Как вы могли? Ведь это одуванчик! (с)
Название:Сжигая Солнце2
Автор: Tyrrenian/ Prokopyan
Рейтинг: NC-17
Жанр: мнэээ... ну, как всегда, в общем)
Дисклеймер: все наше... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
Предупреждение: ХЭ и полный ООС персонажей!!! Эзергиль - Мери Сью!
читать и бояццоЭзергиль
- Что ты забыл в нашем городе? – Бог, как всегда, был крайне мил и доброжелателен. Он подошел практически неслышно со спины и теперь уверенно держал пистолет у моей головы. Старик… Все мы изменились за эти восемнадцать лет, но священника жизнь потрепала слишком сильно.
- С каких пор людям запрещено приезжать сюда в отпуск?
- Людям разрешено, а вот тебе… - красные от частой работы на холодном воздухе пальцы подрагивали на курке, а в глазах мужчины напротив плясала ненависть. Вот так и возвращайся на родину… Я неспешно заправил за ухо выбившуюся из прически прядку уже не льняных, а серебристых волос и равнодушно повернулся к противнику спиной. За двадцать лет вполне реально привыкнуть к направленному на тебя дулу.
- В чем же отличие?
- Ты… Ты не человек… Ты – демон, который легко и просто играет с людьми, калечит их и заставляет страдать.
- Оооо… Пора тебе выбираться из церкви, Бог, - по моим губам змеилась недобрая усмешка, хотя внутри все заледенело от слов священника. Потому что он был прав. Я пытался заниматься благотворительностью, зарабатывать честным трудом, но… Но в последние десять лет окончательно погрузился в свой бизнес и все чаще по утрам замечал, как лицо превращается в податливую маску. Сколь легко некогда ангельский лик может преобразиться… Я даже перечитал несколько раз «Портрет Дориана Грея», после чего посетил Ватикан. Хм… Бедный священник тогда едва не обделался, принимая исповедь под дулом трех автоматов. Зато мне стало намного легче. Тысяч на тридцать… - Может, еще святое писание мне зачитаешь для полного успокоения собственной совести?
- Тварь… - ему до безумия хотелось меня хотя бы ударить, а в идеале – убить.
- Мне было у кого учиться, - я нахально прошел к стройному ряду икон и провел по одной из них пальцем… А пыли-то…
- Ты вернулся… за ним? – ууу… так вот, что его волновало. Наш единственный раз в тесном полумраке молельни, под строгими взглядами святых с икон, под аккомпанемент его стонов.
- Я еще не решил… - Бог с силой развернул меня к себе лицом и притиснул к стене, шипя сквозь зубы:
- Только попробуй подойти к нему ближе, чем на сто метров, и я сотру тебя в порошок. Ты едва не угробил всю его жизнь, Рокс ненавидит тебя так, как никто другой, и убьет при первой же встрече…
- Тогда чего ты боишься, Бог? – я с улыбкой изогнул левую бровь. Священник уже опустил пистолет, а значит, мне ничего не грозило. – Возможно, того, что малыш до сих пор любит меня?
- Никогда… У него есть Эл, и они счастливы вместе. И не смей портить им жизнь…
- Тогда отпусти меня и позволь спокойно уйти…
Спустя час блужданий по улицам, я остановился у небольшой кафешки, спрятавшись за раскидистым каштаном во дворе. Именно здесь частенько появлялся мой рыжик.
Он изменился, как, впрочем, и я. Юношеская неуклюжесть и худощавость превратились в поджарость и ловкость мужского тела, растрепанные волосы теперь змеями струились по спине, а один глаз закрывала плотная повязка. Шрамы? Это из-за них? Мне было до безумия интересно узнать о каждом дне жизни Рокса, что я пропустил, но пака было слишком рано.
Во двор вывалила весело гомонящая компания, друзья и любовники рыжего, исходя из донесений моих соглядатаев. Пара женщин… Одна из них – красотка, каких поискать. Такая очень пригодилась бы в моем «доме», а вторая… Рикки. Которой я в свое время и сдал мальчишку. Значит, пригрела, приютила под теплым материнским крылышком.
Следом появились два парня, тут же принявшиеся что-то бурно выяснять. Хм… Темноволосому мальчишке было примерно столько же лет, сколько и Роксу в день нашего знакомства. Это может быть интересным…
А затем… Мой рыжик вышел на улицу в обнимку с каким-то блондином, уверенно придерживая его рукой за талию. Замена? Мне?
«У него есть Эл, и они счастливы вместе. И не смей портить им жизнь…» - прозвучали в голове слова Бога. Значит, Эл… Мой… Мой неугомонный, вспыльчивый, невинный мальчишка. Все планы рухнули в один миг, стоило мне увидеть, насколько он счастлив рядом с другим. Вот только…
Уже разворачиваясь, чтобы уйти навсегда, я заметил, как блеснуло что-то на груди рыжего. Не может быть… Пальцы с силой вцепились в кору… а в вырезе рубашки Рокса поблескивала капля кулона из белого золота. Помнит… Что же, мне и этого было достаточно.
До самого вечера я бесцельно бродил по городу, вспоминая и улыбаясь своим воспоминаниям. Добрел до своего бывшего дома, посетил место для встреч с торговцами оружием, где мне передавали тяжелые ящики со смертельно опасным содержимым, остановился ненадолго на любимом мосту. И уже в вечерних сумерках, гуляя по пустеющей набережной, снял себе миленького мальчика. Рыжего, естественно.
- Твои волосы, словно холодный огонь, - я перебирал в руках золотистые пряди жмущегося ко мне паренька и с тоской вспоминал невероятный, красновато-желтый, оттенок волос Рокса… - Но и об это пламя можно обжечься, если неосторожно влюбиться. Как бы мне хотелось зарыться пальцами в это золото, перемешать его со своим серебром, увидеть рыжее пламя на своей коже в рассветных лучах. А потом проверить, руками, губами, сколько в тебе еще огня. Заставить стонать в голос, извиваться, просить о большем…
Мальчишка уже едва сдерживал себя, прикрыв глаза и пытаясь потереться пахом о мое бедро, но мне хотелось заставить его умолять, поэтому я только едва касался губами его кожи, руками лаская гибкое тело.
- Каждый твой стон, каждое непроизвольно движение выдает тебя с головой. Именно в эти моменты, когда ты не можешь контролировать собственную страсть, когда отдаешься ей без конца, доверчиво раздвигая ноги перед случайным любовником… Только тогда ты – настоящий. И это делает тебя сильнее, желаннее, совершеннее кого бы то ни было.
- Пожалуйста… - эта маленькая блядь явно желала секса. Настолько, что пыталась забраться рукой мне в брюки. Пришлось чувствительно прикусить его за ухо, показывая, кто тут главный.
- Секс надо заслужить, малыш…
- А я-то думал, откуда мне знаком этот бред… - у меня внутри все словно бы заледенело. Настолько, что даже пробравшийся пальчиками под рубашку мальчишка не смог вернуть схлынувшее возбуждение. Я обернулся и с трудом сдержал желание грязно выругаться. Рокс.
- Какого ты тут делаешь?
- Этот вопрос я должен задать тебе! – рыжий рванул меня за лацканы плаща, привлекая к себе. И сердито уставился целым глазом, рассматривая возрастные изменения. – Видимо, только на шлюх тебя и хватает… старик.
Рокс резко развернулся и, поманив пальцем растерянного блондина, удалился в неизвестном направлении, оставив меня гневно сжимать кулаки. Старик, значит? В зеркале лужи под ногами отражался высокий мужчина с собранными в хвост льняными волосами с парой седых прядок на висках, с небольшими лучиками морщинок, разбегавшихся от уголков глаз… и со злобно прищуренными ярко-зелеными глазами. ну погоди же, мальчишка… Один раз я ты проиграл мне, проиграешь и второй…
Эл.
Рокс возвращается домой поздно вечером. Меня будит хлопок входной двери. Тру глаза, зеваю, пытаясь проснуться. И понимаю – что-то случилось. Рокс редко хлопает дверьми. И никогда не хлопает, когда знает, что может меня этим хлопком разбудить. Что-то случилось…
Слышу тихие шаги по направлению к кухне. Щелчок выключателя. Широкая полоса света в прихожей. Встаю. Набрасываю на плечи халат с чужого плеча, шлепаю на кухню. Рокс сидит за столом, запутавшись пальцами в своих волосах. И локти – на столе.
Поднимает голову, когда я подхожу на расстояние метра. Даже меньше. Наверное. Он улыбается. И улыбка… такая рассеянная, непонятная. То ли радостная, то ли печальная… Словно он и сам не знает, смеяться или плакать. А еще… в его глазах я вижу слишком много эмоций. Рокс… что случилось?
-Чего не спишь? – спрашивает, скорее по привычке, чем осознанно говоря шепотом.
-Ты дверью хлопнул, - говорю, указывая примерно в сторону прихожей.
-Ааа… - кивает задумчиво.
И снова – обхватывает голову руками, смотрит на поверхность стола. И улыбается этой пугающей, сумасшедшей улыбкой. Что-то точно произошло. Но если я спрошу, он обязательно скажет, что все в порядке. Наверное… Скорее всего. Он же лжец.
Подхожу к нему вплотную. Касаюсь пальцами его плеча. Он кладет свою руку на мою, сжимает. Рука у него теплая и сухая. А кожа – шершавая, мозолистая. Как и всегда. Вот только… раньше он так ко мне не прикасался. Раньше… раньше все как-то… все прикосновения сводились к сексу. А это… по-дружески, что ли… Так странно…
-Рокс…-
-А? – подает голос, не поднимая головы.
-Что случилось?
Пауза. Длинною чуть ли не в вечность. Хотелось бы мне видеть в этот момент твое лицо, Рокс. Что-то подсказывает мне, что тогда по нему можно было все твои мысли считывать, все эмоции. И это тоже – ненормально. Для тебя – ненормально. Насколько я тебя знаю.
-Ничего, - отвечает.
-Рокс… - сжимаю его плечо. – Не лги мне.
-Я не лгу.
-Рокс…
-А?
Вздыхаю. Это может продолжаться вечно. Наверное. Но я хочу услышать его ответ. Прямо сейчас. Здесь и сейчас. Но… он ведь не ответит, да? Не ответит… Я ведь знаю его как облупленного! Знаю, что сейчас он врет. Знаю, что он не скажет мне правды. Сейчас, по крайней мере.
Зарываюсь носом в его волосы. Они теплые и пахнут корицей. Такой приятный запах… Я всегда любил корицу. А с появлением в моей жизни Рокса – полюбил еще больше. Полюбил еще больше именно ее запах. Запах Рокса.
-Скажи это. Тебе же так хочется.
Он улыбается – слышу по голосу. Да, и такое возможно. В нашем случае, по крайней мере. В нашем случае многое возможно. Чуть ли не мысли читать… иначе как бы Рокс узнал, что именно я хочу сказать? А он знал – что. Я знаю это.
-Не стоит, - шепчу в ответ.
-Скажи.
Он настаивает. Впервые он просит сказать, а не молчать. И просит так… настойчиво… Что происходит?
Обнимаю рыжего за плечи, целую в макушку – он так редко мне это позволяет. «Телячьи нежности»… И шепчу, пока он не передумал. Неуверенно так…
-Я тебя люблю.
-Я знаю.
Он все еще улыбается. Да, я слышу это по голосу. Не опять, а снова. Не снова, а опять. Он такой странный сегодня. Рокс…
-Пойдем спать.
-Пойдем.
Послушно отпускаю его. Послушно иду следом в гостиную, к жесткому, но такому удобному дивану. Стою в дверях, наблюдая, как Рокс раскладывает его, заправляет постель… Раздевается. Быстро стягивает футболку, джинсы… Он так раздевается, когда меня не бывает рядом с ним, да? Просто… когда я рядом, мы обычно раздеваемся вместе и так сумбурно… по пути к дивану… к этому самому дивану. Но сегодня все так необычно…
Он ложится на диван. Стягиваю с себя спортивные штаны, футболку. Ложусь рядом. Спина к спине, как и обычно. А потом вдруг слышу, и чувствую тоже, как он переворачивается. Придвигается ближе, обнимает за талию… Волосы щекочут шею, но я молчу. Боюсь… все испортить. И, между тем, чувствую, где-то в глубине души, что все уже испорчено. И ничего уже не исправишь…
Вскоре дыхание Рокса выравнивается. Он засыпает. А я еще долго не могу заснуть. Лежу, наслаждаясь моментом. И тщетно пытаясь понять – что же случилось? Почему Рокс сегодня… такой? Рокс… он… не хочу об этом думать, но… он словно извиняется передо мной. И прощается. Рокс… что же случилось?
