Как вы могли? Ведь это одуванчик! (с)
Автор: Tyrrenian
Бета: MelamoryBlack
Название: "Станционный смотритель"
Жанр: фантастика
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Саммари: «Если бы во Вселенной существовала цивилизация, отличная от человеческой… мы бы просто не заметили друг друга» (с)
Предупреждения: насилие
Арт от любимой беты
читать дальшеРазорвавший ночную тишину гулким рокотом турбин корабль больше походил на вымахавший до фантастических размеров грецкий орех, по недоразумению снабженный десятком шасси-стабилизаторов. Особое сходство с упомянутым плодом ему добавляла сморщившаяся от жгучего жара при прохождении через атмосферу обшивка. Местами защитное покрытие разошлось, обнажая плохо сваренные швы и потемневшие жилы коммуникаций, что заставляло механиков лишь недовольно хмуриться. В том, что произвести хотя бы срочный ремонт на поверхности Хаумеа не удастся, сомневаться не приходилось. А значит, команде предстоял еще один изматывающий взлет и три недели отчаянных молитв и проклятий, прежде чем они доберутся до ближайшей станции. Здесь же экипажу дозволялось разве что восполнить запасы воды и воздуха.
Линкс Сангиттари угрюмо поправил за спиной увесистый рюкзак и проверил запасной фильтр в нагрудном кармане форменной куртки. Достать его в критической ситуации, конечно, будет невозможно, но инструкция есть инструкция, и от этого никуда не деться. Последний вздох – и внешний шлюз неспешно раскрывается, обдавая единственного пассажира запахом горелого пластика и волной теплого желтоватого пара.
Хаумеа. Карликовая планета, которую ученые долгое время относили к астероидам из-за ее размеров. Двадцать процентов поверхности представляют из себя практически непроходимые горные массивы, окруженные красно-желтым океаном отравленной воды. Ядовитые испарения наполняли воздух, придавая окружающему пространству непривычные золотистые тона, и конденсировались чуть ниже пиков гор в грязно-рыжие густые облака.
Хуже всего было то, что именно на Хаумеа располагалась одна из научно-исследовательских обсерваторий, поставивших своей целью разгадать загадки вселенной и осчастливить все человечество. По мнению Линкса пусть бы разгадывали дальше, не трогая нормальных людей. В основном, его недовольство объяснялось перспективой провести полгода в компании сумасшедших ученых, перечитывая учебники и изредка выходя из корпуса на прогулки по безжизненной территории лагеря. Потому что больше ему здесь делать было нечего. Не выполнять же задание Академии, в самом деле?
Курсант четвертого курса Высшей Летной Академии Галактического Союза Линкс Сангиттари был одним из последних в списке успеваемости по своему курсу, а потому при распределении на практику выбора не имел. И дело было не в том, что парень стремился испробовать свое умение водить корабли на практике – к технике курсантов и без того подпустят в лучшем случае через три года, - но на других планетах хоть было, чем занять свободное время, а здесь…
Наконец-то распахнувшийся во всю ширь шлюз устало выдавил из воздушных камер облачка серого газа и застыл, словно готовясь мгновенно схлопнуться на шее слишком медлительного пассажира. Который, впрочем, уже сбегал вниз по трапу, стараясь не поскользнуться на сочащемся из стыков масле. В целях экономии времени пилот выкинул аварийный спуск, не снабженный по бокам хотя бы намеком на перила и за время хранения успевший проржаветь практически насквозь. Обычная халатность. Замотанные инспекторы космопорта редко утруждали себя проверкой даже основной техники, мимоходом заглядывая в кабину пилотов и удостоверяясь, что лампочка топлива одобрительно мигает зеленым светом, а баки воздуха полны. Остальное, по мнению чиновников, вполне можно было исправить своими силами.
В том, что отсиживающие задницы на Земле бюрократы ошибаются, по статистике, в семидесяти процентах случаев, Линкс убедился, резко затормозив над обрывом метров пять в высоту. Трап оказался значительно короче стальных опор. Видимо, «ноги» кораблю поменяли не так давно, и возможности проверить безопасность аварийного выхода не было. Конечно, парень вполне мог бы и спрыгнуть вниз без риска окончить путешествие и свою жизнь на острых камнях Хаумеа, благо на практике не раз баловался прыжками с высоты при пониженной силе тяжести, но из вредности решил дождаться уже спешащего на всех парах гусеничного катера.
В том, что лестница не дотянет до конца трапа, Линкс не сомневался ни секунды. Потому, постояв словно бы в задумчивости на краю стального спуска, мягко спланировал на россыпь обугленных камней внизу. Тоже, кстати, противоречащую технике безопасности.
Сидевший за рулем катера мужчина только равнодушно нажал на кнопку, убирая лестницу обратно, и дождался, пока парень отряхнет брюки и заберется в кабину. Попыток поприветствовать нового сотрудника или обратить внимание на протянутую Линксом руку он не сделал. Равно как и озаботиться удобством пассажира на время поездки до светло-серого купола обсерватории, видневшегося на одной из вершин. Не нашедшего ремней безопасности парня мотало из стороны в сторону, подбрасывало до самого потолка кабины, вызывая острые приступы морской болезни. Учитывая начавшуюся адаптацию организма к новым условиям, к концу поездки парень мог думать только об унитазе и спокойном перемещении в пространстве. Потому, вдохнув чистый воздух внутри корпуса обсерватории, воспылал глубочайшим уважением к начальнику, первым делом отправившему его в выделенную комнату с санузлом.
Следующие три дня Линкс мог только молча принимать из рук местного врача, являвшегося по совместительству неизвестно как затесавшимся в компанию астрономов профессором биологии, стакан с лекарством и, нежно обнимая унитаз, с ужасом представлять, что повторение этого ждет еще и по возвращении на Землю. Неизбежное зло перелетов. Если внутри кораблей люди кое-как научились создавать искусственную гравитацию, аналогичную земной, дабы избежать периодов беспомощности экипажа, то по прибытии на другие планеты каждый вынужденно проходил период адаптации. И спасти от этого не могло ни одно лекарство.
Но, как бы то ни было, все имеет свойство заканчиваться. Потому спустя три дня изрядно похудевший Линкс все же смог выйти из своей комнаты и, опасливо придерживаясь за стену, направиться в сторону кухни. Есть он пока все же не собирался, не смотря на предписание врача, предпочтя восстановить форму после, но познакомиться с будущими коллегами было необходимо.
В данный момент на кухне находилось всего пять человек, составлявших, как позже узнал Линкс, весь штат обсерватории. По крайней мере, у курсанта появилась возможность разглядеть своих временных коллег чуть более подробно, не отвлекаясь на бунт организма и желтоватый налет местной пыли на поверхности защитных очков. Первым навстречу поднялся сам начальник – невысокий мужчина лет пятидесяти с внушительным брюшком и лицом доброго дядюшки из деревни. Профессор Джеймс Каннабилли внушал глубокую симпатию с первой же секунды знакомства, но, по слухам, был человеком жестким и порой излишне принципиальным. За что и снискал «любовь» вышестоящего начальства. Впрочем, Сангиттари не особенно беспокоили личностные качества временного начальника – он не собирался задерживаться на Хаумеа дольше, чем того требовали сроки практики.
Следующим подал руку уже знакомый врач, имени которого Линкс так и не расслышал, потому что был несколько занят, стоя на коленях перед унитазом, а спрашивать после трех дней активного общения постеснялся. Зато не преминул высокомерно подметить более чем привлекательную внешность мужчины: голубые глаза, тонкие черты лица, стройная фигура. В интернате, где Сагиттари провел семь лет своей жизни, старшие парни в первую же ночь пускали таких вот милашек по кругу. И хорошо, если только один раз, впрочем, стараясь не причинять большого вреда. Потому что на следующий день новоприбывшего симпатягу вызывали в кабинет директора, откуда они выходили тихими, покорными, но недоступными, как звезды. Так что старшие с неохотой переключались на мальчиков попроще.
Самому Линксу повезло в этом плане, потому как на мальчишку, напоминающего и внешностью и повадками лопоухую крысу, предпочитали не обращать внимания. Так что Сагиттарии просыпался в чужой сперме лишь один раз, да и то пьяному насильнику хватило пары движений. Но хвалиться этим было чревато, как в Интернате – проведут профилактическую обработку, не взирая на внешность всем составом – так и в Академии, где учились в основном дети из благополучных семей, не знавшие порядков интерната.
От воспоминаний парня отвлекли подошедшие вместе близнецы Брайтс, попавшие на Хуамея, как и он, по распределению на практику. У астрономов, в отличие от пилотов, к которым принадлежал Линкс, такое назначение было поводом для гордости, о чем братья не преминули сообщить. Сангиттари ревниво оценил телосложение парней и остался доволен: благодаря многочасовым тренировкам, его тело было куда как лучше подготовлено к перелетам и пребыванию на других планетах. Брайтс же могли похвастаться разве что высоким ростом, из-за чрезмерной худобы казавшимся поистине фантастическим.
Последним ему кивнул, не удосужившись даже отвлечься от созерцания содержимого кухонного шкафа, тот самый привезший его на катере мужчина. Йон Паченски, преподаватель Манчестерского Университета, он находился на Хаумеа исключительно в качестве техника, исправляющего все неполадки аппаратуры.
Выходило, что непосредственно наукой, на которую Земля выделяла довольно крупные суммы, здесь не занимался никто. И, что было хуже всего, все они казались Сангиттари невообразимо скучными. Настолько, что, потолкавшись в кухне около часа, Линкс решил наконец-то прочитать папку со своим заданием в надежде найти там хоть что-нибудь, стоящее внимания.
Назвать Линкса усердным учеником не рискнул бы даже самый завзятый оптимист, но и полным кретином он не был. Пятая снизу строчка в табеле успеваемости была основана на количестве прогулов и более чем неподобающем поведении, тогда как на экзаменах он ниже четверки не получал еще ни разу. Правда, объяснить преподавателям, что ему вполне достаточно библиотеки и выхода в мировую сеть для подготовки по любому предмету, Линкс так и не сумел. За что и расплачивался не самыми лучшими назначениями, вроде этого.
И вот теперь он был обречен полгода торчать на захудалой планете на краю Солнечной системы в компании сумасшедших астрономов и делать вид, что работает над заданием. Которое, кстати, оказалось на удивление объемным. С тяжелым вздохом сожаления парень углубился в чтение материалов.
Хаумеа. Состав воздуха. Почвы. Воды. Ландшафт… Карту поверхности Линкс бережно распечатал и спрятал в нагрудный карман. Подумав, сделал себе еще и карту прилегающей к обсерватории территории в надежде изучить ее чуть позже. Далее была куча никому не нужной информации о ведущихся разработках, сделанных открытиях и оборудовании, стоявшем на вершине одного из горных пиков.
Пролистав часть страниц, Линкс пробежался взглядом по данным о сменах и порядке работы в обсерватории. Ученые прибывали сюда на год, добровольно лишая себя связи с Землей и цивилизацией, как таковой. Из-за до сих пор не вскрытых причин, Хаумеа обладала мощным энергетическим полем, заглушавшим все радиоволны уже на расстоянии километра, что создавало дополнительные трудности. Чтобы проверить оборудование и снять данные, ученые были вынуждены совершать дальние переходы числом не менее двух человек, снабженные индивидуальным радаром и аптечкой. Случись что по пути к телескопу, обсерватория узнает об этом слишком поздно. Сангиттари ухмыльнулся: в то время как Земля судорожно искала новые источники энергии, столь необходимой для обеспечения жизни на планете и находящейся в данный момент в состоянии близком к полному отсутствию, Хаумеа страдала от ее избытка. Ирония судьбы.
Вдоволь поразмышляв о принципе «что имеем, не храним», Линкс вернулся к папке и добрался до своего задания. Осветившая его лицо улыбка была больше похожа на торжествующий оскал крысы. Такого сюрприза от директора один из худших студентов Академии не ожидал.
Расположенная на небольшом плато обсерватория, естественно, не могла вести наблюдения из своего центра, здесь данные только обрабатывались и обсчитывались. Телескопы же стояли на вершинах нескольких гор, находясь выше слоя облаков. К сожалению, самый большой из телескопов находился слишком далеко, чтобы ученые могли снимать с него показания, не выходя из обсерватории. А потому раз в месяц пара ученых отправлялись на самый высокий пик Хаумеа, чтобы собрать данные, ввести необходимые программы и проверить работоспособность телескопа. Помимо радостей взятия неприступной вершины в условиях пониженной силы тяжести, их ожидали четыре дня пребывания в фильтрах воздуха, чтобы не надышаться ядовитыми испарениями даже во время сна, ограниченные запасы питьевой воды и иные опасности планеты, обозначенные в тексте как «прочие». Что они из себя представляют, Линкс надеялся никогда не узнать, а потому продолжил ознакомление с заданием.
Чуть меньше трех лет назад из похода к главному телескопу не вернулась пара ученых. Ничего удивительного в этом не было, не смотря на трагичность происшествия: горы часто становились последним пристанищем людей. Начальника удивило лишь то, что одежда и аппаратура вместе со снятыми данными были найдены спустя месяц. И если технику как-то удалось восстановить, то изорванная и окровавленная одежда поразили группу до глубины души. При таких ранах, если судить по дырам, человек должен был погибнуть мгновенно. Даже если бы один из двойки убил другого и раздел для неизвестных пока целей, то, как ему удалось остаться в живых при столь серьезных повреждениях?
Возможно, это происшествие и забылось бы, как странный, но не особо интересный случай, если бы спустя год в горах не пропала еще одна двойка ученых. При тех же обстоятельствах: изорванная окровавленная одежда и ни малейшего намека на тела погибших. Начальник вновь отправил в инспекцию доклад со ссылкой на предыдущий случай и попросил разобраться в странных смертях. Кто-то из дознавателей даже посетил Хаумеа, но никаких ниточек к разгадке так и не нашел, заключив, что это были несчастные случаи. На вопрос о местонахождении тел ученых инспектор только отмахнулся и выдал версию о том, что плоть разложилась под влиянием ядовитых паров планеты. Версия не выдерживала никакой критики, но в Инспекции ее приняли и спокойно закрыли дело.
В этом году начальник вновь послал запрос в Инспекцию, сообщив, что выяснил новые обстоятельства гибели людей. Но папке не суждено было затеряться в архивах здания, так как директор Академии заинтересовался случаем и решил послать на Хаумеа одного из своих студентов. Хотелось верить, что лучшего, но у Линкса на этот счет были сомнения.
Отбросив ненужный уже планшет в сторону, парень блаженно прищурил глаза, представляя свое блистательное будущее после раскрытия этого дела. Не то чтобы он жаждал славы детектива, но медаль за спасения сотен жизней молодых и не очень ученых уже практически грела его ладонь и определенно не была бы лишней. Хотя бы в качестве компенсации за внешность. Не смотря на тренировки и трехдневное голодание, щеки Линкса так и не потеряли своей детской округлости, придавая лицу чуть обиженное выражение. Близко посаженные карие глаза, длинный острый нос, маленький подбородок – полученное еще в интернате прозвище «крыса» спокойно проследовало за своим носителем и в Академию. По мнению Линкса, пилот космического корабля должен выглядеть совсем иначе: мужественно, сурово, так, чтобы враги в страхе разбегались при одном только взгляде в стальные глаза противника. Тут парень с завистью вспомнил Йона. Вот уж кто идеально походил на бравого капитана крейсера: тяжелая челюсть, орлиный нос, высокие скулы. Все в облике этого человека навевало ассоциации с космической пустотой и холодом, способным погубить все живое за доли секунды. Линкс мрачно оглядел свое отражение в экране коннектора и миллионный раз проклял родителей за оставленную в наследство лопоухость вкупе с совсем не героическим лицом. С таким видом оставалось только совершить что-нибудь достойное упоминания во всех новостях галактики.
