Как вы могли? Ведь это одуванчик! (с)
Автор вся в сомнениях, стоило ли выкладывать ЭТО на всеобщее обозрение???
Короче, во всем виноваты те, кто написал комменты)))
там мало смыслаРанняя весна. Период, когда по улицам уже текут ледяные ручьи, и капает с крыш грязно-серой капелью, но воздух все еще холоден, а по утрам дороги покрываются легкой изморозью. Именно это время почему-то называется пробуждением всего живого. Мистер Капентер, владелец сети магазинов по продаже спортивных товаров, знал наверняка, что это утверждение ошибочно.
Он с легкостью бывшего спортсмена перепрыгнул широкую лужу у крыльца больницы, вспорхнул на лестницу и толкнул стеклянную дверь, заранее улыбаясь миловидной медсестре за стойкой регистратуры. И пусть на улице радостно расправляло свои лучи весеннее солнце, а ветры разносили аромат подкрадывающегося лета и предчувствие чего-то нового, сегодня мужчина собирался умереть.
У детей странное для взрослых отношение к смерти. Можно даже сказать, потребительское. Это процесс, причем, абсолютно нормальный и естественный. Конечно, ребенок будет плакать с вами на похоронах любимой бабушки, но, скорее всего, от того, что печальны вы и дорогие ему люди, а не из-за неподвижного тела в гробу. Для него бабушка была в другом: в запахе, пропитавшем квартиру, в свежевыпеченных булочках, в сухой морщинистой руке, к которой так неприятно прикасаться. И именно ваш сын или дочь кричали, не получив вожделенный леденец, чтобы бабушка скорее умирала, и сладость наконец-то перешла в руки законного владельца. Для взрослого человека такое заявление шокирующе и, как минимум, неприлично. Для ребенка - нормально. Потому что все рано или поздно умрут. Но если дело касается леденца, то пусть лучше будет рано.
Наверное, подобное отношение к смерти частично и перенял мистер Капентер, уже чинно опустившийся в кресло напротив больничного психолога.
- Вы по-прежнему не передумали? - полный мужчина в очках с интересом разглядывал своего пациента, вертя в руках пишущее перо.
- Нет, - жизнерадостно ответил в скором времени покойник и приготовился к стандартной процедуре опроса.
- Почему вы согласились на это?
- Потому что я смертельно болен и не желаю заставлять мучиться еще тех, кто мне дорог.
- По вашему, лучше, чтобы они мучились от вашей смерти?
- Судя по диагнозу, подобное им пришлось бы пережить в любом случае, а так моя преждевременная кончина, по крайней мере, не будет вызывать у них чувства облегчения.
- Эгоистично.
- А что поделать? Каждый из нас немного эгоист.
- Но вы могли бы попытаться излечиться.
- Я и попытался. Дальнейшие процедуры только оттянут срок еще на немного, но не избавят от боли и страданий.
- Вы боитесь ее?
- Я - бывший спортсмен, мистер Семенес, боль для меня явление привычное и во многом жизнеутверждающее. Если чувствуешь ее, значит ты не мертв и не парализован, что не может не радовать.
- И все же вы решили дать свое согласие именно по этой причине.
- Я же уже назвал причину. Иной нет. Послушайте, мистер Семенес, мы с вами повторяем один и тот же диалог каждые три дня на протяжении уже пяти лет. Может быть, хоть раз сменим тему? Считайте это моим последним желанием.
- Разве не принято сообщать свою последнюю волю священнику?
- Я не верю в Бога.
- Разочаровались?
- Нет. Просто не верю.
- И не страшно умирать, зная, что ТАМ ничего нет?
- Я уже пожил свое, доктор. Поверьте, ничего нового ни Рай, ни Ад, такими, как их представляет большинство, мне не откроют. Так что пусть лучше будет пустота и вечное забвение.
- Но ведь наверняка есть что-то, чего вы не попробовали.