Зажмуриваюсь, прогоняю прочь ненужные мысли. Надо – как всегда. Не думать о плохом. Принимать все, как есть. Жизнь, она ведь полосатая, да? Хорошая-плохая-хорошая-плохая… Вот только… Ну почему, когда у кого-то полоса жизни хорошая, то у другого она обязательно плохая? Закон подлости…
Сворачиваюсь клубочком, переплетаю свои пальцы с пальцами Рокса. Не думать… Не думать… Не…
Когда я проснусь, Рокса уже не будет рядом. Его не будет ни на кухне, ни в ванной, ни в туалете. Его не будет в квартире. На тумбочке в прихожей я обнаружу ключи и записку. Он напишет, что придет где-то в три в кафе – забрать ключи. Где-то в три значит – около четырех. У него всегда так. Никакой пунктуальности.
Умывшись-побрившись-позавтракав, я отправлюсь в кафе. Пешком. Просто потому, что захочется пройтись. Ведь осень же. Еще тепло, и листья даже не опали. Но уже – приятная осенняя прохлада. Хорошо…
Я буду по дороге заглядывать в ларьки. Куплю газету для Рикки – она любит быть в курсе всех новостей, ручку для Найн – у нее недавно потекла, а новую она сама ни за что не купит, чупа-чупсов для Аса – его в последнее время тянет на всякие леденцы. Для себя… Наверное, возьму мороженое. Белое в молочном шоколаде. Буду идти и есть. А по дороге обязательно встречу какого-нибудь мальчонку – совсем еще ребенка – и суну ему один из чупа-чупсов, купленных для Аса. Мальчишка выхватит лакомство из рук и убежит куда-то. А я обнаружу, что из карманов пропала вся мелочь. Хорошо, что крупные деньги я ношу во внутреннем кармане…
А в кафе… В кафе уже будут посетители. Шеф будет греметь кастрюлями и ругаться, Найн будет стоять за стойкой и болтать с каким-то милым молодым человеком, Ас с Феем, скорее всего, будут во дворе… А Рикки будет стоять на лестнице, скрестив руки на груди, и с откровенной неприязнью смотреть на средних лет блондина, уже начавшего седеть. Блондин же будет усмехаться, косясь на нее изредка, и медленно попивать кофе. И заказывать чашку одну за другой.
Я подойду к Рикки, поприветствовав перед этим остальных. Она только кивнет в знак приветствия, не отрывая взгляда от посетителя. Я спрошу у нее, кто это такой. И она ответит, прошипит, словно злая кошка:
-Предатель.
И я буду с удивлением стоять на ступеньку ниже, чем она, растерянно глядя то на брюнетку, то на незнакомца. А тот вдруг замрет, словно окаменев. И будет смотреть прямо на меня, неотрывно. Рикки пошлет меня наверх за чем-нибудь, пойдет за мной следом и попросит постараться не попадаться этому человеку на глаза. На вопрос: «Зачем?» она ответит как-то странно:
-Ты не поверишь, но ему есть за что тебе мстить.
Эзергиль.
- Еще кофе? – темноволосый мальчишка смотрел на меня глазами цвета антрацита и спокойно ждал заказа. Странно, его скорее всего еще на свете не было, когда я оставил Рокса, а теперь… он умудрился стать частью жизни моего рыжика.
- Как тебя зовут? – официант как-то хитро улыбнулся и протянул, словно жевал жвачку:
- Фей. А тебя?
- Эзергиль… - я протянул было ему руку, но был остановлен хлестким ударом по тыльной стороне ладони:
- Убирайся туда, откуда явился! – рядом с нами стояла взбешенная Рикки и пыталась испепелить меня взглядом. Ну-ну…
- Проводишь?
- Фей, – повернулась она к мальчишке, - помоги Шефу на кухне.
- Шеф все еще работает на тебя? – широко улыбнулся я, демонстративно откидываясь на спинку стула и забрасывая на стол ноги. – Некоторые вещи никогда не меняются… Вот и ты – все так же прекрасна, как и в день нашего прощания…
- Сволочь… - шипя, как раскаленная сковорода, Рикки одним движением сбросила мои ноги со скатерти. – Зачем пришел?
- А ты не поняла еще? За ним, конечно же…
- Не смей… Мы никогда не примем тебя…
- Ты, кажется, не поняла, - я привстал со стула, нависая всем телом над распахнувшей глаза женщиной. – Вы можете оставаться в своей захудалой кафешке и строить планы по покорению мира. Мне же нужен только Рокс, и я возьму его.
- Кто ты такой? – о, знакомые все лица… На последней ступеньки лестницы замер. Заставив Рикки чертыхнуться, блондинчик моего рыжика. Вот и славно.
- Я? Тот, кого Рокс до сих пор любит, - кажется, парень пребывал в легком шоке от услышанного, потому что после паузы сделал попытку рассмеяться. Слабую. И затих, изумленно глядя на хмурую женщину.
- Рикки?
- Эл, это было давно и никакого отношения к настоящему времени не имеет. А ты, - повернулась она ко мне, грозно выставив вперед палец, - уходи, пока цел!
- Только с Роксом.
Примерно в таком ключе мы общались где-то час, до появления в дверях предмета спора. А стоило рыжему войти внутрь, направляя на меня дуло пистолета, как все дружно заткнулись, включая присоединившуюся парочку.
- Ты…
- Рокс… - Рикки попыталась жестом остановить вооруженного мужчину, но тот ее нагло проигнорировал.
- Хм… Где-то я уже видел эту картинку… - я же внешне сохранял абсолютное спокойствие, хотя сердце скакало, как бешеное от ужаса. Сделать первый шаг навстречу Роксу оказалось невероятно трудно, зато второй и третий дались очень легко. И вот передо мной бледное, хмурое, с глубокими шрамами… такое любимое лицо рыжика. Что же, вспомним старые времена? – Ах, да… Именно так начался твой первый в жизни минет. Помнится, я ласкал тебя, сидя на полу, скользя губами и языком по твоему члену, массируя яички, царапая бедра. А ты стонал в ответ, пытаясь глубже толкнуться мне в глотку, и цеплялся пальцами за мои волосы. И тебе это нравилось… И может понравиться еще больше, если мы повторим сейчас.
- Только сейчас это настоящий пистолет, и он заряжен, - в холодность рыжика легко можно было бы поверить, если бы не нотки хрипотцы, просквозившие в конце его фразы.
- Это еще более возбуждающе, не так ли? – я скользнул кончиками пальцев по стальному стволу, обрисовал каждую его выемку, пробежался касаниями до руки Рокса, сжимающей рукоять, и… отбросил в сторону ставшее ненужным оружие. – Ты ведь по-прежнему хочешь меня. Потому что я был первым, потому что был единственным, кто брал тебя ТАК. Скажи, ты часто вспоминаешь тот день? Святые лики у стен, прохладу воды из бочки, жесткий пол молельни… Я недавно заходил в ту церковь. Там ничего не изменилось, и мы в любой момент можем повторить… - мои руки уже скользили по его запястьям, разминая, поглаживая, притягивая еще ближе, а глаза с насмешкой читали испуг взрослого мужчины, профессионального убийцы, перед простым безоружным человеком. – Или, быть может, ты согласишься уехать со мной в другую страну, где сможешь наконец-то наслаждаться жизнью и… мной?
- Я не верю тебе больше… - Рокс честно пытался бороться с собой, пытался вырвать руку из моих ладоней, но добился лишь того, что я прижался к нему всем телом, обжигая дыханием щеку. – Ты предал меня…
- Тогда отомсти мне, - компания за моей спиной старательно сдерживала порыв повытаскивать из всех карманов оружие и прострелить неугодного им гостя, но почему-то пока не вмешивалась, позволяя мне плести паутину вокруг их друга. – Возьми меня так, как захочешь… А потом, если сможешь, оставь гнить в одиночестве.
- Зачем тебе это? – он, кажется, не ожидал от меня такого предложения… хм…
- Затем, что я хочу тебя. Любой ценой, - теперь мои руки беспрепятственно скользили по его телу, оглаживая, согревая. А Рокс только безучастно смотрел мне за спину, видимо, на своего блондина. И пытался сдержать возбуждение. Но кто сказал, что играть с демоном так просто? – Хочу ощутить, как горяча твоя кожа, как твой член вбивается в меня, словно поршень, не оставляя ни мыслей, ни чувств, ни бытия… Только ты и наслаждение. Хочу выгибаться под твоими ладонями, чувствовать болезненные укусы на плечах… И смотреть, смотреть на тебя, пока не закончится воздух в легких, пока меня не захлестнет оргазм.
Я почти коснулся губами его губ, но вовремя затормозил, понимая, что еще слишком рано, и с улыбкой отстранился, чувствуя его тяжелое дыхание. И. возможно, Рокс хотел бы рвануться следом, но сумел сдержать порыв и остался недвижим. А моя игра все продолжалась. Я неспешно подошел к удерживаемому за руки Эллу (так, кажется, его зовут) и коснулся ладонью его щеки:
- Можешь попробовать поиграть против меня, парень. Но тогда готовься к боли….
- Эй, дайте пожрать! – в дверь вломилась, с ходу бросив на стол пару пакетов из магазина, та самая красотка, и замерла на полушаге. – А… Что здесь происходит?
- Ничего, - я мило улыбнулся и окинул женщину похотливым взглядом, получив тихий рык от всех присутствующих. – Например, я уже ухожу. Счастливо оставаться!
Найн.
-Кто-нибудь может объяснить мне, что здесь произошло?! Рокс…
Оборвать фразу на полуслове, столкнувшись взглядом со взглядом Рокса. Обычно такой спокойный, невозмутимый, сейчас он был раздражен. Даже зол. И, что еще страшнее, непонятно было – на кого. На того незнакомца или… на себя?
Очередная пауза. Долгая, тяжелая, напряженная тишина. Ас все еще держит Эла за руки, но уже не так сильно, а тот почему-то не пытается вырваться. Рикки сверлит взглядом входную дверь, словно видит вместо нее того блондина. Фей внимательно смотрит на Рокса, словно силясь понять что-то… Я тоже пытаюсь понять. Ведь правда… она лежит на поверхности, да… Рокс сейчас открыт как никогда. Он словно бы с трудом контролирует свои эмоции. И вот они все – на поверхности омута аквамариновых глаз. Но… он слишком мало говорил о себе все это время. Поэтому этих его эмоций нам не понять.
Рука Рокса уже привычным движением тянется к поблескивающему в вороте рубашки кулону в виде капли. Он всегда теребит украшение, когда нервничает. И почти никогда его не снимает. Только когда спит со мной. Или с Элом. Спит – не в прямом смысле, конечно…
Эл неожиданно вырывается, бросается к Роксу, перехватывает его руку, не позволяя коснуться подвески. Рокс растерянно смотрит на него. Он словно только что понял, где находится. Я никогда не видела его таким. Растерянным, словно потерявшим самого себя. Что это был за человек?
-Ты встречался с ним вчера вечером? – спрашивает Эл.
И голос его неожиданно холоден. Они с Роксом словно бы поменялись характерами на какие-то несколько минут… Странное дело… но холодность Эла кажется такой естественной…
-Да.
Рокс, наконец, берет себя в руки. Прячет вырвавшиеся было наружу эмоции, отцепляет от своего запястья пальцы Эла. Достает сигарету, закуривает. Долгая затяжка – выдох. Затяжка – выдох. Пауза. Спокойным взглядом оглядываю собравшихся, наблюдающих за ним людей.
-Не стоит смотреть на меня как на первое чудо света. Если я и чудо света, то только восьмое, - произносит, улыбаясь.
Но улыбаясь одними губами. Проводит рукой по волосам Эла – тот сбрасывает со своей макушки его руку, раздраженно смотрит снизу вверх. Рокс усмехается. Как-то горько так усмехается. И эта усмешка не предвещает ничего хорошего.
-Рокс, - окликаю его по имени.
Поднимает взгляд на меня, смотрит спокойно. Прежний Рокс. Такой привычный, такой родной. Но… я начинаю завидовать тому парню, которому удалось вывести рыжего из себя. Мне этого никогда не удавалось.
-Надо поговорить, - кивает, а я продолжаю, - наедине.
Снова кивает. На этот раз – в сторону выхода во двор. Там нет дверей. Там легко обнаружить подслушивающего. Значит, Рокс не хочет, чтобы остальные знали. Даже Эл знать не должен. Принимаю его условия. Киваю в знак согласия, иду следом за ним во двор.
Небольшая тренировочная площадка. На бетонном заборе, если его можно так назвать, выстроены в ряд пустые бутылки из-под пива. Мишени. Иногда их заменяют консервные банки. Но большинство из нас все-таки предпочитают именно бутылки. Они с таким потрясающим звоном разбиваются!