Предаваться мрачным раздумьям дальше парню помешал ввалившийся в комнату Брайтс. Кажется, старший, хотя Сангиттари перепутал их еще во время знакомства. Без своего почти что близнеца парень выглядел меньше и растерял изрядную долю своей энергичности, что, впрочем, не помешало ему с широкой улыбкой усесться на кровать Линкса и выжидательно уставиться на него голубыми обмылками глаз.
- Что? – недоуменно посмотрел на посетителя парень.
- Мы с братом думали пойти поиграть возле малого телескопа, - Брайтс явно нервничал, что выражалось в непрестанных попытках потеребить край одеяла, замок на собственном костюме, в излишне резких, отрывистых движениях. – Мы были бы рады, если бы ты присоединился…
- Нет, - пожалуй, слишком быстро ответил Линкс и брезгливо поморщился, прекрасно представляя, что за игры ведут близнецы в наименее посещаемом месте обсерватории. Вероятно, братья пробыли на Хаумеа достаточно долго, чтобы не зацикливаться лишний раз о моральных аспектах своего поведения. Но вот Сангиттари был готов держаться до последнего, и уж точно не стал бы бросаться на первого попавшегося новичка. – Предложите доктору. Он, кажется, будет не против.
- Зато Паченски будет зверствовать, если узнает, - хмыкнул Брайтс. – Что же, надумаешь, приходи. Мы всегда рады будем принять тебя.
- Договорились, - вежливо кивнул Линкс, с трудом подавив желание отодвинуться от парня как можно дальше. Не то чтобы ему претили взаимоотношения между мужчинами, да и во время, например, дальних перелетов довольно сложно обойтись без регулярной разрядки, но игр между родственниками никогда не имевший семьи парень не одобрял. Он бы предпочел рискнуть и замахнуться на любовника Йона, нежели позволить себе что-либо большее с братом.
Зато после ухода Брайтса у Линкса появилась возможность напроситься на небольшой разговор к начальнику обсерватории, явно не занятому в этот момент ничем, кроме активного отдыха. Вот только включив коммуникатор, Сангиттари ненадолго застыл, ошеломленно глядя на экран, - действительно, очень «глубокая глотка», - и тут же отключился. Увиденное, конечно, не было парню в новинку, но он не ожидал, что жители обсерватории забудут об элементарных правилах приличий. Казалось, что все присутствующие сошли с ума на почве сексуальной неудовлетворенности.
Откинувшись на спинку кресла, парень задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику, невидящим взглядом скользя по аскетичной обстановке комнаты. Стол с коммуникатором, шкаф, у противоположной стены кровать, да пара книжных полок напротив входной двери. Вся мебель из прорезиненного дерева, не пропускающего электричество. Включая то самое кресло, в котором сидел Линкс. Но сейчас его мысли были совсем об ином.
Поведение обитателей обсерватории выходило за рамки нормальности. И если братьев Сангиттари еще мог понять, будучи практически их ровесником, то тройка доктор-Йон-начальник демонстрировали не лучший пример подрастающему поколению. Тем более, что были старше, а значит, были обязаны сдерживать себя.
Еще немного поломав голову над поведением людей в замкнутом пространстве, Линкс вернулся к заданию. Все же посетить начальника было необходимо. Главное, выбрать для этого более-менее подходящее время.
Удобный случай представился на следующий день, когда Каннабилли с беспокойством разглядывал показания термометра на наружной стене здания. Минус двадцать шесть градусов Цельсия. Лето. Жара.
Услышав вопрос Линкса, начальник ненадолго задумался, а после отправил его к доктору, сообщив, что тот в курсе его идей. И, что примечательно, не прогадал. Заодно и узнал его имя, написанное на двери мед.части. При виде Эрнеста Сонтли парень едва сдержал гримасу отвращения, вспомнив увиденное через экран коммуникатора, но руки для приветствия так и не протянул, ограничившись излишне официальным вопросом. Впрочем, доктор и не заметил пренебрежительного отношения к себе и послушно поставил на воспроизведение какую-то запись, пообещав давать пояснения по ходу. Ожидавший обычной записи о быте и нравах ученых астрономов, Линкс все же решил уделить внимание экрану и замер.
Хаумеа больше не задыхалась в желтой ядовитой пыли. В воздухе плыло и клубилось бело-голубое марево, подобно морским волнам разбиваясь о скалы на миллионы частиц. В нем скользили, лишь изредка касаясь поверхностей, удивительные существа. Похожие на раскрашенных маленьким ребенком змей, они то сплетались в тугой комок по две-три особи, то вдруг стремились скрыться среди расщелин и клубов пара. Словно танцевали неведомый танец, изрыгая из широких пастей клубы розоватого пара, тут же смешивающегося с голубым туманом. Оператор был явно заворожен плавными движениями животных, позабыв о столь необходимых комментариях. Хотя, был вынужден признать Линкс, зрелище действительно стоило внимания.
Буквально через несколько минут камера переключилась на новые объекты: существа все той же странной голубовато-розовой расцветки, но оснащенные набором мощных клыков в широких пастях и массивными лапами, которыми небрежно раскидывали попадавшихся по дороге представителей иного вида, неторопливо шли по тонкому скальному перешейку, соединявшему концы пропасти. Очевидно, хищники, слишком сытые для охоты, судя по раздувшемуся брюху одного из них. Со стороны могло показаться, что новоприбывшие включатся в общий танец или погонятся за кем-нибудь ради игры, но вместо этого…
Столкнув своего сытого собрата в гущу тут же облепивших хищника «змей», существо словно подбадривало подельников, рыком вынуждая их быстрее рвать на клочки бьющееся в агонии тело. Визги и рев прорывались даже сквозь довольно эмоциональные высказывания оператора.
«А кровь у них серебряная…» - неожиданно отметил про себя Линкс и кинул вопросительный взгляд на восхищенно внимавшего картине убиения доктора.
- Это ровсеи, вершина пищевой цепочки на этой планете, - пояснил Сонтли. – Самец сбросил самку падальщикам, так как ее потомство было не жизнеспособно.
- Я не видел ни одного зверя, когда ехал сюда от посадочной площадки, - нахмурился Линкс, перематывая запись и уже внимательнее разглядывая сцену убиения.
- Все не так просто, - доктор покачал головой и предложил парню присесть. – Много лет назад один человек сказал, что если бы и существовала во Вселенной иная цивилизация, то мы бы просто не заметили друг друга. Примерно это и происходит на Хаумеа. Ровсеи и пиршихи, а также три других вида местных существ живут в иной плоскости пространства. Возможно, четвертое измерение или еще что-нибудь в этом роде. Главное, что они никак не пересекаются с людьми в своем нормальном состоянии. Скорее всего, существование иной жизни так и осталось бы для человечества тайной, если бы не брачный период ровсеев. Собственно, то, ради чего я и согласился на работу на этой планете. Розовый пар, который испускает самец, - Сонтли перемотал запись на нужное место, - является чем-то вроде катализатора химических процессов в атмосфере планеты. Именно благодаря ему у нас появилась возможность наблюдать за местной фауной в течение двух земных месяцев.
- Но я все равно не понимаю, как это связано с исчезновениями людей.
- Это только наши предположения, - поспешил уточнить Эрнест. – Дело в том, что некоторые из пропавших контактировали с животными, если это можно так назвать. Сейчас покажу.
Мужчина торопливо проматывал запись вперед, выискивая нужный момент, тогда как Линкс весьма скептически отнесся к этой идее, но все же послушно уставился на экран.
- Вот оно.
Каменный мост. Видимо, один из многочисленных переходов через ущелья к слишком далеким телескопам. Все тот же туман окутывал стоявшего на мосту человека в защитном костюме, а в воздухе скользили, исполняя свой странный танец, голубовато-розовые змеи. Расстояние было слишком велико, чтобы разглядеть лицо мужчины, но его голос звучал неожиданно четко. «Эти твари похожи на детские игрушки!» С подобным утверждением Сангиттари был полностью согласен: животные Хаумеа напоминали порождения больной фантазии художников, нежели реальных существ. Но в следующий момент все мысли словно волной вынесло из головы, оставив лишь безграничное удивление.
Пока человек на мосту дурачился, выкрикивая разного рода пошлости в адрес обитателей планеты, одна из змей выросла у него за спиной, подобно акуле, неслышно подплывающей к своей жертве. И, едва таймер камеры отсчитал секунду, нырнула сквозь человеческое тело, заставляя мужчину с хрипом выгнуться от боли. На этом съемка закончилась, так как оператор отбросил камеру, видимо, бросившись на помощь товарищу.
- Что это было? – нервно облизнул губы Линкс.
- Контакт, - равнодушно пожал плечами Сонтли. – Пиршихи, очевидно, состоят из какого вида материи, способного проникать через структурированные системы вроде человеческого тела или стен зданий, но так или иначе ощущения от этого не слишком приятные.
- Ты говорил, что некоторые из пропавших прошли через это?
- Да, - Эрнест ненадолго задумался, словно подбирая слова. – В каждой паре пропавших был один, через чье тело прошел пирших. Мне кажется, что это как-то взаимосвязано.
- Возможно, - согласился Линкс, на самом деле думая, что все это яйца выеденного не стоит. Но одна деталь в записи все же оставила вопросы. – Как этому человеку удалось так громко крикнуть, что голос был слышен почти без помех?
- Мобильные передатчики, - пожал плечами доктор. – Ты слышал речь из динамика наушника.
- Но… - растеряно заморгал Линкс. – Передатчики не работают на таком большом расстоянии. Через помехи не пробивается ни один сигнал!
- Поле сильно ослабевает на время брачного периода, - отмахнулся от парня Эрнест. – Так что в течение двух месяцев связь работает прекрасно.
Линкс был в растерянности. Возникало ощущение, что обитатели обсерватории нарочно укрывают очевидную истину, чтобы не… что? Казалось бы, чего проще – сложить два и два и получить прямую причинно-следственную связь? Но они отправили один-единственный запрос на базу и этим ограничились. Причем, начальник не удосужился даже упомянуть об ослаблении поля на короткий период времени. Как будто это не было действительно важным. Со свойственной ему подозрительностью Линкс стал присматриваться к ученым, отмечая излишнюю резкость и несоответствие в поведении и словах.
Правда, через три недели непрестанного наблюдения каждый из обитателей обсерватории стал раздражать парня, отвлекая от цели приезда на Хаумеа.
Сонтли был слишком мягок и бесконфликтен. Соглашался на любое предложение товарищей и беспрекословно выполнял поручения, даже не относящиеся к его непосредственным обязанностям. Вероятно, поэтому начальник с Паченски постоянно дергали его, пытаясь уединиться в одном из великого множества укромных уголков обсерватории. Даже тихий голос и извечная мягкая улыбка на губах Эрнеста выводили Линкса из себя.
Каннабилли тоже не вызывал симпатии. При крайне высоких требованиях подчиненным, он сам далеко не всегда соответствовал им. И не гнушался нарушать общие запреты для живущих на других планетах. Так Сангиттари не раз заставал начальника с бокалом вина в руке или дымящейся сигарой. А постоянные приставания к Сонтли на глазах у всех не вызывали в парне ничего, кроме глубокого презрения.
Братья Брайтс же явно решили сделать Линкса частью своих игр и непрестанно крутились вокруг него, отвлекая от размышлений и мешая работать. Собственно, неуемная активность близнецов была единственным, что злило его, но помноженная на двое… Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Линкс стал их избегать всеми возможными способами. Хотя, пришлось признаться ему чуть позже, побеги мало помогали: близнецы с завидным упорством проникали в его жизнь. Смехом, криками, топотом, они незримо наполняли каждую минуту парня собой, заставляя молча скрипеть зубами и мечтать о берушах.
Единственным, кого парень поначалу был готов терпеть, был Паченски. Но мужчина сам старался ограничить их общение ничего не значащими фразами вроде пожелания доброго утра или просьбы передать соль. Даже во время общих обедов предпочитал поворачиваться ко всем спиной и шумно пить свой кофе, шелестя страницами очередной инструкции. Что, в итоге, также начало раздражать Сангиттари.
Конечно, основной причиной его неприязни были не личностные качества каждого члена команды, а, прежде всего, неимоверная скука, царившая в обсерватории. Из-за природных условий Хаумеа выходить на прогулки удавалось нечасто, а само здание парень знал, как свои пять пальцев, спустя всего две недели пребывания на практике. Опять же, никаких книг, помимо журналов со статистикой да старых справочников, не было. Потому Линкс искал себе развлечение, подсознательно пытаясь разнообразить свою жизнь эмоциями, пусть и негативными.
Впрочем, подобные чувства посещали каждого обитателя обсерватории. Потому ничего удивительного в участившихся спустя месяц пребывания Линкса на Хаумеа скандалах не было. Ссоры вспыхивали словно по волшебству, зарождаясь на мелочах, а порой и вовсе из-за дурного настроения одного из членов команды. И все чаще Каннабилли приходилось разнимать драки, грозя применить штрафные санкции или рассадить нарушителей по одиночкам. Обычно этого хватало. Но в один далеко не прекрасный для Линкса день все изменилось.
Линкс проснулся от мощного удара, сотрясшего дверь в его комнату, едва не вырвав из гнезда замок. Впрочем, гораздо более удивительным было то, что парень не проснулся еще раньше – от шума и грохота в коридоре, перекрывающегося частыми выкриками. По сути высказываний в чей-то адрес становилось ясно, что кто-то вновь не поделил между собой какую-нибудь ерунду вроде зубной пасты. Выйдя из комнаты Линкс с удивлением увидел крепко сцепившихся между собой Сонтли и Паченски. И если бы не разукрасившие их лица и тела синяки, можно было бы подумать, что мужчины просто не успели дойти до кровати.
Но вместо сцены страсти, Сангиттари предстала картина яростного боя. Линкс с изумлением отметил хорошо поставленные удары доктора и его жесткие блоки. Оказывается, он был неплох во многих областях…
- Паченски! Сонтли! Какого *** вы здесь устроили? – рявкнул на мужчин Каннабилли, пытаясь оттащить злобно рычащего Йона от доктора. Впрочем, дело было не столько в слабости начальника обсерватории, сколько в стремлении Эрнеста приблизиться к противнику на расстояние удара. – Сангиттари! Не стой столбом! Помоги мне!
Откровенно говоря, Линкс не пылал желанием разнять дерущихся: какое-никакое, а развлечение в этом царстве уныния и однообразия. Но все же неохотно прихватил доктора за предплечья, не давая ему шанса вырваться.
