Как вы могли? Ведь это одуванчик! (с)
Название: Дорога желаний. Крысеныш
Автор: Tyrrenian
Бета: MelamoryBlack
Рейтинг: NC-17
Жанр: хз... Наверное, все же Ангст/юмор/романс
Дисклеймер: все мое... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
предыдущие главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
читать дальше
Глава 12.
В которой автор наконец-то добралась до НЦы.
Среди буйной зелени и развеселого гомона птиц у не успевшего отойти от произошедшего в пустыне Ниларея мгновенно разболелась голова, заставив недовольно поморщиться и опуститься прямо на траву. Где-то вверху, за пределами густых крон, синело чистое, без единого облачка, небо, среди деревьев безбоязненно бродили пугливые олени, а какая-то пичуга в соседних с менестрелем кустах просто надрывалась в попытке переорать своих конкуренток.
- Цыц, дура! – рявкнул мужчина, кидая камнем в зеленую листву. Оттуда на мгновение выглянула серая птаха и, демонстративно покрутив крылом у виска, улетела куда-то в глубь леса. Зато Ниларей понял, где они находились, и совершенно этому не обрадовался, рухнув лицом в траву. – Уй, блин…
- Нил? – боль ушла, едва тонкие пальчики мальчишки коснулись растрепанных рыжих волос, и менестрель благодарно расцеловал каждый из них, неудобно вывернув шею. – А как же Аллес?
- Ммм??? – чего-чего, а отвлекаться от расцеловывания каждой клеточки крысеныша Ниларей не собирался.
- Ну… - поежился Луч, оказавшись прижатым к земле расшалившимся менестрелем, и попытался собрать мысли в кучу. – Мы же его, получается, бросили…
Малахитовые глаза оборотня смотрели с одновременно восторгом, предвкушением и какой-то обидой, непонятно на что.
- Ох… - пришлось мужчине принимать сидячее положение и подтягивать любимого оборотня поближе, чтобы хорошенько объяснить ему мотивы собственных действий раз и навсегда. Потому что времени побыть наедине становилось все меньше и меньше… - Послушай меня хорошенько. Аллес – взрослый, разумный человек, имеющий право на выбор. Когда-то давно он совершил крупную ошибку, за которую и расплачивался большую часть жизни. Но сейчас… Луч, Аллес получил возможность быть вместе с той, которую любит. Разве не достоин он быть счастливым хотя бы какое-то время? А потом мы вернемся в тот мир и постараемся его вытащить. Честно…
- И все равно, - смущенно пробормотал мальчишка, пряча лицо в вороте нилареевой куртки, - мне кажется, что это неправильно.
- Хм… Вот скажи мне, окажись я по другую сторону стены, ты бы остался там? – менестрель мягко отстранил от себя крысеныша и пристально посмотрел в грустные сейчас малахитовые глаза, полускрытые в тени ресниц. Почему-то ответ оборотня показался ему очень важным, словно он смог бы отпустить мальчишку в случае отрицательного ответа. Хотя и прекрасно понимал, что не сможет, что попытается удержать в своих объятиях случайно угодившее в них чудо, наплевав на запреты и правила, наплевав на мнение самого Луча. Люди не любят боль, не понимая, что это – только лишь наши неприятные воспоминания. Ведь в момент перелома, в мгновение, когда скользит клинок по коже, оставляя за собой кровавую дорожку, в секунду, когда разрывается в буквальном смысле на части мышца человеческого сердца… В эти моменты есть только незамутненное чувство, лишенное страха, мыслей, памяти. И Ниларей был готов погрузиться в эту боль с головой, наплевав на собственное незавидное будущее.
Вот только мальчишка все молчал, задумчиво покусывая губу, и не торопился с ответом. Он решился, только когда менестрель, устав ждать, пробрался руками под его рубашку, заскользив кончиками пальцев по узкой спинке:
- Мы ведь правда вернемся за ним?
- Правда, - не смог удержаться от улыбки мужчина и тут же притянул крысеныша еще ближе, накрывая его губы своими в мягком поцелуе. А Луч, немного поразмышляв, ответил вдруг так пылко, скользнув язычком в рот Ниларея, что тому не оставалось ничего иного, кроме как уложить оборотня обратно в траву, осторожно пододвинув притихшую гитару в сторону.
Нельзя сказать, что ситуация с застрявшим в пустыне мире не беспокоила менестреля, но за свою довольно-таки длинную жизнь он научился отделять зерна от плевел. И в данной ситуации Аллесу было лучше оставаться за стеклянной стеной рядом с любимой Катариной, нежели таскаться по мирам вместе с крысенышем. Особенно радовало отсутствие рыцаря именно здесь. В месте, где людей с оружием предпочитали сначала убивать, а уже потом спрашивать о цели визита.
Потому и не стало неожиданностью для Ниларея появление из густого подлеска вокруг поляны толпы высоких стройных блондинов с брезгливым выражением на красивых мордашках и луками за спинами. Эльфы. Вроде бы вечные и мудрые, а, как оказалось на деле, просто кичащиеся своими сомнительными талантами. В свой прошлый визит в их мир менестрель успел и влюбиться в принцессу, и тихонько возненавидеть весь род ушастых, но сейчас рядом был Луч, а значит, не стоило нарываться на неприятности. Тем более, что из-за спин воинов на поляну вышел единственный представитель эльфийского народа, которого Ниларей мог хоть как-то терпеть.
Невысокий, с грубым, в чем-то даже некрасивым лицом, темноволосый, Мирраэль производил на случайного встречного неожиданно приятное впечатление за счет наполненных блеском гибкого ума глаз. Именно с этим мужчиной менестрель в свой прошлый визит шатался по кабакам, борделям, научив до этого наивного эльфа парочке интересных вещей. Тогда Мирраэль был милым, чуть зашуганным строгими учителями и воспитателями, ребенком с просто нереально огромными глазами. Сейчас же перед спутниками стоял уверенный в себе, немного ехидный, немного ироничный, но в основном все же жесткий, мужчина.
- Надо же, - протянул Ниларей, поднимаясь с земли и делая шаг навстречу давнему знакомому, – ты так изменился за прошедшие годы…
- Надо же, - в точности скопировав интонацию, произнес эльф, вынимая клинок из ножен, - ты остался все той же сволочью, из-за которой погибла моя сестра…
- Уй, блин… - а вот об этом маленьком инциденте менестрель напрочь позабыл. Ну не отложилось в его памяти самоубийство умудрившейся влюбиться в слугу демона эльфийки. Тем временем, Мирраэль уверенно наступал на путников со злой ухмылкой и странным блеском в глазах. – Слушай, я же не виноват! Так, мимо пробегал…
Самым важным для менестреля в этот момент было спрятать подальше Луча с гитарой, чтобы быстрые стрелы беловолосых лучников не добрались до них, а уж со старым приятелем он как-нибудь справится…
- Вот поэтому, - крутанул мечом мельницу эльф, вплотную вставая к побледневшему Ниларею, - я и собирался тебя поблагодарить…
- Чего? – сказать, что мужчина был удивлен, значит, ничего не сказать. Он рассчитывал на месть, бой до последней капли крови, готовился отдать жизнь за своих спутников. И вместо всего этого – благодарность? Никак, эльф сошел с ума.