-Рассказывай, - не прошу, а требую.
Рокс садится на забор, затягивает потуже хвост огненно-рыжих волос, выкидывает докуренную сигарету, достает новую. И, закурив, начинает рассказывать. Рассказывает быстро, упуская большую часть истории. Но самую суть я понимаю: Эзергиль – тот блондин – первый мужчина Рокса, единственный, кто был сверху. Единственный, к кому Рокс испытывал какие-то чувства, отдаленно напоминающие любовь. И этот человек его предал.
-Рокс…
Не договаривая, замолкаю. Не знаю, что сказать. Слова утешения? А смысл? Это – прошлое. Рокс уже смог пережить то, что произошло восемнадцать лет назад. Вот только… это прошлое возвращается и настойчиво вторгается в его жизнь, разрушая ее уже сложившийся уклад. И черт его знает, что случится, если Эзергиль будет продолжать в том же духе.
-А я ведь тоже не железный, Найн. Я ведь тоже сломаться могу. Эмоциям поддаться и все такое. Ну, или не эмоциям, а конкретному человеку…
-Рокс… - глубоко вздыхаю и, наконец, понимаю, что нужно сказать. – Ты же сам мне всегда говорил, что любовь – такое хреновое чувство, против которого никто не может бороться.
-Ну, говорил… - он пожимает плечами. – Да только разве ж это любовь? Это мазохизм какой-то…
А он ведь ни хрена не понимает в жизни, этот великий рыжеволосый мудрец! Нет, в жизни он, может, и понимает, но в чувствах… Ладно-ладно. Этот великий рыжеволосый мудрец, как и множество великих мудрецов до него, ни хрена не понимает в любви.
-А любовь и есть мазохизм, - просвещаю я его. - Любовь – это когда ты мучаешь его, он мучает тебя, когда с ним – невозможно, а без него – вообще никак. Ну, или без нее.
Он молчит в ответ. Лежит на этом гребанном заборе, смотрит в небо, думает о чем-то своем… Но я, кажется, знаю – о чем. Об Эле, конечно. О том, кто любит его. И… я понимаю его сомнения. Он ведь знает, каково это – когда человек, которого ты любишь, говорит, что не любит тебя…
-Рокс…
-Чего тебе, жестокая женщина?
Жестокая? Я?
-Это почему это я жестокая?!
Он поворачивает голову в мою сторону, смотрит на меня долгим все понимающим взором и отвечает, улыбаясь вполне себе искренней улыбкой:
-Ты заставляешь меня думать о других.
Не могу не улыбнуться в ответ. Улыбка Рокса – это такое редкое и совершенно потрясающее явление, что на нее невозможно не ответить. Поверьте – я проверяла эту теорию многократными опытами. И наблюдениями. Подтверждено практикой, так сказать!
-Рокс, это судьба. Кто-то из этих двоих останется в одиночестве. Кто-то, кто не нужен тебе, как воздух, кто-то, без которого ты вполне можешь прожить… Это судьба.
-Я не верю в судьбу, Найн.
-Я тоже, Рокс. Я тоже…
И мы опять молчим. Я не пытаюсь понять, о чем молчит он. Потому что молчу о своем. О прошлом. И немного о судьбе. Которой на самом деле нет. Потому что, если бы она была… то мне не удалось бы от нее сбежать. Нам. Мне и…
-Что стоим такие печальные?! – нашу идиллию разрушает Рикки.
Приходится улыбаться ей, отвечать на какие-то шутливые вопросы, смеяться вместе с ней…. Хотя на самом деле так не хочется. Ужасно не хочется, если быть честной. Но Рикки… против нее не попрешь, знаете ли. Она… как камень, брошенный из катапульты, как пушечное ядро – целеустремленна и неостановима. Из-за нее так часто приходится делать то, что не хочется…
Наших в кафе уже меньше.
Эл свалил на работу – он же у нас внештатный корреспондент некоей желтой газетенки. Фотографирует компромат на всех, кто подвернется под объектив. А потом – шантажирует, публикует, продает… Хорошая у него работа. Опасная только.
Ас тоже куда-то ушел. Никто не знает – куда. Никто кроме Фея, конечно. А я могу только догадываться. Догадываться о том, что же они придумали подарить Роксу на стремительно приближающийся день рождения… А что же я ему подарю?
Эзергиль.
Он стоял, тщетно пытаясь настроить фотоаппарат на съемку происходящего в номере захудалой гостиницы. Менял фокус, увеличивал четкость… Но с этой позиции невозможно было разглядеть лиц.
- Ты неудачно выбрал место, - стоило мне подать голос от люка на чердак, Эл судорожно дернулся и вскинул на меня испуганные глаза:
- Ты?
- Какой развернутый вопрос, - я насмешливо улыбался и заранее предвкушал победу в очередном раунде против Рокса. – Может, я смогу тебе помочь?
- Чем?
- Например, покажу позицию, с которой сможешь зафиксировать лица парочки.
- Я профессионал, - парень вскинул голову, неуверенно сжимая в руках фотоаппарат, и попытался вернуться к прерванному занятию, но попал в плен моего голоса.
- Зато я знаю все выступы и закоулки этого здания, - у него были почти белые волосы, мягкие, легкие… Попытка поиметь блондина? От такой нелепой мысли я расплылся в улыбке. – Пошли?
Понятия не имею, почему он отправился за мной, почему поверил. Возможно, надеялся на человечность и благородство. Идиот. Все влюбленные – идиоты. Оказавшись в небольшой комнатушке, заставленной ящиками и каким-то барахлом, Эл сразу же метнулся к пыльному окну и с восторгом принялся щелкать фотоаппаратом, фиксируя искаженные в пароксизме страсти лица. Гадость… Никакой эстетики.
- Спасибо тебе, хоть и не знаю, зачем ты это сделал, - протянул мне руку парень, когда парочка удалилась в душ. – И… Как ты смог?
- Смог что?
- Отобрать у него пистолет… Одним голосом… - я, если быть честным, думал о длинном и нудном процессе соблазнения, а тут парень сам подставился так, что и желать лучшего нельзя. Прелестно…
- Научить? – испуганно вздрогнув, мальчишка с недоверием посмотрел на меня и… замер, когда я неспешно скинул на пол пальто. Пусть игра начнется… - Все дело не только в голосе, Эл, но и в интонации, с которой ты произносишь слова, в том, как ты следуешь своим идеям. Я знаю человеческое тело, знаю, как доставить ему удовольствие. Но тело большую часть времени подвластно разуму, а значит, надо пробудить дремлющие инстинкты, пройдя по хрупкому мостику сознания, - фотоаппарат полетел на пол при первом же прикосновении моей ладони к щеке парнишки. Неспешно, мягко… Полностью повторяя его сущность. – Надо помнить, что секс – это не просто удовлетворение телесных потребностей. Это еще и власть. власть над человеком, его чувствами и желаниями. На что ты готов пойти, чтобы Рокс провел языком по твоему телу от груди до пупка? Ощути это, отдайся на миг низменному желанию, погрузись в свою страсть и… отдай ее партнеру. Через руки, - мои пальцы неспешно расстегивали пуговицы на его рубашке, ширинку на джинсах, а сам Эл только безвольной куклой пылился мне в глаза. Ах да, у нас с рыжиком же глаза одного цвета! Тем лучше, - тепло своего дыхания, прикосновения губ, - я ласково целовал шею блондина, изредка прикусывая и облизывая солоноватую плоть, - но никогда не забывай про власть голоса…
- Это… неправильно… - он еще пытался трепыхаться, глядя на меня замутненными глазами, слегка напрягся, оказавшись лежащим спиной на моем пальто, но уже проиграл эту схватку.
- Да, малыш… - я стягивал с себя одежду, не забывая покрывать тело фотографа быстрыми поцелуями, отзывавшимися в нем короткими всплесками жара. – Неправильно, подло, грязно… но так совершенно. Когда ты преступаешь придуманный глупыми поборниками нравственности закон, когда ты убиваешь свою верность любимому, когда подавляешь гордость и разводишь ноги перед врагом. Это не любовь, Эл, это – цитадель секса, Альма Матер войны. Здесь нет правил и устоев – только твое желание. Здесь нет запретов и границ – только твоя фантазия. И ты уже извиваешься под руками и губами ненавистного тебе человека, просишь его взять тебя и не можешь перестать слушать… Потому что так у тебя остается хоть какое-то оправдание своей измены.
Он коротко вскрикнул, когда я вошел в податливое колечко мускулов, но затем крепче обнял и принялся яростно вскидывать мне навстречу бедра, словно в попытке причинить самому себе как можно большую боль.
- Так… Ненавидь меня… Желай… Умирай от осознания собственной порочности… - подо мной билось и стонало тело молодого парня, лишенное остатков разума, требовавшее только жесткости и страсти, и мне не осталось ничего, кроме как отпустить себя и дать любовнику требуемое.
Тихие стоны очень быстро переросли в громкие вскрики, пальцы Элла расцарапали мне всю спину, его ноги от колен и выше были покрыты синяками от моих жестких прикосновений, а губы кровоточили от укусов. Поэтому когда он выгнулся, ударяясь затылком об пол, и сжал мой член, я не выдержал и кончил, оставляя напоследок свою метку на его плече…
Уже потом, стирая с себя его сперму, я позволил себе взглянуть на полностью удовлетворенного блондина сверху вниз:
- Доволен?
- Я… Это ничего не изменит, - парень попытался изобразить строгость и уверенность в собственных словах, но глаза выдали его с головой. Конечно, меняет. Он уже начал сомневаться в собственных чувствах к Роксу, в их взаимной верности друг другу, а я упивался своей победой, готовясь нанести решающий удар. – Я все равно ненавижу тебя и… не отдам тебе Его…
- Что же, - свитер одернут, брюки разглажены. Осталось только стряхнуть обнаженного мальчишку со своего пальто – и можно идти, - тогда за следующие две секунды твоя ненависть станет еще больше, а Рокса ты потеряешь навсегда…
Эл еще удивленно хлопал ресницами, когда я прошелся по периметру комнаты, собирая из щелей и углов маленькие черные цилиндры, которые после и показал ему:
- Это фото и видео камеры. Думаю, рыжику приятно будет получить небольшую посылку с записью «работы» его возлюбленного. Как по-твоему, малыш, простит ли он измену, предательство? Да еще с кем! С человеком, который много лет назад растоптал его сердце. Ты проиграл, Эл…
Со смехом увернувшись от цепких пальцев парня, пытавшихся выхватить с моей ладони компромат, я выдернул-таки из-под него плащ и уже у выхода добавил, добивая:
- Похоже, ты хреново выполняешь свою работу, если не смог распознать простейшую ловушку…
А вечером, проявив пленки и напечатав фото, я засел за творчество. Пол ночи клеил, монтировал, вырезал… А по утру у порога кафе, у квартиры Рокса и в моем номере лежали три толстых пакета с абсолютно идентичными содержимым: дивиди диск, стопка фотографий и короткая записка:
«С наступающим Днем Рождения, Рокс!»
Рокс.
-Тварь! Какая же ты тварь!
Он сидел на диване среди разбросанных фотографий и держал одну из них в руках. На этой фотографии – единственной – был изображен только один человек. Аквамариновые, как и у Рокса, глаза, искривленные в усмешке тонкие губы, спускающиеся ниже, гораздо ниже плеч льняные волосы… Эзергиль. Чертова самовлюбленная скотина.
Зачем он это сделал? Господи, да при чем тут Эл?! Он ведь совершенно не при чем… Черт, да не виноват же он в том, что влюбился в Рокса! И в том, что Рокс позволил ему быть рядом с ним – тоже не виноват…
-Ты меня ненавидишь?
Голос Эла выдергивает из собственных мыслей, заставляет оторвать взгляд от усмехающегося Эзергиля. Рокс смотрит на него, а взгляд такой, словно бы не видит. Или не понимает, кто перед ним. И тишина… долгая, но совсем не напряженная. Спокойная, естественная тишина.
Наконец, отвечает.
-Нет.
И снова упирает свой взгляд в лицо на фотографии. Смотрит в точно такие же, как и у него, глаза. Неотрывно. И Эл чувствует, что здесь он лишний. Рокс… Он никогда не смотрел на него так. Со смесью горечи и счастья во взгляде. И Эл завидует. Потому что… его Рокс никогда не любил.
-Ты его любишь? – спрашивает он, хотя уже знает ответ.
-Нет, - Рокс лжет.
Он лжет не парню, влюбленному в него, он лжет себе. Потому что любовь к этому человеку с фотографии – слабость. Одна из тех немногих слабостей, которая может привести к летальному исходу.