- Конечно. Миллион вещей! Например, пересечь Чернобыль на своих двоих, прыгнуть с тарзанки в Ниагарский водопад, совратить собственного сына, убить пару сотен людей одним махом... Но, видите ли, мистер Семенес, мне это просто неинтересно.
- То есть, вы согласились, потому что не можете взять от жизни ничего нового?
- Вы издеваетесь? Я назвал причину. Другой просто нет. Точка.
- Простите, я просто пытаюсь понять причину вашего спокойствия.
- Причину? Она элементарна: между долгой и мучительной болью и быстрой и безболезненной смертью я выбрал последнее. С чего бы мне волноваться?
- Вы больше никогда не увидите родных и близких, не поговорите с ними...
- А вы верите в Бога?
- Конечно. Я каждое воскресенье с женой и детьми посещаю службы в церкви.
- Ужас какой, бедные дети... Впрочем, неважно. Тогда вам должно быть ясно более других, что я буду видеть их, наблюдать, а потом и разговаривать целую вечность. Подумаешь, пара десятков лет разлуки, зато моя жена не будет ненавидеть меня. Это если следовать концепции церкви, естественно.
- Она вас ненавидит?
- Мне кажется, что она любит меня. Но если я останусь жив, то через полтора года жизни в нищете, так как все деньги уйдут на лекарства, бессонницы, так как мои приступы будут в основном ночью, и бесконечных походов по врачам в призрачной надежде излечится... Возможно, возненавидит. И знаете, что самое смешное? Я бы ее понял в этом случае.
- И вам совсем не хочется прожить еще чуть-чуть?
- Так - нет.
- А как хочется?
- Заново, мистер Семенес. С самого, так сказать, начала, - издевательски улыбнулся смертник, демонстрируя, что все это время знал несколько больше, чем говорил.
- С каждой нашей беседой я понимаю вас все меньше, - смущенно улыбнулся психолог, поглядывая на часы.
- Так может, и не надо меня понимать? Просто подпишите бумагу, и мы расстанемся навсегда.
- Но тогда у меня останется еще одна неразгаданная тайна.
- Тем больше поводов для вас прожить подольше и докопаться до истины?
- Что же, приятной смерти, мистер Капентер.
- Приятной жизни, мистер Семенес.
Спустя пару часов сердце мистера Капентера остановилось навсегда, и хирурги с удивительным сочетанием равнодушия и детской любознательности погрузили в специальные контейнеры не затронутые болезнью органы. Так умер еще один человек.
А в другом конце больницы, там, где располагалось родильное отделение, психолог мистер Семенес разглядывал спящих младенцев и думал о недавнем пациенте. Все-таки, отношение этого человека к собственной жизни задевало сильнее, чем приевшийся страх или безразличие. Капентер любил жизнь. Именно ту, которую имел, со всеми плюсами и минусами. Но при этом, он с готовностью ушел, словно знал... что-то.
Внезапно, один из спящих младенцев открыл глаза и неожиданно издевательски ухмыльнулся. Совсем как...
- Твою мать... - шокированно пробормотал психолог. - Ты знал...
Короче, во всем виноваты те, кто написал комменты)))
там мало смыслаРанняя весна. Период, когда по улицам уже текут ледяные ручьи, и капает с крыш грязно-серой капелью, но воздух все еще холоден, а по утрам дороги покрываются легкой изморозью. Именно это время почему-то называется пробуждением всего живого. Мистер Капентер, владелец сети магазинов по продаже спортивных товаров, знал наверняка, что это утверждение ошибочно.
Он с легкостью бывшего спортсмена перепрыгнул широкую лужу у крыльца больницы, вспорхнул на лестницу и толкнул стеклянную дверь, заранее улыбаясь миловидной медсестре за стойкой регистратуры. И пусть на улице радостно расправляло свои лучи весеннее солнце, а ветры разносили аромат подкрадывающегося лета и предчувствие чего-то нового, сегодня мужчина собирался умереть.
