Некультурно, набивая полный рот, глотая огромные куски, смачно срыгнув напоследок. Но на пути мне встретился Рок. Это не имя – кличка. Уже в постели поздно ночью, поглаживая пальцами мой вздутый от переедания живот, он рассказал мне о ее значении. Бред. Возомнил себя судьбой, кармой и вопил об этом направо и налево. Но сутенер из него вышел знатный. Жаль, что рока прирезали спустя полтора года нашей совместной деятельности.
Я к тому времени успел наработать базу постоянных клиентов, худо-бедно разобраться с правилами и принялся за дело самостоятельно. Можно было бы спросить, какого лешего все эти мужики западали на меня, позволяли трахать себя всеми возможными способами. Можно было бы, но… Я никогда не интересовался этим вопросом – скучно. Мне вообще почти все было скучно в этой жизни: есть, спать, ублажать клиентов, тратить деньги. Я ждал чего-то иного, опасного, убийственно злого, болезненного. Чтобы кровь ручьем и кишки наружу, чтобы стереть из памяти всю прошедшую жизнь.
Вот так и оказался я в коридоре гостиничного номера с несколькими тысячами евро в кармане и рассеченной мочкой уха, из которой текла горячим ручейком на плечо кровь. Тепло. Хоть что-то.
Новый любовник обещал незабываемые ощущения, что, впрочем, было предсказуемо, учитывая мою маленькую особенность. Он вытащил из кейса плетки, наручники, фаллоимитаторы и просил сделать ему больно. Дилетант. Пришлось притащить из бара ножик для колки льда и сделать ему действительно больно, надрезая слегка кожу на возбужденном члене. Клиент стонал, рыдал, извивался, принимался молить о пощаде… Скучно.
Я устало провел рукой по взъерошенным волосам и направился к выходу, на ходу натягивая куртку. В кармане лежала крупная сумма, левая рука слегка побаливала от неудачного падения неделю назад, а сердце… испуганно трепыхалось в груди, предчувствуя скорую встречу.

* * *
Ас

Зима. Фигово. Потому что хочется осени. Хочется желтых листьев на асфальте, хочется слегка подмерзших, покрывшихся тонкой корочкой льда луж, хочется инея на голых ветках деревьев. Но больше всего хочется дождя. Понимаю, что иней и лед с дождем как-то не вяжутся, но… хочется вот всего этого, и чтобы сразу, вместе. А дождь чтобы долгий, мелкий, нудный.… И чтобы свежестью пахло тоже долго.
Зимой на человека в дорогой брендовой куртке, лежащего на скамейке, оглядываются, смотрят так странно. Как на идиота. Возможно, я и есть идиот. Вот только тогда эти прохожие – идиоты не меньше.
Почему они не понимают? Почему практически никто в этом чертовом, богом забытом (ишь, как сказал!) месте не может понять человека, которого просто.… Да просто достало все! Достала извечная манерность, достали нормы морали, мнение общества… Общество – та же толпа. Тупая, неорганизованная толпа! Что эта толпа может сделать, что эта толпа может понимать...?
«Не убий». Угу. А если на тебя направлено дуло пистолета, и единственный шанс выжить – убить самому?! Тогда, что, тоже – «не убий»?! Сдохни, но «не убий», да?! А я, может, жить хотел в тот момент! До усрачки, блядь, жить хотелось! Так хотелось, что убил. Впервые в жизни.
Сейчас убиваю часто. Ну, как, часто. Со стабильной частотой. Ишь, как сказал…
Сейчас убивать не так страшно. Не сижу потом рядом с трупом по пять часов кряду, стараясь не думать, что это я – убийца. Не объясняю невнятно полиции, что «я не виноват, это была самозащита». Не мучаюсь угрызениями совести. Если я, блядь, по каждому убиенному угрызаться тут буду, то мне, блядь, ни на что другое времени не хватит! А я жить хочу. Нормально жить, в смысле. Чтобы, знаете, в центре города, чтобы красиво. Чтобы на улицу выходить, и не опасаться, что сегодня последний день живу. Но это мечты. Несбыточные, угу-угу.
Сегодня я взял выходной. Ну, как, выходной… Самовольный отказ от выполнения обязанностей. Правда, за этот отказ меня никто не накажет – некому. Я сам себе начальник. В кои-то веки.
Итак, выходной. Да, выходной. Зачем, спрашивается? Ну, как бы это сказать… Он мне просто понравился. Да не выходной – мальчишка! Мы ж таки уболтали Эла показать те самые фотографии.… Ну, те самые. Тем более что Рокс догадался, кто на них. Еще бы ему не догадаться! Это ж его постоянный клиент… Нет-нет-нет, не в том смысле! Даже не думайте о таком в связи с Роксом! Он у нас – гетеросексуал закоренелый. Гетеросексуал в законе, блядь… Последнее слово – не про него. Даже не думайте.
Итак, Эл показал нам те фотографии. Не все, конечно. Самые… хм… сочные оставил при себе как эксклюзив для клиента. Но и тех, что он показал, хватило, чтобы заинтересоваться. Уж больно мальчик… интересный, что ли. С неординарным подходом к работе. Да уж, лучше и не скажешь. Неординарный, блядь.
После того, как я увидел те фотографии, я начал отлынивать от работы. Просто захотелось развеять скуку, поиграть. Последить за мальчишкой, полюбоваться. Он интересный экземпляр, между прочим. Занимается этим делом явно уже давно, профессионал. И, как всякому профессионалу, ему его дело наскучило. Это было видно по выражению его лица во время работы. Какой бы клиент ни попался – все равно. Вечно одно и то же скучающее выражение лица, вечно один и тот же равнодушный к происходящему взгляд. Как долго он этим занимается? И сколько ж ему лет, черт возьми?! Выглядит-то совсем мальчишкой.… Если не смотреть в глаза.