- Смерть Лиллареанэль значительно облегчила мне восхождение на престол. И кстати, может быть, познакомишь меня со своим очаровательным любовником?
- Луч – Мирраэль, Мирраэль – Луч, - махнул, привлекая к себе поближе мальчишку, рукой менестрель и тут же поинтересовался. – Что значит «на престол»? А как же твои братья?
- И в нашем мире существуют войны, Нил, - пожал плечами эльф, одним движением вгоняя клинок в ножны. Действительно, сложно убить восьмерых старших эльфийских принцев во главе с королем, не владея в совершенстве оружием. – Вы же примете мое гостеприимство.
Последняя фраза была не вопросом, потому пришлось Ниларею, тяжело вздыхая, подхватывать с земли недовольную пренебрежением гитару и тащиться следом за знакомым, поминутно оглядываясь на окруживший их конвой.
- Да уж, - пробормотал Луч, пытаясь рассмотреть провожатых повнимательнее, и выдал, получив в ответ полное согласие во взгляде менестреля, - просто иллюстрация к фразе: «Шаг влево, шаг вправо считается побегом, прыжок на месте – попыткой улететь»…
Так и шли до самой столицы, благо, она располагалась недалеко от места их высадки: впереди король всех эльфов, а следом путники в плотном кольце воинов.
А эльфийская столица поражала человеческое воображение не столько красотой строений, сколько широчайшим размахом. Шпили башен взмывали в высь, пронзая облака, ажурные, словно сплетенные из тончайшей паутины, стены, множеством ярусов опоясывали дома, создавая в городе труднопроходимый лабиринт. И среди всего этого великолепия золота и драгоценных камней тут и там вырастали деревья, своими густыми кронами разбавляя немного явную пафосность атмосферы. Эльфы, эльфийки, лучшие маги мира – все они, собравшись в одном городе, создавали день за днем величайшее чудо из чудес, нередко забывая согласовывать друг с другом действия и увлекаясь в процессе работы. Ниларей мог только ехидно похихикать, когда к нему прижался Луч, испуганно шарахнувшийся от здания, сплошь состоящего из драгоценных камней. Все бы ничего, но вот живые статуи из рубина явно были украдены у демонов, потому как оскаленные морды и капающая с клыков слюна не могли быть созданными эльфами.
- Это склад, - доверительно сообщил менестрель мальчишке назначение так напугавшего его дома и тут же указал на ажурное строение впереди. Там, среди густых древесных крон, стояло невысокое и даже неприметное в буйстве городских красок здание всего в пару этажей. Но при всей своей кажущейся скромности, его красота в буквальном смысле затмевала потуги современных архитекторов переплюнуть древних мастеров. – А это – дворец короля.
Дворец слишком сильно отличался от окружавших его зданий, казавшись продолжением солнечных лучей, отражавшихся от его крыши, перетекая в воздухе, словно потоки прозрачной горной реки, крепко и мощно стоя на земле, навевая ассоциацию с горами. Конвой гордо косился на восхищенных людей, будто каждый из блондинов лично таскал камни для строительства, а Мирраэль тут же кинулся раздавать приказание по размещению гостей. Судя по описанию, их предполагалось поместить в тюремную камеру.
- А прогуляться можно? – немного напряженно поинтересовался у Мирраэля Луч и тут же получил в ответ одобрительный кивок короля. Что откровенно изумило Ниларея и заставило напрячься еще больше: в эльфийской столице право на прогулки без сопровождения имели только коренные жители города. Остальным вменялось ходить по улицам исключительно в сопровождении кого-либо из стражников. Поэтому такая доброта в поведении Мирраэля откровенно напрягала и мешала сосредоточиться на его словах.
Менестрель нервничал. Откровенно, совершенно постыдным для себя образом. Грыз ногти на руках, теребил недовольно отзывающиеся на такое обращение гитарные струны, принимался выстукивать ногой какой-то рваный ритм. А все потому что увидел подозрительный интерес в глазах эльфа при взгляде на радостно убежавшего куда-то прочь мальчишку. А оборотень не нашел ничего лучше, чем запечатлеть на прощание на губах Ниларея легкий поцелуй и, озорно ухмыльнувшись, свалить в кипевший жизнью город.
«Все это плохо, очень плохо, - думал Ниларей, разглядывая уставленный яствами стол и пытаясь хоть как-то проанализировать слова короля. – А самое плохое то, что Лучу здесь может понравится»…
- Ты так напряжен, - вдруг мурлыкнул где-то совсем рядом Мирраэль, лично подливая вино в кубок менестреля. Судя по шальному сиянию темно синих глаз, у него было к мужчине какое-то весьма неприятное для того предложение. – Все дело в этом мальчишке?
- Все дело в тебе, Мир, - скрывать что-то от эльфа не было смысла, особенно принимая во внимание способность того читать чужие мысли, потому Ниларей отвечал пусть и жестко, зато предельно честно. – Я не уверен, что ты не знаешь о Луче больше меня…
- Разве любовники не все друг о друге знают? – ехидно прищурился Мирраэль и тут же заинтересованно распахнул глаза, услышав немного печальный ответ:
- Мы не любовники… пока.
И что-то изменилось во взгляде эльфа. То ли появилась в них неуемная жажда чего-то, то ли изменился блеск, но Ниларей напрягся еще больше, сдавливая в пальцах стенки бокала, словно лист бумаги.
- Значит, у меня есть шанс? – скептически изогнул бровь Мир, наклонившись вперед.
- Да… - смысла врать королю менестрель попросту не увидел… Возможно, потому что сам до конца не верил в искренность чувств мальчишки к себе. Три тысячи лет бродить по дорогам, неся с собой только смерть, ткать тончайшую ткань легенд из грустных историй своих жертв – подобное любого заставит сомневаться в любви. Но были еще Аллес с Катариной, которые, пусть и несколько жестоко, но сумели сохранить свои чувства. Разве не могло подобное случиться и с менестрелем? – Но я не отдам его тебе.
- Ты в серьез намереваешься бороться со мной? – из расписных ножен эльф неспешно потянул сияющий на солнце клинок, чтобы затем направить его острие в горло мужчины. – У тебя ведь даже оружия нет.