-Ты его любил? – осмелев, Эл задает вопросы один за другим.
-Это была просто юношеская влюбленность, - отвечает тот, не отводя взгляда от фотографии.
«Если бы» - мысленно вздыхает блондин. Потому что он, даже лучше самого Рокса, понимает, что на объект юношеской влюбленности не смотрят таким взглядом. Он любил Эзергиля. И, как бы он этого не отрицал, любит до сих пор.
Рокс отрывается от изучения фотографии, только когда с негромким хлопком закрывается входная дверь. Со вздохом откладывает он в сторону снимок, достает из пакета последнее, что там осталось – записку. Всего лишь одна строчка на листе бумаги.
«С наступающим Днем Рождения, Рокс!»
Откуда он только узнал? Неужели…? Неожиданная догадка заставляет Рокса выйти из амебоподобного состояния. Он достает сигарету, закуривает, начинает ходить туда-сюда по комнате, теребя кулон-каплю. Но этим делу не поможешь. Действовать надо! Дей-ство-вать!
И он начинает действовать. Одевается поприличней – черные джинсы, рубашка, ботинки. Набрасывает на плечи куртку, выходит из квартиры, запирает входную дверь – два оборота вправо… И все думает, как бы побыстрее добраться до…
На всех парах несется в кафе, заявляет Рикки, что берет ее машину покататься… И едет. К Богу едет. Потому что Бог – единственный, кто мог сказать Эзергилю, когда у Рокса день рождения. Остальные бы ни за что не сказали… Но Бог… зачем ему это? Какой во всем этом смысл?
-А какой был смысл скрывать? – отвечает Бог на все эти вопросы, когда они встречаются. – Он в любом бы случае узнал, не так, так каким-нибудь иным способом. Например, спросив у Эла. И не только спросив…
-Он и так уже «не только спросил»! – Рокс срывается, совсем как восемнадцать лет назад, повышает голос. – Он…
Рыжий обрывает себя на полуслове и обессилено падает на скамью рядом с Падре – так Бог теперь называет себя. Они молчат. Молчат они о прошлом, о произошедшем восемнадцать лет назад в молельне… о зачахших ромашках.
-Ты знаешь, где он?
Падре кивает. Рокс смотрит на своего учителя долгим взглядом. Вздыхает – который раз за этот день – и спрашивает:
-Скажешь?
-Чтобы все повторилось? – отвечает священник вопросом на вопрос.
-Не повторится.
-Повторится.
Они продолжают спорить – если спокойное, почти равнодушное перебрасывание фразами можно назвать спором – еще примерно в течение часа. А потом приходит черед Падре вздыхать. И отвечать на так и не произнесенный вслух вопрос:
-Он в той церкви.
Рокс не говорит ни спасибо, ни до свидания. Он просто уходит, оставляет Бога одного – смотреть на спокойные лики святых и уговаривать себя, что он все правильно сделал.
До той церкви, в которой все началось, ехать долго. Час – до города, потом еще минут тридцать на дальнюю его окраину. Туда, где стоит одиноко заброшенная церковь. Интересно… та беседка еще стоит?
Как оказалось – стоит. Краска облупилась, строение покосилось, но стоит, зараза. Материальным напоминанием о прошлом. О первом поцелуе с Эзергилем вот у этой именно балки. Да, у той самой, на которую эта блондинистая скотина сейчас облокотилась.
-Ты все-таки сходил к Богу, - произносит, едва Рокс заходит на территорию церкви.
Тот кивает, подходит неожиданно медленно к Эзергилю. И останавливается на расстоянии полутора метров. Усмехается, вспомнив: «Еще раз приблизишься ко мне на расстояние меньше полутора метров…».
-Хотел тебе вернуть, - произносит он, снимая с шеи кулон из белого золота.
-Подарки возвращать не принято.
И вдруг блондин сокращает расстояние между ними до нескольких сантиметров, притягивает к себе, целует… И, совсем как восемнадцать лет назад, Рокс не сразу успевает среагировать. И чужой язык проскальзывает меж приоткрытых губ, легко касается неба, щекотно… А рыжий, взяв уже себя в руки, бросает в карман Эзергилевой куртки кулон. Возвращает-таки. И отталкивает мужчину.
Эзер послушно отстраняется. И, кажется, Рокс знает, о чем тот думает.
-Совсем как восемнадцать лет назад, а? Такая ностальгия…
-Я не страдаю ностальгией, - отвечает.
-Да ну? А хочешь… я докажу тебе… что ты не прав…
И голос. Снова этот чертов голос. Интонации, полутона… низко, чувственно. Чертов голос. Которому Рокс до сих пор не может сопротивляться.
Эзергиль.
Странно… Прошло восемнадцать чертовых лет с того момента, как я трахнул этого мальчишку на полу молельни, но только сейчас все стало на свои места. И причина возвращения, и несметное количество исключительно рыжеволосых любовников, и эта тяга постоянно чувствовать его рядом. Опять заболтать, опрокинуть на спину прямо в старой беседке, чтобы поиметь, а потом снова уйти в никуда… Это было бы здорово, если бы не тот факт, что я хотел заполучить рыжика в свое единоличное владение на ближайшие пару-тройку тысяч лет:
- Ты ведь носил этот кулон в надежде на мое возвращение. Ждал, мечтал, думал.. и вспоминал. Раз за разом, каждый день. Как мои руки скользили по твоему телу, как обжигали кожу мои поцелуи, как было больно и восхитительно, когда я в первый раз вошел в тебя, - он покорно подался навстречу моей руке, но тут же отшатнулся и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, побрел прочь. Нет… У меня был еще один ход! – Я тоже помнил все это! И вернулся только для того, чтобы попытаться снова обладать тобой!
- Что, опять хочешь трахнуть меня? – сейчас Рокс был похож на израненного зверя. Черт… Совсем не таким я хотел бы его видеть… - Так действуй!
На землю полетела легкая куртка, рубашка, открыв испрещенное шрамами тело, пальцы жестко сжали пряжку ремня…
- Хочу… Но только если ты этого захочешь.
- Что? Какого хуя ты вернулся, Эз? Зачем ломаешь сейчас мою жизнь и жизнь дорогих мне людей? Ты привык играть с другими так, словно мы все – безмозглые куклы! «У меня три имени, мальчик! Хочешь узнать третье?» Я ненавижу тебя! Ненавижу! Либо выеби меня уже, либо катись туда, откуда пришел!
Что-то в его словах было не так… Как будто… Будто он был обижен на меня. Перед глазами замелькала смесь картинок из прошлого и настоящего: распахнутые в изумлении аквамариновые глаза, прищуренный от злобы и ненависти один-единственный глаз, чистая белая кожа мальчишки, разукрашенный шрамами торс мужчины… оставленные на память кулон… длинные пальцы, теребящие украшение к месту и не к месту… «Я ненавижу тебя!»… слезы, текущие по веснушчатым щекам… И тут до меня, наконец-то, дошло. Я понял, почему Рокс так бесился, почему сейчас стоял бледный и обозленный на весь свет…
- Ты не открывал кулон…
- Чего? – он недоуменно нахмурился, внимательно следя взглядом за тем, как я вытащил из кармана металлическое украшение.
- Ты идиот, Рокс, - вдруг стало так легко-легко, словно и не было тех восемнадцати лет, словно я не катился последнее десятилетие по наклонной… - Я оставил тебе все, чтобы ты смог дождаться меня. До твоей же рыжей головы так и не доперла одна простая истина: иногда надо думать!
Я нажал на скрытую пружину на кулоне и бросил к его ногам уже две отдельные половинки, на внутренней стороне одной из которых поблескивало выгравированное слово. Точнее, имя.
- Захочешь – найдешь меня. И, Рокс, - он поднял совершенно ошарашенный взгляд от кулона на меня. – Я буду ждать только три дня.
Следующие сутки я посвятил безделью и тягостным раздумьям. Начнем с того, что последние двадцать лет мне в голову не пришла элементарная мысль: мальчишка может просто не догадаться открыть кулон. Блин! Я же тогда буквально признался этому уродцу в любви! Где-то в груди зародилось и нахально полезло наружу пьяное от осознания собственного идиотизма и горечи хихиканье. Двадцать лет, гребанные двадцать лет я ждал шанса прорваться в страну и вернуть Рокса себе. Публичные дома по всему миру, знакомства в высших кругах – все это было сделано ради одной цели… Как оказалось, не все проходит по плану.
- Привет, - в хмурых рассветных лучах стоял темноволосый мальчишка из кафе Рикки и подозрительно серьезно пялился на меня своими антрацитовыми глазенками.
- Чего тебе? У меня нет настроения трахаться с тобой сейчас.
- То есть, в любое другое время ты был бы не против? – он что, еще и улыбаться умеет? Странно, как это мой рыжик не отучил пацаненка от этой вредной привычки? – На самом деле, я хотел спросить: почему ты просто не пришел поговорить с ним?
- Не твое дело…
- Угу. Думаю, что все же мое, - мальчишка нахально устроился на подлокотнике моего кресла и принялся втолковывать. – Видишь ли, несмотря на то, что ты оказался засранцем, гораздо большим, чем даже я, только ты можешь сделать нашего Рокса обратно счастливым. Мы не примем тебя к себе, будем долго и нудно сопротивляться твоему обществу, но ради Него, так и быть, согласимся не убивать сразу. Потому что лично мне осточертело видеть отца в растрепанных чувствах. Для меня он привычен холодным, язвительным психопатом с манией величия и распиханным по всем возможным и невозможным местам оружием. И ты обязан вернуть мне именно такого Рокса, это понятно?
Вы когда-нибудь пробовали сказать «нет», увидев искрящиеся разрядами когти на руке мальчишки (блин, откуда он их взял?)? Вот и я не рискнул, потому только кивнул.
- И все же, - черноглазый успокоился и продолжил «милую» беседу, - почему ты просто не поговорил?
- Заигрался, - странно, но сейчас я отлично понимал, что все произошедшее за последние несколько дней, было неудачно спланированной игрой. – Неверно вычислил определяющий правила фактор и в итоге пошел по неверному пути…
Когда последние слова пронеслись в воздухе, мальчишки уже и след простыл, остались только я, старое кресло и морское побережье с холодным песком под ногами. Твою мать, это надо же было ТАК проколоться?!
Ас.
Он был сам не свой последние два дня. Он… Найн сказала, что он стал таким же, как я, после того как Фей ушел. Мне почему-то кажется, что у него все во много раз хуже.
Он ходит сам не свой. Он ищет. Он купил карту и теперь каждые пять минут подходит к ней со своим красным маркером – его он тоже купил – и пишет, чертит, рисует. Крестиками – места, где Эзергиля нет. Точками – где он может быть. А пунктирными линиями – как он может передвигаться. Рокс ищет. Но все никак не может найти.
Он словно волк в клетке. Ходит от стены к стене и воет, не переставая воет. Мы не слышим того воя. Но мы его чувствуем. Этот вой, этот крик души – крик, полные отчаяния, злобы и… мольбы? Рокс, каким я его знал, всегда все делал сам, был независим и вечно спокоен. Этого Рокса я не знаю.
Он словно потерявшийся ребенок. Ходит по незнакомому городу, ищет. Теряется, путается, боится. Не понимает. Не понимает, почему он один. Не понимает, где он. Не понимает, как он может найти. Найти своего Эзергиля.
Фей знает, где этот странный человек, заставивший Рокса стать таким. Знает, но молчит. Он не говорит даже мне, потому что знает – я проболтаюсь. Да, я проболтаюсь. Потому что знаю, каково Роксу – я сам недавно был в таком состоянии. Но я понимаю, что он должен найти Эзергиля сам. Просто должен. Вот только… Он не найдет.
Он зол на всё и вся. Он, не переставая, теребит этот свой треклятый кулон и курит, курит, курит. Он срывается, не на людях, а на предметах. Иногда останавливается вдруг и со всей силы бьет кулаком в стену. Так страшно…
Я недавно говорил по этому поводу с Рикки. И, знаете, она сказала, что… «Даже я не знаю, что сейчас твориться у него в голове» - так она сказала. И от этого становится еще страшнее. Потому что Рокс… он непредсказуем, он неконтролируем. Я даже думать боюсь, что будет, если он не найдет Эзергиля. Все мы боимся.
Хотя нет. Фей и Найн – они не боятся. Потому что эти двое слишком хорошо понимают Рокса.
Фей… Фей такой же. Почти точная копия Рокса. Просто более… спокойный вариант. Не такой страшный. И все-таки… немного более сумасшедший. Интересно, кто его мать?