Сегодня я, наконец-то, решил поговорить с ним. Просто назрела парочка вопросов, на которые ужасно хотелось получить ответы. И появилось желание сделать мальчишке одно предложение, которое мне в свое время показалось чрезвычайно заманчивым. Хотя, возможно, мне оно показалось заманчивым только потому, что делал его Рокс…
О, да! У Рокса просто талант привлекать людей! Сначала Эл, потом я, потом еще Рикки, и Найн… Нас много – мотыльков, прилетевших на его огонь. Нас много меньше – тех, кто все-таки задержался на почтительном расстоянии от обжигающего пламени. Нас всего четверо – тех, кого этот пламень греет, но не сжигает. Хотя порой мне кажется, что он сжигает. Только медленно, изнутри, не тело, но душу. Совсем не больно, но от того не менее пагубно. У Рокса талант убивать людей. Талант, который он просто не умеет контролировать. Хотя.… Умеет, вероятно. Просто не хочет. Это похоже на него больше.
Наконец, я увидел мальчишку в окнах гостиницы. Идет, поправляя куртку, проводя рукой по взъерошенным волосам. Не чтобы пригладить – просто привычный жест. Возможно, этот жест… успокаивающий. Вероятно. Скорее всего.
Сажусь на скамейку. На спинку скамейки, если быть точно. Ногами в тяжелых ботинках – на сидении. И плевать, что прохожие смотрят укоризненно. Что они там себе, блядь, понимают!
Мальчишка проходит мимо, не оглядываясь, даже не бросив на меня один из своих мимолетных равнодушных взглядов. Это, как ни странно, задевает. Для него ж старался, вставал! Блядь. Не ценит он стараний окружающих. Уж мы и так, и эдак изворачиваемся, чтобы привлечь внимание, а он все равно… Не ценит.
-Тебе не надоело?
Спрашиваю громко, не глядя на него. Не зачем смотреть – он все равно не увидит. Но каким-то задним умом понимает, что обратились к нему. Замирает. Спина – как натянутая струна. Неестественно прямая. Ему не надоело так спинку-то держать? Сколько раз его видел – все время с прямой спиной. А я, вот, вечно сгорбленный. И что с того?
-Не надоело то, чем ты занимаешься ежедневно-еженощно? Не стало скучно?
Оборачивается, наконец. Смотрит словно сквозь меня, словно не видит. Взгляд такой же, как у Рокса. Вот только когда Рокс смотрит на меня так, это не бесит. Это приятно. Потому что лучший взгляд – только для Эла. Остальные его, блядь, недостойны. Почему, спрашивается? Недостаточно сексуальны? Блядь. Я снова отвлекся.
-Стало.
И смотрит так подозрительно. Боится меня, что ли? Ни нада миня бояццо, я ангил! Угу. Падший.
Все еще смотрит. А взгляд такой тяжелый-тяжелый. Словно вот стоит он передо мной и думает, а не прикончить ли эту скотину, которая сначала заинтриговала, а потом вдруг заткнулась и в глаза теперь пытается смотреть, но как-то слишком много моргает. Мне просто соринка в глаз попала, вы не подумайте, я его из себя не выводил специально…
Прикончит – не прикончит, взорвется – не взорвется? Жаль, не лето. Я бы ромашку сорвал, погадал, пока его не доконает мое молчание. А молчать тяжело. Язык так и чешется сделать «предложение, от которого вы не сможете отказаться!». Но я молчу. Все еще молчу, все еще…
-Хочешь развлечься?
Уже не молчу.
-Как?
Ишь, ты! С какой готовностью мне ответили! Заинтересовался, значит, малыш?
Ответа на его вопрос я не знаю. Мне просто хочется притащить его в квартиру Рокса – место, где мы встречаемся иногда нашей недружной недокомпашкой. Мне хочется познакомить его с Роксом, чтобы рыжий привлек его внимание, заинтересовал, заинтриговал.… Но, с другой стороны, показывать Роксу его не хочется. Потому что Рокс заберет его у меня. Приманит на свой опасный огонек…
Отвечаю на его вопрос честно – пожимаю плечами.
-Давай познакомимся, что ли? – предлагаю, протягивая руку для рукопожатия и представляясь: Я – Ас.
Ас – сокращенно от ассасин. Ассасин – убийца. На многих языках.
Ас – не мое настоящее имя, конечно. Но в нашей недокомпашке по именам называть не принято. Некоторые своих имен настоящих даже не знают. Рокс говорит, что не знает. Вероятно, врет. Я свое имя знаю, помню и терпеть не могу. Слишком приторное, словно медом пропитанное. Не люблю я мед.
Мальчишка пожимает протянутую руку. Она у меня сухая и вся в мозолях. А у него кожа нежная. Как у младенца, блядь.
-Может, представишься?
Отрицательно качает головой. Ничего себе так начало знакомства!

* * *
Фей

Я торопился домой. В свою маленькую, неуютную квартирку с разломанной предыдущими жильцами ванной, лишенной электропроводки и горячей воды, но свою. Она была моим убежищем, единственной отдушиной в этом чертовом мире. И не из-за нарочно бредового дизайна единственной жилой комнаты: ярко-красные стены, кислотно-зеленый ковер на полу, черные потолок и мебель, а из-за множества книг, разбросанных повсюду. Ремонт я делал сам. Делал так, чтобы было невмоготу находиться в этом помещении дольше часа, нарочно не чинил ванную и водопровод, чтобы хотя бы злиться.… Даже подумывал разбить унитаз, чтобы довести тело до бешенства. Не рискнул, о чем сильно жалел сейчас, потому что уже через месяц опять стало… скучно.
Спасали только книги. Точнее, задачники по физике, математике, аналитической геометрии и прочему. Почему? Потому что точные науки не терпят тупого зазубривания, они требуют мыслить, искать новые пути решения. Все интереснее, чем читать книги. Хотя кое-что я перечитывал целых раза три… Не потому что не помнил содержания, а потому что… потому что с каждым прочтением видел в них все новые акценты, переворачивающие смысл. Но основой моего времяпровождения все же были задачки.
Еще в школе нам вдалбливали: каждая задача имеет минимум три решения. И я посвящал себя поиску этих решений.