- Зато я люблю его…
- Что есть любовь, - ехидно протянул Мир, - для вас, людей?
Ниларей уже рванулся было ответить, чувствуя, как забилась в голове какая-то мысль, но…
Все вокруг вдруг замерло в ожидании чего-то. Даже воздух, казалось, повис тонкими нитями в пространстве и времени. Застыли живыми изваяниями деревья, смолкли голоса птиц, остановили свой бег звери. Весь лес словно разом потянулся навстречу чему-то невидимому человеческим глазом, но бесспорно очень важному, увлекая за собой эльфов….
Первый звук, на грани восприятия, стек плавными волнами с уступов горы, коснулся, оставив сверкающие капли, листьев деревьев, заставил трепетно задрожать воздух.
И уже через секунду в тягуче-медленную песню влились голоса всех живых существ. Звенела детским альтом зеленая листва, дарила глубокое контральто полноводная река неподалеку, гулкий бас камней и баритон облаков… Все слилось в единое пение, чтобы…
Стихнуть в следующую секунду, а после вспыхнуть с новой силой, заставляя сердце биться сильнее, едва не разрываясь от необъяснимой радости. Просто от возможности слышать, шанса стать частью этого великолепия…
Ниларей, не осознавая, взял в руки нервно подрагивающую всем корпусом гитару и коснулся натянутых до предела струн. Остинато разбавлялось импровизацией, пиццикато, модерато плавно сменялось аллегретто, чтобы после контрастно перейти в анданте.
Теперь, казалось, хор был полным, гармоничным.
И сплетались в ясной вышине летнего неба над эльфийским лесом две тончайшие нити единых в своей противоположности душ. Золотая, будто рожденная из пламени, сотканная из солнечных лучей и чужой крови, душа Ниларея и… хрупкая, трепетная, еще до конца не оформившаяся, но уже полная внутренней силы, душа мальчишки-оборотня насыщенного зеленого цвета. Цвета молодой листвы, цвета малахита… цвета крыльев дракона. Нити рисовали в синеве какой-то загадочный узор, насыщаясь с каждой секундой жизнью окружавшего их мира. Каждый в этом лесу сейчас безвозмездно отдавал частичку своей души, свои самые лучшие и светлые воспоминания во имя двух влюбленных.
А мелодия все нарастала, превращаясь в почти что крик, вынуждала срывать в бессильной страсти голос, смеяться и плакать от невообразимого восторга в душе…
И вдруг все стихло. Вновь застыли растения и звери, смолкли звенящие эльфийские трели, остался только высокий мальчишечий голос, разносивший по миру свою искреннюю благодарность просто за существование этого маленького чуда – жизни.
А спустя пять минут менестрель с болью наблюдал из окна своей комнаты, как робко, втянув голову в плечи, ступил на мостовую города Луч. И даже находясь за несколько километров от оборотня, Ниларей мог видеть, как изумленно распахнулись малахитовые глаза, когда перед крысенышем с поклоном расступились эльфы.
Так и шел, постоянно испуганно оборачиваясь и пытаясь понять происходящее, Луч по направлению к королевскому дворцу. Пока не вышел на главную площадь, столкнувшись нос к носу с радостно оскалившимся королем.
- Мы рады приветствовать тебя, Лучианнеллин. Согласишься ли ты стать частью моего дома? – слова Мирраэля ранили менестреля, вызывали непрошенные слезы. А мальчишка только и смог что вопрошающе взглянуть в окно на Ниларея, словно ожидая от него подсказки, и совершенно не заметил, как к нему приблизился темноволосый эльф, без разрешения накрывая мягкие губы своими…
- Вот так-то, Луч, - грустно произнес, отворачиваясь от окна, менестрель, - и окончилась наша с тобой история…
Мужчина неспешно подошел к разочарованной окончанием истории гитаре, накинул на плечи снятую по поводу жары куртку и уже потянулся к грифу, когда с грохотом распахнулась входная дверь, впуская растрепанного крысеныша внутрь.
- Нил! – мальчишка бросился на шею едва сдерживающему слезы менестрелю и быстро-быстро зашептал, вызывая у того грустную улыбку. – Я не хочу принимать их дом, мне только ты нужен, Нил. Мы же сможем убежать? А Мира я оттолкнул, правда… Я даже отвечать на поцелуй не стал… Нил! Ну Нил же!
- Ты все равно отныне принадлежишь ему, - с какой-то безнадегой в голосе заключил Ниларей и легонько прикоснулся к пепельным волосам мальчишки, словно стараясь запомнить это ощущение. – Не думал, что он так просто меня обыграет… Прости, Луч.
- Что? Но я же отказался! - оборотень явно не понимал тонкостей политической игры и теперь ждал объяснений от мужчины. Пришлось тому со вздохом стягивать с крысеныша рубашку, открывая для обзора нежную кожу предплечья, а на нем – серебристое клеймо в виде перекрещенных стрелы и цветка ириса. Знака королевского дома. – Но… Это же не честно!
- А в жизни никогда не бывает честно, малыш. Только так: обманом, болью, ненавистью… - Ниларей обошел по дуге Луча, направляясь к чем-то недовольной гитаре. – Не бойся, ты привыкнешь… Лет через двадцать. А Мир не посмеет причинить тебе боль.
- Я… - едва не плакал от обиды мальчишка, то сжимая, то разжимая кулачки. – Тогда я хочу плату!
- Плату?
- За то, что водил тебя по мирам. За свой подарок, который ты отдал демону. За яйцо. Я. требую. Платы, - что-то в тоне мальчишки подсказало менестрелю не спорить, а покорно присесть на кровать, выжидательно посмотрев на зеленоглазого «бизнесмена».
- И чего же ты хочешь? – Луч как-то сразу оказался рядом и выдохнул уже в приоткрытые губы Ниларея:
- Тебя…
А потом… Мальчишка смело уселся на колени мужчине, с силой проникая языком в его рот, и бесстыдно запустил руки под его куртку, лаская напряженные плечи сквозь ткань рубашки. Сам же менестрель тихо таял в своем внезапном безумии, еще не веря, что все происходит на самом деле. Он скользил кончиками пальцев по узкой бархатной спинке, обрисовывая каждый позвонок, мял мальчишечьи ягодицы и отвечал, отвечал на поцелуй, словно зная, что это их последний шанс побыть вместе.
И совсем не заметил, как улетела в угол его старая, потертая временем куртка, как оказалась расстегнутой рубашка, и руки уже споро ослабляли шнуровку на штанах оборотня, стараясь скорее добраться до возбужденной плоти. А Луч становился с каждым мгновением все требовательнее, все жаднее, действуя так, словно…это не был его первый раз. Менестрель попытался было отстраниться, чтобы задать возникший в голове вопрос, но губки крысеныша шустро скользнули по изгибу шеи мужчины, по ключицам, чтобы надолго задержаться на напряженных сосках. И тут же из сознания вымело все мысли, предположения, догадки… осталось только желание и тяга к маленькому чуду рядом.