Найн… Сколько она знает Рокса? Она говорила… Кажется, ей было пятнадцать, когда они встретились впервые. Сейчас ей двадцать семь. Значит… Двенадцать лет уже, да? Да… За целую кучу дней, проведенных с ним, за целую кучу ночей, проведенных с ним, за миллиарды или даже… квадриллионы, да? – квадриллионы минут, что он говорил с ней обо всем на свете… Сколько всего можно было узнать о нем за это время? Многое. Очень многое, судя по понимающему взгляду Найн, каким она так часто смотрит на этого, нового Рокса.
Странно. Но Найн… Она, кажется, знает о Роксе больше, чем Рикки, бывшая с ним много дольше. Больше, чем Фей, она понимает его. Больше, чем Эл – тоже. И, кажется, больше чем этот… Э-зер-гиль. Странно. Но я до сих пор не понимаю, что связывает этих двоих.
Сегодня я спросил у Найн, что происходит с Роксом. Она долго смотрела мне в глаза, не отвечая. Она, кажется, думала о чем-то своем, совсем другом. О другом, но все-таки похожем…
-Он становится мазохистом, - отвечает с усмешкой.
И, кажется, я понимаю, что она хочет этим сказать.
-А ты – мазохистка? – спрашиваю ни с того ни с сего, глядя на Рокса, склонившегося над своей треклятой картой.
-Я – мазохистка-фетишистка. Вот только мой фетиш никак не связан с Роксом, что бы ты там себе не выдумал.
Интересно. Ужасно интересно, на кого Найн могла бы смотреть так, как Рокс смотрит на этого… Эзергиля. Это должен быть необычный человек, да… Очень необычный. Но, знаете… Что-то мне подсказывает, что скоро я узнаю, кто это. В последнее время… В последнее время нам всем везет на мазохизм. На серьезные отношения то есть. Да…
Рокс чертит что-то на карте с невероятно серьезным выражением лица, когда к нему подходит Фей. Говорит что-то, протягивает листок в клетку. Я знаю, что на этом листке. Все мы знаем. Потому что… впервые в жизни у Рокса на лице можно прочесть все его мысли и чувства. Впервые, да…
А потом он вдруг становится самым обыкновенным Роксом. Ну, знаете, тем самым, с непробиваемой спокойностью и насмешливым взглядом аквамаринового глаза. Одного. Второй не видит лет уже… пять, кажется. Или шесть? Не важно. Главное…
Главное, что Рокс вдруг взъерошивает волосы Фею. И я неожиданно ревную. Вот просто так, потому что это, черт возьми, мой Фей, мой Кихо. Мой! И, да, я собственник!
Рокс.
Вечер. Песок еще не успел остыть. Горячий. Такой горячий, что Рокс едва ли не подпрыгивает, идя по нему. Горячо же, черт! Ох как горячо. Мать вашу, мать вашу, мать вашу…
А потом вдруг как-то становится наплевать на то, насколько же горячий этот чертов песок. И Рокс останавливается. Потому что – Эзергиль. Потому что – Вольфганг. Не Амадей Моцарт, конечно, но и такой сойдет.
Он сидит в кресле (боги, зачем же он кресло сюда притащил?!) у самого моря. И волны накатывают, и вода касается ножек кресла, наполовину утонувших в песке. Нахлынуло – отхлынуло, нахлынуло – отхлынуло, нах…
И Роксу почему-то очень страшно подойти. Потому что… Ну а вдруг все это – розыгрыш. И зовут его вовсе не Вольфганг. И не нужен ему Рокс, уже не молодой и не красивый. Нет, ну а вдруг?
-Эз… - Рокс снова называет немца этим вымышленным именем.
И голос – хриплый, еле слышный. Да что же с тобой, Рокс? Что же…
Вольфганг слышит. Встает с кресла, оборачивается. И замирает.
Между ними - шагов пять от силы. Но оба стоят, словно не в силах преодолеть это расстояние. Стоят и смотрят друг на друга. И не замечают, как кончики губ их непроизвольно приподнимаются в улыбках. Глупых влюбленных улыбках.
Как это ни странно, но не выдерживает именно Рокс. Резко срывается с места, делает шаг. Замирает. Смотрит внимательно, осторожно. Как мышь на кошку. Одновременно боясь и желая риска. И, как ни странно, желая, чтобы ее поймали. Снова.
Шаг. Еще один. Еще. Еще… Они стоят почти вплотную. И молчат. И улыбаются. Оба. Как два влюбленных идиота, ей богу. Или, может… не «как»?
Рокс осторожно, глядя на свои ботинки, касается пальцами груди Эзергиля. Теплая. Кладет руку на плечо. Скользит вниз, по руке к предплечью. К ладони. Переплетает свои пальцы с его. Сжимает. И тут же отпускает. И, уже более уверенно, кладет обе руки на плечи Эз… Вольфганга. Обвивает руками шею. Делает еще один маленький шажок…
Закрыв глаза, утыкается лбом в плечо немца. И шепчет, почти бессвязно, почти не понимая, что говорит, и вполне себе искренне надеясь, что его слова не будут услышаны:
-Зачем ты вернулся? Какого черта я понадобился тебе? И… почему ты не пришел раньше?
Автор: Tyrrenian/ Prokopyan
Рейтинг: NC-17
Жанр: мнэээ... ну, как всегда, в общем)
Дисклеймер: все наше... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
Предупреждение: ХЭ и полный ООС персонажей!!! Эзергиль - Мери Сью!
читать и бояццоЭзергиль
- Что ты забыл в нашем городе? – Бог, как всегда, был крайне мил и доброжелателен. Он подошел практически неслышно со спины и теперь уверенно держал пистолет у моей головы. Старик… Все мы изменились за эти восемнадцать лет, но священника жизнь потрепала слишком сильно.
- С каких пор людям запрещено приезжать сюда в отпуск?
- Людям разрешено, а вот тебе… - красные от частой работы на холодном воздухе пальцы подрагивали на курке, а в глазах мужчины напротив плясала ненависть. Вот так и возвращайся на родину… Я неспешно заправил за ухо выбившуюся из прически прядку уже не льняных, а серебристых волос и равнодушно повернулся к противнику спиной. За двадцать лет вполне реально привыкнуть к направленному на тебя дулу.
- В чем же отличие?
- Ты… Ты не человек… Ты – демон, который легко и просто играет с людьми, калечит их и заставляет страдать.
- Оооо… Пора тебе выбираться из церкви, Бог, - по моим губам змеилась недобрая усмешка, хотя внутри все заледенело от слов священника. Потому что он был прав. Я пытался заниматься благотворительностью, зарабатывать честным трудом, но… Но в последние десять лет окончательно погрузился в свой бизнес и все чаще по утрам замечал, как лицо превращается в податливую маску. Сколь легко некогда ангельский лик может преобразиться… Я даже перечитал несколько раз «Портрет Дориана Грея», после чего посетил Ватикан. Хм… Бедный священник тогда едва не обделался, принимая исповедь под дулом трех автоматов. Зато мне стало намного легче. Тысяч на тридцать… - Может, еще святое писание мне зачитаешь для полного успокоения собственной совести?
- Тварь… - ему до безумия хотелось меня хотя бы ударить, а в идеале – убить.
- Мне было у кого учиться, - я нахально прошел к стройному ряду икон и провел по одной из них пальцем… А пыли-то…
- Ты вернулся… за ним? – ууу… так вот, что его волновало. Наш единственный раз в тесном полумраке молельни, под строгими взглядами святых с икон, под аккомпанемент его стонов.
- Я еще не решил… - Бог с силой развернул меня к себе лицом и притиснул к стене, шипя сквозь зубы:
- Только попробуй подойти к нему ближе, чем на сто метров, и я сотру тебя в порошок. Ты едва не угробил всю его жизнь, Рокс ненавидит тебя так, как никто другой, и убьет при первой же встрече…
- Тогда чего ты боишься, Бог? – я с улыбкой изогнул левую бровь. Священник уже опустил пистолет, а значит, мне ничего не грозило. – Возможно, того, что малыш до сих пор любит меня?
- Никогда… У него есть Эл, и они счастливы вместе. И не смей портить им жизнь…
- Тогда отпусти меня и позволь спокойно уйти…
Спустя час блужданий по улицам, я остановился у небольшой кафешки, спрятавшись за раскидистым каштаном во дворе. Именно здесь частенько появлялся мой рыжик.
Он изменился, как, впрочем, и я. Юношеская неуклюжесть и худощавость превратились в поджарость и ловкость мужского тела, растрепанные волосы теперь змеями струились по спине, а один глаз закрывала плотная повязка. Шрамы? Это из-за них? Мне было до безумия интересно узнать о каждом дне жизни Рокса, что я пропустил, но пака было слишком рано.
Во двор вывалила весело гомонящая компания, друзья и любовники рыжего, исходя из донесений моих соглядатаев. Пара женщин… Одна из них – красотка, каких поискать. Такая очень пригодилась бы в моем «доме», а вторая… Рикки. Которой я в свое время и сдал мальчишку. Значит, пригрела, приютила под теплым материнским крылышком.
Следом появились два парня, тут же принявшиеся что-то бурно выяснять. Хм… Темноволосому мальчишке было примерно столько же лет, сколько и Роксу в день нашего знакомства. Это может быть интересным…
А затем… Мой рыжик вышел на улицу в обнимку с каким-то блондином, уверенно придерживая его рукой за талию. Замена? Мне?
«У него есть Эл, и они счастливы вместе. И не смей портить им жизнь…» - прозвучали в голове слова Бога. Значит, Эл… Мой… Мой неугомонный, вспыльчивый, невинный мальчишка. Все планы рухнули в один миг, стоило мне увидеть, насколько он счастлив рядом с другим. Вот только…
Уже разворачиваясь, чтобы уйти навсегда, я заметил, как блеснуло что-то на груди рыжего. Не может быть… Пальцы с силой вцепились в кору… а в вырезе рубашки Рокса поблескивала капля кулона из белого золота. Помнит… Что же, мне и этого было достаточно.
До самого вечера я бесцельно бродил по городу, вспоминая и улыбаясь своим воспоминаниям. Добрел до своего бывшего дома, посетил место для встреч с торговцами оружием, где мне передавали тяжелые ящики со смертельно опасным содержимым, остановился ненадолго на любимом мосту. И уже в вечерних сумерках, гуляя по пустеющей набережной, снял себе миленького мальчика. Рыжего, естественно.
- Твои волосы, словно холодный огонь, - я перебирал в руках золотистые пряди жмущегося ко мне паренька и с тоской вспоминал невероятный, красновато-желтый, оттенок волос Рокса… - Но и об это пламя можно обжечься, если неосторожно влюбиться. Как бы мне хотелось зарыться пальцами в это золото, перемешать его со своим серебром, увидеть рыжее пламя на своей коже в рассветных лучах. А потом проверить, руками, губами, сколько в тебе еще огня. Заставить стонать в голос, извиваться, просить о большем…
Мальчишка уже едва сдерживал себя, прикрыв глаза и пытаясь потереться пахом о мое бедро, но мне хотелось заставить его умолять, поэтому я только едва касался губами его кожи, руками лаская гибкое тело.
- Каждый твой стон, каждое непроизвольно движение выдает тебя с головой. Именно в эти моменты, когда ты не можешь контролировать собственную страсть, когда отдаешься ей без конца, доверчиво раздвигая ноги перед случайным любовником… Только тогда ты – настоящий. И это делает тебя сильнее, желаннее, совершеннее кого бы то ни было.
- Пожалуйста… - эта маленькая блядь явно желала секса. Настолько, что пыталась забраться рукой мне в брюки. Пришлось чувствительно прикусить его за ухо, показывая, кто тут главный.
- Секс надо заслужить, малыш…
- А я-то думал, откуда мне знаком этот бред… - у меня внутри все словно бы заледенело. Настолько, что даже пробравшийся пальчиками под рубашку мальчишка не смог вернуть схлынувшее возбуждение. Я обернулся и с трудом сдержал желание грязно выругаться. Рокс.
- Какого ты тут делаешь?
- Этот вопрос я должен задать тебе! – рыжий рванул меня за лацканы плаща, привлекая к себе. И сердито уставился целым глазом, рассматривая возрастные изменения. – Видимо, только на шлюх тебя и хватает… старик.
Рокс резко развернулся и, поманив пальцем растерянного блондина, удалился в неизвестном направлении, оставив меня гневно сжимать кулаки. Старик, значит? В зеркале лужи под ногами отражался высокий мужчина с собранными в хвост льняными волосами с парой седых прядок на висках, с небольшими лучиками морщинок, разбегавшихся от уголков глаз… и со злобно прищуренными ярко-зелеными глазами. ну погоди же, мальчишка… Один раз я ты проиграл мне, проиграешь и второй…
Эл.