Потому и спешил сейчас домой: на стене, среди тысячи налепленных на обои стикеров, белел листок с самой интересной для меня загадкой, найденной совершенно случайно в примечании одной из книг. Теорема Ферма. Пусть доказанная, пусть старая, но такая интересная. Я угробил на нее уже почти месяц, но так и не нащупал второго хода.
Задача была решена графическим методом, что вполне логично.… Также ученые пытались применить метод перебора, но это слишком долго и нудно…. Что же еще?
-Тебе не надоело? – странный голос. Скучающий. Он острым клинком пробился сквозь тугую вязь мыслей, чтобы выдернуть меня обратно в реальность. Неужели?.. - Не надоело то, чем ты занимаешься ежедневно-еженощно? Не стало скучно?
Я обернулся, бросив мимолетный взгляд на говорившего. Не он.… Жаль. Мне стало почти интересно от звука этого голоса. На скамейке сидел мужчина. Дорогая куртка (память тут же подсказала: Филипп Плейн, сто тридцать экземпляров на весь мир, стоимость – от двадцати тысяч. Евро, естественно. Пижон), не менее дешевые ботинки, и ожидание во взгляде кварцевых глаз. Привычно. Скучно. И вся фигура какая-то скучная: от кончика болтающегося почти у самой земли застиранного шарфа до макушки в легких завитках русых волос. Я не стал рассматривать его пристальней – все равно после вспомню каждую мелочь, вплоть до прилипшего к подошве листика, только ответил, уже зная, чего он попросит:
- Стало.
И потянулись минуты ожидания. В мозгу билась очередная идея, требовавшая срочной записи на бумагу и проверки, время явно поджимало, но мужчина молчал, просто разглядывая меня, как куклу в витрине. Скучно. Сколько в моей жизни было таких взглядов, сколько раз после них поступали «заманчивые» предложения.… А потом - ставшие уже привычными ритуалы, стоны, мольбы. Они всегда обманывали меня, а я забирал все имевшиеся у них деньги в плату за скуку. Но конкретно этому незнакомцу захотелось поверить. Если он рискнет открыть рот и произнести всего пару слов.
-Хочешь развлечься? – я хотел. Очень. Но сильно сомневался, что мужчина сможет мне помочь в этом. Наверняка опять: плетки, цепи, кровавые раны. Естественно, себя я трогать никогда не позволял – слишком ценным товаром стало мое тело, но наблюдать за искажающимися лицами клиентов было интересно. Первое время. Пара месяцев экспериментов с болью и наслаждением – и тайны тела перестали быть тайнами. А жаль…
-Как? – блеск в глазах, азарт. Он решил, что поймал меня на удочку любопытства, и он прав. В последнее время мне все чаще стало казаться, что еще немного – и я убью себя, не в силах выдержать эту чертову скуку. Или просто перестану дышать, чтобы посмотреть, что там – за гранью.… Но сейчас сердце замерло в ожидании – пусть он сделает это, пусть подарит мне еще хотя бы год жизни.
-Давай познакомимся, что ли? Я – Ас, - но мужчина только пожал плечами и протянул руку для пожатия. А ведь все могло быть гораздо интереснее. Пришлось проявить каплю вежливости, ответив на рукопожатие. Что за имя такое – Ас? Летчик что ли? Больше похоже на кличку. - Может, представишься?
На мгновение внутри промелькнуло нечто вроде смешинки. Новый клиент явно желал чего-то большего, чем обычно получали от меня клиенты, вот только ему явно никто не рассказал, что я никогда и никому не говорю своего имени. Потому что оно – только для близких, родителей, оставшихся в прошлой жизни, друзей, которых у меня никогда не было, и для Него. Мужчину, похоже, обидел мой отказ, но порадовало предложение:
- Можешь сам придумать мне имя.… Какое пожелаешь.
И снова долгая пауза. Он думал, решал, перебирал в голове варианты, и в итоге выбрал:
- Фей.
Я поморщился, вырывая руку из его стальной хватки, и побрел в сторону остановки. Фей. Опять. Ничего нового, ничего необычного. Так меня называл каждый третий, а значит, и этот мужчина был немногим оригинальнее предыдущих. Жалко, я ему почти поверил.
- Стой! – он догнал меня уже в самом конце аллеи, разворачивая к себе лицом и впиваясь пальцами в плечи. Неужели не понравилось мое пренебрежение? А в глазах – море обиды и непонимания. – Какого черта?
- Странно, что ты не догадался, Ас, - конечно, пусть его порадует тот факт, что я запомнил его имя…. Он же не знал, что я запоминал вообще все. – Мне неинтересно.
А дома ждала теорема, длинная, нудная, неразгаданная. Он молча шел за мной до остановки, сел следом в автобус, не скрываясь, прошествовал до дверей квартиры... И любопытство вновь подняло голову, заставив сердце биться чуть-чуть чаще, чем обычно.
Мужчина стоял на лестничной клетке, прислонившись спиной к ледяным перилам, и словно распиливал меня на куски глазами. Быть может, я ошибся?
Дверь смущенно скрипнула за спиной, показывая, что клиент вошел следом, а потом гулко хлопнула, обиженно звякнув автоматическим замком. Смешно, но Ас стал первым, кого я привел в свое жилище. И теперь он с легким выражением брезгливости на лице осматривал голые бетонные стены, залежи пыли в углах, грязные подтеки на потолке. Осматривал и не знал, что все это оставлено специально, чтобы организму было хуже, чтобы заставить чуть больше мучаться самого себя.
- Проходи, - я скинул с ног ботинки, спокойно наступая босыми ступнями на ледяной пол, и поманил мужчину следом, надеясь, что он не решится сделать шаг вглубь.
Конечно, Ас не стал разуваться в коридоре, но уже в комнате, ошарашено похлопав ресницами на веселенький давящий на психику дизайн, все же снял обувь, оставшись в красно-зеленых носках. Прям под цвет комнаты. Странно, но это сочетание заставило меня мерзко хихикнуть и тут же испуганно всмотреться в собственное отражение в зеркале. Как?