Луч едва не свалился на пол, попытавшись стянуть с Ниларея штаны, и тот едва успел подхватить его, со смешком вернув себе на колени.
- Не боишься? – задал он единственный действительно важный сейчас вопрос, а, получив утвердительный кивок в ответ, скользнул смоченными в слюне пальцами по ложбинке между ягодиц мальчишки. – Будет немного больно…
Палец проник внутрь сжатого кольца мышц только на одну фалангу, когда крысеныш странно выгнулся, закусив до крови губу, и застонал в полный голос.
- Что, мой хороший? – выцеловывал его лицо и шею Ниларей, продолжая осторожно двигать пальцем по напряженным мышцам. – Больно? Потерпи, мой милый… Расслабься… Поцелуй меня… Так… Думай только об этом…
И так, уговаривая, непрерывно целуя, лаская слегка опавший член мальчишки второй рукой, менестрель смог, наконец, протолкнуть палец до конца, внутренне сжимаясь от страха причинить Лучу еще большую боль.
- Нил… - вдруг хрипло зашептал мальчишка. – Это всегда так…. Странно?
- Нет… Просто в первый раз всегда больно. Если хочешь, я буду снизу…
- Я ведь сам пожелал этого, - в малахитовых глазах стояли слезы, разрушая в менестреле все устои и принципы. Хотелось только одного – чтобы эти слезы стали слезами счастья… - И я хочу дальше. Пожалуйста…
Второй палец скользнул легче, возможно, потому что Луч наконец-то расслабился и не так сильно сжимался при вторжении, а возможно… Хотя, кто знает? В глазах Ниларея темнело от переизбытка ощущений, жаркой и гладкой глубины оборотня, от его тихих стонов, шелковой кожи вновь заинтересованно поднявшегося члена. Так хотелось наклониться, чтобы ласкать мальчишку ртом, но он не позволил ссадить себя с колен, а потом пришлось продолжать в уже принятой позе.
Менестрель ввел уже третий палец, все еще боясь, что этого недостаточно, что он причинит Лучу боль, но… Крысеныш вполне самостоятельно выгнулся на руках мужчины и тут же вскрикнул, широко распахнув от изумления глаза:
- Ч-что это… Что это было? Ах!
Теперь Ниларей уже вовсю наслаждался стонами мальчишки, лаская его простату пальцами, и мечтал только оказаться внутри… ненадолго. Слишком тяжело ему далось признание собственной потребности в зеленоглазой загадке по имени Луч…
И совсем мужчина растерялся, когда до этого выгибавшийся и почти кричавший в голос оборотень вдруг соскользнул с его пальцев, прошептав куда-то в ухо:
- Пожалуйста…
Что «пожалуйста»? не надо? Продолжать? Но крысеныш сам подсказал, болезненно куснув менестреля за мочку уха и потеревшись членом о его живот. Ниларей попытался было опрокинуть мальчишку на постель, чтобы облегчить ему хотя бы так боль от первого вторжения, но Луч только возмущенно засопел и попытался сам насадиться на его уже давно стоявший колом член. И взвыл, до крови расцарапав спину мужчины, от боли…
- Чшшш… - менестрель скользнул губами по тонкой шейке, оббежал абрис припухших от поцелуев губ, бережно снял с ресниц каждую слезинку… - Не торопись, малыш… Медленней…
И принялся двигаться осторожными толчками, с каждым разом входя на миллиметр глубже, чувствуя, как охватывает его горячая плоть, как сжимаются плотно напряженные мышцы. Тихонько взвыв от невозможности войти одним толчком, Ниларей слегка ослабил контроль, позволив Лучу перехватить инициативу и двигаться в своем собственном темпе, лишь иногда направляя и останавливая, когда тот слишком разгонялся. А потом оба замерли, понимая, что менестрель вошел полностью, давая друг другу возможность привыкнуть к ощущениям.
- Все в порядке? – осторожно коснулся влажной от слез щеки Луча Ниларей и охнул, когда тут двинул бедрами, почти выпуская его из себя, чтобы потом насадиться обратно одним плавным движением.
Спустя мгновение оба уже не контролировали своих действий, царапаясь и выгибаясь навстречу друг другу, подчиняясь нарастающему темпу.
И ни один из них не заметил, как распустились за спинами, матово поблескивая в солнечном свете, кожистые драконьи крылья, разом заполнив всю комнату. Золотые, испрещенные искрами пламени Ниларея и изумрудно-зеленые – Луча. И снова бесконечный полет. Долгий, тягуче-медленный, заставляющий протяжно стонать от желания, - вверх, и стремительное, до потери ориентиров и дыхания, до замирания сердца, пике вниз. Почти смерть, танец на острие ножа, песня слитого в одно тяжелого дыхания с редкими всплесками коротких стонов.
А по комнате на глазах ворвавшихся на всплеск необычайно сильной магии эльфов во главе с королем разливалось сияние от двух непрерывно двигавшихся на кровати фигур. Мир мог только ошарашено наблюдать, как скользили по телу луча руки менестреля, изредка касаясь распахнутых малахитовых, в цвет глаз, крыльев, как откидывал голову назад Луч, невидяще глядя в покрытый радужными разводами потолок, как концентрировалась между ними энергия, переливаясь золотом и изумрудом, сливаясь в единую непроницаемо черную сферу. И совсем не важным казалось Ниларею то, что внутренние часы с каждым мгновением отсчитывали потерянное время: год, десять лет… век…
Он не смог остановиться бы, даже если бы его попросил об этом Луч. Мужчина вбивался в податливое, гибкое тело, заводясь все больше от уже несдерживаемых громких стонов, чувствуя приближение разрядки…
Первым кончил, страшно прогнувшись в руках Ниларея, мальчишка, чтобы затем, лишь на секунду прикрыв глаза, продолжить движение. Уже неспешно, плавно, позволяя почувствовать себя всего… И менестрель, впившись укусом в хрупкое плечо любовника, излился в него, не сумев сдержать стона.
И уже падая в небытие следом за оборотнем услышал, как уговаривали эльфийского короля покинуть комнату его слуги.
А поутру они проснулись. Точнее, проснулся Ниларей, сжимая в объятиях даже не пошевелившегося мальчишку, и тут же с улыбкой зарылся носом в его волосы… чтобы в следующую секунду распахнуть глаза от ужаса: по кровати разметались великолепные в своей опасности зеленые крылья. Столь знакомые…
Автор: Tyrrenian
Бета: MelamoryBlack
Рейтинг: NC-17
Жанр: хз... Наверное, все же Ангст/юмор/романс
Дисклеймер: все мое... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
предыдущие главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
читать дальше
Глава 12.
