Сжигая Солнце

[Tyrrenian]

Название:Сжигая Солнце
Автор: Tyrrenian/ Prokopyan
Рейтинг: NC-17
Жанр: мнэээ... ну, как всегда, в общем)
Дисклеймер: все наше... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
вдохновлялка
Эзергиль
- Ты знаешь, я сегодня был у гадалки… - высокий мужчина в монашеской рясе неспешно повернулся ко мне лицом и насмешливо приподнял бровь:
- Все ходишь по этим шарлатанам?
- Ты же служишь в церкви, - парирую.
Мой собеседник опасен. Причем, не оружием, которое наверняка запрятано в каждой складке рясы, а какой-то внутренней, бьющей через край силой. Просто ангел возмездия. Хотя из нас двоих на роль ангела больше подходил я. Внешне. «С тебя только иконы писать,» - усмехался один из моих бывших любовников. И писал. Его творение до сих пор висит на стене в туалете: длинные волосы цвета льна, узкое лицо с высоким лбом, глубокие и почти непропорционально большие зеленые глаза. только нимба и крылышек не хватает для комплекта. Но мне с моей профессией выдадут разве что рога и хвост. Все-таки продажа оружия – не есть хорошо.
- И что тебе сказала очередная жертва твоего обаяния? – вырвал меня из раздумий голос священника.
- Что сегодня я встречу Солнце, которое сожгу в своем пламени…
- Красиво, - он, оббежав взглядом пустующий зал, затянулся толстой сигарой. А мне даже не предложил! Ну и фиг с ним. – Так что там с… нашим делом?
Я скептически фыркнул: чтобы Он беспокоился о прослушке в своем же храме? Да этот маньяк наверняка знал каждую плитку мозаики в зале и не допустил бы присутствие посторонних приборов внутри церкви. Но… приходилось терпеть все выходки моего посредника:
- Есть пара новинок, предназначенных для спецназа, - священник досадливо поморщился моей беспечности. Псих… - Также поступила интересная винтовка, пуля в стволе удерживается за счет слабого магнитного поля и стабилизаторов. Цена – дорого. Очень дорого. Ну и, естественно, стандартный комплект.
- Меня это не интересует, - он сплюнул прямо на пол и затер плевок ногой. Сволочь. Чего тогда было спрашивать? – Список найдешь, где обычно. А сейчас – вали отсюда, у меня дела.
Я поднялся, откинул со лба непокорную прядку волос и неспешно двинулся в церковный сад, где, как и сотни раз до этого, в беседке меня ждал заказ. Зашифрованный. Я уже говорил, что священник – параноик?
А в саду… Дон, тихонько попискивая, игрался с каким-то рыжим пареньком. Пришлось свистнуть целых два раза, прежде чем приятель обратил на меня внимание и прыжками рванул навстречу. А рыжик только растерянно обернулся, стоило ласке исчезнуть из его поля зрения. Паршивая реакция, малыш.
Зато взгляд – просто потрясающий. Я стоял у калитки и разглядывал глаза цвета аквамарина. Так похожие на мои, и так от них отличавшиеся. Какой-то странной отчужденностью, словно бы мальчишка был и одновременно не был частью окружавшего его мира. Мне неожиданно подумалось, что хорошо бы увидеть эти омуты затуманенные страстью и похотью. Может, раздеться? Нет, не поймут-с…
- Здравствуйте, - а голосок такой, что я еле расслышал его в дыхании ветра. Еще один несчастный послушник на голову старого священника?
- Ну привет, - я демонстративно достал из кармана куртки наушники и прошел мимо парня в направлении беседки. Ну и? Хватит смелости, мой дорогой?
- А это… ваш? – у меня, конечно, была парочка вариантов на тему «ваш», но шестое чувство подсказало, что разговор идет о ласке, притаившейся на моем плече, словно экзотический воротник. Зверька уже почти разморило после сытного обеда от священника и игр на свежем воздухе, потому он предпочитал прикинуться трупом и уснуть.
- Мой, - я усмехнулся и замер в паре шагов от мальчишки, разглядывая его уже внимательней: огненно-рыжие волосы, безумные глаза, которые нельзя не заметить… и тощая фигура. Просто узник Освенцима. Но хорош, что удивительно. Несмотря на общую худобу чувствовалась в его теле какая-то… гармоничность что ли. А впрочем, не важно. Я еще секунду подождал реакции мальчишки и уже целенаправленно пошел в беседку, чтобы достать из-под скамейки листок с заказом. Так… Что тут у нас? Гранаты, стилеты, пистолеты.
Священник заказывал каждый раз одно и тоже, но при этом считал своим долгом погонять меня по территории церкви и наворотить вокруг обычных процедур кучу тайн. Нет бы делать как все…
- А как его зовут? – увлекшись перебиранием косточек священника, я не заметил, как рыжик вошел в беседку и попытался заглянуть мне через плечо в листок. Ну уж нет…
- Дон.
Мальчишка попытался спросить еще что-то, но мое настроение и без того оставляло желать лучшего: любовник поутру закатил очередную сцену, подельников мило повязали копы, ищейки вновь подобрались слишком близко, заставляя задуматься о смене места жительства… а тут еще и этот парень, который все не мог решить, чего ему надо. Поэтому я резко схватил его за запястье, дергая на себя, и коснулся губами его так соблазнительно приоткрытых губ. Сладко… Но ему бы больше подошел вкус цитрусовых, с таким-то цветом волос. Мальчишка сначала испуганно замер в моих объятиях, позволив беспрепятственно скользнуть языком в его рот и приласкать горячее небо, а потом вдруг рванулся, замахав руками и ногами. Ну чисто маленькая обезьянка…
- Ч-что вы делаете?!
- Целую тебя, малыш. Или были какие-то сомнения?
Он так и не ответил и, злобно зыркнув на меня исподлобья, удалился куда-то в глубину сада. Ну и ладно… Хотя было вкусно, да. и я не прочь повторить поцелуй, причем, с продолжением…
- Ты собираешься совратить всех и каждого, кто появляется в моем саду? – священник неслышно подошел к калитке и вновь раскурил сигару.
- У тебя же служба, - счел я своим долгом напомнить ему.
- Черт с ней. Заказ нашел?
- Угу. Может, сократим процедуру до банального «как обычно»? Надоело уже бегать, как собачка, в поисках твоих бумажек, - я сердито помахал листком перед носом заказчика.
- Так это же неинтересно…
- Хм… Придурок.
Священник выпустил изо рта кольцо дыма и, проследив его полет, заявил:
- Этот парень – мой новый садовник. И я не желаю знать, что он спит с тобой, как все прочие.
- Воля клиента – закон, - я шутливо поклонился и прошел на выход, уже у дверей обернувшись и добавив. – Парень будет снизу.
Уже садясь на любимый чоппер, я заметил мелькнувшую у забора рыжую шевелюру и с улыбкой погладил таки уснувшего Дона:
- Ну что, дружок, покажем мальчику звездный дождь?
Ласка забавно зевнула и переползла под куртку, зная мою привычку гонять на бешеной скорости. А что делать?
Уже дома мне навстречу выполз Ганс и попытался с ходу устроить новый скандал. Достало… В общем-то, этот парень, как и все предыдущие, оказался банальным педиком, зацикленным на ущемлении собственных прав и педантичности. Вещи мы складывали по цветам и фактурам, полотенчики висели строго по линеечке… Забавно, но я лично не считал аккуратизм основным критерием отбора в чистокровные арийцы. И самое смешное, что я сам был самым, что ни на есть, чистокровнейшим арийцем. Предки, несмотря на свое более чем крестьянское происхождение, тщательно следили за чистотой крови в своих потомках. Как жаль, что на мне эта чистая ветвь должна была оборваться.
Когда вдруг оживившиеся нацисты пришли в мой дом с приглашением стать частью их «совершенного» общества посулив кругленькую сумму, я… согласился. И теперь верно и отважно служил поставщиком оружия всяким уродам. Были в моих клиентах и киллеры, и маньяки, и просто дебилы… даже парочка коллекционеров где-то затесались, но ни одного, кто стоил бы внимания. Потому любовников я искал таких, чтобы с ними можно было легко расстаться и также легко сойтись при необходимости обратно. Вот только с Гансом прогадал…
- Ты уходишь неизвестно куда, ни слова не сказав! – надрывался блондинчик (на самом деле крашенный) и грозился мне пальчиком. Мне. Угу.