Рокс возвращается домой поздно вечером. Меня будит хлопок входной двери. Тру глаза, зеваю, пытаясь проснуться. И понимаю – что-то случилось. Рокс редко хлопает дверьми. И никогда не хлопает, когда знает, что может меня этим хлопком разбудить. Что-то случилось…
Слышу тихие шаги по направлению к кухне. Щелчок выключателя. Широкая полоса света в прихожей. Встаю. Набрасываю на плечи халат с чужого плеча, шлепаю на кухню. Рокс сидит за столом, запутавшись пальцами в своих волосах. И локти – на столе.
Поднимает голову, когда я подхожу на расстояние метра. Даже меньше. Наверное. Он улыбается. И улыбка… такая рассеянная, непонятная. То ли радостная, то ли печальная… Словно он и сам не знает, смеяться или плакать. А еще… в его глазах я вижу слишком много эмоций. Рокс… что случилось?
-Чего не спишь? – спрашивает, скорее по привычке, чем осознанно говоря шепотом.
-Ты дверью хлопнул, - говорю, указывая примерно в сторону прихожей.
-Ааа… - кивает задумчиво.
И снова – обхватывает голову руками, смотрит на поверхность стола. И улыбается этой пугающей, сумасшедшей улыбкой. Что-то точно произошло. Но если я спрошу, он обязательно скажет, что все в порядке. Наверное… Скорее всего. Он же лжец.
Подхожу к нему вплотную. Касаюсь пальцами его плеча. Он кладет свою руку на мою, сжимает. Рука у него теплая и сухая. А кожа – шершавая, мозолистая. Как и всегда. Вот только… раньше он так ко мне не прикасался. Раньше… раньше все как-то… все прикосновения сводились к сексу. А это… по-дружески, что ли… Так странно…
-Рокс…-
-А? – подает голос, не поднимая головы.
-Что случилось?
Пауза. Длинною чуть ли не в вечность. Хотелось бы мне видеть в этот момент твое лицо, Рокс. Что-то подсказывает мне, что тогда по нему можно было все твои мысли считывать, все эмоции. И это тоже – ненормально. Для тебя – ненормально. Насколько я тебя знаю.
-Ничего, - отвечает.
-Рокс… - сжимаю его плечо. – Не лги мне.
-Я не лгу.
-Рокс…
-А?
Вздыхаю. Это может продолжаться вечно. Наверное. Но я хочу услышать его ответ. Прямо сейчас. Здесь и сейчас. Но… он ведь не ответит, да? Не ответит… Я ведь знаю его как облупленного! Знаю, что сейчас он врет. Знаю, что он не скажет мне правды. Сейчас, по крайней мере.
Зарываюсь носом в его волосы. Они теплые и пахнут корицей. Такой приятный запах… Я всегда любил корицу. А с появлением в моей жизни Рокса – полюбил еще больше. Полюбил еще больше именно ее запах. Запах Рокса.
-Скажи это. Тебе же так хочется.
Он улыбается – слышу по голосу. Да, и такое возможно. В нашем случае, по крайней мере. В нашем случае многое возможно. Чуть ли не мысли читать… иначе как бы Рокс узнал, что именно я хочу сказать? А он знал – что. Я знаю это.
-Не стоит, - шепчу в ответ.
-Скажи.
Он настаивает. Впервые он просит сказать, а не молчать. И просит так… настойчиво… Что происходит?
Обнимаю рыжего за плечи, целую в макушку – он так редко мне это позволяет. «Телячьи нежности»… И шепчу, пока он не передумал. Неуверенно так…
-Я тебя люблю.
-Я знаю.
Он все еще улыбается. Да, я слышу это по голосу. Не опять, а снова. Не снова, а опять. Он такой странный сегодня. Рокс…
-Пойдем спать.
-Пойдем.
Послушно отпускаю его. Послушно иду следом в гостиную, к жесткому, но такому удобному дивану. Стою в дверях, наблюдая, как Рокс раскладывает его, заправляет постель… Раздевается. Быстро стягивает футболку, джинсы… Он так раздевается, когда меня не бывает рядом с ним, да? Просто… когда я рядом, мы обычно раздеваемся вместе и так сумбурно… по пути к дивану… к этому самому дивану. Но сегодня все так необычно…
Он ложится на диван. Стягиваю с себя спортивные штаны, футболку. Ложусь рядом. Спина к спине, как и обычно. А потом вдруг слышу, и чувствую тоже, как он переворачивается. Придвигается ближе, обнимает за талию… Волосы щекочут шею, но я молчу. Боюсь… все испортить. И, между тем, чувствую, где-то в глубине души, что все уже испорчено. И ничего уже не исправишь…
Вскоре дыхание Рокса выравнивается. Он засыпает. А я еще долго не могу заснуть. Лежу, наслаждаясь моментом. И тщетно пытаясь понять – что же случилось? Почему Рокс сегодня… такой? Рокс… он… не хочу об этом думать, но… он словно извиняется передо мной. И прощается. Рокс… что же случилось?
Зажмуриваюсь, прогоняю прочь ненужные мысли. Надо – как всегда. Не думать о плохом. Принимать все, как есть. Жизнь, она ведь полосатая, да? Хорошая-плохая-хорошая-плохая… Вот только… Ну почему, когда у кого-то полоса жизни хорошая, то у другого она обязательно плохая? Закон подлости…
Сворачиваюсь клубочком, переплетаю свои пальцы с пальцами Рокса. Не думать… Не думать… Не…
Когда я проснусь, Рокса уже не будет рядом. Его не будет ни на кухне, ни в ванной, ни в туалете. Его не будет в квартире. На тумбочке в прихожей я обнаружу ключи и записку. Он напишет, что придет где-то в три в кафе – забрать ключи. Где-то в три значит – около четырех. У него всегда так. Никакой пунктуальности.
Умывшись-побрившись-позавтракав, я отправлюсь в кафе. Пешком. Просто потому, что захочется пройтись. Ведь осень же. Еще тепло, и листья даже не опали. Но уже – приятная осенняя прохлада. Хорошо…
Я буду по дороге заглядывать в ларьки. Куплю газету для Рикки – она любит быть в курсе всех новостей, ручку для Найн – у нее недавно потекла, а новую она сама ни за что не купит, чупа-чупсов для Аса – его в последнее время тянет на всякие леденцы. Для себя… Наверное, возьму мороженое. Белое в молочном шоколаде. Буду идти и есть. А по дороге обязательно встречу какого-нибудь мальчонку – совсем еще ребенка – и суну ему один из чупа-чупсов, купленных для Аса. Мальчишка выхватит лакомство из рук и убежит куда-то. А я обнаружу, что из карманов пропала вся мелочь. Хорошо, что крупные деньги я ношу во внутреннем кармане…
А в кафе… В кафе уже будут посетители. Шеф будет греметь кастрюлями и ругаться, Найн будет стоять за стойкой и болтать с каким-то милым молодым человеком, Ас с Феем, скорее всего, будут во дворе… А Рикки будет стоять на лестнице, скрестив руки на груди, и с откровенной неприязнью смотреть на средних лет блондина, уже начавшего седеть. Блондин же будет усмехаться, косясь на нее изредка, и медленно попивать кофе. И заказывать чашку одну за другой.
Я подойду к Рикки, поприветствовав перед этим остальных. Она только кивнет в знак приветствия, не отрывая взгляда от посетителя. Я спрошу у нее, кто это такой. И она ответит, прошипит, словно злая кошка:
-Предатель.
И я буду с удивлением стоять на ступеньку ниже, чем она, растерянно глядя то на брюнетку, то на незнакомца. А тот вдруг замрет, словно окаменев. И будет смотреть прямо на меня, неотрывно. Рикки пошлет меня наверх за чем-нибудь, пойдет за мной следом и попросит постараться не попадаться этому человеку на глаза. На вопрос: «Зачем?» она ответит как-то странно:
-Ты не поверишь, но ему есть за что тебе мстить.
Эзергиль.
- Еще кофе? – темноволосый мальчишка смотрел на меня глазами цвета антрацита и спокойно ждал заказа. Странно, его скорее всего еще на свете не было, когда я оставил Рокса, а теперь… он умудрился стать частью жизни моего рыжика.
- Как тебя зовут? – официант как-то хитро улыбнулся и протянул, словно жевал жвачку:
- Фей. А тебя?
- Эзергиль… - я протянул было ему руку, но был остановлен хлестким ударом по тыльной стороне ладони:
- Убирайся туда, откуда явился! – рядом с нами стояла взбешенная Рикки и пыталась испепелить меня взглядом. Ну-ну…
- Проводишь?
- Фей, – повернулась она к мальчишке, - помоги Шефу на кухне.
- Шеф все еще работает на тебя? – широко улыбнулся я, демонстративно откидываясь на спинку стула и забрасывая на стол ноги. – Некоторые вещи никогда не меняются… Вот и ты – все так же прекрасна, как и в день нашего прощания…
- Сволочь… - шипя, как раскаленная сковорода, Рикки одним движением сбросила мои ноги со скатерти. – Зачем пришел?
- А ты не поняла еще? За ним, конечно же…
- Не смей… Мы никогда не примем тебя…
- Ты, кажется, не поняла, - я привстал со стула, нависая всем телом над распахнувшей глаза женщиной. – Вы можете оставаться в своей захудалой кафешке и строить планы по покорению мира. Мне же нужен только Рокс, и я возьму его.
- Кто ты такой? – о, знакомые все лица… На последней ступеньки лестницы замер. Заставив Рикки чертыхнуться, блондинчик моего рыжика. Вот и славно.
- Я? Тот, кого Рокс до сих пор любит, - кажется, парень пребывал в легком шоке от услышанного, потому что после паузы сделал попытку рассмеяться. Слабую. И затих, изумленно глядя на хмурую женщину.
- Рикки?
- Эл, это было давно и никакого отношения к настоящему времени не имеет. А ты, - повернулась она ко мне, грозно выставив вперед палец, - уходи, пока цел!
- Только с Роксом.
Примерно в таком ключе мы общались где-то час, до появления в дверях предмета спора. А стоило рыжему войти внутрь, направляя на меня дуло пистолета, как все дружно заткнулись, включая присоединившуюся парочку.
- Ты…
- Рокс… - Рикки попыталась жестом остановить вооруженного мужчину, но тот ее нагло проигнорировал.
- Хм… Где-то я уже видел эту картинку… - я же внешне сохранял абсолютное спокойствие, хотя сердце скакало, как бешеное от ужаса. Сделать первый шаг навстречу Роксу оказалось невероятно трудно, зато второй и третий дались очень легко. И вот передо мной бледное, хмурое, с глубокими шрамами… такое любимое лицо рыжика. Что же, вспомним старые времена? – Ах, да… Именно так начался твой первый в жизни минет. Помнится, я ласкал тебя, сидя на полу, скользя губами и языком по твоему члену, массируя яички, царапая бедра. А ты стонал в ответ, пытаясь глубже толкнуться мне в глотку, и цеплялся пальцами за мои волосы. И тебе это нравилось… И может понравиться еще больше, если мы повторим сейчас.
- Только сейчас это настоящий пистолет, и он заряжен, - в холодность рыжика легко можно было бы поверить, если бы не нотки хрипотцы, просквозившие в конце его фразы.
- Это еще более возбуждающе, не так ли? – я скользнул кончиками пальцев по стальному стволу, обрисовал каждую его выемку, пробежался касаниями до руки Рокса, сжимающей рукоять, и… отбросил в сторону ставшее ненужным оружие. – Ты ведь по-прежнему хочешь меня. Потому что я был первым, потому что был единственным, кто брал тебя ТАК. Скажи, ты часто вспоминаешь тот день? Святые лики у стен, прохладу воды из бочки, жесткий пол молельни… Я недавно заходил в ту церковь. Там ничего не изменилось, и мы в любой момент можем повторить… - мои руки уже скользили по его запястьям, разминая, поглаживая, притягивая еще ближе, а глаза с насмешкой читали испуг взрослого мужчины, профессионального убийцы, перед простым безоружным человеком. – Или, быть может, ты согласишься уехать со мной в другую страну, где сможешь наконец-то наслаждаться жизнью и… мной?
- Я не верю тебе больше… - Рокс честно пытался бороться с собой, пытался вырвать руку из моих ладоней, но добился лишь того, что я прижался к нему всем телом, обжигая дыханием щеку. – Ты предал меня…
- Тогда отомсти мне, - компания за моей спиной старательно сдерживала порыв повытаскивать из всех карманов оружие и прострелить неугодного им гостя, но почему-то пока не вмешивалась, позволяя мне плести паутину вокруг их друга. – Возьми меня так, как захочешь… А потом, если сможешь, оставь гнить в одиночестве.