В которой автор наконец-то добралась до НЦы.
Среди буйной зелени и развеселого гомона птиц у не успевшего отойти от произошедшего в пустыне Ниларея мгновенно разболелась голова, заставив недовольно поморщиться и опуститься прямо на траву. Где-то вверху, за пределами густых крон, синело чистое, без единого облачка, небо, среди деревьев безбоязненно бродили пугливые олени, а какая-то пичуга в соседних с менестрелем кустах просто надрывалась в попытке переорать своих конкуренток.
- Цыц, дура! – рявкнул мужчина, кидая камнем в зеленую листву. Оттуда на мгновение выглянула серая птаха и, демонстративно покрутив крылом у виска, улетела куда-то в глубь леса. Зато Ниларей понял, где они находились, и совершенно этому не обрадовался, рухнув лицом в траву. – Уй, блин…
- Нил? – боль ушла, едва тонкие пальчики мальчишки коснулись растрепанных рыжих волос, и менестрель благодарно расцеловал каждый из них, неудобно вывернув шею. – А как же Аллес?
- Ммм??? – чего-чего, а отвлекаться от расцеловывания каждой клеточки крысеныша Ниларей не собирался.
- Ну… - поежился Луч, оказавшись прижатым к земле расшалившимся менестрелем, и попытался собрать мысли в кучу. – Мы же его, получается, бросили…
Малахитовые глаза оборотня смотрели с одновременно восторгом, предвкушением и какой-то обидой, непонятно на что.
- Ох… - пришлось мужчине принимать сидячее положение и подтягивать любимого оборотня поближе, чтобы хорошенько объяснить ему мотивы собственных действий раз и навсегда. Потому что времени побыть наедине становилось все меньше и меньше… - Послушай меня хорошенько. Аллес – взрослый, разумный человек, имеющий право на выбор. Когда-то давно он совершил крупную ошибку, за которую и расплачивался большую часть жизни. Но сейчас… Луч, Аллес получил возможность быть вместе с той, которую любит. Разве не достоин он быть счастливым хотя бы какое-то время? А потом мы вернемся в тот мир и постараемся его вытащить. Честно…
- И все равно, - смущенно пробормотал мальчишка, пряча лицо в вороте нилареевой куртки, - мне кажется, что это неправильно.
- Хм… Вот скажи мне, окажись я по другую сторону стены, ты бы остался там? – менестрель мягко отстранил от себя крысеныша и пристально посмотрел в грустные сейчас малахитовые глаза, полускрытые в тени ресниц. Почему-то ответ оборотня показался ему очень важным, словно он смог бы отпустить мальчишку в случае отрицательного ответа. Хотя и прекрасно понимал, что не сможет, что попытается удержать в своих объятиях случайно угодившее в них чудо, наплевав на запреты и правила, наплевав на мнение самого Луча. Люди не любят боль, не понимая, что это – только лишь наши неприятные воспоминания. Ведь в момент перелома, в мгновение, когда скользит клинок по коже, оставляя за собой кровавую дорожку, в секунду, когда разрывается в буквальном смысле на части мышца человеческого сердца… В эти моменты есть только незамутненное чувство, лишенное страха, мыслей, памяти. И Ниларей был готов погрузиться в эту боль с головой, наплевав на собственное незавидное будущее.
Вот только мальчишка все молчал, задумчиво покусывая губу, и не торопился с ответом. Он решился, только когда менестрель, устав ждать, пробрался руками под его рубашку, заскользив кончиками пальцев по узкой спинке:
- Мы ведь правда вернемся за ним?
- Правда, - не смог удержаться от улыбки мужчина и тут же притянул крысеныша еще ближе, накрывая его губы своими в мягком поцелуе. А Луч, немного поразмышляв, ответил вдруг так пылко, скользнув язычком в рот Ниларея, что тому не оставалось ничего иного, кроме как уложить оборотня обратно в траву, осторожно пододвинув притихшую гитару в сторону.
Нельзя сказать, что ситуация с застрявшим в пустыне мире не беспокоила менестреля, но за свою довольно-таки длинную жизнь он научился отделять зерна от плевел. И в данной ситуации Аллесу было лучше оставаться за стеклянной стеной рядом с любимой Катариной, нежели таскаться по мирам вместе с крысенышем. Особенно радовало отсутствие рыцаря именно здесь. В месте, где людей с оружием предпочитали сначала убивать, а уже потом спрашивать о цели визита.
Потому и не стало неожиданностью для Ниларея появление из густого подлеска вокруг поляны толпы высоких стройных блондинов с брезгливым выражением на красивых мордашках и луками за спинами. Эльфы. Вроде бы вечные и мудрые, а, как оказалось на деле, просто кичащиеся своими сомнительными талантами. В свой прошлый визит в их мир менестрель успел и влюбиться в принцессу, и тихонько возненавидеть весь род ушастых, но сейчас рядом был Луч, а значит, не стоило нарываться на неприятности. Тем более, что из-за спин воинов на поляну вышел единственный представитель эльфийского народа, которого Ниларей мог хоть как-то терпеть.
Невысокий, с грубым, в чем-то даже некрасивым лицом, темноволосый, Мирраэль производил на случайного встречного неожиданно приятное впечатление за счет наполненных блеском гибкого ума глаз. Именно с этим мужчиной менестрель в свой прошлый визит шатался по кабакам, борделям, научив до этого наивного эльфа парочке интересных вещей. Тогда Мирраэль был милым, чуть зашуганным строгими учителями и воспитателями, ребенком с просто нереально огромными глазами. Сейчас же перед спутниками стоял уверенный в себе, немного ехидный, немного ироничный, но в основном все же жесткий, мужчина.
- Надо же, - протянул Ниларей, поднимаясь с земли и делая шаг навстречу давнему знакомому, – ты так изменился за прошедшие годы…
- Надо же, - в точности скопировав интонацию, произнес эльф, вынимая клинок из ножен, - ты остался все той же сволочью, из-за которой погибла моя сестра…
- Уй, блин… - а вот об этом маленьком инциденте менестрель напрочь позабыл. Ну не отложилось в его памяти самоубийство умудрившейся влюбиться в слугу демона эльфийки. Тем временем, Мирраэль уверенно наступал на путников со злой ухмылкой и странным блеском в глазах. – Слушай, я же не виноват! Так, мимо пробегал…
Самым важным для менестреля в этот момент было спрятать подальше Луча с гитарой, чтобы быстрые стрелы беловолосых лучников не добрались до них, а уж со старым приятелем он как-нибудь справится…
- Вот поэтому, - крутанул мечом мельницу эльф, вплотную вставая к побледневшему Ниларею, - я и собирался тебя поблагодарить…
- Чего? – сказать, что мужчина был удивлен, значит, ничего не сказать. Он рассчитывал на месть, бой до последней капли крови, готовился отдать жизнь за своих спутников. И вместо всего этого – благодарность? Никак, эльф сошел с ума.
