Как вы могли? Ведь это одуванчик! (с)
Не, ну вдруг кто-нибудь это читает... Итаг, вопрос! Какой пейринг: Макс-Регул, Регул-Эйкенс, Бьюмонт-Макс? Во втором и третьем случаях ХЭ не будет!
читать дальше- Бэээ… Буэээ… - поэт неспешно расставался с остатками их первого обеда на яхте.
- Восемь, - флегматично прокомментировал это действо Регул.
- Девять, - поправил его охотник. Они стояли на палубе, прислоняясь спинами друг к дургу, и маялись дурью. – Он в прошлый раз сделал «Бээ-бэээ… Буээ…» А это считается за три.
- Все равно мой выигрывает, - Гелиоти взмахом кисти указал на расположившего неподалеку Макса, который в точности повторял действия Харпуэлла. – У нас на одно «Буээ…» больше.
- Ничего, все впереди. У Эдермонта молодой и крепкий организм, так что парень быстро привыкнет к качке, - ухмыльнулся Эйкенс.
- Крепкий? – тут же игриво заблестел глазами Регул. – Ты лично пощупал?
- Пошляк…
Мужчины замолчали и проводили взглядами Кару Коннели, которая возвращалась на нос яхты. Два оценивающих взгляда, две усмешки, но если одна была скорее скаберзной, то в другой чувствовалось превосходство.
- Бээээ… - Макс мечтал вывалиться за борт и забыть о терзавших его ощущениях, но крепкая рука Паркхила удерживала его за ремень брюк. Из-за жары мужчины поснимали рубашки и теперь щеголяли обнаженными торсами, кроме Эронсона, который был воспитан в пуританской семье, и Гелиоти, хотя вот кому-кому…
- Одиннадцать, - отметил танцор и зевнул. – Скучно. Если так продолжится, то мы все перебьем друг друга через неделю.
- Мы прибудем раньше, если ничего не случится, - сзади голос богача. – По подсчетам моих ученых, город находится не далее как в четырех днях пути.
- Если? – скептически поинтересовался подошедший Бьюмонт.
Эронсон глубоко вздохнул, понимая, что актер не удосужился прочесть описание маршрута.
- Наш путь лежит через несколько аномальных зон – наименее затратным маршрутом, - заговорил подошедший Макс. – Одной из таких зон, например, являются поющие пески.
- Поющие пески? Они выводят «Аве Мария» по четвергам и субботам?
- Они издают своеобразный белый шум, который странно влияет на человеческую психику, - пояснил Эйкенс. – Природа этого звука неизвестна, так как еще ни одна группа исследователей не вернулась оттуда.
- И вы тащите нас в это жуткое место? – Мигэн Харпуэлл была так возмущена, что чуть не отправила супруга за борт.
- Успокойтесь, Мигэн, - поднял руки в защитном жесте богач. – Мы пройдем пустыню по самому краю. Но нельзя не учитывать форс-мажорные обстоятельства.
- И когда же мы будем там?
- Через пару дней. Не беспокойтесь, если будете строго следовать указаниям, то вам ничего не грозит.
Гелиоти с интересом разглядывал нежно-зеленого Эдермонта, который в процессе беседы о поющих песках приобрел еще и красноватый оттенок. Танцор невольно вспоминал их первую и единственную встречу в той, еще обычной жизни. В тот день Эдермонт шел по улице, опустив к земле голову и плечи и задевая ногами валяющийся на тротуаре мусор. Темные волосы сосульками облепили беззащитную шею, а на ярко-красной куртке темнело пятно автомобильного масла. И почему-то было в этой тогда еще хрупкой фигурке подростка столько трогательности и очаровательного одиночества, что Регулу невольно захотелось приблизиться к этому пареньку. Просто идти рядом, просто дать почувствовать тепло другого человека. И они шли: Макс, засунув руки в карманы брюк и глядя в землю, а Регул, с удовольствием вдыхая запахи жизни и города.