Подсечка, перевернуть парня на живот, надавить коленом в позвоночник, одновременно с этим жестко заламывая руку до хруста в суставе. Конечно, он заорал – это очень больно. Но я был слишком раздражен, чтобы вновь выслушивать его крики:
- Собираешь свои манатки и валишь из моего дома так, чтобы я больше нигде и никогда тебя не видел. Доступно?
Ганс, тихонько подвывая, поднялся с пола, стоило мне отпустить его, и жалобно уставился на меня своими блядскими карими глазами. Ариец, мать его. Хорошо, что никто из его конторы не знал о матери-татарке… Или просто предпочли закрыть на это глаза.
- Эзергиль… - я поморщился и со всей дури врезал Гансу ногой по челюсти, откидывая на пару метров.
- Не смей называть меня так!
Это имя (а точнее, прозвище) было еще из моего не слишком приятного прошлого, когда мне приходилось выполнять довольно неприятную работенку, чтобы выжить. Но имя пошло не из-за этого, а из-за роли, которую мне выпало играть во время одной из костюмированных вечеринок. Тогда каждая пьянка неизменно оканчивалась оргией, а завалить хорошенького мальчика, одетого только в рожки и хвостик, желали многие.
Хорошо, что я тогда взял с собой камеру и заснял все на видео. Зачем? Да затем, что потом дооолго стрясал деньги с богатеньких папиков банальным шантажом. А стоило им нанять киллеров – сдал пленки куда надо и написал заявление об изнасиловании.
При чем тут изнасилование? Просто в тот раз мы играли именно в него… По-моему, двое из десяти даже выжили в тюрьме и покончили с собой уже на воле. И то верно – насильников на зоне никогда не любили. А уж когда я сообщил, что на тот момент был несовершеннолетним… Вот платили бы мне денежки, не рыпаясь – все было бы волшебно, а так.
- Миколуш, - я взглянул на валявшегося на полу Ганса и со вздохом поплелся собирать его вещи. Пора было завязывать с этими слишком затянувшимися отношениями. Да, Ганс был удобен во многих отношениях: хорош в сексе, хозяйственен, богат. Вот только эти его вечные скандалы стали слишком раздражать, равно как и природная мягкость, лишавшая меня удовольствий жесткого секса. А искать удовлетворения по шлюхам – это ниже достоинства арийца. Плюс, количество венерических заболеваний возросло в последние годы…
Вышвырнув Ганса вместе с вещами и пачкой обезбаливающего на улицу, я раскинулся в кресле, размышляя над своей нелегкой судьбой. Точнее, перебирая в голове возможных кандидатов в свои любовники. Пара политиков, один певец, спортсмены… Все это было, и в каждом было слишком много недостатков для меня. нужен был кто-то незнакомый, загадочный, чистый… Как тот рыжик из сада священника.
Ну и что, что садовник? Зато парнишка явно обладал незаурядным умом и… неплохим телом. Правда, реакция на поцелуй говорила о… неопытности в отношениях с мужчинами, но когда это нас останавливало? Значит, планы на ближайшее время: быстренько выполнить заказ священника, окрутить мальчишку и затащить последнего в свою постель.
Придя к такому, откровенно говоря, радостному выводу, я направился в ванную, где, во-первых, не были слышны крики ломящегося в дверь Ганса, а во-вторых, была спрятана небольшая коробочка с одним чудесным порошком. А что такого? Надо же иногда расслабляться!
Бог.

Он стоял у ограды, выкуривая сигареты одну за другой - молчаливый мальчишка, которого я подобрал на улице два года назад. Тогда ему было пятнадцать. Он был ниже сантиметров на десять и еще более худощав, хотя, казалось бы, худощавее уже просто некуда. Тогда он не курил – на это просто не было времени. Кроме того, он считал сигареты пустой тратой денег. Даже ругал меня за то, что я так много курю. А потом сам начал. После первого убийства.
Он стоял над еще теплым телом, лежащим во все увеличивающейся луже крови, и глядел, не моргая, на свою первую жертву. И взгляд такой… словно стеклянный. Страшный. Он стоял так, не двигаясь, минут пять. А потом протянул руку в требовательном жесте и сказал только одно слово. «Сигарету». С тех пор он выкуривает не меньше полпачки в день. Помогает не сорваться. У нас ведь такая нервная работа…
С того дня прошло полгода. За эти месяцы он убил только троих – я старался не загружать его работой. Кроме того, я все еще считал его недостаточно подготовленным для по-настоящему серьезного дела. Я постоянно твердил ему это. А он иногда не выдерживал, выкрикивал мне в лицо все, что думает обо мне как об учителе. Выкрикивал и уходил в свою комнату. Запирался там и не выходил часами. Сидел, курил, думал о чем-то своем…
Мне всегда было интересно, о чем же он думает. Иногда я спрашивал его об этом, но ответом мне было его извечное молчание. И равнодушный ко всему взгляд аквамариновых глаз. Этот парнишка никому не доверял, никого не подпускал к себе, не пускал в личное пространство. Он не любил, когда к нему прикасаются, он не любил прикасаться к другим. Он всегда был словно не от мира сего. Вечно молчащий, равнодушный ко всему, кроме своих цветов.
Когда он появился в моей жизни, я как раз уволил очередного садовника. А этот мальчишка как-то плавно, безо всяких договоренностей взял на себя его обязанности. Поливал цветы, вырывал сорняки, опрыскивал листья… В общем, делал все, чтобы церковный сад считался одним из лучших в городе.
Особенно он любил ромашки. Я часто видел его сидящим перед клумбой с этими яркими цветами. Он сидел на корточках и смотрел на эти маленькие солнышки. Они явно напоминали ему о чем-то хорошем, добром. Но он никогда не говорил – о чем.
Сначала я думал, что он будет более откровенен со сверстниками. Нанимал ему помощников – юношей и девушек одного с ним возраста. Но это всегда заканчивалось одинаково: парень врывался ко мне в кабинет, кричал на весь дом, что эти «так называемые помощники все только портят». А помощники все слышали. И сами уходили с работы.
Я пытался познакомить его с прихожанами церкви, бывшими близкими ему по возрасту. Молодые люди пытались говорить с ним о религии – они почему-то считали, что, раз уж парнишка работает при церкви, то он является верующим. А он высмеивал всю религию, их мировосприятие, их веру. Иногда – высмеивал прилюдно. И уж больно голосок у него был громким… Настолько громким, что многие прихожане откровенно невзлюбили его. Они переговаривались за его спиной о том, что ему не место в церкви. А он все слышал.
Из-за этих разговоров, он несколько раз порывался уйти. Но мне удавалось его остановить. Я называл этих людей фанатиками, я сам высмеивал эту их слепую веру, в которую они пытались посвятить своих детей. Я говорил, что, где бы он ни был, будут люди, не понимающие его. А будут – понимающие. В ответ на это он говорил неизменно одно и то же: «Хотелось бы мне увидеть этих понимающих». И было в его голосе что-то такое... недоброе, что заставляло резко сменить тему.
Тем, которых я мог бы обсудить с ним, всегда было очень мало. Он не любил говорить о чувствах, о книгах, музыке, религии... об очень многом. Единственным, о чем он говорил с увлечением, были цветы. А еще иногда он, словно забывшись, говорил о людях. И так, знаете ли, глубокомысленно говорил… Мне даже начинало казаться, что, в каком-то духовном плане, он много старше меня. Даже сейчас так кажется. Но реже.
Докурив очередную сигарету, парнишка отошел, наконец, от ограды. И направился к своим обожаемым ромашкам. Нагнулся, сорвал одну. И принялся медленно отрывать лепесток за лепестком, бормоча что-то себе под нос. Я тихо подошел к нему, пытаясь расслышать…
-Подслушивать нехорошо, - произнес он, не оборачиваясь.
Он услышал, как я подошел к нему? Почувствовал? Или это пресловутая интуиция, в которую я, признаюсь, не очень-то верю? Неизвестно. Единственное, о чем я мог с точностью сказать в тот момент – парень узнал, что я стою за его спиной. И тут же перестал бормотать. А, значит, бормотал он что-то очень личное. Что-то, непредназначенное для чужих ушей.
-Что ты делаешь? – поинтересовался я как бы между прочим.
-Гадаю, - ответил он, уже молча обрывая последние лепестки.