А подоспевшие уже к развязке браться Брайтс только и смогли что насладиться видом разъяренного начальника обсерватории, от которого перепало всем: и расцвеченных синяками и ссадинами мужчинам за драку, и Линксу за медлительность, и близнецам – за компанию. Вот только никто из присутствовавших не сомневался, что для Йона он придумает особое наказание.
Которое появилось само собой.
Помимо отравленного воздуха, воды и почвы, а также странных животных, Хаумеа обладала еще одним недостатком – низкими температурами на поверхности. И если летом температура колебалась от минус двадцати до минус тридцати градусов Цельсия, то зимой выходить из здания без специального костюма было опасно. К сожалению, природа порой тоже любит подшутить над людьми, а потому спустивший пар на подчиненных Каннабилли имел неудовольствие наблюдать, как столбик термометра неуклонно ползет вниз, стремясь к отметке минус пятьдесят.
- Паченски, завтра отправишься на пик Гейтса, проверишь главный телескоп и заодно снимешь данные, - хмуро оповестил он мужчину за ужином.
Традиционно погруженный в изучение очередной инструкции Йон отреагировал не сразу. Сначала замерла ложка в кружке с кофе. Затем медленно и осторожно на столешницу опустились листы бумаги. И только после этого мужчина позволил себе мрачно осведомиться:
- Один?
- Можешь взять одного из близнецов.
- Я бы предпочел другую кандидатуру, - Паченски наконец-то развернулся лицом к начальнику.
- Да? Неужели Сангиттари? – ехидно осведомился Каннабилли.
Наблюдая за этими двумя, Линкс сделал вывод, что мужчины явно не ладят друг с другом, и дело не только в скуке. Казалось, они никак не могли поделить между собой несчастного доктора, дергая и его, и окружающих, изматывая постоянными выяснениями отношений и подколками. Причем, ни один из спорщиков не гнушался привлекать к игре посторонних, как это только что сделал начальник. Впрочем, Йон словно и не заметил издевки:
- Да, его, - мужчина с улыбкой откинулся на спинку стула и пояснил в ответ на изумленные взгляды присутствующих. – Если будут неполадки с техникой, то мне понадобится человек, хоть немного в этом понимающий, а не только передвижная подставка под инструменты. Опять же, новичку будет интересно посмотреть на наше главное достоинство.
Линкс действительно был удивлен. Но куда как большее впечатление речь Паченски произвела на Сонтли, порывисто вскочившего со своего места и почти выбежавшего прочь. Было похоже, что отношениям между ними, на радость Каннабилли. Пришел конец. Впрочем, сам Паченски не выглядел хоть сколько-нибудь расстроенным этим фактом. Напротив, уже на следующий день он энергично принялся за сборы и инструктаж Линкса, гоняя его по всей станции за нужным оборудованием. Благодаря уменьшенной силе тяжести они могли нести груз в несколько раз больший, чем за Земле, но это и порождало определенные трудности, а потому еще два дня было потрачено на тренировки.
В итоге вышли они только через три дня, провожаемые отчего-то донельзя счастливыми близнецами. Где были в это время доктор с Каннабилли, никто не интересовался. Что напрягало Линкса сильнее почти недели путешествия по чужеродным скалам в компании не самого общительного и приветливого человека. Но деваться было некуда, потому как на его попытки отвертеться от похода начальник напомнил о цели прибытия парня на Хаумеа и покровительственно сообщил, что это – хороший шанс рассмотреть места гибели людей подробнее. О том, что они также могут не вернуться, говорить никто не собирался. Правда, Линкс успел краем глаза увидеть на столе начальника уведомления о гибели двух членов команды. И это ему не понравилось даже сильнее неожиданного азартного блеска в глазах Паченски.
Горы оказались излишне жестоки к пришельцам с другой планеты. Прорывавшиеся сквозь затянувшие небо облака солнечные лучи отражались от словно лакированных скал и слепили вымотанных тяжелым путешествием людей. Тяжесть рюкзаков за спинами едва ли компенсировалась уменьшенным притяжением, а скудные запасы воды позволяли лишь не умереть от обезвоживания в сухом горячем воздухе Хаумеа. Привыкший за годы обучения к длительным физическим нагрузкам Линкс постоянно отрывался от своего молчаливого попутчика и вынужденно торчал часами на пронизанных ветрами и солнечными лучами горных площадках, поджидая куда как менее расторопного Паченски.
Впрочем, Йон не выказывал напарнику никакой благодарности или иной оценки его действий. Напротив, мужчина словно нарочно замедлял шаг, стараясь остаться в одиночестве, а во время коротких привалов уже привычно поворачивался к Сангиттари спиной. Казалось, что он изменился в одно мгновение, как только они вышли за ворота обсерватории. Из веселого азартно готовящегося к походу человека, Паченски вновь стал угрюмым и нелюдимым. Исчез блеск из глаз, румянец, кожа посинела, будто от мороза, а щеки ввалились, несмотря на то, что Линкс благородно отдавал спутнику треть своего пайка.
И тем не менее… первой же ночью, проснувшись от неожиданно горячего прикосновения чужой ладони к обнаженной коже, Линкс с удивлением увидел прижимавшегося к нему Йона. Мужчина словно спал: глаза оставались прикрытыми, дыхание было размеренным и спокойным. Но вот то, что творило его тело, объяснению не поддавалось. Горячие, сухие пальцы шарили под рубашкой парня, до крови царапая ногтями чувствительную кожу и задевая изредка тут же затвердевшие соски. Бедром Линкс с удивлением ощутил внушительную эрекцию Паченски и в тот же миг попытался отодвинуться как можно дальше, но лишь неуклюже забился в поле спального мешка. Тщательно очищенный фильтрами воздух Хаумеа словно забил доверху легкие, прочно закупорив горло и лишая жертву возможности крикнуть, а руки оказались туго стянутыми за спиной кожаным ремнем.
Жалобно всхлипнув, Линкс выгнулся, пытаясь нанести максимально болезненный в таких условиях удар, и тут же обмяк в руках Паченски. Как будто волна, жарко облизывающая прибрежный песок, накатили воспоминания. О том единственном и до позорных визгов болезненном разе, когда каждое движение за спиной сопровождалось вспышками боли и тяжело выдавленного воздуха. Тогда он пролежал два дня, стараясь не шевелиться без особой на то необходимости, но боль, словно в насмешку, просыпалась даже от поверхностного дыхания, не позволяя ни на секунду расслабиться и уснуть. Наверное, потому все последующие годы Линкс старался быть осторожным с младшими классами Интерната. Наверное, потому сейчас безвольно обмяк в объятиях почти незнакомого ему мужчины, старательно зажмурившись и ожидая так хорошо запомнившейся ему боли.
Но вместо этого Паченски конвульсивно вздрогнул, на мгновение сильнее прижимая к себе парня, и испуганно распахнул глаза, с непонятной обидой и растерянностью глядя в лицо обреченно зажмурившейся жертвы:
- Сангиттари, какого…
Ему понадобилось около пяти секунд, чтобы осознать свое положение в пространстве. Чтобы понять, что он сам пробрался в спальник Линкса. Вот только ни причин, ни своих действий не помнил. Конечно, физически развитый курсант Академии мог бы перетащить худощавого спутника с места на место, если бы не излишне чуткий сон Паченски.
- Что произошло?
Парень удивленно посмотрел на продолжавшего обнимать его мужчину, мучительно анализируя его поведение. Если произошедшее было обычным лунатизмом, то оставлять Йона в одиночестве во время путешествия было опасно. Если же это было какой-то непонятной пока Линксу игрой, то мужчину стоило поставить на место. В любом случае, необходимо было прояснить ситуацию как можно скорее.
- Я бы тоже хотел это знать, - усмехнулся парень, отстраняясь от Паченски. Правда, пытаясь выпутаться из спальника, он неловко приложился коленом ко все еще весьма ощутимой эрекции мужчины, от чего тот торопливо выбрался наружу и скрылся в тени. К счастью, в одиночестве выпутаться из связывающих руки пут оказалось удивительно легко. Видимо, мужчина держал конец ремня в руке, не позволяя узлу ослабнуть.
- Итак, что это было? – хмуро поинтересовался Линкс у вернувшегося Йона.
- Кажется, мы уже выяснили, что оба не знаем, - вяло огрызнулся Паченски, оправляя фильтр. От попавшего случайно в легкие воздуха, он зашелся кашлем, но, видимо, доза яда была слишком мала, чтобы оказать более серьезное воздействие на организм.
- Ты меня лапал!
- Поверь, я этого не хотел, - усмехнулся мужчина. – Чем бы это ни было, подобное больше не повторится.
- Как часто ты ходишь во сне? – Линкс не собирался просто так забывать случившееся. После увиденного по коммуникатору каждый, хотя бы прикасавшийся к доктору, казался ему грязным, и парень не желал, чтобы эта грязь оказалась на нем.
- Я не хожу во сне! – рыкнул Йон уже из своего спальника. – Иначе меня не отправили бы на Хаумеа.
- Тогда какого ты полез ко мне? Сонтли тебе мало? Или Каннабилли так его заездил, что тебе не достается?
- Ты, кажется, забыл, с кем разговариваешь, сопляк, - Паченски в одно движение оказался рядом с парнем, жестко схватив его за горло. – Тебя моя жизнь касается в последнюю очередь.
- Видимо, как раз моя очередь и настала, - зло усмехнулся Линкс, не делая даже попыток вырваться из захвата. Не потому что не был уверен в своей победе, просто взгляд Йона казался чересчур безумным. – Отпусти.
Игра в гляделки продолжалась еще минут пять, прежде чем мужчина все же отстранился и, развернувшись, молча ушел к своему спальнику. Вот только Линкс не спал до рассвета, поминутно поглядывая на своего спутника и пытаясь изучить карту их дальнейшего пути при свете карманного фонарика. Оказалось, что часть пути им придется пробираться по бездорожью, обходя образовавшийся после недавнего обвала провал. По схеме выходило, что совсем недавно на его месте был тот самый мост, который Сонтли демонстрировал на записи. Правда, ни один человек в обсерватории не упомянул об обвале до последнего момента. Как будто боялись отказа. Слишком подозрительным казалось поведение ученых, тем более в свете пропажи людей.
И все же перед самым рассветом Линкс задремал, расслабленно откинувшись на холодящие тело сквозь защитный костюм скалы.
Следующее утро вымотало обоих. Невыспавшийся Сангиттари упрямо шел вперед, уже не дожидаясь своего спутника, Паченски же упрямо выбивался из сил, стараясь поспеть за парнем, и гордо отказывался от предложенной пищи. Любой. Впрочем, воду мужчина пил жадно и с видимым удовольствием. Настолько заметным, что отобравший у него флягу Линкс с ужасом понял, что обратный путь им придется проделать без капли влаги. Что, естественно, не улучшило их взаимоотношений.
А после обеда Паченски исчез. И вернувшегося после утреннего туалета парня ожидал неприятный сюрприз в виде раскуроченного и разбросанного по небольшому пятачку, на котором они остановились на привал, оборудования. Хуже всего было то, что Йон вместе с техникой умудрился разломать и флягу, окончательно лишив их обоих живительной влаги.
Самым разумным в сложившейся ситуации было бы вернуться в обсерваторию и сообщить о пропаже члена команды. Но влекомый чем-то вроде интуиции Линкс только потратил почти сутки на поиски источника более-менее чистой воды. Конечно, потом будет необходимо провести чистку организма и вывести яд, но сейчас близость разгадки творящегося на Хаумеа заслонила вероятную опасность путешествия. Кроме того, у Сангиттари появилась отличная возможность попрактиковаться в слежке и погоне не с одногруппниками, которых он знал, как свои пять пальцев, а посторонним человеком. Со своей логикой, привычками и проблемами. Способным принимать неожиданные решения, способным поступать более чем непредсказуемо. Сложные задачи всегда привлекали Линкса сильнее прочих.
Потому ничего удивительного в том, что парень довольно быстро отыскал следы Паченски, не было. Оставался крохотный шанс, что стальная крышка от стандартного пайка была выброшена кем-то из предыдущих посетителей гор Хаумеа, но Линкс решил понадеяться на лучшее и продолжил упрямо двигаться в направлении главного телескопа, край которого уже виднелся с вершины одной из пройденных гор. Сутки пути, возможно, больше, если случится что-то непредвиденное. Вот только теперь возвращаться в обсерваторию не было смысла: в экстренном случае главный телескоп был бы ближе, да и по инструкции полагалось хранить там стандартный набор медикаментов.
Пресловутое шестое чувство, которым так славятся пилоты космолетов, в восторге кричало о том, что все происходящее неразрывно связано с исчезновением людей. Впрочем, это было ясно и без интуиции.
Вот только ничто не предвещало возвращения Паченски спустя более чем сутки отсутствия.
Линкс, ругаясь сквозь зубы, пытался пробраться через очередной завал. Проблема была в том, что из-за малой силы тяжести камни соприкасались друг с другом всего в паре точек, в совокупности образовывая крайне неустойчивую конструкцию. Стоило неосторожно наступить на один из них, как тяжелая каменная масса с ужасающей медлительностью устремлялась вниз, увлекая за собой следом незадачливого путешественника. И только огромное пылевое облако держалось еще несколько часов, обозначая недавний путь обвала.
Пару раз Линксу удавалось избегать опасных мест, теряя время и силы. Но однажды его везение закончилось. Антрацитово-черные булыжники матово поблескивали под палящим солнцем Хаумеа, сливаясь в сплошную темно-серую полосу уже на расстоянии пары метров. И казавшийся таким надежным и устойчивым небольшой уступ, гулко вздрогнув под ногами парня, покатился вниз.
Линкс попытался извернуться, чтобы ухватиться за скалу и хотя бы повиснуть над бездной, но под руку постоянно попадались лишь осколки камней да запыленный воздух. И если бы не жестко выдернувшая его из смертельного облака рука, все могло бы закончиться куда как трагичнее. Вот только спасителем оказался никто иной как Паченски. Без защитного фильтра, худой, изможденный настолько, словно до этого месяц трудился на каменоломнях, не имея доступа к воде и пище. Защитный костюм, призванный оберегать человека от ядовитых испарений планеты, был порван в нескольких местах, открывая взгляду кровоточащие раны. В таком положении у мужчины было лишь одно будущее, весьма незавидное. Даже если Линкс и сумел бы дотащить его до обсерватории, то попавший в кровь яд не смогли бы извлечь никакие препараты, обрекая человека на многие годы медленного гниения заживо.
Но, казалось, Паченски совершенно не волновало собственное будущее. Злобно рыкнув, он дернул испуганного парня на себя, тесно прижимаясь к нему бедрами, и тут же потянулся к скрывающей лицо маске.
- Йон, я помогу тебе, - попытался вывернуться из болезненного захвата Линкс и взвыл от прошившей все тело боли в руке. Мужчина фиксировал свою жертву вполне профессионально, не давая ей и шанса двинуться. – Отпусти меня!
Только оказавшись в непосредственной близи к Паченски, парень смог разглядеть покрывавшие его кожу разводы, словно кто-то не до конца оттер краску. При более пристальном взгляде становилось очевидно, что пятна сливаются в удивительно симметричный узор. Симметричный и подозрительно знакомый Сангиттари. Вот только вспомнить, где же он видел его раньше, парень так и не смог.