А потом они увидели автомат. Гелиоти так и не понял, какого лешего ему понадобилась эта будка, но когда парнишка испуганно глянул на него своими зелеными глазищами и рванул со всех ног к коммутатору, танцор тоже сорвался с места в попытке обогнать неожиданного противника. Они вломились в стеклянную дверь, едва не снеся ее, и принялись перехватывать друг у друга пластиковую трубку переговорного устройства… Мальчишка широко улыбался и забавно сопел, тогда как Гелиоти был больше увлечен борьбой. А потом они вдруг остановились, тяжело дыша от недавних активных действий. Словно между ними не осталось свободного пространства, и что-то маленькое и теплое поселилось в груди… сердце? Регул стоял позади мальчишки, тесно прижимаясь к нему всем телом и обхватив талию одной рукой. И наверное, поэтому, когда Макс склонил ему на плечо свою голову, подставляя приоткрытые губы, танцор принял все как само собой разумеющееся. Он прикасался к парнишке едва-едва, только чтобы подарить ощущение прикосновения, не пытаясь углубить поцелуй или прижаться теснее. Он нежно ласках своим дыханием чувствительную кожу и не желал прекращать это действо, чувствуя нарастающее напряжение в паху, пытаясь сдержать разгорающееся пламя внутри. Но Эдермонт по одной ему известной причине хотел большего и в один момент в попытке повернуться лицом к незнакомцу немного отстранился. Этого хватило Регулу, чтобы осознать собственные действия и резко разжать объятия.
Он бежал так, как никогда. Тренированное тело рвалось на части, задыхалось от неожиданной нагрузки, разрезало собой неподатливый марсианский воздух… Впервые за свою жизнь Регул Гелиоти испугался. Там, посреди столицы марсианского содружества, он боролся с самим собой и доселе неведомыми чувствами. И он знал где-то на уровне подсознания, что через пять секунд после его ухода в будке коммутатора осталась лишь одиноко гудящая трубка переговорного устройства. В тот вечер он просто не смог танцевать.
Сейчас же перед Гелиоти стоял тот же потерянный мальчик, просто в более богатой одежде. Он согласился на морское путешествие только из-за него, но увидев на палубе самоуверенного парня, который откровенно раздевал щебечущих неподалеку девушек, резко передумал. И уже было развернулся, когда белоснежная рука коснулась его антрацитовой кожи:
- Испугался, Шенгертау? – вопрос был риторическим, да ей и не требовалось ответа: Кара Коннели всегда одними лишь глазами умела пересказать содержание «Войны и мира» и прочитать в выражении лица собеседника ответ, потому и тогда она спокойно отстранилась и продолжила свой путь. А Регул еще поборолся сам с собой, прежде чем в изящном прыжке приземлиться напротив пораженного встречей Макса.
- Ты в нем дырку прожжешь своим взглядом, - нахально ухмыляясь, заметил Эйкенс. – Нравится мальчик?
- Он не в моем вкусе, - пожал танцор плечами и попытался удалиться в свою каюту, чтобы в очередной раз спрятать поглубже вредное маленькое тепло в груди. Но жесткие пальцы в тысяче мелких шрамов сомкнулись на его запястье, и к телу прижался охотник, закрывая весь обзор:
- И кого же ты предпочитаешь? – лизнул он антрацитовую кожу за ушком, прогнав по спине Регула стаю мурашек.
- Ты хочешь предложить свою кандидатуру? – через силу усмехнулся танцор. Воспоминания сделали его чересчур восприимчивым, а значит, слабым.
- Что если так?
- Я ведь не дичь, Эйкенс, меня не взять силой…
- Силой? Предпочитаю доставлять своим любовникам удовольствие, и они сами просят разрешения остаться.
- Неужели ты надеешься на любовь?
- Почему бы и нет?
- Я не умею любить…
- Никогда не поздно научиться.
- Но ты же не любишь.
- Не люблю.
- Тогда зачем тебе это?
- Потому что интересно.
Мужчины еще немного постояли в объятиях друг друга и молча разошлись каждый в своем направлении. Охотник отправился инспектировать свое оружие, а Регул – в каюту. Подумать, почувствовать.
Макс устало оттолкнулся от борта, почувствовав, что внутри остались только внутренности, да и то не все, и опустился на пол. Опекун подкинул ему толстую свинью центнеров в пять в виде одного красноволосого танцора. Поцелуй в коммутационной будке перевернул всю жизнь парня. Когда незнакомец вдруг испуганно сбежал, Макс проплакал в кабинке около часа, ожидая его возвращения. Было холодно и очень больно. Парень в тот день сбежал из дома, уверенный в глупости и жестокости опекуна, веривший в большое и светлое чувство. Но Чернокожему незнакомцу понадобилось менее минуты, чтобы все представления Макса о жизни рассыпались в прах. На самом деле, не бывает любви, не бывает добра. Каждый сам за себя. А потом он решил, что больше никому не позволит себя бросить, что отныне никто не причинит ему боли, не проникнет в душу. Но однажды он увидел в визоре знакомую черную, как первородный грех, фигуру.