Я не смеялся с десяти лет, подавленный скукой, что наложило отпечаток на мою внешность: узкое, чуть удлиненное лицо, бледная кожа, короткие черные волосы, кукольные глаза, глубокого антрацитового цвета… и пара довольно глубоких складок, бегущих от носа к губам. Сейчас они были очерчены более явно из-за незнакомого ранее ощущения… Страх?
- Что смешного? – обиженно поинтересовался из-за спины Ас, заставив обернуться на его голос. А в голове – полная каша. Как? Почему? Почему я так реагировал на этого, в сущности, незнакомого человека?
Любая задача имеет минимум три способа решения. Для этой я выбрал самый простой.
* * *
Найн

-Как тебя зовут? – говорить спокойно, даже с дружелюбными интонациями в голосе.
Непривычно.
-Фей, - Ас отвечает за мальчишку.
Бесит.
-А я не тебя спрашиваю! – крикнуть, обернувшись через плечо, на мгновенье выпустив эмоции наружу. - Так как тебя зовут?
И зачем он притащил сюда этого мальчишку? Больно нужен мне этот юнец в драных шмотках! Я же его просила найти мне нормального помощника, а не этого… этого.
Черные волосы контрастируют с бледной кожей. Кукольные глаза непонятного оттенка словно стеклянные. Лицо удлиненное, узкое. Нос прямой. Губы красивые, словно бы чуть припухшие. Кукленок.
Фигура пугает. Слишком, слишком худой. Мои парни тоже худые, конечно, но этот. Даже ребра, кажется, выпирают. И плечи при всем при этом широкие неестественно. И ноги длинные, худые. Не понятно, как он на них держится. Кажется, их так легко сломать…
-Фей. Он же сказал.
Мальчишка все-таки ответил на вопрос. Умничка. Кукленок. В нем столько… неестественного. Цвет кожи, фигура, глаза… Глаза – особенно. Похожи на глаза Рокса. На глаз. Тот, который слепой. Тоже словно стеклянный. Но этот-то все видит! И все равно… страшные глаза.
Глубоко вздохнуть, стараясь держать себя в руках, не срываться. Рикки просила присмотреть здесь за всем. Она заболела вчера. Температурит. Ей нужен тихий, спокойный сон. А слышимость здесь отличная. Если я начну срываться, это разбудит ее, спящую этажом выше. Ее нельзя будить. Нельзя.
-Есть хочешь? – устало так спросить.
Усталость – искренна. Как же меня все это достало…
Поправить очки на переносице, бросить также усталый взгляд на мальчишку и посмотреть на Аса, стоящего поодаль, небрежно прислонившегося спиной к стойке. Позволить ответить за мальчишку.
-Хочет, конечно! И не только он…
Улыбнулся. Красивый, когда улыбается. Не то чтобы он мне нравился, но ничего. Ничего хорошего, я имела в виду.
Пойти на кухню, отбивая каблучками какой-то ритм, знакомый только мне. Сунуть нос в кастрюлю: что там наш шеф готовил сегодня на ужин? Готовил суп. Пахнет, вроде бы, вкусно. В животе предательски урчит. А Ас прав – есть хочет не только мальчишка.
-А вы не представились.
Вздрогнуть, обернуться, увидеть мальчишку, стоящего в дверях, прислонившись плечом к дверному косяку. Начинаю понимать его клиентов. Есть в парнишке что-то… притягивающее. Вот только точно – не его наглость.
-Найн.
-Немка?
Усмехнуться. У большинства именно такая ассоциация с моим именем. На самом деле это и не имя вовсе, конечно. Псевдоним, как и у всех. У нас не принято разбрасываться именами.
-Нет. Просто номер девять. Намбер Найн.
-По какому исчислению?
Ему правда интересно? Хм…
-Да так. Было одно - как ты сказал? – исчисление.
Ответить и отвернуться к плите. Не люблю я готовить. И подогревать не люблю. Для меня кухня – это комната пыток. Инструментики тут для этого подходящие. Разнообразные.
Когда я отвлекаюсь от плиты и оборачиваюсь, мальчишки на кухне уже нет. Сидит за одним из пустующих столиков, уставившись в поверхность стола. На Рокса он больно похож. Уж не плод ли его многочисленных похождений?
-Приятного аппетита, - выдавить из себя вежливые слова, ставя перед мальчишкой тарелку горячего супа.
И оставить его одного: схватить Аса за шкирку, втащить на кухню, усадить за стол, за которым обычно обедаем с Рикки. Мы не любим есть в зале. Там не та атмосфера, не наша. Чуждая нам. Нам – это не только мне и Рикки. Нам – это мне, Рикки и нашим парням. Асу, например, здесь тоже явно уютней, чем в зале. Потому что здесь – никакого уюта и есть что пожрать.
-Зачем ты его сюда притащил?
Спросить, повернувшись к Асу спиной. Чтобы лица его не видеть. Оно у него выразительное, лицо. Порой от одного лишь его взгляда сердце сжимается. А уж если он постарается.… Да, лучше не смотреть.
-Ну,… просто?
Он сам сомневается в том, что говорит. Короче, как всегда ничего не знает и вообще как бы ни приделах. Чудной. Все мы, люди, чудные.
-Он не из нашего мира, Ас.
Сказать, ставя тарелки на стол, садясь напротив блондина. Он сидит спиной к выходу в зал и не видит, что этот его Фей ни черта не ест – так, ковыряется ложкой в тарелке. Не ценит. Значит, не голодал по-настоящему никогда. Ну и черт с ним. Я доброжелательность хозяйскую проявила, честь Риккиного заведения не посрамила. А будет он там есть, не будет – какое мне дело? Все равно этот мальчишка – не наш, не из нашего мира.
-Я знаю.
-Он уйдет, рано или поздно.