Стебелек с желтой сердцевиной цветка отправился на землю. А мой садовник сорвался с места, направившись к нашему с ним дому. Там, в кладовке, лежали все эти его садовничьи приспособления. Ножницы, там, лейка… Я в них, честно говоря, не особо смыслю.
Через минуту- другую он вернулся, держа в руках полную воды лейку. Я бросил мимолетный взгляд на наручные часы. Три пополудни. Да по этому мальчишке можно часы сверять! Всегда в одно и то же время он поливает цветы. И всегда начинает с этих чертовых ромашек. На языке цветов они означают невинность, юность, недоверчивость. Прямо про него…
Среднего роста, худощавый. Рыже волосы собраны в конский хвост, длинная челка убрана ободком. Небольшой шрам рассекает левую бровь. Аквамариновые глаза смотрят отрешенно. Нос прямой, с небольшой горбинкой – видимо, он был сломан когда-то. Губы тонкие, обветрившиеся. Острый подбородок. Обычный мальчишка. Вот только взгляд выдает с потрохами.
Я не остаюсь наблюдать за тем, как он поливает цветы – насмотрелся уже за последние два года. Отправляюсь в дом. Желая отдохнуть, устраиваюсь поудобнее в кресле-качалке, беру в руки старую книгу, всю потрепанную. Открываю наугад. И начинаю читать…
В голове мелькают образы прекрасных дам, отважных мушкетеров. Так легко представить их, благодаря множеству просмотренных в детстве фильмов. Синяя форма, широкополые шляпы с перьями, шпаги. Изящные, резкие движения фехтовальщиков. Шпаги скрещиваются, звенят… А ведь дуэли, кажется, были противозаконны?
-Расскажи мне что-нибудь о нем.
Вздрагиваю от неожиданности. Я слишком увлекся. Надо бросать это чтение…
Мальчишка сидит на подоконнике, окно распахнуто – когда он успел его открыть? – взгляд его направлен куда-то вдаль. На необыкновенно ясное, голубое небо, по которому плывут тонкие линии облаков, туда, где ярко светит солнце. Он сам как солнце, этот мальчик. Ярко светит, согревает своим теплом… Но стоит подойти к нему поближе – сжигает. Безжалостно. Совсем как солнце.
-О ком? – переспрашиваю, хотя знаю, кого он имел в виду.
-Об этом поставщике оружия. Почему я раньше его не видел?
-По чистой случайности, - ложь.
Я специально отправлял парня по поручениям, когда должен был прийти Миколуш. Я знал, что ни к чему хорошему это не приведет. Всегда знал. Миколуш… он слишком любвеобилен, если можно так сказать. Он как черная вдова. Заманивает в свои сети, привлекает красотой и природным обаянием. Вынуждает довериться себе. Создает иллюзию счастья, иллюзию спокойствия, иллюзию любви или дружбы. А потом в один миг разрушает все иллюзии.
Такому человеку, как мой ученик и послушник, не стоит встречаться с таким человеком, как Миколуш. От этого обоим будет только хуже. Много хуже.
Мальчишка понимает, что я лгу. Но ничего не говорит по этому поводу. Во-первых, он не любит спорить, а во-вторых ему куда интересней сам поставщик, а не причины, по которым им до сегодняшнего дня повезло не столкнуться.
-Как его зовут?
-Миколуш. Так, по крайней мере, он называет себя.
Задумчиво кивает. Хотелось бы мне проникнуть хоть на секунду в его мысли, услышать хоть жалкий их отголосок. Чтобы понять – что он за существо такое. Рокс. Рыжий парнишка, который, кажется, пережил слишком много за свои семнадцать лет.
-Что еще ты можешь мне о нем рассказать?
-Много чего, - пожимаю плечами.
-А что расскажешь?
Он смотрит на меня. Улыбается одними глазами. Давно я не видел этой его улыбки. Уже полгода как.
-Ничего, - улыбаюсь в ответ.
Снова кивает. Спрыгивает с подоконника на улицу, исчезает из поля зрения. Так и тянет подняться, выглянуть в окно, посмотреть, куда он пошел. Но я сдерживаю себя. Потому что это будет проявлением любопытства. А любопытство – это слабость.

Эзергиль.
- Твое тело – это совершеннейший инструмент природы, - я шептал мальчишке на ухо всякий бред, проводя руками по узкой спине, тонкой длинной шее, слегка касаясь впалого живота. Он же только шумно дышал, не рискуя шевельнуться в моих объятиях. Маленький, запуганный… невинный. Глядя на его рыжие волосы, казалось, что и кровь у него – цвета пламени, словно перекрученные между собой медные нити. – Слушай его, подчиняйся. Оно само знает, как двигаться, как вписаться в гармонию боя… Отпусти его… Позволь стать на краткие мгновения своей истинной сутью…
Рыжее чудо неожиданно выгнулось в моих объятиях, подставляясь под ласки, требуя больше, сильнее, жестче. Умоляя обладать. Но у меня были совершенно иные планы: мальчишка должен был прийти ко мне сам. Поэтому я только едва ощутимо скользнул губами по гладкой коже шеи, слегка прикусил мочку уха, обжег дыханием волосы на затылке. Мало кто знает, насколько чувствительна человеческая голова… просто эрогенная зона, доступная прямому взгляду.
- Забудь на секунду о правилах, принципах, запретах… Эта секунда – твоя, до последнего мгновения, до самого края. И сейчас ты волен делать все, что захочешь…
Рыжик тихонько застонал, прогибаясь в моих руках, и попытался развернуться ко мне лицом, но я вместо жарких объятий только холодно усмехнулся:
- И самое главное – не пропустить пик, когда желания уже придают силы, но не подавляют волю. Тогда игра будет гораздо интереснее…
Он несколько обиженно посмотрел на меня и сделал попытку рывком приблизиться на расстояние достаточное для поцелуя, но… Пусть я и не профессиональный убийца, как наш милый священник, зато реакцией не обделен, и легко сумел увернуться:
- Еще учиться и учиться, малыш…
Дон, повинуясь привычному жесту, запрыгнул на плечо и щекотно уткнулся мне в шею мокрым носом, заслужив одобрительного поглаживания вдоль чувствительной спины. За моей спиной раздосадовано вздохнул мальчишка:
- Кто ты?
- Для тебя – Эзергиль, милый… - почему я предпочел назваться своим старым прозвищем, бывшим под запретом в преступном мире? Кто знает? Возможно, потому что рыжик сам выглядел словно сплошной вызов всему миру.
Выполнить привычный заказ за пару дней для меня давным-давно перестало быть проблемой, поэтому уже в среду я явился к черному входу в церковь с тяжелым ящиком у ног. Конечно, додуматься везти, например, гранаты на чоппере – это только сумасшедший мог, но уж слишком не терпелось мне «поиграть» с рыжим садовником заказчика…
- А я Рокс, - и в аквамариновых глазах – надежда на продолжение беседы. Что, малыш, понравилось? Когда дрессируют зверей, то обязательно поощряют за каждый новый выученный трюк. Мальчишка стал потихоньку раскрываться, заслужив небольшой подарок.
- Ммм… Сладкий… - я чувствительно прикусил его нижнюю губу, тут же проникая языком во влажную пещерку рта, увлекая его в свою игру, но после неожиданно отстранился, спрятавшись от растерянных глаз аквамаринового цвета за дверью часовни.
- Оставь ребенка в покое, - священник курил, расслабленно расположившись на ступеньках, ведущих в колокольню, и с вызовом смотрел на меня. – Иначе мне придется принять меры…
- Надеешься испугать?
- Надеюсь спасти вас.
- Спасай души, Артист, а тела оставь мне, - я неспешно приблизился к облаченному в рясу мужчине и склонился над ним, упираясь коленом в ступеньку между его расставленных ног.
- Этот мальчик не заслужил такого… - он откинул голову, чтобы иметь возможность глядеть мне в глаза. Но сигарету из пальцев так и не выпустил, оставив ее осыпаться белым пеплом на темные от времени доски часовни. И даже не шевельнулся, когда мои пальцы пробежались по застежкам его рясы, расстегивая их.