Незнакомец исполнял танец на одном из тысяч концертов в честь какого-то праздника. Тело его изгибалось под невозможными углами, перетекало по сцене подобно ртути, взвивалось в воздух, опаляя зрителей пламенем волос. «Взмах ресниц, напряжение в ступнях. Шаг. Мышцы спины резким сокращением заставляют тело прогнуться, откинув назад голову, руки уже летят вверх, рисуя в воздухе следующее движение. Вдох. Резкий поворот, превращающий комнату в пеструю ленту, и прыжок. Выдох. Не нужны ни музыка, ни мысли – только эта тишина и собственное дыхание, ведущее по лезвию ножа. Рубленные, резкие жесты, имитирующие движения животных, требующие безумного напряжения мышц, вынуждающие судорожно глотать воздух. Это танец самой Природы, рождения нового и смерти старого.»
С тех пор Эдермонт внимательно следил за успехами Гелиоти. Попытался найти его биографию, но тщетно. Будто этот человек явился из ниоткуда уже великим танцором своего времени… и уйдет в никуда, стоит только коснуться его кожи. Но был поцелуй. Были объятия, и Макс точно знал, что это «пламя Марса», как его называли в прессе, существует.
Появление Регула на борту яхты выбило парня из колеи. Он еще минут тридцать приходил в себя, расселяя пассажиров по каютам.
Этот ублюдок поцеловал Макса в день его шестнадцатилетия, одним движением растоптал его жизнь и смылся, а теперь позволил себе нахально обниматься с этим чертовым охотником у всех на виду, посмел делать вид, будто ничего не было!
Парень откинул голову к борту, пытаясь решить, с каким чувством бороться первым: тошнотой или ненавистью к Регулу Гелиосу.
- Выпей, - рядом с лицом появился бокал с какой-то мутноватой жидкостью, отдающей аптекой. Макс покорно принял его и залпом выпил, чтобы уже через полторы минуты вновь перегнуться через борт. Бьюмонт придержал парня за талию, наслаждаясь перекатами мышц под белоснежной кожей. Мальчик был на редкость симпатичным, и согласно информации актера, не гетеросексуалом, по крайней мере, не всегда. Изящные пальцы проскользнули по слегка выступающим ребрам к животу, щекотнули дорожку волосков, идущую от пупка, и вернулись на талию.
- Макс, я хочу поговорить с тобой, - раздался с верхней палубы голос богача. Актер нехотя отпустил пошатывающегося парня, мысленно проклиная старика. Когда стройная фигурка исчезла на лестнице, позади мужчины появился другой человек.
- Мне не нравится, что ты так беззастенчиво лапаешь его.
Бьюмонт, подпрыгнув, обернулся и встретился со слепящей чернотой космоса во взгляде танцора.
- Ты имеешь на него виды? – усмехнулся актер.
- Тебя это не касается. Просто предупреждаю: еще один раз, и ты не увидишь затерянного города, разве что только поигрывая на арфе в облаках. Доступно? – Гелиоти приблизился к мужчине, хватая того за шею.
- Придурок, - выплюнул Бьюмонт, выворачиваясь из захвата. Он всегда боялся тех, кто сильнее его, а конкретно этот парень превосходил по силе в несколько раз. – Мог бы просто сказать, что забил парнишку для себя!
- Он не скажет этого, потому что никогда не лжет, - появился из тени Эйкенс. – И парень может быть абсолютно свободен в своем выборе. Вот только тебе не стоит приближаться к Максу, иначе я помогу Регулу выкинуть тебя за борт.
- Психи! Вы оба просто идиоты! – нарывался запуганный странной парочкой Бьюмонт. – ничего бы я ему не сделал! Хотите парня для себя – забирайте, хоть круглосуточно его имейте во все дыры!..
Тело актера рухнуло на пол после точного апперкота Гелиоти и прокатилось по палубе пару метров. Танцор и охотник молча развернулись и двинулись к мостику, давая Бьюмонту шанс исчезнуть из поля зрения.
- Так ты действительно неравнодушен к Максу? – поинтересовался Эйкенс, когда они остались с Регулом наедине.
- Хм… Скажем так, я чувствую перед ним свою вину за причиненную боль, - пожал плечами тот. – Это можно отнести к категории неравнодушного отношения?
- Расскажешь? – охотник обнял Гелиоса и зарылся лицом в красные пряди.
- Нет.