Вместо этого ему пришлось прикладывать все силы, чтобы вывернуться из рук Паченски, принявшегося яростно стягивать с него одежду. И никакие слова, увещевания и угрозы не смогли пробиться к разуму обезумевшего мужчины. Возможно, это было действием яда Хаумеа, возможно, подобное случалось и раньше, просто не афишировалось по каким-то причинам. Важным оставалось лишь то, что получи Линкс хоть одну рану, соприкасающуюся с местным воздухом, его будущее было обречено. От того парень отчаянно пытался вырваться, позабыв о клубящейся каменной пылью пропасти у него за спиной.
Вот только вместе с потерей разума Паченски, казалось, приобрел недюжинную силу, без труда удерживая на месте физически развитого парня, превосходящего его по весу, одной рукой. А второй все так же порывисто пытался сдернуть с него одежду, оставляя на коже саднящие царапины. К счастью, пока не до крови. Единственное, на что пока еще хватало Линкса – удерживать на лице фильтр в пустой надежде спастись. А сумасшедший мужчина уже с жадностью впился зубами в обнаженную шею, вырвав у парня болезненный вскрик.
Когда он оказался стоящим лицом к скале, Линкс так и не понял. Только грязно выругался в адрес сопящего за спиной мужчины и попытался лягнуть его. Пусть даже это и не помогло, но он пытался освободиться. И не прекращал вырываться, даже когда Паченски рывком стянул с его плеч форменную куртку, прочно сковав ею руки, и принялся торопливо расстегивать ширинку на брюках.
Парень отчаянно взвыл и неожиданно для обоих рванулся с такой силой, что Паченски отнесло на пару метров назад. К сожалению, воспользоваться внезапным преимуществом Линкс банально не успел – задержался, выпутываясь из рукавов, и потерял драгоценные мгновения. Потому только злобно рыкнул, когда Паченски повалил его на землю, безжалостно разбивая кулаками лицо в кровь.
Как только алая капля влажно растеклась по антрацитовому камню, Линкс перестал сопротивляться. В условиях Хаумеа было достаточно и секунды, чтобы лишиться шанса выжить. Потому и были разработаны легкие воздушные фильтры, полностью закрывающие лицо и не позволяющие ядовитым испарениям касаться чувствительных слизистых. Потому и создавались защитные костюмы, также отфильтровывающие отраву. Потому на эту планету всегда отправлялись лишь те, кто был устойчив не столько к перегрузкам, сколько к содержащимся в местной атмосфере веществам. Вот только никакие ухищрения человека не могли спасти от гнева Хаумеа, при встрече один на один.
И когда из рассеченной брови потекла алая струйка, орошая камни под Линксом, он мог только равнодушно разглядывать узоры, которые рисовала в пыли его кровь.
Паченски же вновь стягивал с парня куртку, в этот раз сильнее скрутив ткань на локтях, чтобы жертва точно не смогла вырваться, и с довольным рыком впился неожиданно острыми зубами в обнаженное плечо, добавляя еще одну рану к уже имевшимся. Единственное, на что хватило сил Линкса – зашипеть сквозь зубы, откидывая назад голову. Чем и воспользовался насильник, пройдясь зубами по открывшейся шее.
- Скотина, - выдохнул парень, крепко зажмуриваясь, чтобы хотя бы не видеть того, что собирался сотворить с ним Йон. Вот только лишенное зрения тело предательски ярко воспринимало каждое прикосновение мужчины, невольно подаваясь навстречу ласкам и стремясь уйти от неприятных ощущений.
А вокруг клубилась розоватая, с оранжевыми отстветами каменная пыль.
Когда Паченски грубо вошел в него, Линкс взвыл совсем по-животному, растеряно распахивая глаза и пытаясь обернуться к насильнику. Но почти сразу сдался, вновь обмякая на антрацитово-черных камнях. Теперь ничего не имело значения. Он был мертв в тот самый момент, когда решил отыскать Паченски, не смотря на опасность. И теперь, с трудом сдерживая слезы и хрипы, рвущиеся из груди от каждого толчка, парень мог лишь отсчитывать движения Йона и ждать скорейшей его разрядки.
Очень скоро в пыли под ними появились капли от новых струек крови: часть ее обжигала внутреннюю сторону бедер, часть капала из разбитой и вдобавок прокушенной губы. Казалось, что между ног вставили и медленно проворачивают стальной кол, разрывающий в клочья нежные внутренности. Перед глазами среди то и дело накрывающей тьмы вспыхивали алыми хризантемами отголоски боли.
А Паченски словно и не собирался останавливаться.
Раз.
Линкс выгнулся, стремясь уйти от разрывающей его тело боли.
Два.
Казалось, внутренности движутся вслед за покидавшим задний проход членом, прочно приклеившись к нему.
Три.
К горлу подкатила тошнота, присовокупленная недостатком воздуха в легких. Нужно было вдохнуть, позволить себе хоть немного расслабиться, но не хватало сил бороться с самим собой.
Четыре…
Пять…
Восемнадцать…
Вопреки воспоминаниям, логике, ожиданиям, ни один толчок не был похож на предыдущий, безжалостно переворачивая мир вверх ногами и смешивая тусклые непривычные краски Хаумеа в мертвенно-бледную пустоту. А пытка все длилась и длилась, растягиваясь во времени до бесконечности, заполняя собой все окружающее пространство, заставляя малодушно мечтать о скорой смерти.
Линкс не считал, что хоть чем-то заслужил подобное, и в любом другом случае боролся бы до конца. Но сейчас, понимая бессмысленность спасения, только тихонько выл, стараясь не замечать собственных постыдных слез. Все повторялось так же, как и десять лет назад. Вот только теперь парень не собирался делать пустых попыток убежать на свободу. Потому что всего через пару дней его ждало полное освобождение от всего, что было любимо и ненавистно. Спустя какое-то время, он сбился со счета и просто бездумно разглядывал камни, сумев притерпеться к боли, в ожидании, когда все закончится.
Наконец-то мужчина с судорожным хрипом толкнулся максимально глубоко, оставляя глубокие кровавые борозды на бедрах Линкса, и навалился грудью на его исцарапанную спину. По крайней мере, теперь не было выворачивающих тело на изнанку вспышек боли. Только жжение напоминало о произошедшем. Да еще разум, подсказывающий, что это только начало. Буквально пара часов под действием яда, и насилие покажется невинной шуткой.
И все же человек не перестает надеяться, даже оказавшись лицом к лицу со смертью. Пусть глупо, бессмысленно, пусть лекарства из хранящейся аптечки не способны даже облегчить его боль, но стремление спастись любой ценой заложено в каждом живом существе. Потому Линкс и принялся просчитывать время, которое понадобится ему, чтобы добраться до главного телескопа. Конечно, в таком состоянии двигаться с прежней скоростью он уже не сможет, да и с каждым часом управлять своим телом будет становиться все труднее… И все же парень не мог не попытаться.
Когда Паченски отстранился и вновь скрылся среди камней, он не заметил. Да и подняться смог только через пару часов, ощущая легкое покалывание на обнаженной коже. Конечно, гораздо лучше было бы отдохнуть еще немного, но страх и сгущавшийся вокруг желтоватый туман заставили парня забыть о своих чувствах и просто двинуться вперед. А где-то рядом, выдавая себя тихим шорохом мелких камешков под ногами, срывающимися с губ хрипами, излишне пристальным взглядом, неотступно следовал Йон. И возможность повторения произошедшего между ними пугала сильнее всего остального.
Подняться по насыпи, рухнуть без сил на землю, жадно хватая ртом грязный воздух ненавистной планеты, вновь вставать и идти. Линкс уже не думал, не чувствовал. Возможно, произойди все это в любом другом месте, где все окружающее пространство не стремилось убить его в ближайшее время, парень бился бы в истерике, пытаясь выместить всю злость на подвернувшихся под руку предметах. Сейчас же у него едва хватало сил, чтобы просто идти к своей, пусть и призрачной, цели.
К счастью, башню главного телескопа он увидел уже на исходе дня. Но не посмел остановиться, боясь, что поутру уже будет не в состоянии двигаться, а потому делал шаг за шагом, срывая ногти о камни, за которые пытался цепляться, чтобы не упасть, и постоянно вздрагивал, почувствовав приближение Паченски. Один раз ему даже показалось, что он видел человеческую фигуру. Тогда Йон стоял на коленях, содрогаясь всем телом от каких-то жутких спазмов, а потому Линкс решительно обошел опасный участок. Пусть даже мужчина не смог бы причинить ему вреда, медленно разлагаясь среди ядовитых испарений. И все же рисковать не хотелось.
Часто люди бывают излишне жестоки друг с другом, основываясь, прежде всего, на собственных воспоминаниях, мыслях, чувствах. Часто человеческое пренебрежение и бездушие становятся следствием нашего отношения к ситуации, к окружающему пространству. Тогда как в любом другом случае мы протянули бы руку ближнему, не задумываясь. Но сейчас… можно придумать много причин: болит голова, слишком мало времени, взрощенная сварливой бабушкой-соседкой нелюбовь к старшему поколению. И так далее, до бесконечности. Линкс же был бы способен забыть о насилии и вытащить мужчину на своих плечах к телескопу, если бы… Если бы страх за собственную жизнь не отнимал все силы. Потому парень даже не подумал о помощи Паченски, восприняв его как очередное препятствие, которое проще обойти стороной.
Вот только, то ли в качестве мести, то ли насмехаясь над жалкими попытками человека выжить, расстояния Хаумеа оказались обманчивыми. То, что на карте выглядело вполне проходимым, пусть и с трудом, участком, в реальности представляло собой жуткое нагромождение камней, пробраться через которое не представлялось возможным. То, что казалось близким, внезапно отдалялось на несколько часов выматывающего пути. И с каждой минутой проникающий сквозь раны воздух планеты иссушал тело, вынуждая все чаще делать остановки, чтобы отдышаться.
Но, по крайней мере, Паченски больше не выдавал своего присутствия. Конечно, Линксу хотелось бы верить, что мужчина навсегда остался в затянутом туманом ущелье, но что-то подсказывало ему, что Йон не оставит своего невольного любовника просто так.
До телескопа парень все же не дошел.
Ему оставалось пройти совсем немного: подняться на пологий холм, что в условиях малой силы тяжести не представляло труда, и пройти около ста метров до небольшой будочки, в которой и размещалась аппаратура. Но он потратил слишком времени и сил на путешествие, и организм сдался. Сначала, словно в картине художника-абстракциониста, расплылся и покачнулся окружающий мир, а затем сознание заволокло вязкой темной дымкой, свинцовыми гирями повиснувшей на руках и ногах. В последней попытке ухватиться и выстоять Линкс вяло махнул рукой впереди себя, на мгновение ощутив, как пальцев коснулось нечто прохладное. Как будто он опустил руку в вынутый из холодильника сироп. А затем все исчезло.
Он очнулся, как ни странно, в тепле, захлебнувшись от неожиданности удивительной свежим воздухом. Чистым, пропитанным ароматами зелени и дождя. Как будто вдруг оказался на одном из дорогих курортов Земли, два часа пребывания на которых стоили больше любого космического корабля. И пока в помещении не появился кто-то посторонний, парень принялся жадно вдыхать живительные ароматы, стремясь заглотить как можно больше. Пусть даже это и было более чем глупым поступком.
Потому он не сразу обратил внимание на окружающее его пространство. Лишь когда от переизбытка кислорода закружилась голова, Линкс немного успокоился и приподнялся на локтях, осматриваясь. Обычная каюта, какие было модным строить на кораблях столетней давности: повторяющие форму внешней обшивки стены, плавно переходящие в потолок и пол, крохотное окошко иллюминатора, рассмотреть в котором что-либо не представлялось возможным, кровать и стеллаж с прикрепленными к нему тонкой бечевкой книгами. Корешки, к сожалению, не были подписаны, а потому литературные предпочтения хозяина каюты остались для парня загадкой. Равно как и его личность.
Немного подумав, Линкс все же решился осторожно спустить ноги с лежанки и неторопливо двинулся к двери, выделявшейся на фоне стены только абсолютно неуместной в такой обстановке стальной ручкой. Словно она была приделана много позже.
За пределами каюты оказался коридор. Не слишком длинный, но выполненный все в той же старомодной манере и абсолютно пустой. Попадавшиеся на пути двери Линкс честно дергал, обнаруживая за ними либо очередную каюту, либо очередной склад. Наверняка все хранившееся в этом странном здании имело какую-то ценность для человечества, но парень был настолько вымотан приключениями последних дней, что банально не мог думать ни о чем, кроме как выяснить свое местоположение, подать сигнал в обсерваторию и уснуть еще на несколько часов. А лучше дней. Вот только ни людей, ни каких-либо указателей он не видел, а потому в итоге вернулся по кругу в каюту, которую решил временно называть своей, и погрузился в сон.
Следующее пробуждение далось ему, как ни странно, тяжелее предыдущего. Пропитавшееся ядом насквозь тело ломало сильнее, чем во время перегрузок, а голова, казалось, отчаянно трещала по швам, грозя в любой момент разлететься на мельчайшие кусочки. И воздух обдирал нежную плоть в пересохшем горле. Не смотря на это, Линкс все же обратил внимание на то, что упустил в прошлый раз. Пыль.
Серо-голубой налет покрывал настолько плотным слоем все поверхности его каюты, что следы недавней прогулки были видны до обидного четко. Именно это и напрягло парня, заставив позабыть о головной боли и собственных мучениях. На полу были только его следы. Две аккуратные дорожки, ведущие в противоположных направлениях. За отпечатками одного из ботинок тянулись продолговатые полосы, словно оставленные небольшой змеей. Сантиметров восемь, прикинул Линкс, разглядывая волочащийся по земле обрывок брючины. Либо он пробыл без сознания слишком долго, либо… Иного варианта парень придумать не смог. Слишком иррациональным казалось происходящее.
Мертвая, отравленная собственными ядами, планета, на которой, как оказалось, существует жизнь. Странные обитатели обсерватории, крепко увязшие в собственных взаимоотношениях и сексуальных связях. Более чем непонятный путь к телескопу, окончившийся изнасилованием и пропажей попутчика.
Тяжело вздохнув, Линкс сдавил пальцами виски, стараясь унять бьющие по черепушке молоточки. Разгадка была непозволительно близко. Настолько, что тянувшийся за концом нити парень ее банально не видел. От чего-то ему казалось, что эта история тесно связана с предыдущими исчезновениями ученых. Осталось только сделать последний шаг и увидеть картину целиком, но в кромешной тьме сделать это было невозможно.
Безрезультатно просидев над головоломкой около получаса, Линкс решил было попробовать выйти из здания, котором оказался, и уже после разбираться с произошедшим, но его планы были бесцеремонно нарушены. Скользнувшее сквозь стену существо не было похоже ни на одно из виденных парнем ранее: вытянутая морда, длинное змеиное тело с мелкими, недоразвитыми конечностями и при всем при этом абсолютно разумные взгляд карих глаз. Слишком человеческий для инопланетного создания, слишком знакомый для чужеродного организма.