- Предлагаешь себя в замену? – я нарочно остановился буквально в миллиметре от него, давая почувствовать свое дыхание, а священник только усмехнулся, покорно ложась на узкие деревянные ступени. – Секс в часовне… Это дьявольски прекрасно…
Мы вышли только спустя час, а рыжик стоял все в той же позе у очередной клумбы, в которой я застал его в момент своего прихода. Старый джинсовый комбинезон весь в земле, руки и лицо не намного чище… зато волосы, рассыпавшиеся по плечам и спине просто пылали пламенем с лучах заходящего солнца. Хорош, зараза…
- Заказ стандартный, - шепнул мне на ухо священник и тут же сурово добавил. – Не тронь его. Свою плату ты уже получил.
- Не трону, - откинуть за спину длинные, ниже лопаток, волосы, позволив им блеснуть в полумраке сада смешением солнечного и лунного света, и очаровательно улыбнуться заказчику. – Если он сам не придет ко мне…
- У тебя два имени? – рыжик уже отвлекся от своего занятия и внимательно следил за нашей беседой.
- Одно – для общества. Одно – для любовников… - поиграем?
- А еще одно? – догадливый…
- Для любимого, - я сделал шаг к мальчишке, игнорируя тихое рычание недовольного нарушением договора священника, и прошептал, почти касаясь губами его губ. – Хочешь его узнать?

Рокс.

Этот диалог напомнил ему фехтование. Давно позабытую игру то ли в рыцарей, то ли в мушкетеров. Игру, в которой все зависит от того, успеешь ли ты парировать. И от того, сумеешь ли обойти чужую защиту.
Этот диалог – точно такая же игра. Как фехтование. Как танец. Танго. Стремительно, мощно и… красиво. Вопрос – ответ, вопрос – ответ. И тут же следующий вопрос. Главное – чтобы пауза не затягивалась. Чтобы соперник не успел спросить, не успел задать вопрос, отвечать на который совсем не хочется.
Он слишком долго не играл в эту игру. Он слишком долго не читал книг, не спорил об их содержимом. Он слишком долго молчал. Поэтому он не успевает. И, ответив на его вопрос, соперник задает свой.
Этот человек с тремя именами подошел к нему слишком близко. Касается губами губ, обжигает дыханием. Хочется дернуться, оттолкнуть, отбежать как можно дальше. Но это будет означать, что он проиграл. А Рокс ой как не любит проигрывать.
Поэтому он терпит. Терпит касание чужих губ, чужие руки на своем подбородке. Терпит это вторжение в личное пространство, которое он обязался охранять от таких людей. Слишком умных, слишком обаятельных. Умеющих вызвать доверие. А доверять кому-либо он больше не хотел.
Он терпит. Для того, чтобы в подходящий момент уйти, ответив, как ему кажется, достойно.
-Ты все равно мне его не скажешь.
Хватает за запястье – у Эзергиля горячая кожа – убирает чужую руку от своего подбородка. Отворачивается, не смотрит в пьянящий омут аквамариновых глаз. Таких же, как у него. Слишком похожих.
Чужие руки скользят по спине, губы каются уха, зубы прикусывают мочку – Рокс морщится, с трудом удерживаясь от того, чтобы не дернуться. И он шепчет, обжигая горячим дыханием:
-А вдруг?
Рыжий все-таки не выдерживает. Вырывается из мягких объятий, отходит на пару шагов, чуть не наступив в клумбу. Рука непроизвольно тянется к карману, за сигаретой. Но он сжимает ее в кулак. И терпит, не желая показывать блондину свою слабость. Одну из многих.
Миколуш, Эзергиль, или как там его можно назвать, делает шаг к нему навстречу. Но Бог тут же хватает его за плечо, сжимает, дергает на себя. Рокс облегченно вздыхает, с благодарностью глядя на своего практически спасителя. Тот кивает в ответ на этот взгляд и устремляет все свое внимание на поставщика оружия.
-Еще раз тронешь его – покалечу, - практически шипит, все крепче сжимая плечо Эзергиля.
Тот морщится от боли в плече. Отвечает в тон священнику:
-Что, приберегаешь самое сладкое для себя? Мальчишка-девственник, да еще с такой яркой внешностью…
И тут же ощущает дуло пистолета между лопатками. Просто Рокса достало, что его так недооценивают. Мальчишка то, мальчишка се… Подобное отношение, знаете ли, бесит. А он вообще вспыльчивый малый. Все рыжие вспыльчивые. Ну, так говорят, по крайней мере.
Бог усмехается. Отпускает плечо Миколуша, отстраняется, позволяя своему ученику самому со всем разобраться. Потом, правда, он проведет воспитательную беседу о сдержанности и контроле эмоций… Но это все будет потом. Пока он желает насладиться зрелищем, которое кажется ему интересным.
-Еще раз приблизишься ко мне ближе, чем на расстояние полутора метров, и я тебя убью. Понял? – говорит Рокс.
И Бог снова слышит в его голосе эти недобрые нотки. От которых во рту пересыхает и мурашки по коже. Интуиция подсказывает ему, что, через некоторое время, этот парнишка (хотя какое право он имеет называть его парнишкой, если сам старше его всего на гребаных четыре года?) будет наводить страх на весь преступный мир этого богом забытого городка. Если он захочет, конечно.
Но Эзер, похоже, этих ноток не слышит. Иди не желает слышать. Он всегда был несколько безрассудным…
-Да ты стрелять-то хоть умеешь, детка? – он откровенно насмехается над парнем.
Но тот уже более менее взял себя в руки. Хотя… Он ведь совершенно не показывает своих эмоций. Поэтому – черт его знает. Остается только надеяться, что он не сорвется, не нажмет на курок. Бог не хочет терять такого хорошего поставщика. Пусть и наглого до ужаса.
-Не думаю, что тебе хочется это узнать.
Нет, все-таки священник не умеет стоять в стороне. Роль наблюдателя ему не под силу. И он снова вклинивается в разговор этих двоих, раскрывая Эзергилю их с Роксом маленькую тайну. Общую, одну на двоих.
-Он умеет, поверь мне. Ну, а если не хочешь верить мне – поверь журналистам. Они ведь писали, что нашего общего знакомого, твоего коллегу Моргана, убил профессионал.
Миколуш замирает. Рокс видит, как неестественно напряжена его спина. Усмехается. И раздумывает, как долго ему еще предстоит держать блондина на прицеле. Рука устает, однако. А это значит, что нужно возобновлять тренировки. В последнее время он слишком увлекся этими своими цветами…
-Ты хочешь сказать, что… - все-таки уточняет Эзер, как его начал мысленно называть Рокс, но не договаривает – все и так уже ясно.
Полтора месяца назад Рокс убил поставщика оружия, совмещавшего две профессии. Вторую профессию можно было назвать своего рода шпионажем: он смотрел, что творится в одной мафиозной группировке, на которую работал, и докладывал конкурирующей с ней. За эту, вторую, профессию его и решили убрать. Заплатили за него много: Бог разнес по преступному миру слушок, что убить Моргана невероятно сложно. А потом загреб себе все деньги и потащил дорогого ученика на третье и пока последнее в его жизни убийство, с которым парнишка справился, что называется, на ура.
Именно благодаря этому, последнему убийству, выполненному анонимно, и пошел по так называемым «низам» слух о прибывшем откуда-то из столицы профессиональном убийце, который якобы вполне может свергнуть верхушку местной власти. Местная власть засуетилась и разволновалась. А Бог предпочитает оставаться в стороне и за всей этой суетой наблюдать… Чем он, собственно, и занимается.
Ни Роксу, ни его учителю, к слову, пока не выгодно, чтобы их раскрыли. Чтобы выйти, так сказать, на сцену, раскрыться, надо выполнить еще пару-тройку крупных заказов. Но ничего подходящего пока на горизонте не появлялось. А потому Бог выжидал, и все пытался подыскать подходящий для еще неопытного парня вариант.
И именно по этой причине он достал один из спрятанных в рясе пистолетов и направил дуло в лоб своего поставщика (Рокс при этом в который раз с облегчением вздохнул и опустил руку).
-И только попробуй проболтаться – я тебя в порошок сотру, - милейшим образом улыбаясь, проговорил священник.
Рокс же, отойдя на почтительное от этой парочки расстояние и вновь занявшись цветами, недоумевал: зачем было раскрывать поставщику их «небольшой» секрет. Ведь сейчас этот блондин вполне может попробовать шантажировать их. Но, с другой стороны, Бог никогда не был дураком. Скорее всего, у него был какой-то туз в рукаве. Скорее всего, он знал о своем поставщике что-то эдакое. По крайней мере, рыжий на это очень надеялся.