Кара Коннели сидела на носу яхты, напряженно вглядываясь в несущие их воды. Игры мужчин на борту ее интересовали поскольку постольку, ведь впереди ждало исполнение мечты. Красивая, непостижимая, желанная. Объект восхищения и подражания, неужели миф стоил потери всего этого? Если бы ее спросил самый ярый фанат, Кара бы промолчала, как всегда лишь подняв глаза к небу, но если бы этот же вопрос задал другой человек…
- Неужели миф стоил этого?
- Да… - шепнули бескровные губы. Регул присел рядом с актрисой и тоже принялся изучать окружающий пейзаж.
- Правда красиво? – Гелиоти подтянул одну ногу к груди и положил на колено голову. – Древняя, некогда живая планета. Сколько она повидала? Любовь, ненависть, смерть… Марс и сам почти умер, оставшись без любимых детей. Но он по-прежнему прекрасен, даже в собственной агонии…
- Считаешь, что людям здесь не место? – насмешливо сморщила носик Кара.
- Люди пришельцы, чужаки. Скажи мне, ты бы согласилась заменить своего ребенка другим, похожим внешне, но более жестоким, более злым?
- У меня нет детей, Шергентау, и уже не будет. Но я знаю точно одно: ты ошибаешься в своей оценке людей, - актриса зеркально отобразила позу Регула. – Просто нужно дать им время освоиться…
- Не слишком ли много времени понадобится? – встряхнул волосами мужчина. – Земля превратилась в округлую базу по переработке энергии, огромный банк по отмыванию денег, комок бетона и стали. Два парка не смогут спасти целую планету. Марс не заслуживает подобного наказания.
Женщина одним изящными движением откинулась на локти, подставляя закатному солнцу белоснежную шею:
- Тогда почему ты пытаешься помочь мне?
- На секунду мне показалось, что ты умеешь слушать…
Кара прикрыла глаза, чтобы не видеть ухода Регула. Она знала его суть, его мысли, его желания. Гелиоти вытащил Коннели из такой ямы, что и вспоминать жутко, но до недавнего времени предпочитал оставаться незаметным. Что заставило его измениться?
И что заставляет его приходить к ней раз за разом, задавая одни и те же вопросы, рассказывая одни и те же истории…
Но самое главное заключалось в том, что танцор был прав. Планета прекрасна в своей почти смерти, несмотря на попытки землян оживить ее, так и Кара была прекрасна в своей борьбе за убегающую молодость. Но она оказалась слишком слабой, чтобы отказаться от предлагаемой возможности…
- Тебе лучше? – поинтересовался Эронсон, кивком приглашая Макса садиться. – Я отправил к тебе Бьюмонта с лекарством.
- Ага, все в норме, - честно пытался держаться Эдермонт. – Так зачем я тебе понадобился?
- Есть одна вещь, которую надо было бы сделать еще на берегу, но за неимением лучшего…
Парень напрягся, глядя в смущенное лицо богача, но не мог понять причины такого поведения.
- Помнишь легенду о лесных духах Земли? – Эронсон дождался настороженного кивка Макса и продолжил. – Так вот, существует версия, что марсианские города не были изначально построены в толще гор – их спрятала туда неизвестная сила планеты. Что-то вроде духа природы здешних мест, подобного земным.
- То есть, ты хочешь сказать, что планета живая?
- Не совсем. Духи существуют, пока есть кому подпитывать их жизненной силой, а на Марсе никого не было тысячелетия. Но кое-какие побочные эффекты могли сохраниться, вроде тех же поющих песков, - богач сочувственно замолчал, заметив, как передернуло парня. – Прости…
- Ничего, продолжай.
- кхм… Так вот, остаточный эффект может быть достаточно сильным и помешать нам вернуться домой в полном составе. Так что…
Эронсон достал из ящика стола небольшой перстень со странным матовым камнем внутри и положил в подставленные Эдермонтом руки.
- Что это? – спросил парень, разглядывая украшение.
- Талисман. Человек, продавший его, утверждал, что перстень способен отвести в сторону любое влияние Марса.
- А… Зачем он мне?
- Ну… - богач вновь опустил глаза в пол. – Я уже стар и давно хочу к своей супруге, а у тебя все впереди. Завещание написано на твое имя с передачей всех полномочий и имущества, так что…
- Ты с ума сошел?! – Макс бросил перстень на стол и вышел из каюты, хлопнув дверью. Он никогда не любил разговоров о смерти… после гибели родителей, парень воспринимал костлявую старуху как личного врага.