Бета: MelamoryBlack
Название: "Станционный смотритель"
Жанр: фантастика
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Саммари: «Если бы во Вселенной существовала цивилизация, отличная от человеческой… мы бы просто не заметили друг друга» (с)
Предупреждения: насилие
Арт от любимой беты
читать дальшеРазорвавший ночную тишину гулким рокотом турбин корабль больше походил на вымахавший до фантастических размеров грецкий орех, по недоразумению снабженный десятком шасси-стабилизаторов. Особое сходство с упомянутым плодом ему добавляла сморщившаяся от жгучего жара при прохождении через атмосферу обшивка. Местами защитное покрытие разошлось, обнажая плохо сваренные швы и потемневшие жилы коммуникаций, что заставляло механиков лишь недовольно хмуриться. В том, что произвести хотя бы срочный ремонт на поверхности Хаумеа не удастся, сомневаться не приходилось. А значит, команде предстоял еще один изматывающий взлет и три недели отчаянных молитв и проклятий, прежде чем они доберутся до ближайшей станции. Здесь же экипажу дозволялось разве что восполнить запасы воды и воздуха.
Линкс Сангиттари угрюмо поправил за спиной увесистый рюкзак и проверил запасной фильтр в нагрудном кармане форменной куртки. Достать его в критической ситуации, конечно, будет невозможно, но инструкция есть инструкция, и от этого никуда не деться. Последний вздох – и внешний шлюз неспешно раскрывается, обдавая единственного пассажира запахом горелого пластика и волной теплого желтоватого пара.
Хаумеа. Карликовая планета, которую ученые долгое время относили к астероидам из-за ее размеров. Двадцать процентов поверхности представляют из себя практически непроходимые горные массивы, окруженные красно-желтым океаном отравленной воды. Ядовитые испарения наполняли воздух, придавая окружающему пространству непривычные золотистые тона, и конденсировались чуть ниже пиков гор в грязно-рыжие густые облака.
Хуже всего было то, что именно на Хаумеа располагалась одна из научно-исследовательских обсерваторий, поставивших своей целью разгадать загадки вселенной и осчастливить все человечество. По мнению Линкса пусть бы разгадывали дальше, не трогая нормальных людей. В основном, его недовольство объяснялось перспективой провести полгода в компании сумасшедших ученых, перечитывая учебники и изредка выходя из корпуса на прогулки по безжизненной территории лагеря. Потому что больше ему здесь делать было нечего. Не выполнять же задание Академии, в самом деле?
Курсант четвертого курса Высшей Летной Академии Галактического Союза Линкс Сангиттари был одним из последних в списке успеваемости по своему курсу, а потому при распределении на практику выбора не имел. И дело было не в том, что парень стремился испробовать свое умение водить корабли на практике – к технике курсантов и без того подпустят в лучшем случае через три года, - но на других планетах хоть было, чем занять свободное время, а здесь…
Наконец-то распахнувшийся во всю ширь шлюз устало выдавил из воздушных камер облачка серого газа и застыл, словно готовясь мгновенно схлопнуться на шее слишком медлительного пассажира. Который, впрочем, уже сбегал вниз по трапу, стараясь не поскользнуться на сочащемся из стыков масле. В целях экономии времени пилот выкинул аварийный спуск, не снабженный по бокам хотя бы намеком на перила и за время хранения успевший проржаветь практически насквозь. Обычная халатность. Замотанные инспекторы космопорта редко утруждали себя проверкой даже основной техники, мимоходом заглядывая в кабину пилотов и удостоверяясь, что лампочка топлива одобрительно мигает зеленым светом, а баки воздуха полны. Остальное, по мнению чиновников, вполне можно было исправить своими силами.
В том, что отсиживающие задницы на Земле бюрократы ошибаются, по статистике, в семидесяти процентах случаев, Линкс убедился, резко затормозив над обрывом метров пять в высоту. Трап оказался значительно короче стальных опор. Видимо, «ноги» кораблю поменяли не так давно, и возможности проверить безопасность аварийного выхода не было. Конечно, парень вполне мог бы и спрыгнуть вниз без риска окончить путешествие и свою жизнь на острых камнях Хаумеа, благо на практике не раз баловался прыжками с высоты при пониженной силе тяжести, но из вредности решил дождаться уже спешащего на всех парах гусеничного катера.
В том, что лестница не дотянет до конца трапа, Линкс не сомневался ни секунды. Потому, постояв словно бы в задумчивости на краю стального спуска, мягко спланировал на россыпь обугленных камней внизу. Тоже, кстати, противоречащую технике безопасности.
Сидевший за рулем катера мужчина только равнодушно нажал на кнопку, убирая лестницу обратно, и дождался, пока парень отряхнет брюки и заберется в кабину. Попыток поприветствовать нового сотрудника или обратить внимание на протянутую Линксом руку он не сделал. Равно как и озаботиться удобством пассажира на время поездки до светло-серого купола обсерватории, видневшегося на одной из вершин. Не нашедшего ремней безопасности парня мотало из стороны в сторону, подбрасывало до самого потолка кабины, вызывая острые приступы морской болезни. Учитывая начавшуюся адаптацию организма к новым условиям, к концу поездки парень мог думать только об унитазе и спокойном перемещении в пространстве. Потому, вдохнув чистый воздух внутри корпуса обсерватории, воспылал глубочайшим уважением к начальнику, первым делом отправившему его в выделенную комнату с санузлом.
Следующие три дня Линкс мог только молча принимать из рук местного врача, являвшегося по совместительству неизвестно как затесавшимся в компанию астрономов профессором биологии, стакан с лекарством и, нежно обнимая унитаз, с ужасом представлять, что повторение этого ждет еще и по возвращении на Землю. Неизбежное зло перелетов. Если внутри кораблей люди кое-как научились создавать искусственную гравитацию, аналогичную земной, дабы избежать периодов беспомощности экипажа, то по прибытии на другие планеты каждый вынужденно проходил период адаптации. И спасти от этого не могло ни одно лекарство.
Но, как бы то ни было, все имеет свойство заканчиваться. Потому спустя три дня изрядно похудевший Линкс все же смог выйти из своей комнаты и, опасливо придерживаясь за стену, направиться в сторону кухни. Есть он пока все же не собирался, не смотря на предписание врача, предпочтя восстановить форму после, но познакомиться с будущими коллегами было необходимо.
В данный момент на кухне находилось всего пять человек, составлявших, как позже узнал Линкс, весь штат обсерватории. По крайней мере, у курсанта появилась возможность разглядеть своих временных коллег чуть более подробно, не отвлекаясь на бунт организма и желтоватый налет местной пыли на поверхности защитных очков. Первым навстречу поднялся сам начальник – невысокий мужчина лет пятидесяти с внушительным брюшком и лицом доброго дядюшки из деревни. Профессор Джеймс Каннабилли внушал глубокую симпатию с первой же секунды знакомства, но, по слухам, был человеком жестким и порой излишне принципиальным. За что и снискал «любовь» вышестоящего начальства. Впрочем, Сангиттари не особенно беспокоили личностные качества временного начальника – он не собирался задерживаться на Хаумеа дольше, чем того требовали сроки практики.
Следующим подал руку уже знакомый врач, имени которого Линкс так и не расслышал, потому что был несколько занят, стоя на коленях перед унитазом, а спрашивать после трех дней активного общения постеснялся. Зато не преминул высокомерно подметить более чем привлекательную внешность мужчины: голубые глаза, тонкие черты лица, стройная фигура. В интернате, где Сагиттари провел семь лет своей жизни, старшие парни в первую же ночь пускали таких вот милашек по кругу. И хорошо, если только один раз, впрочем, стараясь не причинять большого вреда. Потому что на следующий день новоприбывшего симпатягу вызывали в кабинет директора, откуда они выходили тихими, покорными, но недоступными, как звезды. Так что старшие с неохотой переключались на мальчиков попроще.
Самому Линксу повезло в этом плане, потому как на мальчишку, напоминающего и внешностью и повадками лопоухую крысу, предпочитали не обращать внимания. Так что Сагиттарии просыпался в чужой сперме лишь один раз, да и то пьяному насильнику хватило пары движений. Но хвалиться этим было чревато, как в Интернате – проведут профилактическую обработку, не взирая на внешность всем составом – так и в Академии, где учились в основном дети из благополучных семей, не знавшие порядков интерната.
От воспоминаний парня отвлекли подошедшие вместе близнецы Брайтс, попавшие на Хуамея, как и он, по распределению на практику. У астрономов, в отличие от пилотов, к которым принадлежал Линкс, такое назначение было поводом для гордости, о чем братья не преминули сообщить. Сангиттари ревниво оценил телосложение парней и остался доволен: благодаря многочасовым тренировкам, его тело было куда как лучше подготовлено к перелетам и пребыванию на других планетах. Брайтс же могли похвастаться разве что высоким ростом, из-за чрезмерной худобы казавшимся поистине фантастическим.
Последним ему кивнул, не удосужившись даже отвлечься от созерцания содержимого кухонного шкафа, тот самый привезший его на катере мужчина. Йон Паченски, преподаватель Манчестерского Университета, он находился на Хаумеа исключительно в качестве техника, исправляющего все неполадки аппаратуры.
Выходило, что непосредственно наукой, на которую Земля выделяла довольно крупные суммы, здесь не занимался никто. И, что было хуже всего, все они казались Сангиттари невообразимо скучными. Настолько, что, потолкавшись в кухне около часа, Линкс решил наконец-то прочитать папку со своим заданием в надежде найти там хоть что-нибудь, стоящее внимания.
Назвать Линкса усердным учеником не рискнул бы даже самый завзятый оптимист, но и полным кретином он не был. Пятая снизу строчка в табеле успеваемости была основана на количестве прогулов и более чем неподобающем поведении, тогда как на экзаменах он ниже четверки не получал еще ни разу. Правда, объяснить преподавателям, что ему вполне достаточно библиотеки и выхода в мировую сеть для подготовки по любому предмету, Линкс так и не сумел. За что и расплачивался не самыми лучшими назначениями, вроде этого.
И вот теперь он был обречен полгода торчать на захудалой планете на краю Солнечной системы в компании сумасшедших астрономов и делать вид, что работает над заданием. Которое, кстати, оказалось на удивление объемным. С тяжелым вздохом сожаления парень углубился в чтение материалов.
Хаумеа. Состав воздуха. Почвы. Воды. Ландшафт… Карту поверхности Линкс бережно распечатал и спрятал в нагрудный карман. Подумав, сделал себе еще и карту прилегающей к обсерватории территории в надежде изучить ее чуть позже. Далее была куча никому не нужной информации о ведущихся разработках, сделанных открытиях и оборудовании, стоявшем на вершине одного из горных пиков.
Пролистав часть страниц, Линкс пробежался взглядом по данным о сменах и порядке работы в обсерватории. Ученые прибывали сюда на год, добровольно лишая себя связи с Землей и цивилизацией, как таковой. Из-за до сих пор не вскрытых причин, Хаумеа обладала мощным энергетическим полем, заглушавшим все радиоволны уже на расстоянии километра, что создавало дополнительные трудности. Чтобы проверить оборудование и снять данные, ученые были вынуждены совершать дальние переходы числом не менее двух человек, снабженные индивидуальным радаром и аптечкой. Случись что по пути к телескопу, обсерватория узнает об этом слишком поздно. Сангиттари ухмыльнулся: в то время как Земля судорожно искала новые источники энергии, столь необходимой для обеспечения жизни на планете и находящейся в данный момент в состоянии близком к полному отсутствию, Хаумеа страдала от ее избытка. Ирония судьбы.
Вдоволь поразмышляв о принципе «что имеем, не храним», Линкс вернулся к папке и добрался до своего задания. Осветившая его лицо улыбка была больше похожа на торжествующий оскал крысы. Такого сюрприза от директора один из худших студентов Академии не ожидал.
Расположенная на небольшом плато обсерватория, естественно, не могла вести наблюдения из своего центра, здесь данные только обрабатывались и обсчитывались. Телескопы же стояли на вершинах нескольких гор, находясь выше слоя облаков. К сожалению, самый большой из телескопов находился слишком далеко, чтобы ученые могли снимать с него показания, не выходя из обсерватории. А потому раз в месяц пара ученых отправлялись на самый высокий пик Хаумеа, чтобы собрать данные, ввести необходимые программы и проверить работоспособность телескопа. Помимо радостей взятия неприступной вершины в условиях пониженной силы тяжести, их ожидали четыре дня пребывания в фильтрах воздуха, чтобы не надышаться ядовитыми испарениями даже во время сна, ограниченные запасы питьевой воды и иные опасности планеты, обозначенные в тексте как «прочие». Что они из себя представляют, Линкс надеялся никогда не узнать, а потому продолжил ознакомление с заданием.
Чуть меньше трех лет назад из похода к главному телескопу не вернулась пара ученых. Ничего удивительного в этом не было, не смотря на трагичность происшествия: горы часто становились последним пристанищем людей. Начальника удивило лишь то, что одежда и аппаратура вместе со снятыми данными были найдены спустя месяц. И если технику как-то удалось восстановить, то изорванная и окровавленная одежда поразили группу до глубины души. При таких ранах, если судить по дырам, человек должен был погибнуть мгновенно. Даже если бы один из двойки убил другого и раздел для неизвестных пока целей, то, как ему удалось остаться в живых при столь серьезных повреждениях?
Возможно, это происшествие и забылось бы, как странный, но не особо интересный случай, если бы спустя год в горах не пропала еще одна двойка ученых. При тех же обстоятельствах: изорванная окровавленная одежда и ни малейшего намека на тела погибших. Начальник вновь отправил в инспекцию доклад со ссылкой на предыдущий случай и попросил разобраться в странных смертях. Кто-то из дознавателей даже посетил Хаумеа, но никаких ниточек к разгадке так и не нашел, заключив, что это были несчастные случаи. На вопрос о местонахождении тел ученых инспектор только отмахнулся и выдал версию о том, что плоть разложилась под влиянием ядовитых паров планеты. Версия не выдерживала никакой критики, но в Инспекции ее приняли и спокойно закрыли дело.
В этом году начальник вновь послал запрос в Инспекцию, сообщив, что выяснил новые обстоятельства гибели людей. Но папке не суждено было затеряться в архивах здания, так как директор Академии заинтересовался случаем и решил послать на Хаумеа одного из своих студентов. Хотелось верить, что лучшего, но у Линкса на этот счет были сомнения.
Отбросив ненужный уже планшет в сторону, парень блаженно прищурил глаза, представляя свое блистательное будущее после раскрытия этого дела. Не то чтобы он жаждал славы детектива, но медаль за спасения сотен жизней молодых и не очень ученых уже практически грела его ладонь и определенно не была бы лишней. Хотя бы в качестве компенсации за внешность. Не смотря на тренировки и трехдневное голодание, щеки Линкса так и не потеряли своей детской округлости, придавая лицу чуть обиженное выражение. Близко посаженные карие глаза, длинный острый нос, маленький подбородок – полученное еще в интернате прозвище «крыса» спокойно проследовало за своим носителем и в Академию. По мнению Линкса, пилот космического корабля должен выглядеть совсем иначе: мужественно, сурово, так, чтобы враги в страхе разбегались при одном только взгляде в стальные глаза противника. Тут парень с завистью вспомнил Йона. Вот уж кто идеально походил на бравого капитана крейсера: тяжелая челюсть, орлиный нос, высокие скулы. Все в облике этого человека навевало ассоциации с космической пустотой и холодом, способным погубить все живое за доли секунды. Линкс мрачно оглядел свое отражение в экране коннектора и миллионный раз проклял родителей за оставленную в наследство лопоухость вкупе с совсем не героическим лицом. С таким видом оставалось только совершить что-нибудь достойное упоминания во всех новостях галактики.