А еще он надеялся на то, что угрозы Эзергиля не остановят. Все-таки этот человек заставил его перестать скучать. Да и любопытно было – что же это за третье имя у него?
Правильно говорят, что любопытство губит людей…

Эзергиль.
Еще раз приблизишься ко мне ближе, чем на расстояние полутора метров, и я тебя убью.
Я почувствовал, как губы растягиваются в недоброй улыбке. Мальчишка, сам того не зная, загнал себя в ловушку, проиграл нашу маленькую войну в первом же сражении. Мне осталось только доломать уже шатающуюся стену его отчуждения – и рыжик станет моим.
- Ты ведь не ограничишься одним только телом, Миколуш, тебе обязательно понадобиться его душа… - священник по-прежнему пытался оградить своего подопечного от моего влияния, но… Рыжик оказался далеко не так просто, как виделось мне вначале. Признаться, меня порядком удивила весть, о том, что Рокс и был тем таинственным профессионалом. Что же, так игра станет намного интереснее…
- Мне нужна не душа, а его готовность преподнести эту душу на блюдечке.
- Сломаешь ведь, - да… Богу явно не хотелось терять такого талантливого ученика.
- Все, что не убивает, делает меня сильнее.
Священник неспешно подошел ко мне, обнимая за плечи и притягивая к себе:
- Вот только ты имеешь дурную привычку убивать, оставляя в живых.
- Разве у нас нет более интересных занятий, кроме как говорить обо мне?
Мужчина, повинуясь движению моей руки, откинул назад голову и предоставил в полное мое распоряжение свою шею. Ну и что, что мы трахались всего пару часов назад? Разгневанный мальчишка вызывал просто фантастическое желание. Особенно возбуждала его невинность…

Он пришел. Видимо, все-таки наткнулся на «случайно» оброненный прямоугольник с моими именем и адресом и решил посетить нового знакомого. Возвращаясь с очередного заказа, я имел честь лицезреть просто пасторальную картинку: мои любовники, бывший и будущий, мирно сидели на лавочке, о чем-то тихо переговариваясь. При моем появлении оба вскочили с мест, чтобы в следующий момент растерянно друг с другом переглянуться. Хм… а это может быть интересно…
- Так значит, - я неспешно подошел к мальчишке, намеренно проигнорировав Ганса, и остановился строго в полутора метрах от предмета своего желания. Рыжий. Рыжий и вкусссный, - ты все же решил узнать мое имя?
Как и все рыжие, Рокс краснел практически мгновенно и… совершенно некрасиво. Что же, придется научить парня эстетике смущения.
- Зайдешь? – теперь я обращался сразу к обоим, благосклонно приняв объятия Ганса и недовольный взгляд на это мальчишки. А как ты хотел, милый? Либо ты, либо тебя…
Уже в квартире они сердито сопели в сторону друг друга, тогда как я еле сдерживался, чтобы не расхохотаться в полный голос. Похоже, мою полуулыбку восприняли как приглашение:
- Отправим мальчика домой и в кровать? – Ганс всегда был нетерпелив и слишком прямолинеен, а я еще не наигрался с рыжиком. Точнее, наша партия только началась, и зародивший в голове план должен был неминуемо привести противника к поражению.
- Хм… Вчера я рассказывал ему о свойствах человеческого тела, никто не против, если мы продолжим урок? – естественно, оба согласились. Вот только последовавшая за этим сцена шокировала обоих.
Рыжик остался сидеть на диване (полтора метра, закон есть закон), а мы с Гансом прошли к высокой ширме из бамбука и тончайшей папирусной бумаги, должной служить фоном моей лекции. Ну-с, начнем?
- Итак, человеческое тело. Кости, мышцы, сосуды… Миллиарды и миллиарды клеток, атомов, волокон. Но почему же нас так притягивает эта, в общем-то, несовершенная структура? Почему так манит нас ощущение горячей кожи под пальцами? – я осторожно коснулся шеи Ганса, проводя по кромке волос к спине. – Почему чужие объятия заставляют сердце биться чаще, а контраст раскаленной кожи и горячего воздуха сводит с ума? – мои пальцы уже неспешно расстегивали пуговицы на рубашке покорно опрокинувшего мне на плечо голову мужчины. Расправившись с фурнитурой, я неспешно обвел каждый кубик пресса, заставляя любовника задышать чаще, глядя, как замер на своем месте рыжик. – Тело человека совершенно, неповторимо, но вместе с тем слабо и как ничто иное нуждается в защите… и ласке… - казалось, брошенная мальчишке под ноги рубашка Ганса поразила его гораздо больше вида обнаженной спины бывшего спортсмена. – Посмотри: как перекатываются под тонкой кожей мускулы, как уверенно и крепко держат кости этот вес, усиливают и дополняют мягкие ткани. – губами я уже снимал первую пробу с любовника, обрисовывая языком каждую выпуклость, выемку на его спине, прослеживая ровную нить позвоночника. – Тем удивительнее чувствительность этой силы, Рокс. Человека так легко заставить стонать… - облокотившийся на ширму Ганс с всхлипом выгнулся навстречу моим ласкам, стоило мне переместиться на его соски и живот, поглаживая кончиками пальцев, прикусывая солоноватую плоть, обводя языком узор его тела. Рыжик, кажется, даже дышать перестал, судорожно сцепив в кулак пальцы. Смешной… Его желание присоединиться целиком и полностью выдавала внушительная выпуклость на джинсах в районе паха. Ребенок… - Твоя власть над человеком тем сильней, чем больше ты отдаешь ему самого себя. Помнишь, я говорил о подчинении собственному телу, способности слушать лишь инстинкты? Поверь, малыш, они знают, как отдавать, подчиняя… - Ганс, кажется, уже плюнул на присутствие постороннего в комнате и на мою лекцию и со звериным рыком принялся стаскивать с меня одежду. Я позволил ему сорвать с себя рубашку, демонстративно потянулся, позволяя стянуть футболку, и надежно зафиксировал руки любовника на своих ягодицах, прогибаясь назад так, чтобы увидеть покрасневшего и тянущегося к ширинке рыжика. Ммм… Как вкусно…
А дальше контроль ускользнул из моих рук, оставив неудовлетворенную страсть на растерзание Гансу. Лекция была забыта, губы горели от жестких поцелуев любовника, а его пальцы уже пробрались под пояс моих джинсов, поглаживая чувствительную кожу… - Но самое главное в человеческом теле, - я еле говорил, регулярно срываясь на хрип от бешеных поцелуев, которыми меня щедро одаривал Ганс, - это способность получать непередаваемое удовольствие тысячами различных способов… Секс – самый простой из них…
Меня повалили на пол, подминая под себя, раздвигая в одно движение коленом ноги. Мой бывший любовник всегда был напорист и несколько жесток, что только добавляло остроты нашим отношениям в постели. И сейчас я полностью подчинялся этой власти, выгибаясь и постанывая под умелыми руками… губами…
- Я убью тебя! – Ганс скатился с меня так быстро, будто тренировался темными ночами, а у дивана стоял красный то ли от гнева, то ли от смущения Рокс, сжимая дрожащими пальцами пистолет. Хм… А мальчик молодец, раз сумел протащить сюда свою игрушку… Если бы не дрожь в руках и голосе – был бы вообще шик. – То, что ты делаешь… это… отвратительно!