У детей странное для взрослых отношение к смерти. Можно даже сказать, потребительское. Это процесс, причем, абсолютно нормальный и естественный. Конечно, ребенок будет плакать с вами на похоронах любимой бабушки, но, скорее всего, от того, что печальны вы и дорогие ему люди, а не из-за неподвижного тела в гробу. Для него бабушка была в другом: в запахе, пропитавшем квартиру, в свежевыпеченных булочках, в сухой морщинистой руке, к которой так неприятно прикасаться. И именно ваш сын или дочь кричали, не получив вожделенный леденец, чтобы бабушка скорее умирала, и сладость наконец-то перешла в руки законного владельца. Для взрослого человека такое заявление шокирующе и, как минимум, неприлично. Для ребенка - нормально. Потому что все рано или поздно умрут. Но если дело касается леденца, то пусть лучше будет рано.
Наверное, подобное отношение к смерти частично и перенял мистер Капентер, уже чинно опустившийся в кресло напротив больничного психолога.
- Вы по-прежнему не передумали? - полный мужчина в очках с интересом разглядывал своего пациента, вертя в руках пишущее перо.
- Нет, - жизнерадостно ответил в скором времени покойник и приготовился к стандартной процедуре опроса.
- Почему вы согласились на это?
- Потому что я смертельно болен и не желаю заставлять мучиться еще тех, кто мне дорог.
- По вашему, лучше, чтобы они мучились от вашей смерти?
- Судя по диагнозу, подобное им пришлось бы пережить в любом случае, а так моя преждевременная кончина, по крайней мере, не будет вызывать у них чувства облегчения.
- Эгоистично.
- А что поделать? Каждый из нас немного эгоист.
- Но вы могли бы попытаться излечиться.
- Я и попытался. Дальнейшие процедуры только оттянут срок еще на немного, но не избавят от боли и страданий.
- Вы боитесь ее?
- Я - бывший спортсмен, мистер Семенес, боль для меня явление привычное и во многом жизнеутверждающее. Если чувствуешь ее, значит ты не мертв и не парализован, что не может не радовать.
- И все же вы решили дать свое согласие именно по этой причине.
- Я же уже назвал причину. Иной нет. Послушайте, мистер Семенес, мы с вами повторяем один и тот же диалог каждые три дня на протяжении уже пяти лет. Может быть, хоть раз сменим тему? Считайте это моим последним желанием.
- Разве не принято сообщать свою последнюю волю священнику?
- Я не верю в Бога.
- Разочаровались?
- Нет. Просто не верю.
- И не страшно умирать, зная, что ТАМ ничего нет?
- Я уже пожил свое, доктор. Поверьте, ничего нового ни Рай, ни Ад, такими, как их представляет большинство, мне не откроют. Так что пусть лучше будет пустота и вечное забвение.
- Но ведь наверняка есть что-то, чего вы не попробовали.
- Конечно. Миллион вещей! Например, пересечь Чернобыль на своих двоих, прыгнуть с тарзанки в Ниагарский водопад, совратить собственного сына, убить пару сотен людей одним махом... Но, видите ли, мистер Семенес, мне это просто неинтересно.
- То есть, вы согласились, потому что не можете взять от жизни ничего нового?
- Вы издеваетесь? Я назвал причину. Другой просто нет. Точка.
- Простите, я просто пытаюсь понять причину вашего спокойствия.
- Причину? Она элементарна: между долгой и мучительной болью и быстрой и безболезненной смертью я выбрал последнее. С чего бы мне волноваться?
- Вы больше никогда не увидите родных и близких, не поговорите с ними...
- А вы верите в Бога?
- Конечно. Я каждое воскресенье с женой и детьми посещаю службы в церкви.