читать дальше- Бэээ… Буэээ… - поэт неспешно расставался с остатками их первого обеда на яхте.
- Восемь, - флегматично прокомментировал это действо Регул.
- Девять, - поправил его охотник. Они стояли на палубе, прислоняясь спинами друг к дургу, и маялись дурью. – Он в прошлый раз сделал «Бээ-бэээ… Буээ…» А это считается за три.
- Все равно мой выигрывает, - Гелиоти взмахом кисти указал на расположившего неподалеку Макса, который в точности повторял действия Харпуэлла. – У нас на одно «Буээ…» больше.
- Ничего, все впереди. У Эдермонта молодой и крепкий организм, так что парень быстро привыкнет к качке, - ухмыльнулся Эйкенс.
- Крепкий? – тут же игриво заблестел глазами Регул. – Ты лично пощупал?
- Пошляк…
Мужчины замолчали и проводили взглядами Кару Коннели, которая возвращалась на нос яхты. Два оценивающих взгляда, две усмешки, но если одна была скорее скаберзной, то в другой чувствовалось превосходство.
- Бээээ… - Макс мечтал вывалиться за борт и забыть о терзавших его ощущениях, но крепкая рука Паркхила удерживала его за ремень брюк. Из-за жары мужчины поснимали рубашки и теперь щеголяли обнаженными торсами, кроме Эронсона, который был воспитан в пуританской семье, и Гелиоти, хотя вот кому-кому…
- Одиннадцать, - отметил танцор и зевнул. – Скучно. Если так продолжится, то мы все перебьем друг друга через неделю.
- Мы прибудем раньше, если ничего не случится, - сзади голос богача. – По подсчетам моих ученых, город находится не далее как в четырех днях пути.
- Если? – скептически поинтересовался подошедший Бьюмонт.
Эронсон глубоко вздохнул, понимая, что актер не удосужился прочесть описание маршрута.
- Наш путь лежит через несколько аномальных зон – наименее затратным маршрутом, - заговорил подошедший Макс. – Одной из таких зон, например, являются поющие пески.
- Поющие пески? Они выводят «Аве Мария» по четвергам и субботам?
- Они издают своеобразный белый шум, который странно влияет на человеческую психику, - пояснил Эйкенс. – Природа этого звука неизвестна, так как еще ни одна группа исследователей не вернулась оттуда.
- И вы тащите нас в это жуткое место? – Мигэн Харпуэлл была так возмущена, что чуть не отправила супруга за борт.
- Успокойтесь, Мигэн, - поднял руки в защитном жесте богач. – Мы пройдем пустыню по самому краю. Но нельзя не учитывать форс-мажорные обстоятельства.
- И когда же мы будем там?
- Через пару дней. Не беспокойтесь, если будете строго следовать указаниям, то вам ничего не грозит.
Гелиоти с интересом разглядывал нежно-зеленого Эдермонта, который в процессе беседы о поющих песках приобрел еще и красноватый оттенок. Танцор невольно вспоминал их первую и единственную встречу в той, еще обычной жизни. В тот день Эдермонт шел по улице, опустив к земле голову и плечи и задевая ногами валяющийся на тротуаре мусор. Темные волосы сосульками облепили беззащитную шею, а на ярко-красной куртке темнело пятно автомобильного масла. И почему-то было в этой тогда еще хрупкой фигурке подростка столько трогательности и очаровательного одиночества, что Регулу невольно захотелось приблизиться к этому пареньку. Просто идти рядом, просто дать почувствовать тепло другого человека. И они шли: Макс, засунув руки в карманы брюк и глядя в землю, а Регул, с удовольствием вдыхая запахи жизни и города.
А потом они увидели автомат. Гелиоти так и не понял, какого лешего ему понадобилась эта будка, но когда парнишка испуганно глянул на него своими зелеными глазищами и рванул со всех ног к коммутатору, танцор тоже сорвался с места в попытке обогнать неожиданного противника. Они вломились в стеклянную дверь, едва не снеся ее, и принялись перехватывать друг у друга пластиковую трубку переговорного устройства… Мальчишка широко улыбался и забавно сопел, тогда как Гелиоти был больше увлечен борьбой. А потом они вдруг остановились, тяжело дыша от недавних активных действий. Словно между ними не осталось свободного пространства, и что-то маленькое и теплое поселилось в груди… сердце? Регул стоял позади мальчишки, тесно прижимаясь к нему всем телом и обхватив талию одной рукой. И наверное, поэтому, когда Макс склонил ему на плечо свою голову, подставляя приоткрытые губы, танцор принял все как само собой разумеющееся. Он прикасался к парнишке едва-едва, только чтобы подарить ощущение прикосновения, не пытаясь углубить поцелуй или прижаться теснее. Он нежно ласках своим дыханием чувствительную кожу и не желал прекращать это действо, чувствуя нарастающее напряжение в паху, пытаясь сдержать разгорающееся пламя внутри. Но Эдермонт по одной ему известной причине хотел большего и в один момент в попытке повернуться лицом к незнакомцу немного отстранился. Этого хватило Регулу, чтобы осознать собственные действия и резко разжать объятия.