Я сладко потянулся прямо на полу, краем уха уловив поспешное бегство Ганса, и не преминул лишний раз продемонстрировать парню свое тело, проведя рукой от подбородка до паха:
- Отвратительно? Не ты ли убивал, мальчик? Лишал жизни ни в чем не виноватых лично перед тобой людей, - тонкие губы мальчишки дрогнули, но он упорно продолжал целиться в меня и даже сделал шаг навстречу, вынудив меня поспешно отползти к стене. – Э нет, Рокс. Ты же сам установил дистанцию между нами, помнишь? Полтора метра. Так будь добр соблюдать ее…
По-моему, мои увещевания ему были что об стенку горох. Рыжик, плотно сжав челюсти, подошел ко мне почти вплотную, и дуло пистолета зависло у моего лица… А это идея…
- Раскрою тебе маленькую тайну: убить того, в кого успел влюбиться, невероятно сложно…
Он хотел бы в ужасе сбежать, когда я обхватил ствол оружия губами, имитируя минет и глядя прямо в его глаза, но только замер, словно кролик перед удавом. Ребенок… Мальчишка даже не дернулся, почувствовав мои руки на своих бедрах, и не отрываясь смотрел, как скользят по черному металлу губы, заглатывая с каждым разом все глубже, изредка обводя выемки языком (гадость - жуткая! Никогда не облизывайте пистолет!). Не пикнул, стоило мне неспешно перейти со ствола на его пальцы, дрожащие на курке…
А спустя мгновение рыжик оказался без штанов с гордо торчащим членом и красным со стыда лицом. И вот его плоть была гораздо вкуснее промасленного оружия. Теплая, гладкая, чуть солоноватая…
Пистолет отлетел в сторону, а в мои волосы вцепились тонкие пальчики, вызвав недовольный стон. Первый минет… Он должен был запомниться. И я старался, как мог. Неспешно облизывал, посасывал, ласкал руками мошонку, впалый животик. А моя личная сексуальная фантазия в один прекрасный момент догадалась задвигать бедрами, вбиваясь в мое горло, и уже через секунду с громким вскриком кончила.
Я потянул мальчишку на пол, чтобы запечатлеть на его губах неторопливый поцелуй, делясь его же собственным вкусом, и со смехом отстранился, когда рыжик приглашающее развел ноги:
- Ну уж нет, малыш… Секс, как и любое удовольствие, надо заслужить.

Рокс.

Он уже одевался – набрасывал на плечи ветровку – когда Эзергиль окликнул его.
-Не забудь игрушку.
Он стоял в дверном проеме между прихожей и гостиной, держа в руках пистолет. Дуло было направлено прямо на Рокса. Но никакого страха оно ему не вселяло. Ведь это, действительно, была всего лишь игрушка.
-Оставь себе, - парень пожал плечами.
Ему не терпелось уйти отсюда, из этой квартиры, в которой… Он предпочитал не думать о том, что совсем недавно произошло с ним здесь.
-Я не курю.
Рокс едва заметно улыбнулся, поворачиваясь лицом к двери.
-Ну, как показывает практика, эта зажигалка может быть полезна и некурящему человеку.
Эзер усмехнулся. Буквально в два шага преодолев расстояние между ними, он схватил парня за запястье и заставил повернуться к себе лицом.
-А поцелуй на прощанье?
Чужие губы коснулись его губ, едва-едва. Эзергиль провел языком по его нижней губе, едва ощутимо прикусил, заставив шумно выдохнуть. Губы Рокса невольно приоткрылись, интуитивно он жаждал этого поцелуя. Но в этот самый момент Миколуш отстранился. Махнул на прощанье рукой и скрылся в гостиной.
А Рокс, наверное, еще минуты две стоял в прихожей, прислушиваясь к неожиданно воцарившейся в квартире тишине и отчаянно борясь с желанием пойти за блондином. Поборол. Ушел, слишком громко хлопнув дверью, сбежал вниз по лестнице, выскочил на улицу…
Шел дождь. Холодные капли размеренно барабанили по всем возможным поверхностям. Решив переждать дождь, парень сел на корточки у двери подъезда, так, чтобы козырек надежно защищал его от воды. Сунул руку в карман за сигаретой. Но вместо пачки обнаружил там скомканную желтую бумажку. Записку. И когда только Эзер успел ее написать?
У него оказался неожиданно красивый почерк. А чернила ручки, которой он писал, обладали довольно-таки сильным запахом. Не сказать, что неприятным, но несколько раздражающим. Непривычным.
Дважды перечитав записку, Рокс скомкал листок и забросил его куда подальше. Попала бумажка прямо в лужу. Почти мгновенно пропиталась водой. Благодаря тому, что чернила еще не успели хорошо высохнуть, надпись, скорее всего, стала нечитабельной. Тем лучше.
Сигареты, к слову, Рокс в карманах ветровки так и не нашел. Видимо, эта блондинистая скотина решила пропагандировать здоровый образ жизни и воровать у каждого встречного сигареты. Выругавшись, парень все-таки вышел под дождь. Уж больно хотелось ему поскорее добраться до своей комнаты в их общем со священником доме, закрыться там и, наконец, спокойно подумать.
А подумать было о чем.
Во-первых, парень все никак не мог понять мотивов Эзергиля. Какого черта ему, человеку, у которого явно с личной жизнью все было в порядке, понадобилось соблазнять какого-то рыжего садовника. Да ладно бы, красив был до умопомрачения, ан нет – типичный подросток, со следами от выдавленных прыщей на лбу, да еще и худой донельзя. И ведь сопротивлялся он, как мог! Ага – как мог…
Во-вторых, Рокс не знал, как реагировать на записку, найденную в кармане. С одной стороны, согласиться, пойти на уступки значило сдаться. Но с другой… было ужасно любопытно, интересно, что он сделает во время этой, следующей, встречи, что придумает нового. Да уж, такое сложное решение.
Придя домой, он обнаружил своего учителя в далеко не лучшем расположении духа. Он отчитал Рокса за отсутствие на рабочем месте, заставил поливать – поливать! в дождь! – цветы. Священник явно догадывался, где был парень все это время. Его злило, что мальчишка идет на поводу у Миколуша. Он ведь прекрасно понимал, что ни к чему хорошему встречи с этим человеком не приведут, он знал, что подпускать людей к себе близко нельзя – потом с ними слишком больно расставаться. И все равно открывался ему, позволял узнавать о себе все больше и больше, привязывался к нему, медленно, но неотвратимо. Глупый мальчишка.
Полив цветы, Рокс отправился в свою комнату и, как и планировал, заперся там и сидел в одиночестве до ужина. Он размышлял. Размышлял лишь о том, как поступить ему в сложившейся ситуации, поступить так, чтобы одновременно и избежать «домогательств» Эзергиля, и утолить собственное любопытство. Но чем больше он думал, тем больше понимал, что не сможет остановить Эзера, даже если он зайдет «слишком далеко». Потому что, пора было уже признаться в этом хотя бы самому себе, его влекло к этому мужчине, влекло с невероятной силой, непонятной, а потому пугающей.
За этими размышлениями он заснул. Разбудил его звонок в дверь. Проснувшись, он услышал шаги Бога в коридоре, звук открывающейся двери. А затем – голоса. Сначала Рокс не мог разобрать, кто говорит, но, по мере приближения говорящих, все больше убеждался в том, что нежданным гостем в их доме был никто иной, как поставщик оружия.
Ведомый все тем же любопытством, парень встал с кровати, неслышно приоткрыл дверь выглянул в коридор. Но даже отсюда он с трудом разбирал слова священника и Миколуша. Интерес поборол здравый смысл: мальчишка рискнул приблизиться к закрытым дверям гостиной. Он замер у самого порога, отчаянно напрягая слух. И услышал.
-Ну, и зачем ты меня позвал? Решил добавить к своему заказу что-то новенькое?
Значит, Бог сам позвал его. Это было более чем интересно.
-Нет, это не по работе. Я…
-А, ты хочешь узнать, как заставить меня отстать от мальчишки?
Судя по всему, падре кивнул, так как после некоторой паузы Рокс снова услышал голос Эзергиля:
-Ну, ты можешь попробовать меня подкупить… - последовала пауза.
Но фраза явно была не окончена.
Рыжик весь напрягся. Он даже, кажется, дышать перестал. Потому что… Неужели от него так легко отказаться? Или он только что разгадал мотив этого человека? Может, все то, что он делал, было только для того, чтобы заставить беспокоиться Бога?
И тут двери гостиной распахнулись, и парень оказался стоящим прямо напротив рассекретившего его Миколуша.