-Он скучает, Найн. Уж я-то знаю природу его скуки. Он хочет адреналина, чтобы кровь бурлила, чтобы сердце пыталось вырваться из грудной клетки, чтобы было так страшно, что штаны мокрые.
Поморщиться. У Аса – никаких манер. О чем он говорит за едой?
-Мы можем дать ему этот адреналин, мы можем научить его ценить жизнь.
-Не говори «мы». Я тут не при чем.
Усмехается. Знает, что, стоит Рикки сказать, что мы должны помочь этому мальчику, - буду помогать. Это в крови. Рикки меня приучила ее слушать. Только ее.
Глубоко вздохнуть и махнуть на все рукой.
-Ладно, говори «мы». Чего ты хочешь?
Улыбается. Широко, хищно. Да, все мы здесь хищники. И все мы так улыбаемся, найдя себе добычу. Только вот редко за нашу добычу нам не платят денег. Исключительный случай!

* * *
Фей

- Какого ты творишь? – Ас словно в ужасе закрылся от меня рукой и сделал шаг назад, почти выкрикивая трехэтажные маты. В коридор. Страшно? Джинсы полетели на пол вслед за кофтой, и я сделал лишь один медленно-тягучий, как и вся моя жизнь, шаг навстречу мужчине.
- Тебе не нравится? – казалось, он поражен увиденным: длинными ногами, общей, почти болезненной худобой…. Я нарочно не ел по нескольку суток, чтобы голод туманил сознание, чтобы можно было ронять слюни на высохший кусок хлеба, впитывая исходящий от него едва уловимый запах. Потому что это… интересно. Потому что тогда память теряется в вихре желания тупо пожрать. Именно так. И сейчас в зеркале отражался невысокий скелет с явно нарушенными пропорциями. Но клиентам нравилось.… Так почему же Ас так отреагировал? – Что-то не так?
Я осторожно подкрался к жадно разглядывающему меня мужчине и, мурлыкнув, скользнул губами по тонким, напряженно дрожащим в морозном воздухе, пальцам. А в комнате, между прочим, было холодно. Потому что моя квартира не отапливалась, кажется, со дня основания. Так было интереснее: греться о робкое пламя свечи, поджимать под себя ноги, день и ночь бороться со сном, непрерывно прорешивая все новые и новые примеры.… Так отступала ненадолго жуткая скука, так при входе в какое-нибудь теплое помещение все тело покалывало болезненными иголочками. Неинтересно, но зато помогало ненадолго отвлечься от давящих воспоминаний.
Мужчина отступал все дальше, маты становились все тише.… Здесь правил я, я указывал клиенту, что делать.
- Ассс… - шипеть его имя оказалось поразительно удобно и приятно, хотя лучше было бы мурлыкать, словно объевшийся сметаны кот. При упоминании еды желудок недовольно заворчал, оглашая комнату раскатистым гулом, заглушая слова Аса.
- Ты хочешь есть? – в кварцевого цвета глазах – столько интереса, что аж руки зачесались сделать что-нибудь шокирующее. Я и сделал: быстрым движением оказался с ним рядом, поднялся на носочки, ухватившись за длинную шею мужчины, силой пригнул к себе его голову и впился поцелуем в губы, сразу заявляя свои права на знакомца. Вот только Ас даже не шевельнулся, только подхватил на руки, когда перед глазами подозрительно потемнело, уводя куда-то в небытие.
- Ммм… - странные ощущения. Словно воздух вокруг стал мягким, вельветовым, мешающим ясно разглядеть окружающее пространство. – Что случилось?
Ас держал меня на руках, накрыв сверху своей дорогущей курткой, и беззастенчиво щупал впалый живот, от чего-то хмурясь. Хм.… Почему хотелось улыбаться ему? Даже как-то непривычно, и сознание плыло, уползало в какую-то темноту, забирая с собой хлесткую вязь чувств и воспоминаний…
- Так, - меня оттащили на диван, тщательно одели, регулярно тормоша, мешая отдаться наплывающей неге.… Зачем? Там скучно, там память, там каждый день, взгляды, лица, прошлое… Я не хотел возвращаться, не хотел вновь переживать три года, полные встреч с разными извращенцами и ублюдками, но мужчина рядом упорно держал меня в иллюзии сознания, - сейчас мы идем к… к Рикки. Там тебя покормим, потом оденем.… Как давно ты не ел?
- Ммм… - в голове варилась какая-то каша, привычная легкость исчезла, мысли вязли, как в густом киселе.… Так странно. Но под взглядом светлых глаз Аса пришлось вспоминать, практически выцарапывать из памяти факты. – Три дня, пять часов, сорок две минуты… - и, словно это что-то меняло, - и тридцать три секунды.
А потом меня тащили по улице, держали в автобусе за руку, не давая упасть, представляли какой-то странной женщине. Именно женщине: высокая, худая, с презрительным выражением на безумно красивом лице, она лишь высокомерно вздернула подбородок, оглядев мою потрепанную одежду. Черт, я ведь даже деньги от последнего клиента не вытащил…
-Как тебя зовут? – она явно с трудом сдерживала себя, словно боясь напугать. Глупо.… Но интересно. Позади раздался голос Аса:
- Фей.
Ненавижу. Мы синхронно поморщились с женщиной, причем, оба от гнева. Только она гневалась больше по привычке.
-А я не тебя спрашиваю! – Она рявкнула так, что я аж вздрогнул, но потом мягче, хотя все с тем же напряжением, повторила. - Так как тебя зовут?
И что ей отвечать? Сказать настоящее имя, требующее для произношения минут пять? Соврать? Ну уж нет, пусть лучше она сочтет меня таким же, как и все.… А я понаблюдаю…
-Фей. Он же сказал.
А потом меня накормили. Точнее попытались. Найн поставила передо мной тарелку с супом и молча ушла на кухню. Спасибо…
Пока парочка о чем-то шушукалась в кухне, я боролся сам с собой, гипнотизируя тарелку. Запах свежей, наваристой похлебки сводил с ума, заполнял собой разум, выталкивал все лишнее и ненужное. И было так хорошо, что я намеренно мучил сам себя, вслушиваясь в трели желудка, наблюдая, как обтекают ложку горячее волны супа.… Так хорошо…
- Эй! Ты почему не ешь? – Ас стоял рядом с жутко недовольной миной и даже постукивал ногой от переизбытка чувств. - Жри давай!