Он бежал так, как никогда. Тренированное тело рвалось на части, задыхалось от неожиданной нагрузки, разрезало собой неподатливый марсианский воздух… Впервые за свою жизнь Регул Гелиоти испугался. Там, посреди столицы марсианского содружества, он боролся с самим собой и доселе неведомыми чувствами. И он знал где-то на уровне подсознания, что через пять секунд после его ухода в будке коммутатора осталась лишь одиноко гудящая трубка переговорного устройства. В тот вечер он просто не смог танцевать.
Сейчас же перед Гелиоти стоял тот же потерянный мальчик, просто в более богатой одежде. Он согласился на морское путешествие только из-за него, но увидев на палубе самоуверенного парня, который откровенно раздевал щебечущих неподалеку девушек, резко передумал. И уже было развернулся, когда белоснежная рука коснулась его антрацитовой кожи:
- Испугался, Шенгертау? – вопрос был риторическим, да ей и не требовалось ответа: Кара Коннели всегда одними лишь глазами умела пересказать содержание «Войны и мира» и прочитать в выражении лица собеседника ответ, потому и тогда она спокойно отстранилась и продолжила свой путь. А Регул еще поборолся сам с собой, прежде чем в изящном прыжке приземлиться напротив пораженного встречей Макса.
- Ты в нем дырку прожжешь своим взглядом, - нахально ухмыляясь, заметил Эйкенс. – Нравится мальчик?
- Он не в моем вкусе, - пожал танцор плечами и попытался удалиться в свою каюту, чтобы в очередной раз спрятать поглубже вредное маленькое тепло в груди. Но жесткие пальцы в тысяче мелких шрамов сомкнулись на его запястье, и к телу прижался охотник, закрывая весь обзор:
- И кого же ты предпочитаешь? – лизнул он антрацитовую кожу за ушком, прогнав по спине Регула стаю мурашек.
- Ты хочешь предложить свою кандидатуру? – через силу усмехнулся танцор. Воспоминания сделали его чересчур восприимчивым, а значит, слабым.
- Что если так?
- Я ведь не дичь, Эйкенс, меня не взять силой…
- Силой? Предпочитаю доставлять своим любовникам удовольствие, и они сами просят разрешения остаться.
- Неужели ты надеешься на любовь?
- Почему бы и нет?
- Я не умею любить…
- Никогда не поздно научиться.
- Но ты же не любишь.
- Не люблю.
- Тогда зачем тебе это?
- Потому что интересно.
Мужчины еще немного постояли в объятиях друг друга и молча разошлись каждый в своем направлении. Охотник отправился инспектировать свое оружие, а Регул – в каюту. Подумать, почувствовать.
Макс устало оттолкнулся от борта, почувствовав, что внутри остались только внутренности, да и то не все, и опустился на пол. Опекун подкинул ему толстую свинью центнеров в пять в виде одного красноволосого танцора. Поцелуй в коммутационной будке перевернул всю жизнь парня. Когда незнакомец вдруг испуганно сбежал, Макс проплакал в кабинке около часа, ожидая его возвращения. Было холодно и очень больно. Парень в тот день сбежал из дома, уверенный в глупости и жестокости опекуна, веривший в большое и светлое чувство. Но Чернокожему незнакомцу понадобилось менее минуты, чтобы все представления Макса о жизни рассыпались в прах. На самом деле, не бывает любви, не бывает добра. Каждый сам за себя. А потом он решил, что больше никому не позволит себя бросить, что отныне никто не причинит ему боли, не проникнет в душу. Но однажды он увидел в визоре знакомую черную, как первородный грех, фигуру.