Эзергиль
Рыжие волосы, растерянный взгляд глаз цвета аквамарина, приоткрытые в первом, еще робком, выдохе губы. когда я вытащил Рокса из его комнаты, поймав на подслушивании, в голове билась одна только идея – наказать, подчинить, подмять под себя… всего. Без остатка. Но, оказавшись в тесном, пропахшем благовониями, помещении молельни, внутри зародилось плохо контролируемое желание превратить рыжее чудо в плавящуюся свечу в моих руках… Осталось лишь уговорить мальчишку:
- Что это было, малыш? Ревность? Интерес? – он попытался было убежать от меня, спрятаться за иконами, но оказался крепко прижатым к тяжелой деревянной двери и мог только тихонько постанывать, чувствуя мое горячее дыхание на своей шее… - Ты ведь давно проиграл эту битву, Рокс. Так прими же поражение с удовольствием… Погрузись в свои ощущения, почувствуй, как мои губы неспешно скользят по мочке твоего маленького ушка, как горячий язык чувственно обрисовывает каждый хрящик, как прижимает тебя, мешая дышать, к теплому дереву двери мое тело. отдайся, малыш… Стань моим… - так, проговаривая каждое слово нарочно мягким грудным голосом, я неуклонно следовал своим же описаниям, от чего мальчишка, все еще пытавшийся сопротивляться, с тихим стоном выгнулся мне навстречу, но тут же подался назад, словно обжегшись. Пришло время для нового раунда. Я скользнул руками под его рубашку, жадно оглаживая впалый живот и выпирающие тазовые косточки, и вновь затянул Рокса голосом в омут его собственных желаний. – Ощути, как горячи мои ладони, как тяжело их прикосновения отдаются в твоем паху, вынуждая хотеть больше. Отпусти свое тело, позволь ему выгнуться мне навстречу, раскрыться. Отдайся мне… И телом, и душой.
Рыжик, даже если бы и хотел, не смог бы остановиться сейчас, побороть собственное желание. Но он упорно прикусывал губы, крепче зажмуривал глаза, впивался ногтями в ладони в попытке удержаться на тонкой грани между реальностью и страстью. Всего один толчок – и мальчишка будет мой. Но гораздо интереснее было привязать его к себе, заставить почувствовать, что я жизненно необходим ему… Как дыхание… Как бегущая по сосудам кровь… Один шаг. Поэтому я отстранился, заглядывая в его потемневшие от желания глаза и, дождавшись, пока Рокс сфокусирует на мне взгляд, произнес с внезапно появившейся хрипотцой:
- В твоих глазах нерожденный грех. Такой желанный, такой долгожданный… Позволь мне выпить его до дна, собрать губами твое срывающееся дыхание, стереть руками непозволительный жар с твоей кожи… Доверься мне…
Едва войдя в молельню, я увидел у дальней стены полную воды бочку, видимо, предназначавшуюся для проведения крестин. К ней и повел ставшего таким покорным рыжика под суровыми взглядами святых с икон. Поздно, ребята, вы уже упустили его…
Я смочил пальцы в воде и осторожно провел ими по пышущей жаром шее Рокса, позволив прохладным каплям стекать за воротник его рубашки. Красиво. Стоило мне осторожно подуть, еще больше холодя влажную кожу, как он с коротким всхлипом дернулся всем телом, вновь зажмуривая свои прекрасные глаза. осторожнее… Пальцы пробежались легкими касаниями по ушку мальчишки, скуле, упрямому подбородку, а вслед за ними неотступно следовало мое дыхание, заставляя Рокса постанывать от недосягаемой близости. Для него оказалось слишком сложным решиться ответить на мои ласки. Подождем… Я вновь опустил руку в воду, но уже собирая в горсть влагу, чтобы в следующий момент пролить ее на приоткрытые губы рыжика, оставляя несколько капель чертить тонкие дорожки по его подбородку… шее… груди…
- Не сдерживайся, - мое дыхание теперь не холодило, а напротив, согревало нежную кожу его губ, заставляя меня самого сходить с ума от этой близости… - делай лишь то, чего хочет твое тело…
Уже слизывая капли с тонкой шейки, я с восторгом обнаружил, что Рокс пытался дрожащими пальцами расстегнуть ставший чересчур длинным, почти бесконечным, ряд пуговиц на рубашке. Заметил и опустился на колени, целуя уже умилительно торчащие ключицы, принимаясь за неподатливую фурнитуру у ворота. Едва полы рубашки распахнулись, в ход снова пошла вода, омывая напряженные камешки сосков, ровные полукружья ребер, ямку пупка. И теперь по мокрой дорожке следовали мои поцелуи, перемежаясь с чувственными укусами в самых нежных местах. Я потерся подбородком о солнечное сплетение мальчишки, ходящий ходуном от тяжелого дыхания бок, заставляя его вздрагивать от ощущения колючести моей щетины, и вопросительно поднял на рыжика глаза, поглаживая кончиками пальцев внушительную выпуклость на его брюках. Взмах рыжих ресниц, открывающий озера аквамариновых глаз… Сейчас. Либо победа, либо поражение… и робкий кивок вкупе с ложащимися мне на плечи руками. Победа…
Я неспешно целовал животик Рокса под чарующий аккомпанемент его стонов и неуверенные ласки дрожащих рук. Целовал и сам все больше заводился от происходящего. Наконец, брюки были расстегнуты и, пожалуй несколько поспешно, сдернуты с мальчишки, явив тонкое тело во всем его великолепии.
Белоснежная, с искрами рыжих веснушек, кожа, разворошенные волосы, срывающиеся с приоткрытых губ короткие всхлипы…
- Ты прекрасен, - аквамариновые глаза изумленно распахнулись, лишь подчеркивая необычную красоту юноши. – Ты совершенен… И даже эти лики на иконах не посмеют осудить меня теперь… За мое желание…
И вновь вода в моих ладонях, и снова капли, перламутром стекающие по его возбужденному члену…
- Можно желать, Рокс, можно отдаваться своей похоти… Ты создан для этого. Весь. От крови до кончиков волос… но позволь сейчас любить себя…
- Эз…
Первый поцелуй. Настоящий. Без подчинения, без требований чего-либо, без борьбы за власть. Сейчас он позволял мне ласкать его, ведя в этом танце. Мальчишка сам потянулся к краю моего свитера, чтобы стянуть его через голову, сам попытался рвануть пряжку ремня, а когда не получилось, со слезами на глазах стукнул меня в грудь, требуя… умоляя…
- Не торопись. Наслаждайся своей страстью…
Стянув с себя брюки вместе с бельем, я опустил рыжика на пол, уютно устраиваясь между его приглашающее разведенных ног, и в который раз проложил дорожку поцелуев от припухших губ к гордо стоящему члену. Только теперь Рокс отвечал. Губами, телом, дыханием… Обхватывал меня ногами, терся о мое бедро пахом, жалобно скулил. Разве можно отказать ТАКИМ просьбам?
Первое проникновение всегда болезненное… Но я крепко удерживал мальчишку на полу, полив сверху для успокоения святой водой, слизав ее капли смешанные с его слезами со щек. Второй палец прошел проще, тогда как мои губы уже обхватили член Рокса, скользя по нему в неторопливой ласке. А ему хотелось много большего. Потому рыжик выгибался, насаживался на мои пальцы, трахал меня в рот в попытке достичь оргазма.
- Чшш… - я приставил влажную от смегмы головку к его растянутому входу и вновь пролил капли воды на его грудь, успокаивая, отвлекая от болезненного вторжения… - Твое тело создано для этого. Просто помни… Просто не сопротивляйся ему…
Стоило мне одним слитным движением ворваться в его тесную глубину, как крышу снесло окончательно, и только краем сознания я еще удерживал тонкую нить реальности, помня в первую очередь об удовольствии любовника. Рокс сначала попытался отстраниться, потом сжался внутри так, что я едва не кончил, с тихим рыком прикусив его плечо, а потом просто расслабился, позволив мне подыскать нужный угол… И задвигался в нужном, инстинктивном темпе, судорожно хватаясь руками за иконостас… за подставки для свечей…
А давно умершие с нимбами вокруг суровых лиц жадно внимали хриплым стонам и крикам, издававшимися двумя переплетенными между собой мужскими телами. Так жарко, так тесно… не спасает ни боль в исцарапанной спине, ни собственные попытки продлить наслаждение, укрывшись за неприятными воспоминаниями, ни голос Бога за дверью…
Спустя некоторое время, я натягивал на себя одежду под обиженным взглядом мальчишки:
- И все? – казалось, он готов разорвать меня на части.
- А чего ты хотел?
- Имени… - я еле сдержался от смеха, позволив себе только жесткую ухмылку.
- Я же говорил, что оно только для любимого. Но если ты хочешь платы… - в моей ладони покачивался небольшой кулон в виде капли, сделанный из белого золота. – Держи…
- Ты… Ты… - Рокс еле сдерживал слезы, сидя обнаженным на полу, а я мог только молча выйти за дверь, наткнувшись на разъяренного Бога.