- Зачем тебе это? – он, кажется, не ожидал от меня такого предложения… хм…
- Затем, что я хочу тебя. Любой ценой, - теперь мои руки беспрепятственно скользили по его телу, оглаживая, согревая. А Рокс только безучастно смотрел мне за спину, видимо, на своего блондина. И пытался сдержать возбуждение. Но кто сказал, что играть с демоном так просто? – Хочу ощутить, как горяча твоя кожа, как твой член вбивается в меня, словно поршень, не оставляя ни мыслей, ни чувств, ни бытия… Только ты и наслаждение. Хочу выгибаться под твоими ладонями, чувствовать болезненные укусы на плечах… И смотреть, смотреть на тебя, пока не закончится воздух в легких, пока меня не захлестнет оргазм.
Я почти коснулся губами его губ, но вовремя затормозил, понимая, что еще слишком рано, и с улыбкой отстранился, чувствуя его тяжелое дыхание. И. возможно, Рокс хотел бы рвануться следом, но сумел сдержать порыв и остался недвижим. А моя игра все продолжалась. Я неспешно подошел к удерживаемому за руки Эллу (так, кажется, его зовут) и коснулся ладонью его щеки:
- Можешь попробовать поиграть против меня, парень. Но тогда готовься к боли….
- Эй, дайте пожрать! – в дверь вломилась, с ходу бросив на стол пару пакетов из магазина, та самая красотка, и замерла на полушаге. – А… Что здесь происходит?
- Ничего, - я мило улыбнулся и окинул женщину похотливым взглядом, получив тихий рык от всех присутствующих. – Например, я уже ухожу. Счастливо оставаться!
Найн.
-Кто-нибудь может объяснить мне, что здесь произошло?! Рокс…
Оборвать фразу на полуслове, столкнувшись взглядом со взглядом Рокса. Обычно такой спокойный, невозмутимый, сейчас он был раздражен. Даже зол. И, что еще страшнее, непонятно было – на кого. На того незнакомца или… на себя?
Очередная пауза. Долгая, тяжелая, напряженная тишина. Ас все еще держит Эла за руки, но уже не так сильно, а тот почему-то не пытается вырваться. Рикки сверлит взглядом входную дверь, словно видит вместо нее того блондина. Фей внимательно смотрит на Рокса, словно силясь понять что-то… Я тоже пытаюсь понять. Ведь правда… она лежит на поверхности, да… Рокс сейчас открыт как никогда. Он словно бы с трудом контролирует свои эмоции. И вот они все – на поверхности омута аквамариновых глаз. Но… он слишком мало говорил о себе все это время. Поэтому этих его эмоций нам не понять.
Рука Рокса уже привычным движением тянется к поблескивающему в вороте рубашки кулону в виде капли. Он всегда теребит украшение, когда нервничает. И почти никогда его не снимает. Только когда спит со мной. Или с Элом. Спит – не в прямом смысле, конечно…
Эл неожиданно вырывается, бросается к Роксу, перехватывает его руку, не позволяя коснуться подвески. Рокс растерянно смотрит на него. Он словно только что понял, где находится. Я никогда не видела его таким. Растерянным, словно потерявшим самого себя. Что это был за человек?
-Ты встречался с ним вчера вечером? – спрашивает Эл.
И голос его неожиданно холоден. Они с Роксом словно бы поменялись характерами на какие-то несколько минут… Странное дело… но холодность Эла кажется такой естественной…
-Да.
Рокс, наконец, берет себя в руки. Прячет вырвавшиеся было наружу эмоции, отцепляет от своего запястья пальцы Эла. Достает сигарету, закуривает. Долгая затяжка – выдох. Затяжка – выдох. Пауза. Спокойным взглядом оглядываю собравшихся, наблюдающих за ним людей.
-Не стоит смотреть на меня как на первое чудо света. Если я и чудо света, то только восьмое, - произносит, улыбаясь.
Но улыбаясь одними губами. Проводит рукой по волосам Эла – тот сбрасывает со своей макушки его руку, раздраженно смотрит снизу вверх. Рокс усмехается. Как-то горько так усмехается. И эта усмешка не предвещает ничего хорошего.
-Рокс, - окликаю его по имени.
Поднимает взгляд на меня, смотрит спокойно. Прежний Рокс. Такой привычный, такой родной. Но… я начинаю завидовать тому парню, которому удалось вывести рыжего из себя. Мне этого никогда не удавалось.
-Надо поговорить, - кивает, а я продолжаю, - наедине.
Снова кивает. На этот раз – в сторону выхода во двор. Там нет дверей. Там легко обнаружить подслушивающего. Значит, Рокс не хочет, чтобы остальные знали. Даже Эл знать не должен. Принимаю его условия. Киваю в знак согласия, иду следом за ним во двор.
Небольшая тренировочная площадка. На бетонном заборе, если его можно так назвать, выстроены в ряд пустые бутылки из-под пива. Мишени. Иногда их заменяют консервные банки. Но большинство из нас все-таки предпочитают именно бутылки. Они с таким потрясающим звоном разбиваются!
-Рассказывай, - не прошу, а требую.
Рокс садится на забор, затягивает потуже хвост огненно-рыжих волос, выкидывает докуренную сигарету, достает новую. И, закурив, начинает рассказывать. Рассказывает быстро, упуская большую часть истории. Но самую суть я понимаю: Эзергиль – тот блондин – первый мужчина Рокса, единственный, кто был сверху. Единственный, к кому Рокс испытывал какие-то чувства, отдаленно напоминающие любовь. И этот человек его предал.
-Рокс…
Не договаривая, замолкаю. Не знаю, что сказать. Слова утешения? А смысл? Это – прошлое. Рокс уже смог пережить то, что произошло восемнадцать лет назад. Вот только… это прошлое возвращается и настойчиво вторгается в его жизнь, разрушая ее уже сложившийся уклад. И черт его знает, что случится, если Эзергиль будет продолжать в том же духе.
-А я ведь тоже не железный, Найн. Я ведь тоже сломаться могу. Эмоциям поддаться и все такое. Ну, или не эмоциям, а конкретному человеку…
-Рокс… - глубоко вздыхаю и, наконец, понимаю, что нужно сказать. – Ты же сам мне всегда говорил, что любовь – такое хреновое чувство, против которого никто не может бороться.
-Ну, говорил… - он пожимает плечами. – Да только разве ж это любовь? Это мазохизм какой-то…
А он ведь ни хрена не понимает в жизни, этот великий рыжеволосый мудрец! Нет, в жизни он, может, и понимает, но в чувствах… Ладно-ладно. Этот великий рыжеволосый мудрец, как и множество великих мудрецов до него, ни хрена не понимает в любви.
-А любовь и есть мазохизм, - просвещаю я его. - Любовь – это когда ты мучаешь его, он мучает тебя, когда с ним – невозможно, а без него – вообще никак. Ну, или без нее.
Он молчит в ответ. Лежит на этом гребанном заборе, смотрит в небо, думает о чем-то своем… Но я, кажется, знаю – о чем. Об Эле, конечно. О том, кто любит его. И… я понимаю его сомнения. Он ведь знает, каково это – когда человек, которого ты любишь, говорит, что не любит тебя…
-Рокс…
-Чего тебе, жестокая женщина?
Жестокая? Я?
-Это почему это я жестокая?!
Он поворачивает голову в мою сторону, смотрит на меня долгим все понимающим взором и отвечает, улыбаясь вполне себе искренней улыбкой:
-Ты заставляешь меня думать о других.
Не могу не улыбнуться в ответ. Улыбка Рокса – это такое редкое и совершенно потрясающее явление, что на нее невозможно не ответить. Поверьте – я проверяла эту теорию многократными опытами. И наблюдениями. Подтверждено практикой, так сказать!
-Рокс, это судьба. Кто-то из этих двоих останется в одиночестве. Кто-то, кто не нужен тебе, как воздух, кто-то, без которого ты вполне можешь прожить… Это судьба.
-Я не верю в судьбу, Найн.
-Я тоже, Рокс. Я тоже…
И мы опять молчим. Я не пытаюсь понять, о чем молчит он. Потому что молчу о своем. О прошлом. И немного о судьбе. Которой на самом деле нет. Потому что, если бы она была… то мне не удалось бы от нее сбежать. Нам. Мне и…
-Что стоим такие печальные?! – нашу идиллию разрушает Рикки.
Приходится улыбаться ей, отвечать на какие-то шутливые вопросы, смеяться вместе с ней…. Хотя на самом деле так не хочется. Ужасно не хочется, если быть честной. Но Рикки… против нее не попрешь, знаете ли. Она… как камень, брошенный из катапульты, как пушечное ядро – целеустремленна и неостановима. Из-за нее так часто приходится делать то, что не хочется…
Наших в кафе уже меньше.
Эл свалил на работу – он же у нас внештатный корреспондент некоей желтой газетенки. Фотографирует компромат на всех, кто подвернется под объектив. А потом – шантажирует, публикует, продает… Хорошая у него работа. Опасная только.
Ас тоже куда-то ушел. Никто не знает – куда. Никто кроме Фея, конечно. А я могу только догадываться. Догадываться о том, что же они придумали подарить Роксу на стремительно приближающийся день рождения… А что же я ему подарю?
Эзергиль.
Он стоял, тщетно пытаясь настроить фотоаппарат на съемку происходящего в номере захудалой гостиницы. Менял фокус, увеличивал четкость… Но с этой позиции невозможно было разглядеть лиц.
- Ты неудачно выбрал место, - стоило мне подать голос от люка на чердак, Эл судорожно дернулся и вскинул на меня испуганные глаза:
- Ты?
- Какой развернутый вопрос, - я насмешливо улыбался и заранее предвкушал победу в очередном раунде против Рокса. – Может, я смогу тебе помочь?
- Чем?
- Например, покажу позицию, с которой сможешь зафиксировать лица парочки.
- Я профессионал, - парень вскинул голову, неуверенно сжимая в руках фотоаппарат, и попытался вернуться к прерванному занятию, но попал в плен моего голоса.
- Зато я знаю все выступы и закоулки этого здания, - у него были почти белые волосы, мягкие, легкие… Попытка поиметь блондина? От такой нелепой мысли я расплылся в улыбке. – Пошли?
Понятия не имею, почему он отправился за мной, почему поверил. Возможно, надеялся на человечность и благородство. Идиот. Все влюбленные – идиоты. Оказавшись в небольшой комнатушке, заставленной ящиками и каким-то барахлом, Эл сразу же метнулся к пыльному окну и с восторгом принялся щелкать фотоаппаратом, фиксируя искаженные в пароксизме страсти лица. Гадость… Никакой эстетики.
- Спасибо тебе, хоть и не знаю, зачем ты это сделал, - протянул мне руку парень, когда парочка удалилась в душ. – И… Как ты смог?
- Смог что?
- Отобрать у него пистолет… Одним голосом… - я, если быть честным, думал о длинном и нудном процессе соблазнения, а тут парень сам подставился так, что и желать лучшего нельзя. Прелестно…
- Научить? – испуганно вздрогнув, мальчишка с недоверием посмотрел на меня и… замер, когда я неспешно скинул на пол пальто. Пусть игра начнется… - Все дело не только в голосе, Эл, но и в интонации, с которой ты произносишь слова, в том, как ты следуешь своим идеям. Я знаю человеческое тело, знаю, как доставить ему удовольствие. Но тело большую часть времени подвластно разуму, а значит, надо пробудить дремлющие инстинкты, пройдя по хрупкому мостику сознания, - фотоаппарат полетел на пол при первом же прикосновении моей ладони к щеке парнишки. Неспешно, мягко… Полностью повторяя его сущность. – Надо помнить, что секс – это не просто удовлетворение телесных потребностей. Это еще и власть. власть над человеком, его чувствами и желаниями. На что ты готов пойти, чтобы Рокс провел языком по твоему телу от груди до пупка? Ощути это, отдайся на миг низменному желанию, погрузись в свою страсть и… отдай ее партнеру. Через руки, - мои пальцы неспешно расстегивали пуговицы на его рубашке, ширинку на джинсах, а сам Эл только безвольной куклой пылился мне в глаза. Ах да, у нас с рыжиком же глаза одного цвета! Тем лучше, - тепло своего дыхания, прикосновения губ, - я ласково целовал шею блондина, изредка прикусывая и облизывая солоноватую плоть, - но никогда не забывай про власть голоса…
- Это… неправильно… - он еще пытался трепыхаться, глядя на меня замутненными глазами, слегка напрягся, оказавшись лежащим спиной на моем пальто, но уже проиграл эту схватку.