Кажется, он был готов ударить, подтверждая свои слова действием. Но из-за его спины вышла Найн, выхватывая у меня из-под носа тарелку и направляясь на кухню со словами:
- Отстань от него, Ас. Не хочет – пусть не есть… - какая она все-таки… Я невольно проследил восхищенным взглядом за этой женщиной, благодарный ей за отсутствие жалости. Она не принялась сюсюкать, она была груба и жестка, но именно за это хотелось обнять ее.
- Ага, щас! – мужчина пулей метнулся на кухню, откуда вернулся с полной кастрюлей в сопровождении Найн. – Он у меня будет есть!
- А меня спросить никто не желает?! – я взвился со стула в попытке рявкнуть подобно женщине, но тут же обессилено опустился на место. Черт.… Наверное, стоило перекусить в номере клиента…
- Нет! – ответил Ас, и начался кошмар.
Мужчина впихивал в меня ложку за ложкой, проливая большую часть на рубашку, матерился, уворачивался от моих рук и снова матерился. А Найн только смотрела с равнодушной улыбкой на сие действо. Черт.… И тут я замер, пораженный мыслью: мне впервые за десять лет не было скучно? Что? Пришлось срочно проверять самочувствие, состояние памяти, разума. Твою мать… Прикосновения Аса приятно горячили тело, улыбка Найн отвлекала от привычной депрессии. Странно. Непривычно.
И все было бы хорошо, не зазвони в кармане телефон. Рабочий.
- Да? – я быстро нажал на вызов, увернувшись от попытавшегося отобрать трубку мужчины, и тут же устало прикрыл глаза. Глупо было думать, что произошедшее – надолго. Максимум час. А жаль, скука почти прошла…
- Через три часа. Отель «Роял». Восемь тысяч, - безликий голос, рубленые фразы. Все они скрывались за компьютерными программами, боясь опознания. Все до единого. Скучно.
- Отдельные пожелания? – восемь тысяч – стандартная плата за применение плеток, но что-то более оригинальное стоило дороже. Сильно дороже.
- Нет.
Ну вот. Очередной скучный заказ…
- Кто звонил? – в глазах Аса дрожал плохо сдерживаемый гнев, когда я поднялся со стула и молча направился в коридор.
- Клиент, - а зачем врать? Как будто, он не знал, с кем связался.
- Хочешь… - мужчина опасно приблизился ко мне, подцепляя пальцами подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, - … убить его?
Убить? Это любопытно…

* * *
Рикки

-Хочешь… убить его?
-Ты что ребенку предлагаешь, Ас? – стою на лестнице, ведущей на второй этаж, и смотрю на эту странную парочку.
Высокий мужчина с русыми волосами и шальным взглядом и мальчишка-брюнет с холодным взглядом кукольных глаз. Такая интересная парочка, ей-богу! Глядя на них, не могу не улыбаться! Такие милые, право слово!
-А что? – невинно хлопает ресницами, улыбаясь в ответ.
Актер, право слово! Совсем еще ребенок. Все они тут – дети. Дети разврата и пороков. Ну и, конечно, чем поливали, то и взросло!
А мальчишка его черноволосый, ишь, как смотрит! Исподлобья. Что, не нравится, когда тебя ребенком называют? Ладно, исправлюсь! Только чуть позже. Надо же тебя немного позлить, ребенок!
-Рикки! Зачем ты встала?! У тебя постельный режим!
Упс, моя упустить еще одно действующее лицо. Эх, Найн, заботушка ты моя.… Вот всему я тебя научила, кроме того, что заботиться надо вот как раз о таких голодных беспризорниках, как этот парнишка, а не обо мне. Обо мне уже так позаботились, что мне любая простуда не страшна. И не только простуда.
-Найн, доктор мне постельного режима не прописывал!
Угу, потому что доктора здесь не было. И не будет! Не люблю я этих существ в белых халатах. Белый цвет ассоциируется у меня со смертью…
-Мне его позвать?
Закатывает рукава. Это серьезно. Решила взяться за меня всерьез, да? А вот не получится! Мы живьем не дадимся! А не живьем мы вам нах не нужны! Ибо не живьем мы не готовим, не жалеем и не учим. Правильно я говорю? Конечно, правильно! По-другому я и не умею.
-Зачем, Найн? – деланное удивлениями и наигранное хлопанье ресницами.
Нет, все-таки ресницами я хлопаю лучше Аса. Выучка! Я за свои лета ресницами столько раз хлопала, что они у меня уже сами рефлекторно хлопаются в подходящий момент. Ага, хлопаются. В обморок!
-Мне будет невыгодно, если у тебя появится единомышленник.
Усмехается. Блин, все усмехаются лучше меня. Впасть по этому поводу в депрессию, что ли? Хотя нет, не надо… Депрессия – все равно что постельный режим. Скучно. Впечатлений никаких. А кто я без впечатлений?! Правильно, без впечатлений я – бывший полицейский, который типа умер. О, как я коварен! Ну, да, коварна. Хотя порой мне кажется, что в душе я – мужик. Гыыы!
Надо обратить внимание на симпатичного худощавого брюнетика. Как?! У меня в кафе – худощавый?! Нет, у нас, конечно, постоянные клиенты все тощие. Посмотрите хотя бы на Найн. Вроде бы и ест то же, что и наши посетители, да и мою стряпню за обе щеки уплетает – ан нет! Худышка. Но этот парнишка – еще хуже. И худее. Тощий! Словно три дня не евши. Ничего, откормим. Он же теперь, чует мое сердце, в команде нашей. Ихней, то есть. Я же вообще к этому делу ну никак не причастна! Совсем! Просто они такие добрые, милые, в кафе мне моем помогают.… И, да, я даже не подозреваю, что у меня в доме – два подвала, и что во втором подвале – целый арсенал! Никогда не поверю в такое! Ни за что!