- Да как ты посмел??? – он практически швырнул меня в свою келью, нанося удары по всему телу, выдирая волосы…
- Идиот! – мой крик остановил священника, но ненадолго. Надо было срочно объяснить ему все. – Ты же сам решил сделать из мальчишки убийцу! Сам говорил не раз, что человек вашей профессии ОБЯЗАН быть одинок, обречен на это! Как ты собирался учить мальчишку этой истине? Позволив ему влюбиться и потерять действительно достойного его человека?! Лучше бы поблагодарил меня… По крайней мере, мой яд не убьет его…
- Ты не отравил его, Эзергиль, - я вздрогнул от старого прозвища, которым называли отщепенца преступного мира по всей стране, а Бог продолжал, хмуря брови. – Ты сжег его в своей неуемной страсти… Не уверен, что он сможет когда-нибудь еще полюбить кого-либо, кроме тебя…
- От любви до ненависти один шаг, - я опустил взгляд, уже понимая, что убиваю сам себя. Потому что мальчишка стал мне слишком дорог… - И я дам Роксу шанс его сделать…
- Сколько у меня времени?
- Месяц… Больше дать, извини, не смогу…
Провожая меня до выхода, священник вдруг тихо спросил:
- Ты ведь влюбился, Эзергиль?
- Мне дали имя черта, Бог… А черти не умеют любить… как бы им этого не хотелось…

Рокс.

-Рокс…
-Да отъебись ты от меня, наконец!
Как же меня все это достало! Прицепился, ходит за мной, словно собачка какая-то, разве что хвостом не виляет! Утешить пытается… Ну, хорошо, что в его понимании утешить не значит – отыметь, чтобы переключить внимание на себя… Второго извращенца я бы не выдержал.
Захлопываю дверь прямо перед носом у Бога. Запираюсь. И позволяю, наконец, проявить хоть какую-то слабость. Когда один – можно. Только совсем чуть-чуть. Совсем…
Скатываюсь по стене вниз, слегка ударившись копчиком при приземлении. Но весьма ощутимо. Задница после того раза все еще болит… Придурок! Больной на голову шизанутый придурок! Думает, будто бы самый умный в этом мире… Сука эгоистичная! Мать Тереза, чтоб его во все дыры ебали! Ненавижу!
Сжатый до того в руке кулон летит в стену. С негромким стуком отскакивает, падает… Куда? С трудом перебарываю искушение поискать… Он мне не нужен. Он. Мне. Не. Нужен. Не нужен, не нужен, не нужен, не нужен!
Курить. Надо курить. Отвлечься надо… но… какая ирония судьбы! Пачка закончилась еще вчера, когда… этот свалил. А новую купить как-то руки не доходили. Я все себя жалел, не мог отвлечься от этого увлекательного занятия! И сам не заметил, что единственным способом успокоиться стало – теребить кулон-каплю в руке.
Найти кулон оказалось неожиданно легкой задачей. Хотя… почему – неожиданно? Мебели в комнате мало, ковра вообще нет… Затеряться подвеске негде.
Уже привычно теребя в руке кулон… Привычно. Всего полтора дня прошло с того момента, когда он подарил мне украшение, а он уже успело… стать привычным. Надо отучиваться от этой привычки. Надо забывать прошлое. Вот только… разве его забудешь? Разве я смогу забыть человека, когда моя жизнь делится на время до него и после? Не забуду…
И так отчетливо осознание, понимание этого. Горько. Иронично. Вся моя жизнь – сплошная ирония. Ну и еще, пожалуй, щепотка парадоксов. Вся моя жизнь… Сказал, так сказал… Да какая у меня там жизнь! Семнадцать лет, из которых только два были более-менее спокойными… В том-то и дело, что были. Если верить словам Бога, то меня ждут веселые времена… Бега, погони… Интересно, я когда-нибудь еще вернусь сюда? А… Нет, я не задам этот вопрос. Даже себе.
Открыв окно, перемахиваю через подоконник в сад. Ромашки… Ну что за издевательства судьбы… Цветы, что напоминают о родителях теперь будут напоминать и о нем… Впервые он поцеловал меня здесь. В этом саду, у этой беседки, рядом с этой клумбой…
Закрыть рот рукой. Но все равно не успеть… Позволить вырваться всхлипу. Нельзя… но я позволил. Позволил себе вспомнить. Хотя… я ведь никогда не забуду, да? Да. Но… но я все равно буду пытаться. Даже зная, что это невозможно… Невозможно? Для человека нет ничего невозможного. Ничего…
-Так и знал, что ты здесь.
Бог. Единственный, кто еще может подкрасться ко мне незаметно. Учитель, чтоб его. Не мог он меня научить не доверять никому? Хотя… как бы он это смог сделать? Этому учит жизнь. А она, сука, такая жестокая! Но, черт, она ведь того стоит! Она стоит того, чтобы прожить ее по полной, так как хочу прожить ее я! И плевать, что какой-то козел думает, что мне, как наемнику нельзя иметь друзей, нельзя любить… Да пошел он! Я делаю то, что хочу! И я, черт бы меня побрал, буду дружить, если захочу! Буду любить, если… если смогу полюбить кого-нибудь, кроме него…
-О чем думаешь?
Подходит вплотную. Обнимает за талию. Мягко. Просто обнимает, не требуя большего. Ничего не требуя. Совсем не как Эзер…
-Ты когда-нибудь любил?
Кивает – я чувствую, как он задевает подбородком мой затылок. Значит, любил. Но почему тогда он не с тем, кого любит? Любопытно… Очень любопытно. Любопытно, как человек с талантами наемного убийцы и психолога в двадцать один год - в самый разгар жизни – оказался священником при церкви какого-то захолустного городка. Любопытно… Но больше я не поддамся этому чувству. Любопытство – это слабость. Возможно, самая страшная слабость из всех существующих.
-Сколько у меня времени?
Он понимает, что я имею в виду. Отвечает:
-Месяц.
-Целый месяц? Неплохо… Я успею?
-Ты талантливый.
Улыбается – слышно по голосу. Улыбаюсь словно бы в ответ, хотя он все равно не увидит улыбки.
-Значит, успею.
Киваю удовлетворенно. Все я успею. Мне же, в конце концов, всего семнадцать лет. Вся жизнь впереди! А Эзергиль… чертям положено гореть в аду. И если мы когда-нибудь встретимся – я ему это устрою. Хотя… вполне возможно, что в следующий раз мы с ним встретимся именно в аду…
-Сигаретку? – Бог протягивает мне пачку.
Но сигареты не те. Выбираюсь из его объятий, сую под нос кулон в виде капли.
-Теперь у меня есть новый способ успокаивать нервы.
-Неужели бросишь курить? – он улыбается, понимая, что я смогу справиться с этим предательством.
-Ни за что! – улыбаюсь.
Пусть натянуто, пусть фальшиво, но улыбаюсь же! Надеваю кулон на шею – пусть болтается. Ну, а если потеряется… Будет одним напоминанием меньше. Но выкинуть я его точно не смогу… Увы.
-Ладно, пошли тренироваться. У нас всего месяц.
Всего месяц. Он ведь пролетит так быстро, да? Но после него – целая жизнь. Жизнь, которую надо прожить так, чтобы на том свете всем так понравилось, что они предложили бы мне повторить.

Эзергиль.
Как странно возвращаться спустя восемнадцать лет в тот самый город, из которого так поспешно бежал… Жалею ли я? хм… Собственный замок во Франции, имение в Италии, дом в США – теперь у меня было все, чего можно пожелать… Кроме Него… Рыжий, нескладный, с глазами цвета аквамарина. Рокс.
Я стоял, облокотившись плечом о раскидистый каштан у одной небольшой кафешки, и с улыбкой смотрел на вывалившую наружу весело гомонящую компанию. Рикки… Именно ей я тогда сдал своего рыжика… Какая-то красотка с недовольным лицом. Радостно обнимающаяся парочка… Я уже собрался уходить. Когда на солнечный свет вышел Он, уверенно притянув к себе за талию какого-то парня… Вот так, Эз, Рокс нашел тебе замену, а значит, пора возвращаться.
Уже разворачиваясь, чтобы уйти навсегда, я заметил, как блеснуло что-то на груди рыжего. Не может быть… Пальцы с силой вцепились в кору… а в вырезе рубашки Рокса поблескивала капля кулона из белого золота. Помнит…