Предаваться мрачным раздумьям дальше парню помешал ввалившийся в комнату Брайтс. Кажется, старший, хотя Сангиттари перепутал их еще во время знакомства. Без своего почти что близнеца парень выглядел меньше и растерял изрядную долю своей энергичности, что, впрочем, не помешало ему с широкой улыбкой усесться на кровать Линкса и выжидательно уставиться на него голубыми обмылками глаз.
- Что? – недоуменно посмотрел на посетителя парень.
- Мы с братом думали пойти поиграть возле малого телескопа, - Брайтс явно нервничал, что выражалось в непрестанных попытках потеребить край одеяла, замок на собственном костюме, в излишне резких, отрывистых движениях. – Мы были бы рады, если бы ты присоединился…
- Нет, - пожалуй, слишком быстро ответил Линкс и брезгливо поморщился, прекрасно представляя, что за игры ведут близнецы в наименее посещаемом месте обсерватории. Вероятно, братья пробыли на Хаумеа достаточно долго, чтобы не зацикливаться лишний раз о моральных аспектах своего поведения. Но вот Сангиттари был готов держаться до последнего, и уж точно не стал бы бросаться на первого попавшегося новичка. – Предложите доктору. Он, кажется, будет не против.
- Зато Паченски будет зверствовать, если узнает, - хмыкнул Брайтс. – Что же, надумаешь, приходи. Мы всегда рады будем принять тебя.
- Договорились, - вежливо кивнул Линкс, с трудом подавив желание отодвинуться от парня как можно дальше. Не то чтобы ему претили взаимоотношения между мужчинами, да и во время, например, дальних перелетов довольно сложно обойтись без регулярной разрядки, но игр между родственниками никогда не имевший семьи парень не одобрял. Он бы предпочел рискнуть и замахнуться на любовника Йона, нежели позволить себе что-либо большее с братом.
Зато после ухода Брайтса у Линкса появилась возможность напроситься на небольшой разговор к начальнику обсерватории, явно не занятому в этот момент ничем, кроме активного отдыха. Вот только включив коммуникатор, Сангиттари ненадолго застыл, ошеломленно глядя на экран, - действительно, очень «глубокая глотка», - и тут же отключился. Увиденное, конечно, не было парню в новинку, но он не ожидал, что жители обсерватории забудут об элементарных правилах приличий. Казалось, что все присутствующие сошли с ума на почве сексуальной неудовлетворенности.
Откинувшись на спинку кресла, парень задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику, невидящим взглядом скользя по аскетичной обстановке комнаты. Стол с коммуникатором, шкаф, у противоположной стены кровать, да пара книжных полок напротив входной двери. Вся мебель из прорезиненного дерева, не пропускающего электричество. Включая то самое кресло, в котором сидел Линкс. Но сейчас его мысли были совсем об ином.
Поведение обитателей обсерватории выходило за рамки нормальности. И если братьев Сангиттари еще мог понять, будучи практически их ровесником, то тройка доктор-Йон-начальник демонстрировали не лучший пример подрастающему поколению. Тем более, что были старше, а значит, были обязаны сдерживать себя.
Еще немного поломав голову над поведением людей в замкнутом пространстве, Линкс вернулся к заданию. Все же посетить начальника было необходимо. Главное, выбрать для этого более-менее подходящее время.
Удобный случай представился на следующий день, когда Каннабилли с беспокойством разглядывал показания термометра на наружной стене здания. Минус двадцать шесть градусов Цельсия. Лето. Жара.
Услышав вопрос Линкса, начальник ненадолго задумался, а после отправил его к доктору, сообщив, что тот в курсе его идей. И, что примечательно, не прогадал. Заодно и узнал его имя, написанное на двери мед.части. При виде Эрнеста Сонтли парень едва сдержал гримасу отвращения, вспомнив увиденное через экран коммуникатора, но руки для приветствия так и не протянул, ограничившись излишне официальным вопросом. Впрочем, доктор и не заметил пренебрежительного отношения к себе и послушно поставил на воспроизведение какую-то запись, пообещав давать пояснения по ходу. Ожидавший обычной записи о быте и нравах ученых астрономов, Линкс все же решил уделить внимание экрану и замер.
Хаумеа больше не задыхалась в желтой ядовитой пыли. В воздухе плыло и клубилось бело-голубое марево, подобно морским волнам разбиваясь о скалы на миллионы частиц. В нем скользили, лишь изредка касаясь поверхностей, удивительные существа. Похожие на раскрашенных маленьким ребенком змей, они то сплетались в тугой комок по две-три особи, то вдруг стремились скрыться среди расщелин и клубов пара. Словно танцевали неведомый танец, изрыгая из широких пастей клубы розоватого пара, тут же смешивающегося с голубым туманом. Оператор был явно заворожен плавными движениями животных, позабыв о столь необходимых комментариях. Хотя, был вынужден признать Линкс, зрелище действительно стоило внимания.
Буквально через несколько минут камера переключилась на новые объекты: существа все той же странной голубовато-розовой расцветки, но оснащенные набором мощных клыков в широких пастях и массивными лапами, которыми небрежно раскидывали попадавшихся по дороге представителей иного вида, неторопливо шли по тонкому скальному перешейку, соединявшему концы пропасти. Очевидно, хищники, слишком сытые для охоты, судя по раздувшемуся брюху одного из них. Со стороны могло показаться, что новоприбывшие включатся в общий танец или погонятся за кем-нибудь ради игры, но вместо этого…
Столкнув своего сытого собрата в гущу тут же облепивших хищника «змей», существо словно подбадривало подельников, рыком вынуждая их быстрее рвать на клочки бьющееся в агонии тело. Визги и рев прорывались даже сквозь довольно эмоциональные высказывания оператора.
«А кровь у них серебряная…» - неожиданно отметил про себя Линкс и кинул вопросительный взгляд на восхищенно внимавшего картине убиения доктора.
- Это ровсеи, вершина пищевой цепочки на этой планете, - пояснил Сонтли. – Самец сбросил самку падальщикам, так как ее потомство было не жизнеспособно.
- Я не видел ни одного зверя, когда ехал сюда от посадочной площадки, - нахмурился Линкс, перематывая запись и уже внимательнее разглядывая сцену убиения.
- Все не так просто, - доктор покачал головой и предложил парню присесть. – Много лет назад один человек сказал, что если бы и существовала во Вселенной иная цивилизация, то мы бы просто не заметили друг друга. Примерно это и происходит на Хаумеа. Ровсеи и пиршихи, а также три других вида местных существ живут в иной плоскости пространства. Возможно, четвертое измерение или еще что-нибудь в этом роде. Главное, что они никак не пересекаются с людьми в своем нормальном состоянии. Скорее всего, существование иной жизни так и осталось бы для человечества тайной, если бы не брачный период ровсеев. Собственно, то, ради чего я и согласился на работу на этой планете. Розовый пар, который испускает самец, - Сонтли перемотал запись на нужное место, - является чем-то вроде катализатора химических процессов в атмосфере планеты. Именно благодаря ему у нас появилась возможность наблюдать за местной фауной в течение двух земных месяцев.
- Но я все равно не понимаю, как это связано с исчезновениями людей.
- Это только наши предположения, - поспешил уточнить Эрнест. – Дело в том, что некоторые из пропавших контактировали с животными, если это можно так назвать. Сейчас покажу.
Мужчина торопливо проматывал запись вперед, выискивая нужный момент, тогда как Линкс весьма скептически отнесся к этой идее, но все же послушно уставился на экран.
- Вот оно.
Каменный мост. Видимо, один из многочисленных переходов через ущелья к слишком далеким телескопам. Все тот же туман окутывал стоявшего на мосту человека в защитном костюме, а в воздухе скользили, исполняя свой странный танец, голубовато-розовые змеи. Расстояние было слишком велико, чтобы разглядеть лицо мужчины, но его голос звучал неожиданно четко. «Эти твари похожи на детские игрушки!» С подобным утверждением Сангиттари был полностью согласен: животные Хаумеа напоминали порождения больной фантазии художников, нежели реальных существ. Но в следующий момент все мысли словно волной вынесло из головы, оставив лишь безграничное удивление.
Пока человек на мосту дурачился, выкрикивая разного рода пошлости в адрес обитателей планеты, одна из змей выросла у него за спиной, подобно акуле, неслышно подплывающей к своей жертве. И, едва таймер камеры отсчитал секунду, нырнула сквозь человеческое тело, заставляя мужчину с хрипом выгнуться от боли. На этом съемка закончилась, так как оператор отбросил камеру, видимо, бросившись на помощь товарищу.
- Что это было? – нервно облизнул губы Линкс.
- Контакт, - равнодушно пожал плечами Сонтли. – Пиршихи, очевидно, состоят из какого вида материи, способного проникать через структурированные системы вроде человеческого тела или стен зданий, но так или иначе ощущения от этого не слишком приятные.
- Ты говорил, что некоторые из пропавших прошли через это?
- Да, - Эрнест ненадолго задумался, словно подбирая слова. – В каждой паре пропавших был один, через чье тело прошел пирших. Мне кажется, что это как-то взаимосвязано.
- Возможно, - согласился Линкс, на самом деле думая, что все это яйца выеденного не стоит. Но одна деталь в записи все же оставила вопросы. – Как этому человеку удалось так громко крикнуть, что голос был слышен почти без помех?
- Мобильные передатчики, - пожал плечами доктор. – Ты слышал речь из динамика наушника.
- Но… - растеряно заморгал Линкс. – Передатчики не работают на таком большом расстоянии. Через помехи не пробивается ни один сигнал!
- Поле сильно ослабевает на время брачного периода, - отмахнулся от парня Эрнест. – Так что в течение двух месяцев связь работает прекрасно.
Линкс был в растерянности. Возникало ощущение, что обитатели обсерватории нарочно укрывают очевидную истину, чтобы не… что? Казалось бы, чего проще – сложить два и два и получить прямую причинно-следственную связь? Но они отправили один-единственный запрос на базу и этим ограничились. Причем, начальник не удосужился даже упомянуть об ослаблении поля на короткий период времени. Как будто это не было действительно важным. Со свойственной ему подозрительностью Линкс стал присматриваться к ученым, отмечая излишнюю резкость и несоответствие в поведении и словах.
Правда, через три недели непрестанного наблюдения каждый из обитателей обсерватории стал раздражать парня, отвлекая от цели приезда на Хаумеа.
Сонтли был слишком мягок и бесконфликтен. Соглашался на любое предложение товарищей и беспрекословно выполнял поручения, даже не относящиеся к его непосредственным обязанностям. Вероятно, поэтому начальник с Паченски постоянно дергали его, пытаясь уединиться в одном из великого множества укромных уголков обсерватории. Даже тихий голос и извечная мягкая улыбка на губах Эрнеста выводили Линкса из себя.
Каннабилли тоже не вызывал симпатии. При крайне высоких требованиях подчиненным, он сам далеко не всегда соответствовал им. И не гнушался нарушать общие запреты для живущих на других планетах. Так Сангиттари не раз заставал начальника с бокалом вина в руке или дымящейся сигарой. А постоянные приставания к Сонтли на глазах у всех не вызывали в парне ничего, кроме глубокого презрения.
Братья Брайтс же явно решили сделать Линкса частью своих игр и непрестанно крутились вокруг него, отвлекая от размышлений и мешая работать. Собственно, неуемная активность близнецов была единственным, что злило его, но помноженная на двое… Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Линкс стал их избегать всеми возможными способами. Хотя, пришлось признаться ему чуть позже, побеги мало помогали: близнецы с завидным упорством проникали в его жизнь. Смехом, криками, топотом, они незримо наполняли каждую минуту парня собой, заставляя молча скрипеть зубами и мечтать о берушах.
Единственным, кого парень поначалу был готов терпеть, был Паченски. Но мужчина сам старался ограничить их общение ничего не значащими фразами вроде пожелания доброго утра или просьбы передать соль. Даже во время общих обедов предпочитал поворачиваться ко всем спиной и шумно пить свой кофе, шелестя страницами очередной инструкции. Что, в итоге, также начало раздражать Сангиттари.
Конечно, основной причиной его неприязни были не личностные качества каждого члена команды, а, прежде всего, неимоверная скука, царившая в обсерватории. Из-за природных условий Хаумеа выходить на прогулки удавалось нечасто, а само здание парень знал, как свои пять пальцев, спустя всего две недели пребывания на практике. Опять же, никаких книг, помимо журналов со статистикой да старых справочников, не было. Потому Линкс искал себе развлечение, подсознательно пытаясь разнообразить свою жизнь эмоциями, пусть и негативными.
Впрочем, подобные чувства посещали каждого обитателя обсерватории. Потому ничего удивительного в участившихся спустя месяц пребывания Линкса на Хаумеа скандалах не было. Ссоры вспыхивали словно по волшебству, зарождаясь на мелочах, а порой и вовсе из-за дурного настроения одного из членов команды. И все чаще Каннабилли приходилось разнимать драки, грозя применить штрафные санкции или рассадить нарушителей по одиночкам. Обычно этого хватало. Но в один далеко не прекрасный для Линкса день все изменилось.
Линкс проснулся от мощного удара, сотрясшего дверь в его комнату, едва не вырвав из гнезда замок. Впрочем, гораздо более удивительным было то, что парень не проснулся еще раньше – от шума и грохота в коридоре, перекрывающегося частыми выкриками. По сути высказываний в чей-то адрес становилось ясно, что кто-то вновь не поделил между собой какую-нибудь ерунду вроде зубной пасты. Выйдя из комнаты Линкс с удивлением увидел крепко сцепившихся между собой Сонтли и Паченски. И если бы не разукрасившие их лица и тела синяки, можно было бы подумать, что мужчины просто не успели дойти до кровати.
Но вместо сцены страсти, Сангиттари предстала картина яростного боя. Линкс с изумлением отметил хорошо поставленные удары доктора и его жесткие блоки. Оказывается, он был неплох во многих областях…
- Паченски! Сонтли! Какого *** вы здесь устроили? – рявкнул на мужчин Каннабилли, пытаясь оттащить злобно рычащего Йона от доктора. Впрочем, дело было не столько в слабости начальника обсерватории, сколько в стремлении Эрнеста приблизиться к противнику на расстояние удара. – Сангиттари! Не стой столбом! Помоги мне!
Откровенно говоря, Линкс не пылал желанием разнять дерущихся: какое-никакое, а развлечение в этом царстве уныния и однообразия. Но все же неохотно прихватил доктора за предплечья, не давая ему шанса вырваться.
А подоспевшие уже к развязке браться Брайтс только и смогли что насладиться видом разъяренного начальника обсерватории, от которого перепало всем: и расцвеченных синяками и ссадинами мужчинам за драку, и Линксу за медлительность, и близнецам – за компанию. Вот только никто из присутствовавших не сомневался, что для Йона он придумает особое наказание.