Незнакомец исполнял танец на одном из тысяч концертов в честь какого-то праздника. Тело его изгибалось под невозможными углами, перетекало по сцене подобно ртути, взвивалось в воздух, опаляя зрителей пламенем волос. «Взмах ресниц, напряжение в ступнях. Шаг. Мышцы спины резким сокращением заставляют тело прогнуться, откинув назад голову, руки уже летят вверх, рисуя в воздухе следующее движение. Вдох. Резкий поворот, превращающий комнату в пеструю ленту, и прыжок. Выдох. Не нужны ни музыка, ни мысли – только эта тишина и собственное дыхание, ведущее по лезвию ножа. Рубленные, резкие жесты, имитирующие движения животных, требующие безумного напряжения мышц, вынуждающие судорожно глотать воздух. Это танец самой Природы, рождения нового и смерти старого.»
С тех пор Эдермонт внимательно следил за успехами Гелиоти. Попытался найти его биографию, но тщетно. Будто этот человек явился из ниоткуда уже великим танцором своего времени… и уйдет в никуда, стоит только коснуться его кожи. Но был поцелуй. Были объятия, и Макс точно знал, что это «пламя Марса», как его называли в прессе, существует.
Появление Регула на борту яхты выбило парня из колеи. Он еще минут тридцать приходил в себя, расселяя пассажиров по каютам.
Этот ублюдок поцеловал Макса в день его шестнадцатилетия, одним движением растоптал его жизнь и смылся, а теперь позволил себе нахально обниматься с этим чертовым охотником у всех на виду, посмел делать вид, будто ничего не было!
Парень откинул голову к борту, пытаясь решить, с каким чувством бороться первым: тошнотой или ненавистью к Регулу Гелиосу.
- Выпей, - рядом с лицом появился бокал с какой-то мутноватой жидкостью, отдающей аптекой. Макс покорно принял его и залпом выпил, чтобы уже через полторы минуты вновь перегнуться через борт. Бьюмонт придержал парня за талию, наслаждаясь перекатами мышц под белоснежной кожей. Мальчик был на редкость симпатичным, и согласно информации актера, не гетеросексуалом, по крайней мере, не всегда. Изящные пальцы проскользнули по слегка выступающим ребрам к животу, щекотнули дорожку волосков, идущую от пупка, и вернулись на талию.
- Макс, я хочу поговорить с тобой, - раздался с верхней палубы голос богача. Актер нехотя отпустил пошатывающегося парня, мысленно проклиная старика. Когда стройная фигурка исчезла на лестнице, позади мужчины появился другой человек.
- Мне не нравится, что ты так беззастенчиво лапаешь его.
Бьюмонт, подпрыгнув, обернулся и встретился со слепящей чернотой космоса во взгляде танцора.
- Ты имеешь на него виды? – усмехнулся актер.
- Тебя это не касается. Просто предупреждаю: еще один раз, и ты не увидишь затерянного города, разве что только поигрывая на арфе в облаках. Доступно? – Гелиоти приблизился к мужчине, хватая того за шею.
- Придурок, - выплюнул Бьюмонт, выворачиваясь из захвата. Он всегда боялся тех, кто сильнее его, а конкретно этот парень превосходил по силе в несколько раз. – Мог бы просто сказать, что забил парнишку для себя!
- Он не скажет этого, потому что никогда не лжет, - появился из тени Эйкенс. – И парень может быть абсолютно свободен в своем выборе. Вот только тебе не стоит приближаться к Максу, иначе я помогу Регулу выкинуть тебя за борт.
- Психи! Вы оба просто идиоты! – нарывался запуганный странной парочкой Бьюмонт. – ничего бы я ему не сделал! Хотите парня для себя – забирайте, хоть круглосуточно его имейте во все дыры!..
Тело актера рухнуло на пол после точного апперкота Гелиоти и прокатилось по палубе пару метров. Танцор и охотник молча развернулись и двинулись к мостику, давая Бьюмонту шанс исчезнуть из поля зрения.
- Так ты действительно неравнодушен к Максу? – поинтересовался Эйкенс, когда они остались с Регулом наедине.
- Хм… Скажем так, я чувствую перед ним свою вину за причиненную боль, - пожал плечами тот. – Это можно отнести к категории неравнодушного отношения?
- Расскажешь? – охотник обнял Гелиоса и зарылся лицом в красные пряди.
- Нет.