Так, а теперь версия не для цензуры. Вы как бы этого не слышали, не видели, и даже не догадывались. Потому что сейчас я буду учить вот это тощее существо убивать людей. Вот так-то, товарищи.
-Так ты хочешь его убить, ребенок?
Смотрит все так же злобно. Ну, ничего, и пострашнее взгляды видывали. И пережили ж!!! *аццки ржОт типа*
-Хочу.
Ты кому вызов бросаешь, пупсик? Мне?! …Или все-таки Асу?
-Сам будешь убивать? Или просто рядом постоишь, полюбуешься, какой у нас Ас профи?
А Ас покраснел прямо, возгордился! Ну, конечно, я ж его профессионалом назвала! Ай да я! Хотя какой из меня авторитет? Вот Рокс – это да. Если он скажет, что Ас – профессионал, тогда Бог в гробу перевернется. Да нет, не тот бог, который на небе. А Бог. С большой буквы. Кликуха такая, въезжаем?
-Сам.
Ути-пути, какие мы мрачные. Прямо тошно. Ну, я надеюсь, что сработает поговорка «С кем поведешься, от того и наберешься». Надеюсь, что поведется парниша с Асом. Ас у нас парень веселый. Если не на работе. А на работе он даже (о, ужас!) не курит. Травку. Табак он не курит вообще. Это мы, отсталые от жизни и прогресса, все по никотину плющимся, штыримся и колбасимся.
-Тогда запомни…
Спускаюсь по лестнице, подхожу к парнишке почти вплотную. Но только почти. Вплотную рядом с ним пускай Ас стоит. Эффектней смотрится.
-…не смотри в глаза своей жертве. Никогда.
-Первое правило киллера, а, Рикки?
Оп-па. Новое действующее лицо. А он-то что здесь делает?!
Рокс вошел через черный ход на кухне – это очевидно. Сейчас проходит в зал, садится за свой любимый столик прямо в центре, смотрит на нас троих невидящим взором. Ему скучно. Это тоже очевидно. Ему всегда скучно. Если он не с Элем, который сейчас на работе. Да-да, очевидно.
-Ну, да. А тебе-то что?
-Ничего, - пожимает плечами.
Достает из кармана пачку сигарет. Крепких, забористых – проверено. Такие даже наш равнодушный к никотину Ас может курнуть. Закуривает. Не Ас закуривает – Рокс. Так трудно описывать ситуацию, когда действующих лиц много.… Все что-то делают. Вот только внимание приковано к одному. К рыжему парню с жутким шрамом на лице.
И тишина.… И все, молча, пялятся на бедного Рокса, который явно пришел к Найн, с которой он иногда спит, если она позволит. Сегодня она не позволит – не в настроении. Сегодня она явно хочет курить и рисовать постапокалиптические пейзажи. И постапокалиптические портреты. Как портреты могут быть постапокалиптическими? Посмотрите на Рокса. Вот это – постапокалипсис лица. Ибо хуже уже быть не может.
-Чего? – спрашивает, глядя коронным похуистским взглядом исподлобья.
-Да тоже ничего, наверное.
Упс. Я сказала «наверное»! Это слово Эла! Да-да, коронное. Он бы непременно это заметил, отметил и высказался. Но его тут нет. Фух!
-Ааа…
Уставился в стол и курит. Ужас. Он когда-нибудь перестает курить? Ну, да, перестает. Когда руки заняты…
И снова тишина. Ужас. Сейчас что-нибудь да будет.
-А второе правило ты ему скажешь?
Киваю. Рокс прав. Надо переходить к делу.
-И делай все, чтобы убить с первого удара или выстрела.
Стул отодвигается с характерным звуком. Все внимание снова сосредоточенно на рыжем. Тот, не обращая на нас ни малейшего внимания, тушит сигарету в пепельнице. Медленно, растягивая удовольствие. Потом идет целенаправленно к двери. Она у нас деревянная и с окошком. Зачем окошко – не знаю. Там стекло ребристое, и нихуя не видно. Наверное, чтобы Рокс вот так останавливался перед дверью и смотрел на свет фонарей, видный даже через это окошко.
-И думай о себе только хорошее. Никаких угрызений совести, парень.
Хлопает мальчишку по плечу и выходит. Дверь за его спиной захлопывается, а через окошко нихуя не видно. Но я знаю, что он остановился посреди улицы и смотрит на фонарь своим единственным видящим глазом. А взгляд-то все равно невидящий.

* * *
Фей
-Так ты хочешь его убить, ребенок? – ребенок? На лестнице стояла слегка полноватая, но до жути миловидная брюнетка. Такие становятся хорошими женами, матерями,… если не связываются с убийцами. А Ас, судя по всему, был убийцей. Вот почему меня так тянуло к этому мужчине – он был близок к самой интригующей загадке жизни. Вот только… не станет ли мне скучно, имея это знание? Глаза кварцевого цвета внимательно считывали эмоции на моем лице, фиолетовый взгляд Найн метался между нами троими, а Рикки… Она явно ждала ответа. Хотел ли я убить? Нет. Я хотел избавиться от гнетущей скуки.… Но никому из присутствующих об этом необязательно было знать:
- Хочу.
-Сам будешь убивать? Или просто рядом постоишь, полюбуешься, какой у нас Ас профи? – она наивно считала себя знатоком человеческих душ, считала, что может безнаказанно считывать мои мысли и эмоции, вот только жалела. Непрерывно, слегка шевелила рукой, словно останавливая свой порыв погладить мои волосы. Потому и не нравилась. Женщина не была Найн, не была хоть сколько-нибудь похожей на нее, что было единственным ее недостатком. Она несла с собой скуку, и тем самым заставляла огрызаться в ответ на ласку:
- Сам.
Улыбка.… Ох. Неужели и Рикки решила меня повоспитывать?