Которое появилось само собой.
Помимо отравленного воздуха, воды и почвы, а также странных животных, Хаумеа обладала еще одним недостатком – низкими температурами на поверхности. И если летом температура колебалась от минус двадцати до минус тридцати градусов Цельсия, то зимой выходить из здания без специального костюма было опасно. К сожалению, природа порой тоже любит подшутить над людьми, а потому спустивший пар на подчиненных Каннабилли имел неудовольствие наблюдать, как столбик термометра неуклонно ползет вниз, стремясь к отметке минус пятьдесят.
- Паченски, завтра отправишься на пик Гейтса, проверишь главный телескоп и заодно снимешь данные, - хмуро оповестил он мужчину за ужином.
Традиционно погруженный в изучение очередной инструкции Йон отреагировал не сразу. Сначала замерла ложка в кружке с кофе. Затем медленно и осторожно на столешницу опустились листы бумаги. И только после этого мужчина позволил себе мрачно осведомиться:
- Один?
- Можешь взять одного из близнецов.
- Я бы предпочел другую кандидатуру, - Паченски наконец-то развернулся лицом к начальнику.
- Да? Неужели Сангиттари? – ехидно осведомился Каннабилли.
Наблюдая за этими двумя, Линкс сделал вывод, что мужчины явно не ладят друг с другом, и дело не только в скуке. Казалось, они никак не могли поделить между собой несчастного доктора, дергая и его, и окружающих, изматывая постоянными выяснениями отношений и подколками. Причем, ни один из спорщиков не гнушался привлекать к игре посторонних, как это только что сделал начальник. Впрочем, Йон словно и не заметил издевки:
- Да, его, - мужчина с улыбкой откинулся на спинку стула и пояснил в ответ на изумленные взгляды присутствующих. – Если будут неполадки с техникой, то мне понадобится человек, хоть немного в этом понимающий, а не только передвижная подставка под инструменты. Опять же, новичку будет интересно посмотреть на наше главное достоинство.
Линкс действительно был удивлен. Но куда как большее впечатление речь Паченски произвела на Сонтли, порывисто вскочившего со своего места и почти выбежавшего прочь. Было похоже, что отношениям между ними, на радость Каннабилли. Пришел конец. Впрочем, сам Паченски не выглядел хоть сколько-нибудь расстроенным этим фактом. Напротив, уже на следующий день он энергично принялся за сборы и инструктаж Линкса, гоняя его по всей станции за нужным оборудованием. Благодаря уменьшенной силе тяжести они могли нести груз в несколько раз больший, чем за Земле, но это и порождало определенные трудности, а потому еще два дня было потрачено на тренировки.
В итоге вышли они только через три дня, провожаемые отчего-то донельзя счастливыми близнецами. Где были в это время доктор с Каннабилли, никто не интересовался. Что напрягало Линкса сильнее почти недели путешествия по чужеродным скалам в компании не самого общительного и приветливого человека. Но деваться было некуда, потому как на его попытки отвертеться от похода начальник напомнил о цели прибытия парня на Хаумеа и покровительственно сообщил, что это – хороший шанс рассмотреть места гибели людей подробнее. О том, что они также могут не вернуться, говорить никто не собирался. Правда, Линкс успел краем глаза увидеть на столе начальника уведомления о гибели двух членов команды. И это ему не понравилось даже сильнее неожиданного азартного блеска в глазах Паченски.
Горы оказались излишне жестоки к пришельцам с другой планеты. Прорывавшиеся сквозь затянувшие небо облака солнечные лучи отражались от словно лакированных скал и слепили вымотанных тяжелым путешествием людей. Тяжесть рюкзаков за спинами едва ли компенсировалась уменьшенным притяжением, а скудные запасы воды позволяли лишь не умереть от обезвоживания в сухом горячем воздухе Хаумеа. Привыкший за годы обучения к длительным физическим нагрузкам Линкс постоянно отрывался от своего молчаливого попутчика и вынужденно торчал часами на пронизанных ветрами и солнечными лучами горных площадках, поджидая куда как менее расторопного Паченски.
Впрочем, Йон не выказывал напарнику никакой благодарности или иной оценки его действий. Напротив, мужчина словно нарочно замедлял шаг, стараясь остаться в одиночестве, а во время коротких привалов уже привычно поворачивался к Сангиттари спиной. Казалось, что он изменился в одно мгновение, как только они вышли за ворота обсерватории. Из веселого азартно готовящегося к походу человека, Паченски вновь стал угрюмым и нелюдимым. Исчез блеск из глаз, румянец, кожа посинела, будто от мороза, а щеки ввалились, несмотря на то, что Линкс благородно отдавал спутнику треть своего пайка.
И тем не менее… первой же ночью, проснувшись от неожиданно горячего прикосновения чужой ладони к обнаженной коже, Линкс с удивлением увидел прижимавшегося к нему Йона. Мужчина словно спал: глаза оставались прикрытыми, дыхание было размеренным и спокойным. Но вот то, что творило его тело, объяснению не поддавалось. Горячие, сухие пальцы шарили под рубашкой парня, до крови царапая ногтями чувствительную кожу и задевая изредка тут же затвердевшие соски. Бедром Линкс с удивлением ощутил внушительную эрекцию Паченски и в тот же миг попытался отодвинуться как можно дальше, но лишь неуклюже забился в поле спального мешка. Тщательно очищенный фильтрами воздух Хаумеа словно забил доверху легкие, прочно закупорив горло и лишая жертву возможности крикнуть, а руки оказались туго стянутыми за спиной кожаным ремнем.
Жалобно всхлипнув, Линкс выгнулся, пытаясь нанести максимально болезненный в таких условиях удар, и тут же обмяк в руках Паченски. Как будто волна, жарко облизывающая прибрежный песок, накатили воспоминания. О том единственном и до позорных визгов болезненном разе, когда каждое движение за спиной сопровождалось вспышками боли и тяжело выдавленного воздуха. Тогда он пролежал два дня, стараясь не шевелиться без особой на то необходимости, но боль, словно в насмешку, просыпалась даже от поверхностного дыхания, не позволяя ни на секунду расслабиться и уснуть. Наверное, потому все последующие годы Линкс старался быть осторожным с младшими классами Интерната. Наверное, потому сейчас безвольно обмяк в объятиях почти незнакомого ему мужчины, старательно зажмурившись и ожидая так хорошо запомнившейся ему боли.
Но вместо этого Паченски конвульсивно вздрогнул, на мгновение сильнее прижимая к себе парня, и испуганно распахнул глаза, с непонятной обидой и растерянностью глядя в лицо обреченно зажмурившейся жертвы:
- Сангиттари, какого…
Ему понадобилось около пяти секунд, чтобы осознать свое положение в пространстве. Чтобы понять, что он сам пробрался в спальник Линкса. Вот только ни причин, ни своих действий не помнил. Конечно, физически развитый курсант Академии мог бы перетащить худощавого спутника с места на место, если бы не излишне чуткий сон Паченски.
- Что произошло?
Парень удивленно посмотрел на продолжавшего обнимать его мужчину, мучительно анализируя его поведение. Если произошедшее было обычным лунатизмом, то оставлять Йона в одиночестве во время путешествия было опасно. Если же это было какой-то непонятной пока Линксу игрой, то мужчину стоило поставить на место. В любом случае, необходимо было прояснить ситуацию как можно скорее.
- Я бы тоже хотел это знать, - усмехнулся парень, отстраняясь от Паченски. Правда, пытаясь выпутаться из спальника, он неловко приложился коленом ко все еще весьма ощутимой эрекции мужчины, от чего тот торопливо выбрался наружу и скрылся в тени. К счастью, в одиночестве выпутаться из связывающих руки пут оказалось удивительно легко. Видимо, мужчина держал конец ремня в руке, не позволяя узлу ослабнуть.
- Итак, что это было? – хмуро поинтересовался Линкс у вернувшегося Йона.
- Кажется, мы уже выяснили, что оба не знаем, - вяло огрызнулся Паченски, оправляя фильтр. От попавшего случайно в легкие воздуха, он зашелся кашлем, но, видимо, доза яда была слишком мала, чтобы оказать более серьезное воздействие на организм.
- Ты меня лапал!
- Поверь, я этого не хотел, - усмехнулся мужчина. – Чем бы это ни было, подобное больше не повторится.
- Как часто ты ходишь во сне? – Линкс не собирался просто так забывать случившееся. После увиденного по коммуникатору каждый, хотя бы прикасавшийся к доктору, казался ему грязным, и парень не желал, чтобы эта грязь оказалась на нем.
- Я не хожу во сне! – рыкнул Йон уже из своего спальника. – Иначе меня не отправили бы на Хаумеа.
- Тогда какого ты полез ко мне? Сонтли тебе мало? Или Каннабилли так его заездил, что тебе не достается?
- Ты, кажется, забыл, с кем разговариваешь, сопляк, - Паченски в одно движение оказался рядом с парнем, жестко схватив его за горло. – Тебя моя жизнь касается в последнюю очередь.
- Видимо, как раз моя очередь и настала, - зло усмехнулся Линкс, не делая даже попыток вырваться из захвата. Не потому что не был уверен в своей победе, просто взгляд Йона казался чересчур безумным. – Отпусти.
Игра в гляделки продолжалась еще минут пять, прежде чем мужчина все же отстранился и, развернувшись, молча ушел к своему спальнику. Вот только Линкс не спал до рассвета, поминутно поглядывая на своего спутника и пытаясь изучить карту их дальнейшего пути при свете карманного фонарика. Оказалось, что часть пути им придется пробираться по бездорожью, обходя образовавшийся после недавнего обвала провал. По схеме выходило, что совсем недавно на его месте был тот самый мост, который Сонтли демонстрировал на записи. Правда, ни один человек в обсерватории не упомянул об обвале до последнего момента. Как будто боялись отказа. Слишком подозрительным казалось поведение ученых, тем более в свете пропажи людей.
И все же перед самым рассветом Линкс задремал, расслабленно откинувшись на холодящие тело сквозь защитный костюм скалы.
Следующее утро вымотало обоих. Невыспавшийся Сангиттари упрямо шел вперед, уже не дожидаясь своего спутника, Паченски же упрямо выбивался из сил, стараясь поспеть за парнем, и гордо отказывался от предложенной пищи. Любой. Впрочем, воду мужчина пил жадно и с видимым удовольствием. Настолько заметным, что отобравший у него флягу Линкс с ужасом понял, что обратный путь им придется проделать без капли влаги. Что, естественно, не улучшило их взаимоотношений.
А после обеда Паченски исчез. И вернувшегося после утреннего туалета парня ожидал неприятный сюрприз в виде раскуроченного и разбросанного по небольшому пятачку, на котором они остановились на привал, оборудования. Хуже всего было то, что Йон вместе с техникой умудрился разломать и флягу, окончательно лишив их обоих живительной влаги.
Самым разумным в сложившейся ситуации было бы вернуться в обсерваторию и сообщить о пропаже члена команды. Но влекомый чем-то вроде интуиции Линкс только потратил почти сутки на поиски источника более-менее чистой воды. Конечно, потом будет необходимо провести чистку организма и вывести яд, но сейчас близость разгадки творящегося на Хаумеа заслонила вероятную опасность путешествия. Кроме того, у Сангиттари появилась отличная возможность попрактиковаться в слежке и погоне не с одногруппниками, которых он знал, как свои пять пальцев, а посторонним человеком. Со своей логикой, привычками и проблемами. Способным принимать неожиданные решения, способным поступать более чем непредсказуемо. Сложные задачи всегда привлекали Линкса сильнее прочих.
Потому ничего удивительного в том, что парень довольно быстро отыскал следы Паченски, не было. Оставался крохотный шанс, что стальная крышка от стандартного пайка была выброшена кем-то из предыдущих посетителей гор Хаумеа, но Линкс решил понадеяться на лучшее и продолжил упрямо двигаться в направлении главного телескопа, край которого уже виднелся с вершины одной из пройденных гор. Сутки пути, возможно, больше, если случится что-то непредвиденное. Вот только теперь возвращаться в обсерваторию не было смысла: в экстренном случае главный телескоп был бы ближе, да и по инструкции полагалось хранить там стандартный набор медикаментов.
Пресловутое шестое чувство, которым так славятся пилоты космолетов, в восторге кричало о том, что все происходящее неразрывно связано с исчезновением людей. Впрочем, это было ясно и без интуиции.
Вот только ничто не предвещало возвращения Паченски спустя более чем сутки отсутствия.
Линкс, ругаясь сквозь зубы, пытался пробраться через очередной завал. Проблема была в том, что из-за малой силы тяжести камни соприкасались друг с другом всего в паре точек, в совокупности образовывая крайне неустойчивую конструкцию. Стоило неосторожно наступить на один из них, как тяжелая каменная масса с ужасающей медлительностью устремлялась вниз, увлекая за собой следом незадачливого путешественника. И только огромное пылевое облако держалось еще несколько часов, обозначая недавний путь обвала.
Пару раз Линксу удавалось избегать опасных мест, теряя время и силы. Но однажды его везение закончилось. Антрацитово-черные булыжники матово поблескивали под палящим солнцем Хаумеа, сливаясь в сплошную темно-серую полосу уже на расстоянии пары метров. И казавшийся таким надежным и устойчивым небольшой уступ, гулко вздрогнув под ногами парня, покатился вниз.
Линкс попытался извернуться, чтобы ухватиться за скалу и хотя бы повиснуть над бездной, но под руку постоянно попадались лишь осколки камней да запыленный воздух. И если бы не жестко выдернувшая его из смертельного облака рука, все могло бы закончиться куда как трагичнее. Вот только спасителем оказался никто иной как Паченски. Без защитного фильтра, худой, изможденный настолько, словно до этого месяц трудился на каменоломнях, не имея доступа к воде и пище. Защитный костюм, призванный оберегать человека от ядовитых испарений планеты, был порван в нескольких местах, открывая взгляду кровоточащие раны. В таком положении у мужчины было лишь одно будущее, весьма незавидное. Даже если Линкс и сумел бы дотащить его до обсерватории, то попавший в кровь яд не смогли бы извлечь никакие препараты, обрекая человека на многие годы медленного гниения заживо.
Но, казалось, Паченски совершенно не волновало собственное будущее. Злобно рыкнув, он дернул испуганного парня на себя, тесно прижимаясь к нему бедрами, и тут же потянулся к скрывающей лицо маске.
- Йон, я помогу тебе, - попытался вывернуться из болезненного захвата Линкс и взвыл от прошившей все тело боли в руке. Мужчина фиксировал свою жертву вполне профессионально, не давая ей и шанса двинуться. – Отпусти меня!
Только оказавшись в непосредственной близи к Паченски, парень смог разглядеть покрывавшие его кожу разводы, словно кто-то не до конца оттер краску. При более пристальном взгляде становилось очевидно, что пятна сливаются в удивительно симметричный узор. Симметричный и подозрительно знакомый Сангиттари. Вот только вспомнить, где же он видел его раньше, парень так и не смог.