Кара Коннели сидела на носу яхты, напряженно вглядываясь в несущие их воды. Игры мужчин на борту ее интересовали поскольку постольку, ведь впереди ждало исполнение мечты. Красивая, непостижимая, желанная. Объект восхищения и подражания, неужели миф стоил потери всего этого? Если бы ее спросил самый ярый фанат, Кара бы промолчала, как всегда лишь подняв глаза к небу, но если бы этот же вопрос задал другой человек…
- Неужели миф стоил этого?
- Да… - шепнули бескровные губы. Регул присел рядом с актрисой и тоже принялся изучать окружающий пейзаж.
- Правда красиво? – Гелиоти подтянул одну ногу к груди и положил на колено голову. – Древняя, некогда живая планета. Сколько она повидала? Любовь, ненависть, смерть… Марс и сам почти умер, оставшись без любимых детей. Но он по-прежнему прекрасен, даже в собственной агонии…
- Считаешь, что людям здесь не место? – насмешливо сморщила носик Кара.
- Люди пришельцы, чужаки. Скажи мне, ты бы согласилась заменить своего ребенка другим, похожим внешне, но более жестоким, более злым?
- У меня нет детей, Шергентау, и уже не будет. Но я знаю точно одно: ты ошибаешься в своей оценке людей, - актриса зеркально отобразила позу Регула. – Просто нужно дать им время освоиться…
- Не слишком ли много времени понадобится? – встряхнул волосами мужчина. – Земля превратилась в округлую базу по переработке энергии, огромный банк по отмыванию денег, комок бетона и стали. Два парка не смогут спасти целую планету. Марс не заслуживает подобного наказания.
Женщина одним изящными движением откинулась на локти, подставляя закатному солнцу белоснежную шею:
- Тогда почему ты пытаешься помочь мне?
- На секунду мне показалось, что ты умеешь слушать…
Кара прикрыла глаза, чтобы не видеть ухода Регула. Она знала его суть, его мысли, его желания. Гелиоти вытащил Коннели из такой ямы, что и вспоминать жутко, но до недавнего времени предпочитал оставаться незаметным. Что заставило его измениться?
И что заставляет его приходить к ней раз за разом, задавая одни и те же вопросы, рассказывая одни и те же истории…
Но самое главное заключалось в том, что танцор был прав. Планета прекрасна в своей почти смерти, несмотря на попытки землян оживить ее, так и Кара была прекрасна в своей борьбе за убегающую молодость. Но она оказалась слишком слабой, чтобы отказаться от предлагаемой возможности…
- Тебе лучше? – поинтересовался Эронсон, кивком приглашая Макса садиться. – Я отправил к тебе Бьюмонта с лекарством.
- Ага, все в норме, - честно пытался держаться Эдермонт. – Так зачем я тебе понадобился?
- Есть одна вещь, которую надо было бы сделать еще на берегу, но за неимением лучшего…
Парень напрягся, глядя в смущенное лицо богача, но не мог понять причины такого поведения.
- Помнишь легенду о лесных духах Земли? – Эронсон дождался настороженного кивка Макса и продолжил. – Так вот, существует версия, что марсианские города не были изначально построены в толще гор – их спрятала туда неизвестная сила планеты. Что-то вроде духа природы здешних мест, подобного земным.
- То есть, ты хочешь сказать, что планета живая?
- Не совсем. Духи существуют, пока есть кому подпитывать их жизненной силой, а на Марсе никого не было тысячелетия. Но кое-какие побочные эффекты могли сохраниться, вроде тех же поющих песков, - богач сочувственно замолчал, заметив, как передернуло парня. – Прости…
- Ничего, продолжай.
- кхм… Так вот, остаточный эффект может быть достаточно сильным и помешать нам вернуться домой в полном составе. Так что…
Эронсон достал из ящика стола небольшой перстень со странным матовым камнем внутри и положил в подставленные Эдермонтом руки.
- Что это? – спросил парень, разглядывая украшение.
- Талисман. Человек, продавший его, утверждал, что перстень способен отвести в сторону любое влияние Марса.
- А… Зачем он мне?
- Ну… - богач вновь опустил глаза в пол. – Я уже стар и давно хочу к своей супруге, а у тебя все впереди. Завещание написано на твое имя с передачей всех полномочий и имущества, так что…
- Ты с ума сошел?! – Макс бросил перстень на стол и вышел из каюты, хлопнув дверью. Он никогда не любил разговоров о смерти… после гибели родителей, парень воспринимал костлявую старуху как личного врага.
-
-
28.03.2011 в 14:47-
-
28.03.2011 в 14:51-
-
28.03.2011 в 14:53-
-
28.03.2011 в 17:20