- Смерть Лиллареанэль значительно облегчила мне восхождение на престол. И кстати, может быть, познакомишь меня со своим очаровательным любовником?
- Луч – Мирраэль, Мирраэль – Луч, - махнул, привлекая к себе поближе мальчишку, рукой менестрель и тут же поинтересовался. – Что значит «на престол»? А как же твои братья?
- И в нашем мире существуют войны, Нил, - пожал плечами эльф, одним движением вгоняя клинок в ножны. Действительно, сложно убить восьмерых старших эльфийских принцев во главе с королем, не владея в совершенстве оружием. – Вы же примете мое гостеприимство.
Последняя фраза была не вопросом, потому пришлось Ниларею, тяжело вздыхая, подхватывать с земли недовольную пренебрежением гитару и тащиться следом за знакомым, поминутно оглядываясь на окруживший их конвой.
- Да уж, - пробормотал Луч, пытаясь рассмотреть провожатых повнимательнее, и выдал, получив в ответ полное согласие во взгляде менестреля, - просто иллюстрация к фразе: «Шаг влево, шаг вправо считается побегом, прыжок на месте – попыткой улететь»…
Так и шли до самой столицы, благо, она располагалась недалеко от места их высадки: впереди король всех эльфов, а следом путники в плотном кольце воинов.
А эльфийская столица поражала человеческое воображение не столько красотой строений, сколько широчайшим размахом. Шпили башен взмывали в высь, пронзая облака, ажурные, словно сплетенные из тончайшей паутины, стены, множеством ярусов опоясывали дома, создавая в городе труднопроходимый лабиринт. И среди всего этого великолепия золота и драгоценных камней тут и там вырастали деревья, своими густыми кронами разбавляя немного явную пафосность атмосферы. Эльфы, эльфийки, лучшие маги мира – все они, собравшись в одном городе, создавали день за днем величайшее чудо из чудес, нередко забывая согласовывать друг с другом действия и увлекаясь в процессе работы. Ниларей мог только ехидно похихикать, когда к нему прижался Луч, испуганно шарахнувшийся от здания, сплошь состоящего из драгоценных камней. Все бы ничего, но вот живые статуи из рубина явно были украдены у демонов, потому как оскаленные морды и капающая с клыков слюна не могли быть созданными эльфами.
- Это склад, - доверительно сообщил менестрель мальчишке назначение так напугавшего его дома и тут же указал на ажурное строение впереди. Там, среди густых древесных крон, стояло невысокое и даже неприметное в буйстве городских красок здание всего в пару этажей. Но при всей своей кажущейся скромности, его красота в буквальном смысле затмевала потуги современных архитекторов переплюнуть древних мастеров. – А это – дворец короля.
Дворец слишком сильно отличался от окружавших его зданий, казавшись продолжением солнечных лучей, отражавшихся от его крыши, перетекая в воздухе, словно потоки прозрачной горной реки, крепко и мощно стоя на земле, навевая ассоциацию с горами. Конвой гордо косился на восхищенных людей, будто каждый из блондинов лично таскал камни для строительства, а Мирраэль тут же кинулся раздавать приказание по размещению гостей. Судя по описанию, их предполагалось поместить в тюремную камеру.
- А прогуляться можно? – немного напряженно поинтересовался у Мирраэля Луч и тут же получил в ответ одобрительный кивок короля. Что откровенно изумило Ниларея и заставило напрячься еще больше: в эльфийской столице право на прогулки без сопровождения имели только коренные жители города. Остальным вменялось ходить по улицам исключительно в сопровождении кого-либо из стражников. Поэтому такая доброта в поведении Мирраэля откровенно напрягала и мешала сосредоточиться на его словах.
Менестрель нервничал. Откровенно, совершенно постыдным для себя образом. Грыз ногти на руках, теребил недовольно отзывающиеся на такое обращение гитарные струны, принимался выстукивать ногой какой-то рваный ритм. А все потому что увидел подозрительный интерес в глазах эльфа при взгляде на радостно убежавшего куда-то прочь мальчишку. А оборотень не нашел ничего лучше, чем запечатлеть на прощание на губах Ниларея легкий поцелуй и, озорно ухмыльнувшись, свалить в кипевший жизнью город.
«Все это плохо, очень плохо, - думал Ниларей, разглядывая уставленный яствами стол и пытаясь хоть как-то проанализировать слова короля. – А самое плохое то, что Лучу здесь может понравится»…
- Ты так напряжен, - вдруг мурлыкнул где-то совсем рядом Мирраэль, лично подливая вино в кубок менестреля. Судя по шальному сиянию темно синих глаз, у него было к мужчине какое-то весьма неприятное для того предложение. – Все дело в этом мальчишке?
- Все дело в тебе, Мир, - скрывать что-то от эльфа не было смысла, особенно принимая во внимание способность того читать чужие мысли, потому Ниларей отвечал пусть и жестко, зато предельно честно. – Я не уверен, что ты не знаешь о Луче больше меня…
- Разве любовники не все друг о друге знают? – ехидно прищурился Мирраэль и тут же заинтересованно распахнул глаза, услышав немного печальный ответ:
- Мы не любовники… пока.
И что-то изменилось во взгляде эльфа. То ли появилась в них неуемная жажда чего-то, то ли изменился блеск, но Ниларей напрягся еще больше, сдавливая в пальцах стенки бокала, словно лист бумаги.
- Значит, у меня есть шанс? – скептически изогнул бровь Мир, наклонившись вперед.
- Да… - смысла врать королю менестрель попросту не увидел… Возможно, потому что сам до конца не верил в искренность чувств мальчишки к себе. Три тысячи лет бродить по дорогам, неся с собой только смерть, ткать тончайшую ткань легенд из грустных историй своих жертв – подобное любого заставит сомневаться в любви. Но были еще Аллес с Катариной, которые, пусть и несколько жестоко, но сумели сохранить свои чувства. Разве не могло подобное случиться и с менестрелем? – Но я не отдам его тебе.
- Ты в серьез намереваешься бороться со мной? – из расписных ножен эльф неспешно потянул сияющий на солнце клинок, чтобы затем направить его острие в горло мужчины. – У тебя ведь даже оружия нет.