Вместо этого ему пришлось прикладывать все силы, чтобы вывернуться из рук Паченски, принявшегося яростно стягивать с него одежду. И никакие слова, увещевания и угрозы не смогли пробиться к разуму обезумевшего мужчины. Возможно, это было действием яда Хаумеа, возможно, подобное случалось и раньше, просто не афишировалось по каким-то причинам. Важным оставалось лишь то, что получи Линкс хоть одну рану, соприкасающуюся с местным воздухом, его будущее было обречено. От того парень отчаянно пытался вырваться, позабыв о клубящейся каменной пылью пропасти у него за спиной.
Вот только вместе с потерей разума Паченски, казалось, приобрел недюжинную силу, без труда удерживая на месте физически развитого парня, превосходящего его по весу, одной рукой. А второй все так же порывисто пытался сдернуть с него одежду, оставляя на коже саднящие царапины. К счастью, пока не до крови. Единственное, на что пока еще хватало Линкса – удерживать на лице фильтр в пустой надежде спастись. А сумасшедший мужчина уже с жадностью впился зубами в обнаженную шею, вырвав у парня болезненный вскрик.
Когда он оказался стоящим лицом к скале, Линкс так и не понял. Только грязно выругался в адрес сопящего за спиной мужчины и попытался лягнуть его. Пусть даже это и не помогло, но он пытался освободиться. И не прекращал вырываться, даже когда Паченски рывком стянул с его плеч форменную куртку, прочно сковав ею руки, и принялся торопливо расстегивать ширинку на брюках.
Парень отчаянно взвыл и неожиданно для обоих рванулся с такой силой, что Паченски отнесло на пару метров назад. К сожалению, воспользоваться внезапным преимуществом Линкс банально не успел – задержался, выпутываясь из рукавов, и потерял драгоценные мгновения. Потому только злобно рыкнул, когда Паченски повалил его на землю, безжалостно разбивая кулаками лицо в кровь.
Как только алая капля влажно растеклась по антрацитовому камню, Линкс перестал сопротивляться. В условиях Хаумеа было достаточно и секунды, чтобы лишиться шанса выжить. Потому и были разработаны легкие воздушные фильтры, полностью закрывающие лицо и не позволяющие ядовитым испарениям касаться чувствительных слизистых. Потому и создавались защитные костюмы, также отфильтровывающие отраву. Потому на эту планету всегда отправлялись лишь те, кто был устойчив не столько к перегрузкам, сколько к содержащимся в местной атмосфере веществам. Вот только никакие ухищрения человека не могли спасти от гнева Хаумеа, при встрече один на один.
И когда из рассеченной брови потекла алая струйка, орошая камни под Линксом, он мог только равнодушно разглядывать узоры, которые рисовала в пыли его кровь.
Паченски же вновь стягивал с парня куртку, в этот раз сильнее скрутив ткань на локтях, чтобы жертва точно не смогла вырваться, и с довольным рыком впился неожиданно острыми зубами в обнаженное плечо, добавляя еще одну рану к уже имевшимся. Единственное, на что хватило сил Линкса – зашипеть сквозь зубы, откидывая назад голову. Чем и воспользовался насильник, пройдясь зубами по открывшейся шее.
- Скотина, - выдохнул парень, крепко зажмуриваясь, чтобы хотя бы не видеть того, что собирался сотворить с ним Йон. Вот только лишенное зрения тело предательски ярко воспринимало каждое прикосновение мужчины, невольно подаваясь навстречу ласкам и стремясь уйти от неприятных ощущений.
А вокруг клубилась розоватая, с оранжевыми отстветами каменная пыль.
Когда Паченски грубо вошел в него, Линкс взвыл совсем по-животному, растеряно распахивая глаза и пытаясь обернуться к насильнику. Но почти сразу сдался, вновь обмякая на антрацитово-черных камнях. Теперь ничего не имело значения. Он был мертв в тот самый момент, когда решил отыскать Паченски, не смотря на опасность. И теперь, с трудом сдерживая слезы и хрипы, рвущиеся из груди от каждого толчка, парень мог лишь отсчитывать движения Йона и ждать скорейшей его разрядки.
Очень скоро в пыли под ними появились капли от новых струек крови: часть ее обжигала внутреннюю сторону бедер, часть капала из разбитой и вдобавок прокушенной губы. Казалось, что между ног вставили и медленно проворачивают стальной кол, разрывающий в клочья нежные внутренности. Перед глазами среди то и дело накрывающей тьмы вспыхивали алыми хризантемами отголоски боли.
А Паченски словно и не собирался останавливаться.
Раз.
Линкс выгнулся, стремясь уйти от разрывающей его тело боли.
Два.
Казалось, внутренности движутся вслед за покидавшим задний проход членом, прочно приклеившись к нему.
Три.
К горлу подкатила тошнота, присовокупленная недостатком воздуха в легких. Нужно было вдохнуть, позволить себе хоть немного расслабиться, но не хватало сил бороться с самим собой.
Четыре…
Пять…
Восемнадцать…
Вопреки воспоминаниям, логике, ожиданиям, ни один толчок не был похож на предыдущий, безжалостно переворачивая мир вверх ногами и смешивая тусклые непривычные краски Хаумеа в мертвенно-бледную пустоту. А пытка все длилась и длилась, растягиваясь во времени до бесконечности, заполняя собой все окружающее пространство, заставляя малодушно мечтать о скорой смерти.
Линкс не считал, что хоть чем-то заслужил подобное, и в любом другом случае боролся бы до конца. Но сейчас, понимая бессмысленность спасения, только тихонько выл, стараясь не замечать собственных постыдных слез. Все повторялось так же, как и десять лет назад. Вот только теперь парень не собирался делать пустых попыток убежать на свободу. Потому что всего через пару дней его ждало полное освобождение от всего, что было любимо и ненавистно. Спустя какое-то время, он сбился со счета и просто бездумно разглядывал камни, сумев притерпеться к боли, в ожидании, когда все закончится.
Наконец-то мужчина с судорожным хрипом толкнулся максимально глубоко, оставляя глубокие кровавые борозды на бедрах Линкса, и навалился грудью на его исцарапанную спину. По крайней мере, теперь не было выворачивающих тело на изнанку вспышек боли. Только жжение напоминало о произошедшем. Да еще разум, подсказывающий, что это только начало. Буквально пара часов под действием яда, и насилие покажется невинной шуткой.
И все же человек не перестает надеяться, даже оказавшись лицом к лицу со смертью. Пусть глупо, бессмысленно, пусть лекарства из хранящейся аптечки не способны даже облегчить его боль, но стремление спастись любой ценой заложено в каждом живом существе. Потому Линкс и принялся просчитывать время, которое понадобится ему, чтобы добраться до главного телескопа. Конечно, в таком состоянии двигаться с прежней скоростью он уже не сможет, да и с каждым часом управлять своим телом будет становиться все труднее… И все же парень не мог не попытаться.
Когда Паченски отстранился и вновь скрылся среди камней, он не заметил. Да и подняться смог только через пару часов, ощущая легкое покалывание на обнаженной коже. Конечно, гораздо лучше было бы отдохнуть еще немного, но страх и сгущавшийся вокруг желтоватый туман заставили парня забыть о своих чувствах и просто двинуться вперед. А где-то рядом, выдавая себя тихим шорохом мелких камешков под ногами, срывающимися с губ хрипами, излишне пристальным взглядом, неотступно следовал Йон. И возможность повторения произошедшего между ними пугала сильнее всего остального.
Подняться по насыпи, рухнуть без сил на землю, жадно хватая ртом грязный воздух ненавистной планеты, вновь вставать и идти. Линкс уже не думал, не чувствовал. Возможно, произойди все это в любом другом месте, где все окружающее пространство не стремилось убить его в ближайшее время, парень бился бы в истерике, пытаясь выместить всю злость на подвернувшихся под руку предметах. Сейчас же у него едва хватало сил, чтобы просто идти к своей, пусть и призрачной, цели.
К счастью, башню главного телескопа он увидел уже на исходе дня. Но не посмел остановиться, боясь, что поутру уже будет не в состоянии двигаться, а потому делал шаг за шагом, срывая ногти о камни, за которые пытался цепляться, чтобы не упасть, и постоянно вздрагивал, почувствовав приближение Паченски. Один раз ему даже показалось, что он видел человеческую фигуру. Тогда Йон стоял на коленях, содрогаясь всем телом от каких-то жутких спазмов, а потому Линкс решительно обошел опасный участок. Пусть даже мужчина не смог бы причинить ему вреда, медленно разлагаясь среди ядовитых испарений. И все же рисковать не хотелось.
Часто люди бывают излишне жестоки друг с другом, основываясь, прежде всего, на собственных воспоминаниях, мыслях, чувствах. Часто человеческое пренебрежение и бездушие становятся следствием нашего отношения к ситуации, к окружающему пространству. Тогда как в любом другом случае мы протянули бы руку ближнему, не задумываясь. Но сейчас… можно придумать много причин: болит голова, слишком мало времени, взрощенная сварливой бабушкой-соседкой нелюбовь к старшему поколению. И так далее, до бесконечности. Линкс же был бы способен забыть о насилии и вытащить мужчину на своих плечах к телескопу, если бы… Если бы страх за собственную жизнь не отнимал все силы. Потому парень даже не подумал о помощи Паченски, восприняв его как очередное препятствие, которое проще обойти стороной.
Вот только, то ли в качестве мести, то ли насмехаясь над жалкими попытками человека выжить, расстояния Хаумеа оказались обманчивыми. То, что на карте выглядело вполне проходимым, пусть и с трудом, участком, в реальности представляло собой жуткое нагромождение камней, пробраться через которое не представлялось возможным. То, что казалось близким, внезапно отдалялось на несколько часов выматывающего пути. И с каждой минутой проникающий сквозь раны воздух планеты иссушал тело, вынуждая все чаще делать остановки, чтобы отдышаться.
Но, по крайней мере, Паченски больше не выдавал своего присутствия. Конечно, Линксу хотелось бы верить, что мужчина навсегда остался в затянутом туманом ущелье, но что-то подсказывало ему, что Йон не оставит своего невольного любовника просто так.
До телескопа парень все же не дошел.
Ему оставалось пройти совсем немного: подняться на пологий холм, что в условиях малой силы тяжести не представляло труда, и пройти около ста метров до небольшой будочки, в которой и размещалась аппаратура. Но он потратил слишком времени и сил на путешествие, и организм сдался. Сначала, словно в картине художника-абстракциониста, расплылся и покачнулся окружающий мир, а затем сознание заволокло вязкой темной дымкой, свинцовыми гирями повиснувшей на руках и ногах. В последней попытке ухватиться и выстоять Линкс вяло махнул рукой впереди себя, на мгновение ощутив, как пальцев коснулось нечто прохладное. Как будто он опустил руку в вынутый из холодильника сироп. А затем все исчезло.
Он очнулся, как ни странно, в тепле, захлебнувшись от неожиданности удивительной свежим воздухом. Чистым, пропитанным ароматами зелени и дождя. Как будто вдруг оказался на одном из дорогих курортов Земли, два часа пребывания на которых стоили больше любого космического корабля. И пока в помещении не появился кто-то посторонний, парень принялся жадно вдыхать живительные ароматы, стремясь заглотить как можно больше. Пусть даже это и было более чем глупым поступком.
Потому он не сразу обратил внимание на окружающее его пространство. Лишь когда от переизбытка кислорода закружилась голова, Линкс немного успокоился и приподнялся на локтях, осматриваясь. Обычная каюта, какие было модным строить на кораблях столетней давности: повторяющие форму внешней обшивки стены, плавно переходящие в потолок и пол, крохотное окошко иллюминатора, рассмотреть в котором что-либо не представлялось возможным, кровать и стеллаж с прикрепленными к нему тонкой бечевкой книгами. Корешки, к сожалению, не были подписаны, а потому литературные предпочтения хозяина каюты остались для парня загадкой. Равно как и его личность.
Немного подумав, Линкс все же решился осторожно спустить ноги с лежанки и неторопливо двинулся к двери, выделявшейся на фоне стены только абсолютно неуместной в такой обстановке стальной ручкой. Словно она была приделана много позже.
За пределами каюты оказался коридор. Не слишком длинный, но выполненный все в той же старомодной манере и абсолютно пустой. Попадавшиеся на пути двери Линкс честно дергал, обнаруживая за ними либо очередную каюту, либо очередной склад. Наверняка все хранившееся в этом странном здании имело какую-то ценность для человечества, но парень был настолько вымотан приключениями последних дней, что банально не мог думать ни о чем, кроме как выяснить свое местоположение, подать сигнал в обсерваторию и уснуть еще на несколько часов. А лучше дней. Вот только ни людей, ни каких-либо указателей он не видел, а потому в итоге вернулся по кругу в каюту, которую решил временно называть своей, и погрузился в сон.
Следующее пробуждение далось ему, как ни странно, тяжелее предыдущего. Пропитавшееся ядом насквозь тело ломало сильнее, чем во время перегрузок, а голова, казалось, отчаянно трещала по швам, грозя в любой момент разлететься на мельчайшие кусочки. И воздух обдирал нежную плоть в пересохшем горле. Не смотря на это, Линкс все же обратил внимание на то, что упустил в прошлый раз. Пыль.
Серо-голубой налет покрывал настолько плотным слоем все поверхности его каюты, что следы недавней прогулки были видны до обидного четко. Именно это и напрягло парня, заставив позабыть о головной боли и собственных мучениях. На полу были только его следы. Две аккуратные дорожки, ведущие в противоположных направлениях. За отпечатками одного из ботинок тянулись продолговатые полосы, словно оставленные небольшой змеей. Сантиметров восемь, прикинул Линкс, разглядывая волочащийся по земле обрывок брючины. Либо он пробыл без сознания слишком долго, либо… Иного варианта парень придумать не смог. Слишком иррациональным казалось происходящее.
Мертвая, отравленная собственными ядами, планета, на которой, как оказалось, существует жизнь. Странные обитатели обсерватории, крепко увязшие в собственных взаимоотношениях и сексуальных связях. Более чем непонятный путь к телескопу, окончившийся изнасилованием и пропажей попутчика.
Тяжело вздохнув, Линкс сдавил пальцами виски, стараясь унять бьющие по черепушке молоточки. Разгадка была непозволительно близко. Настолько, что тянувшийся за концом нити парень ее банально не видел. От чего-то ему казалось, что эта история тесно связана с предыдущими исчезновениями ученых. Осталось только сделать последний шаг и увидеть картину целиком, но в кромешной тьме сделать это было невозможно.
Безрезультатно просидев над головоломкой около получаса, Линкс решил было попробовать выйти из здания, котором оказался, и уже после разбираться с произошедшим, но его планы были бесцеремонно нарушены. Скользнувшее сквозь стену существо не было похоже ни на одно из виденных парнем ранее: вытянутая морда, длинное змеиное тело с мелкими, недоразвитыми конечностями и при всем при этом абсолютно разумные взгляд карих глаз. Слишком человеческий для инопланетного создания, слишком знакомый для чужеродного организма.
@темы: ориджинал, конкурс банка идей, станционный смотритель, слеш
-
-
08.09.2010 в 17:50-
-
08.09.2010 в 17:51-
-
08.09.2010 в 17:51-
-
08.09.2010 в 18:07-
-
08.09.2010 в 18:08-
-
08.09.2010 в 21:03-
-
09.09.2010 в 04:26