- Ужас какой, бедные дети... Впрочем, неважно. Тогда вам должно быть ясно более других, что я буду видеть их, наблюдать, а потом и разговаривать целую вечность. Подумаешь, пара десятков лет разлуки, зато моя жена не будет ненавидеть меня. Это если следовать концепции церкви, естественно.
- Она вас ненавидит?
- Мне кажется, что она любит меня. Но если я останусь жив, то через полтора года жизни в нищете, так как все деньги уйдут на лекарства, бессонницы, так как мои приступы будут в основном ночью, и бесконечных походов по врачам в призрачной надежде излечится... Возможно, возненавидит. И знаете, что самое смешное? Я бы ее понял в этом случае.
- И вам совсем не хочется прожить еще чуть-чуть?
- Так - нет.
- А как хочется?
- Заново, мистер Семенес. С самого, так сказать, начала, - издевательски улыбнулся смертник, демонстрируя, что все это время знал несколько больше, чем говорил.
- С каждой нашей беседой я понимаю вас все меньше, - смущенно улыбнулся психолог, поглядывая на часы.
- Так может, и не надо меня понимать? Просто подпишите бумагу, и мы расстанемся навсегда.
- Но тогда у меня останется еще одна неразгаданная тайна.
- Тем больше поводов для вас прожить подольше и докопаться до истины?
- Что же, приятной смерти, мистер Капентер.
- Приятной жизни, мистер Семенес.
Спустя пару часов сердце мистера Капентера остановилось навсегда, и хирурги с удивительным сочетанием равнодушия и детской любознательности погрузили в специальные контейнеры не затронутые болезнью органы. Так умер еще один человек.
А в другом конце больницы, там, где располагалось родильное отделение, психолог мистер Семенес разглядывал спящих младенцев и думал о недавнем пациенте. Все-таки, отношение этого человека к собственной жизни задевало сильнее, чем приевшийся страх или безразличие. Капентер любил жизнь. Именно ту, которую имел, со всеми плюсами и минусами. Но при этом, он с готовностью ушел, словно знал... что-то.
Внезапно, один из спящих младенцев открыл глаза и неожиданно издевательски ухмыльнулся. Совсем как...
- Твою мать... - шокированно пробормотал психолог. - Ты знал...
@темы: зарисовка
Угу... Она очень слегка философская)))
читать дальше
вот Вам, кстати, смысл понятен же?
Ilusoria Гыыы))Сложно обижаться на ТАКОЕ сравнение, как верно было замечено выше) Ибо это все же мой любимый писатель)))
Вам можно все)))
Tyrrenian , я попала хорошо, в общем) Еще раз спасибо за такую замечТательную вещь, я с удовольствием прочитала, прокрутила в голове, и меня хорошо так передернуло морально, как обычно после Рэя только и бывало... Вы - достойная продолжательница Его дела. Творите такую прелесть и дальше, умоляю...
Вам можно все))) - ооо, с такими фразочками в мой адрес можно и поосторожнее...) Я коварно пользую такое доверие) По-хорошему, конечно, не пугайтесь))
Используйте))) Пользуйтесь мною! Коварствуйте, коварствуйте!!! *чует, что медленно сходит с ума*
~Little Fox~ И это таки радует)))
Используйте))) Пользуйтесь мною! - Вау... О, да) Я буду, буду! Зер гут!
*чует, что медленно сходит с ума* - ну, что, вместе в комнату с мягкими стенами, а?)))
Черт, в нее вселился Брэдбери! угу) он зохавал мой моск)))
ну, что, вместе в комнату с мягкими стенами, а? с вами - хоть на край света)))
Наверное, это действительно не обижает, когда с великими сравнивают)) Ибо я не знаю, меня, наверное, не с кем сравнить, ибо у меня матерное нечто, ну совсем не походящее на классику((( С Пелевиным если только...)))))) *прости, Витя... очень надеюсь, тебе не икается от ужаса*
он зохавал мой моск))) - это приятно, согласитесь))
с вами - хоть на край света))) - поеееехали!!!))) На край света))