- Зато я люблю его…
- Что есть любовь, - ехидно протянул Мир, - для вас, людей?
Ниларей уже рванулся было ответить, чувствуя, как забилась в голове какая-то мысль, но…
Все вокруг вдруг замерло в ожидании чего-то. Даже воздух, казалось, повис тонкими нитями в пространстве и времени. Застыли живыми изваяниями деревья, смолкли голоса птиц, остановили свой бег звери. Весь лес словно разом потянулся навстречу чему-то невидимому человеческим глазом, но бесспорно очень важному, увлекая за собой эльфов….
Первый звук, на грани восприятия, стек плавными волнами с уступов горы, коснулся, оставив сверкающие капли, листьев деревьев, заставил трепетно задрожать воздух.
И уже через секунду в тягуче-медленную песню влились голоса всех живых существ. Звенела детским альтом зеленая листва, дарила глубокое контральто полноводная река неподалеку, гулкий бас камней и баритон облаков… Все слилось в единое пение, чтобы…
Стихнуть в следующую секунду, а после вспыхнуть с новой силой, заставляя сердце биться сильнее, едва не разрываясь от необъяснимой радости. Просто от возможности слышать, шанса стать частью этого великолепия…
Ниларей, не осознавая, взял в руки нервно подрагивающую всем корпусом гитару и коснулся натянутых до предела струн. Остинато разбавлялось импровизацией, пиццикато, модерато плавно сменялось аллегретто, чтобы после контрастно перейти в анданте.
Теперь, казалось, хор был полным, гармоничным.
И сплетались в ясной вышине летнего неба над эльфийским лесом две тончайшие нити единых в своей противоположности душ. Золотая, будто рожденная из пламени, сотканная из солнечных лучей и чужой крови, душа Ниларея и… хрупкая, трепетная, еще до конца не оформившаяся, но уже полная внутренней силы, душа мальчишки-оборотня насыщенного зеленого цвета. Цвета молодой листвы, цвета малахита… цвета крыльев дракона. Нити рисовали в синеве какой-то загадочный узор, насыщаясь с каждой секундой жизнью окружавшего их мира. Каждый в этом лесу сейчас безвозмездно отдавал частичку своей души, свои самые лучшие и светлые воспоминания во имя двух влюбленных.
А мелодия все нарастала, превращаясь в почти что крик, вынуждала срывать в бессильной страсти голос, смеяться и плакать от невообразимого восторга в душе…
И вдруг все стихло. Вновь застыли растения и звери, смолкли звенящие эльфийские трели, остался только высокий мальчишечий голос, разносивший по миру свою искреннюю благодарность просто за существование этого маленького чуда – жизни.
А спустя пять минут менестрель с болью наблюдал из окна своей комнаты, как робко, втянув голову в плечи, ступил на мостовую города Луч. И даже находясь за несколько километров от оборотня, Ниларей мог видеть, как изумленно распахнулись малахитовые глаза, когда перед крысенышем с поклоном расступились эльфы.
Так и шел, постоянно испуганно оборачиваясь и пытаясь понять происходящее, Луч по направлению к королевскому дворцу. Пока не вышел на главную площадь, столкнувшись нос к носу с радостно оскалившимся королем.
- Мы рады приветствовать тебя, Лучианнеллин. Согласишься ли ты стать частью моего дома? – слова Мирраэля ранили менестреля, вызывали непрошенные слезы. А мальчишка только и смог что вопрошающе взглянуть в окно на Ниларея, словно ожидая от него подсказки, и совершенно не заметил, как к нему приблизился темноволосый эльф, без разрешения накрывая мягкие губы своими…
- Вот так-то, Луч, - грустно произнес, отворачиваясь от окна, менестрель, - и окончилась наша с тобой история…
Мужчина неспешно подошел к разочарованной окончанием истории гитаре, накинул на плечи снятую по поводу жары куртку и уже потянулся к грифу, когда с грохотом распахнулась входная дверь, впуская растрепанного крысеныша внутрь.
- Нил! – мальчишка бросился на шею едва сдерживающему слезы менестрелю и быстро-быстро зашептал, вызывая у того грустную улыбку. – Я не хочу принимать их дом, мне только ты нужен, Нил. Мы же сможем убежать? А Мира я оттолкнул, правда… Я даже отвечать на поцелуй не стал… Нил! Ну Нил же!
- Ты все равно отныне принадлежишь ему, - с какой-то безнадегой в голосе заключил Ниларей и легонько прикоснулся к пепельным волосам мальчишки, словно стараясь запомнить это ощущение. – Не думал, что он так просто меня обыграет… Прости, Луч.
- Что? Но я же отказался! - оборотень явно не понимал тонкостей политической игры и теперь ждал объяснений от мужчины. Пришлось тому со вздохом стягивать с крысеныша рубашку, открывая для обзора нежную кожу предплечья, а на нем – серебристое клеймо в виде перекрещенных стрелы и цветка ириса. Знака королевского дома. – Но… Это же не честно!
- А в жизни никогда не бывает честно, малыш. Только так: обманом, болью, ненавистью… - Ниларей обошел по дуге Луча, направляясь к чем-то недовольной гитаре. – Не бойся, ты привыкнешь… Лет через двадцать. А Мир не посмеет причинить тебе боль.
- Я… - едва не плакал от обиды мальчишка, то сжимая, то разжимая кулачки. – Тогда я хочу плату!
- Плату?
- За то, что водил тебя по мирам. За свой подарок, который ты отдал демону. За яйцо. Я. требую. Платы, - что-то в тоне мальчишки подсказало менестрелю не спорить, а покорно присесть на кровать, выжидательно посмотрев на зеленоглазого «бизнесмена».
- И чего же ты хочешь? – Луч как-то сразу оказался рядом и выдохнул уже в приоткрытые губы Ниларея:
- Тебя…
А потом… Мальчишка смело уселся на колени мужчине, с силой проникая языком в его рот, и бесстыдно запустил руки под его куртку, лаская напряженные плечи сквозь ткань рубашки. Сам же менестрель тихо таял в своем внезапном безумии, еще не веря, что все происходит на самом деле. Он скользил кончиками пальцев по узкой бархатной спинке, обрисовывая каждый позвонок, мял мальчишечьи ягодицы и отвечал, отвечал на поцелуй, словно зная, что это их последний шанс побыть вместе.
И совсем не заметил, как улетела в угол его старая, потертая временем куртка, как оказалась расстегнутой рубашка, и руки уже споро ослабляли шнуровку на штанах оборотня, стараясь скорее добраться до возбужденной плоти. А Луч становился с каждым мгновением все требовательнее, все жаднее, действуя так, словно…это не был его первый раз. Менестрель попытался было отстраниться, чтобы задать возникший в голове вопрос, но губки крысеныша шустро скользнули по изгибу шеи мужчины, по ключицам, чтобы надолго задержаться на напряженных сосках. И тут же из сознания вымело все мысли, предположения, догадки… осталось только желание и тяга к маленькому чуду рядом.