-Тогда запомни не смотри в глаза своей жертве. Никогда, - женщина спустилась со своей случайной сцены и приблизилась почти вплотную, еще больше притискивая меня к Асу. А этот убийца только шире улыбнулся, почувствовав мое напряжение. Вот только мне как-то сразу стало скучно: она пыталась учить меня тому, чему я не собирался следовать. Она жалела меня, не понимая, что я ненавижу жалость. Она была так похожа на мою мать, не внешне… манерой поведения, что я сразу же окунулся в воспоминания о мучениях в родном доме.
-Первое правило киллера, а, Рикки? – голос.… Все тело замерло в предвкушении, в один миг сбросив с себя оковы скуки, а глаза уже испуганно ловили образ. Он. Длинные рыжие волосы, повязка на одном глазу, шрамы на щеке… Моя вакцина против вируса скуки и депрессии… Они говорили еще что-то, вроде бы шутливо переругиваясь, а я только и мог, что безмолвно впитывать каждую черточку, каждый жест вошедшего. И хотеть. Не в сексуальном плане, как клиентов или, как это ни странно, Аса, а просто прикоснуться. Скользнуть кончиками пальцев по израненной щеке, аккуратно провести острием клинка в воздухе, бросая блики на бледную кожу, тут же отпрыгнуть от встречного удара сталью.
Он был похож на пламя, но для меня.… О нет, это не огонь, это – острие клинка, с которого капала тягучая красная кровь. Я и сам не заметил, как предвкушающе облизнулся, глядя прямо в глаз аквамаринового цвета, чувствуя закипающую внутри кровь. Потому что знал, чуял, ощущал, что этот незнакомец – такой же, как я сам.
-И думай о себе только хорошее. Никаких угрызений совести, парень, - он прошел мимо нас к выходу, прощально хлопнув меня по плечу. А Ас, словно что-то почуяв, удержал мои запястья от неумелого, но достаточно сильного удара. Жаль. Потом опять будет скука…
Целый час они собирались, бестолково мечась по комнате и громко переругиваясь друг с другом. Рикки просилась поучаствовать, Найн отговаривала ее, Ас орал на обеих, приказывая поторопиться. В итоге, поехали втроем: я, Ас и Найн. На мне была старая, заляпанная супом одежда, нож в кармане потрепанной куртки и сладостное ожидание в груди: я никогда раньше не убивал, хотя хотел – всегда.
А потом…. Я вошел в просторный холл отеля в сопровождении отчего-то до жути напряженного Аса. Мужчина до боли стискивал пальцы на моем плече, направляя меня среди толпы, у меня же… тело словно плавилось, будто знало, что и как делать в следующий момент, а в голове впервые в жизни блуждал ветер, очищая и освобождая. И обычно долгий подъем на лифте показался совсем уж бесконечным, коридор – лабиринтом Минотавра, а время – вязкой субстанцией. Но я дошел. Хорошо, что была уже почти полночь.
Проскользнул в узкую щелку между дверью и косяком, сжал ручку ножа, взглянул в замасленные блеклые глаза клиента, развалившегося на кровати… и только тогда понял, что оружие мне не нужно. Миг – и его горло сжато в моей руке. Вдох, услышать мягкий запах страха, заставляющего бешено скакать сердце. Уши улавливают рев бегущей по сосудам крови, гул воздуха в полупустых легких. Кожу пальцев ласкает, одновременно обжигая и холодя, кожа мужчины. И тут же пришло понимание: мы не добро, но и не зло. Мы – дети Грани. Острый ноготок царапает кожу испуганного человека, оставляя после себя кровавый пунктир. Языком слизнуть эту прелюдию к могуществу, насладиться ее чуть солоноватым вкусом и запахом ее хозяина. Смотреть только в испуганные глаза, наблюдая за скачкой сознания. Проваливаясь в расширенные от ужаса зрачки, греясь о судорожное дыхание. Медленно и осторожно раздвинуть пальцами кожу на животе, затем мышцы. Впитывая его страх, его ненависть, надежду и веру. Пальцами второй руки зарыться в густую шевелюру жертвы, ощущая, как обволакивает кисть энергия чужой жизни. Он не может кричать, не может думать, слышать, видеть,… но он жив. В какой-то момент боль достигает своего пика и… сливается воедино с наслаждением. Теперь это умирающее тело изгибается и стонет не от боли, а прося еще, и еще… Грань. Единство жизни и смерти. Закручивающиеся в обжигающие спирали потоки энергии. Продлить этот миг еще чуть-чуть, дожидаясь пика. Главное – не прогадать, услышать, почувствовать, узнать это мгновение. Стрелка часов мучительно пытается сопротивляться движению времени, оттягивая главный момент. Черная пика на циферблате, лестница в будущее – к жизни или к смерти, вестник Хроноса, она болезненно поднимается к точке своего пика, оставляя человека на растерзание вампиру. 12:00. Грань. Кровь течет из прокушенной аорты, скручиваясь в тяжелый жгут с двумя энергиями внутри, насыщая, даря оргазм, заставляя перестать дышать от боли… Мертвое тело пало у моих ног, стрелка часов равнодушно побежала по привычному кругу, а в пространстве тихо растаяли остатки недавнего пиршества.
Я быстро вытер с лица кровь, прополоскал рот от неприятного стального привкуса на языке. Странно, своя кровь казалась сладкой, неповторимой.… У этого – мерзкой, как болотная вода. Но.… Надо было сваливать, о чем вопило сознание во время всего действа, а в голове сами собой всплыли слова Рикки:
Не смотри в глаза своей жертве. Никогда.
Я недобро усмехнулся, бросая взгляд от дверей на уже мертвого клиента. Дура. К чему это правило, если пить взгляд жертвы оказалось так приятно, так захватывающе – гораздо лучше любого наркотика. Уже приближаясь к ждущему меня со снаряжением Асу, под вой сигнала тревоги и топот бегущих за спиной служащих, я понимал, что мне нужна новая доза.… Или новая встреча с рыжим…