Луч едва не свалился на пол, попытавшись стянуть с Ниларея штаны, и тот едва успел подхватить его, со смешком вернув себе на колени.
- Не боишься? – задал он единственный действительно важный сейчас вопрос, а, получив утвердительный кивок в ответ, скользнул смоченными в слюне пальцами по ложбинке между ягодиц мальчишки. – Будет немного больно…
Палец проник внутрь сжатого кольца мышц только на одну фалангу, когда крысеныш странно выгнулся, закусив до крови губу, и застонал в полный голос.
- Что, мой хороший? – выцеловывал его лицо и шею Ниларей, продолжая осторожно двигать пальцем по напряженным мышцам. – Больно? Потерпи, мой милый… Расслабься… Поцелуй меня… Так… Думай только об этом…
И так, уговаривая, непрерывно целуя, лаская слегка опавший член мальчишки второй рукой, менестрель смог, наконец, протолкнуть палец до конца, внутренне сжимаясь от страха причинить Лучу еще большую боль.
- Нил… - вдруг хрипло зашептал мальчишка. – Это всегда так…. Странно?
- Нет… Просто в первый раз всегда больно. Если хочешь, я буду снизу…
- Я ведь сам пожелал этого, - в малахитовых глазах стояли слезы, разрушая в менестреле все устои и принципы. Хотелось только одного – чтобы эти слезы стали слезами счастья… - И я хочу дальше. Пожалуйста…
Второй палец скользнул легче, возможно, потому что Луч наконец-то расслабился и не так сильно сжимался при вторжении, а возможно… Хотя, кто знает? В глазах Ниларея темнело от переизбытка ощущений, жаркой и гладкой глубины оборотня, от его тихих стонов, шелковой кожи вновь заинтересованно поднявшегося члена. Так хотелось наклониться, чтобы ласкать мальчишку ртом, но он не позволил ссадить себя с колен, а потом пришлось продолжать в уже принятой позе.
Менестрель ввел уже третий палец, все еще боясь, что этого недостаточно, что он причинит Лучу боль, но… Крысеныш вполне самостоятельно выгнулся на руках мужчины и тут же вскрикнул, широко распахнув от изумления глаза:
- Ч-что это… Что это было? Ах!
Теперь Ниларей уже вовсю наслаждался стонами мальчишки, лаская его простату пальцами, и мечтал только оказаться внутри… ненадолго. Слишком тяжело ему далось признание собственной потребности в зеленоглазой загадке по имени Луч…
И совсем мужчина растерялся, когда до этого выгибавшийся и почти кричавший в голос оборотень вдруг соскользнул с его пальцев, прошептав куда-то в ухо:
- Пожалуйста…
Что «пожалуйста»? не надо? Продолжать? Но крысеныш сам подсказал, болезненно куснув менестреля за мочку уха и потеревшись членом о его живот. Ниларей попытался было опрокинуть мальчишку на постель, чтобы облегчить ему хотя бы так боль от первого вторжения, но Луч только возмущенно засопел и попытался сам насадиться на его уже давно стоявший колом член. И взвыл, до крови расцарапав спину мужчины, от боли…
- Чшшш… - менестрель скользнул губами по тонкой шейке, оббежал абрис припухших от поцелуев губ, бережно снял с ресниц каждую слезинку… - Не торопись, малыш… Медленней…
И принялся двигаться осторожными толчками, с каждым разом входя на миллиметр глубже, чувствуя, как охватывает его горячая плоть, как сжимаются плотно напряженные мышцы. Тихонько взвыв от невозможности войти одним толчком, Ниларей слегка ослабил контроль, позволив Лучу перехватить инициативу и двигаться в своем собственном темпе, лишь иногда направляя и останавливая, когда тот слишком разгонялся. А потом оба замерли, понимая, что менестрель вошел полностью, давая друг другу возможность привыкнуть к ощущениям.
- Все в порядке? – осторожно коснулся влажной от слез щеки Луча Ниларей и охнул, когда тут двинул бедрами, почти выпуская его из себя, чтобы потом насадиться обратно одним плавным движением.
Спустя мгновение оба уже не контролировали своих действий, царапаясь и выгибаясь навстречу друг другу, подчиняясь нарастающему темпу.
И ни один из них не заметил, как распустились за спинами, матово поблескивая в солнечном свете, кожистые драконьи крылья, разом заполнив всю комнату. Золотые, испрещенные искрами пламени Ниларея и изумрудно-зеленые – Луча. И снова бесконечный полет. Долгий, тягуче-медленный, заставляющий протяжно стонать от желания, - вверх, и стремительное, до потери ориентиров и дыхания, до замирания сердца, пике вниз. Почти смерть, танец на острие ножа, песня слитого в одно тяжелого дыхания с редкими всплесками коротких стонов.
А по комнате на глазах ворвавшихся на всплеск необычайно сильной магии эльфов во главе с королем разливалось сияние от двух непрерывно двигавшихся на кровати фигур. Мир мог только ошарашено наблюдать, как скользили по телу луча руки менестреля, изредка касаясь распахнутых малахитовых, в цвет глаз, крыльев, как откидывал голову назад Луч, невидяще глядя в покрытый радужными разводами потолок, как концентрировалась между ними энергия, переливаясь золотом и изумрудом, сливаясь в единую непроницаемо черную сферу. И совсем не важным казалось Ниларею то, что внутренние часы с каждым мгновением отсчитывали потерянное время: год, десять лет… век…
Он не смог остановиться бы, даже если бы его попросил об этом Луч. Мужчина вбивался в податливое, гибкое тело, заводясь все больше от уже несдерживаемых громких стонов, чувствуя приближение разрядки…
Первым кончил, страшно прогнувшись в руках Ниларея, мальчишка, чтобы затем, лишь на секунду прикрыв глаза, продолжить движение. Уже неспешно, плавно, позволяя почувствовать себя всего… И менестрель, впившись укусом в хрупкое плечо любовника, излился в него, не сумев сдержать стона.
И уже падая в небытие следом за оборотнем услышал, как уговаривали эльфийского короля покинуть комнату его слуги.
А поутру они проснулись. Точнее, проснулся Ниларей, сжимая в объятиях даже не пошевелившегося мальчишку, и тут же с улыбкой зарылся носом в его волосы… чтобы в следующую секунду распахнуть глаза от ужаса: по кровати разметались великолепные в своей опасности зеленые крылья. Столь знакомые…
-
-
20.03.2010 в 13:47