- Да, малыш… - я стягивал с себя одежду, не забывая покрывать тело фотографа быстрыми поцелуями, отзывавшимися в нем короткими всплесками жара. – Неправильно, подло, грязно… но так совершенно. Когда ты преступаешь придуманный глупыми поборниками нравственности закон, когда ты убиваешь свою верность любимому, когда подавляешь гордость и разводишь ноги перед врагом. Это не любовь, Эл, это – цитадель секса, Альма Матер войны. Здесь нет правил и устоев – только твое желание. Здесь нет запретов и границ – только твоя фантазия. И ты уже извиваешься под руками и губами ненавистного тебе человека, просишь его взять тебя и не можешь перестать слушать… Потому что так у тебя остается хоть какое-то оправдание своей измены.
Он коротко вскрикнул, когда я вошел в податливое колечко мускулов, но затем крепче обнял и принялся яростно вскидывать мне навстречу бедра, словно в попытке причинить самому себе как можно большую боль.
- Так… Ненавидь меня… Желай… Умирай от осознания собственной порочности… - подо мной билось и стонало тело молодого парня, лишенное остатков разума, требовавшее только жесткости и страсти, и мне не осталось ничего, кроме как отпустить себя и дать любовнику требуемое.
Тихие стоны очень быстро переросли в громкие вскрики, пальцы Элла расцарапали мне всю спину, его ноги от колен и выше были покрыты синяками от моих жестких прикосновений, а губы кровоточили от укусов. Поэтому когда он выгнулся, ударяясь затылком об пол, и сжал мой член, я не выдержал и кончил, оставляя напоследок свою метку на его плече…
Уже потом, стирая с себя его сперму, я позволил себе взглянуть на полностью удовлетворенного блондина сверху вниз:
- Доволен?
- Я… Это ничего не изменит, - парень попытался изобразить строгость и уверенность в собственных словах, но глаза выдали его с головой. Конечно, меняет. Он уже начал сомневаться в собственных чувствах к Роксу, в их взаимной верности друг другу, а я упивался своей победой, готовясь нанести решающий удар. – Я все равно ненавижу тебя и… не отдам тебе Его…
- Что же, - свитер одернут, брюки разглажены. Осталось только стряхнуть обнаженного мальчишку со своего пальто – и можно идти, - тогда за следующие две секунды твоя ненависть станет еще больше, а Рокса ты потеряешь навсегда…
Эл еще удивленно хлопал ресницами, когда я прошелся по периметру комнаты, собирая из щелей и углов маленькие черные цилиндры, которые после и показал ему:
- Это фото и видео камеры. Думаю, рыжику приятно будет получить небольшую посылку с записью «работы» его возлюбленного. Как по-твоему, малыш, простит ли он измену, предательство? Да еще с кем! С человеком, который много лет назад растоптал его сердце. Ты проиграл, Эл…
Со смехом увернувшись от цепких пальцев парня, пытавшихся выхватить с моей ладони компромат, я выдернул-таки из-под него плащ и уже у выхода добавил, добивая:
- Похоже, ты хреново выполняешь свою работу, если не смог распознать простейшую ловушку…
А вечером, проявив пленки и напечатав фото, я засел за творчество. Пол ночи клеил, монтировал, вырезал… А по утру у порога кафе, у квартиры Рокса и в моем номере лежали три толстых пакета с абсолютно идентичными содержимым: дивиди диск, стопка фотографий и короткая записка:
«С наступающим Днем Рождения, Рокс!»
Рокс.
-Тварь! Какая же ты тварь!
Он сидел на диване среди разбросанных фотографий и держал одну из них в руках. На этой фотографии – единственной – был изображен только один человек. Аквамариновые, как и у Рокса, глаза, искривленные в усмешке тонкие губы, спускающиеся ниже, гораздо ниже плеч льняные волосы… Эзергиль. Чертова самовлюбленная скотина.
Зачем он это сделал? Господи, да при чем тут Эл?! Он ведь совершенно не при чем… Черт, да не виноват же он в том, что влюбился в Рокса! И в том, что Рокс позволил ему быть рядом с ним – тоже не виноват…
-Ты меня ненавидишь?
Голос Эла выдергивает из собственных мыслей, заставляет оторвать взгляд от усмехающегося Эзергиля. Рокс смотрит на него, а взгляд такой, словно бы не видит. Или не понимает, кто перед ним. И тишина… долгая, но совсем не напряженная. Спокойная, естественная тишина.
Наконец, отвечает.
-Нет.
И снова упирает свой взгляд в лицо на фотографии. Смотрит в точно такие же, как и у него, глаза. Неотрывно. И Эл чувствует, что здесь он лишний. Рокс… Он никогда не смотрел на него так. Со смесью горечи и счастья во взгляде. И Эл завидует. Потому что… его Рокс никогда не любил.
-Ты его любишь? – спрашивает он, хотя уже знает ответ.
-Нет, - Рокс лжет.
Он лжет не парню, влюбленному в него, он лжет себе. Потому что любовь к этому человеку с фотографии – слабость. Одна из тех немногих слабостей, которая может привести к летальному исходу.
-Ты его любил? – осмелев, Эл задает вопросы один за другим.
-Это была просто юношеская влюбленность, - отвечает тот, не отводя взгляда от фотографии.
«Если бы» - мысленно вздыхает блондин. Потому что он, даже лучше самого Рокса, понимает, что на объект юношеской влюбленности не смотрят таким взглядом. Он любил Эзергиля. И, как бы он этого не отрицал, любит до сих пор.
Рокс отрывается от изучения фотографии, только когда с негромким хлопком закрывается входная дверь. Со вздохом откладывает он в сторону снимок, достает из пакета последнее, что там осталось – записку. Всего лишь одна строчка на листе бумаги.
«С наступающим Днем Рождения, Рокс!»
Откуда он только узнал? Неужели…? Неожиданная догадка заставляет Рокса выйти из амебоподобного состояния. Он достает сигарету, закуривает, начинает ходить туда-сюда по комнате, теребя кулон-каплю. Но этим делу не поможешь. Действовать надо! Дей-ство-вать!
И он начинает действовать. Одевается поприличней – черные джинсы, рубашка, ботинки. Набрасывает на плечи куртку, выходит из квартиры, запирает входную дверь – два оборота вправо… И все думает, как бы побыстрее добраться до…
На всех парах несется в кафе, заявляет Рикки, что берет ее машину покататься… И едет. К Богу едет. Потому что Бог – единственный, кто мог сказать Эзергилю, когда у Рокса день рождения. Остальные бы ни за что не сказали… Но Бог… зачем ему это? Какой во всем этом смысл?
-А какой был смысл скрывать? – отвечает Бог на все эти вопросы, когда они встречаются. – Он в любом бы случае узнал, не так, так каким-нибудь иным способом. Например, спросив у Эла. И не только спросив…
-Он и так уже «не только спросил»! – Рокс срывается, совсем как восемнадцать лет назад, повышает голос. – Он…
Рыжий обрывает себя на полуслове и обессилено падает на скамью рядом с Падре – так Бог теперь называет себя. Они молчат. Молчат они о прошлом, о произошедшем восемнадцать лет назад в молельне… о зачахших ромашках.
-Ты знаешь, где он?
Падре кивает. Рокс смотрит на своего учителя долгим взглядом. Вздыхает – который раз за этот день – и спрашивает:
-Скажешь?
-Чтобы все повторилось? – отвечает священник вопросом на вопрос.
-Не повторится.
-Повторится.
Они продолжают спорить – если спокойное, почти равнодушное перебрасывание фразами можно назвать спором – еще примерно в течение часа. А потом приходит черед Падре вздыхать. И отвечать на так и не произнесенный вслух вопрос:
-Он в той церкви.
Рокс не говорит ни спасибо, ни до свидания. Он просто уходит, оставляет Бога одного – смотреть на спокойные лики святых и уговаривать себя, что он все правильно сделал.
До той церкви, в которой все началось, ехать долго. Час – до города, потом еще минут тридцать на дальнюю его окраину. Туда, где стоит одиноко заброшенная церковь. Интересно… та беседка еще стоит?
Как оказалось – стоит. Краска облупилась, строение покосилось, но стоит, зараза. Материальным напоминанием о прошлом. О первом поцелуе с Эзергилем вот у этой именно балки. Да, у той самой, на которую эта блондинистая скотина сейчас облокотилась.
-Ты все-таки сходил к Богу, - произносит, едва Рокс заходит на территорию церкви.
Тот кивает, подходит неожиданно медленно к Эзергилю. И останавливается на расстоянии полутора метров. Усмехается, вспомнив: «Еще раз приблизишься ко мне на расстояние меньше полутора метров…».
-Хотел тебе вернуть, - произносит он, снимая с шеи кулон из белого золота.
-Подарки возвращать не принято.
И вдруг блондин сокращает расстояние между ними до нескольких сантиметров, притягивает к себе, целует… И, совсем как восемнадцать лет назад, Рокс не сразу успевает среагировать. И чужой язык проскальзывает меж приоткрытых губ, легко касается неба, щекотно… А рыжий, взяв уже себя в руки, бросает в карман Эзергилевой куртки кулон. Возвращает-таки. И отталкивает мужчину.
Эзер послушно отстраняется. И, кажется, Рокс знает, о чем тот думает.
-Совсем как восемнадцать лет назад, а? Такая ностальгия…
-Я не страдаю ностальгией, - отвечает.
-Да ну? А хочешь… я докажу тебе… что ты не прав…
И голос. Снова этот чертов голос. Интонации, полутона… низко, чувственно. Чертов голос. Которому Рокс до сих пор не может сопротивляться.
Эзергиль.
Странно… Прошло восемнадцать чертовых лет с того момента, как я трахнул этого мальчишку на полу молельни, но только сейчас все стало на свои места. И причина возвращения, и несметное количество исключительно рыжеволосых любовников, и эта тяга постоянно чувствовать его рядом. Опять заболтать, опрокинуть на спину прямо в старой беседке, чтобы поиметь, а потом снова уйти в никуда… Это было бы здорово, если бы не тот факт, что я хотел заполучить рыжика в свое единоличное владение на ближайшие пару-тройку тысяч лет:
- Ты ведь носил этот кулон в надежде на мое возвращение. Ждал, мечтал, думал.. и вспоминал. Раз за разом, каждый день. Как мои руки скользили по твоему телу, как обжигали кожу мои поцелуи, как было больно и восхитительно, когда я в первый раз вошел в тебя, - он покорно подался навстречу моей руке, но тут же отшатнулся и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, побрел прочь. Нет… У меня был еще один ход! – Я тоже помнил все это! И вернулся только для того, чтобы попытаться снова обладать тобой!
- Что, опять хочешь трахнуть меня? – сейчас Рокс был похож на израненного зверя. Черт… Совсем не таким я хотел бы его видеть… - Так действуй!
На землю полетела легкая куртка, рубашка, открыв испрещенное шрамами тело, пальцы жестко сжали пряжку ремня…
- Хочу… Но только если ты этого захочешь.
- Что? Какого хуя ты вернулся, Эз? Зачем ломаешь сейчас мою жизнь и жизнь дорогих мне людей? Ты привык играть с другими так, словно мы все – безмозглые куклы! «У меня три имени, мальчик! Хочешь узнать третье?» Я ненавижу тебя! Ненавижу! Либо выеби меня уже, либо катись туда, откуда пришел!
Что-то в его словах было не так… Как будто… Будто он был обижен на меня. Перед глазами замелькала смесь картинок из прошлого и настоящего: распахнутые в изумлении аквамариновые глаза, прищуренный от злобы и ненависти один-единственный глаз, чистая белая кожа мальчишки, разукрашенный шрамами торс мужчины… оставленные на память кулон… длинные пальцы, теребящие украшение к месту и не к месту… «Я ненавижу тебя!»… слезы, текущие по веснушчатым щекам… И тут до меня, наконец-то, дошло. Я понял, почему Рокс так бесился, почему сейчас стоял бледный и обозленный на весь свет…
- Ты не открывал кулон…
- Чего? – он недоуменно нахмурился, внимательно следя взглядом за тем, как я вытащил из кармана металлическое украшение.
- Ты идиот, Рокс, - вдруг стало так легко-легко, словно и не было тех восемнадцати лет, словно я не катился последнее десятилетие по наклонной… - Я оставил тебе все, чтобы ты смог дождаться меня. До твоей же рыжей головы так и не доперла одна простая истина: иногда надо думать!
Я нажал на скрытую пружину на кулоне и бросил к его ногам уже две отдельные половинки, на внутренней стороне одной из которых поблескивало выгравированное слово. Точнее, имя.
- Захочешь – найдешь меня. И, Рокс, - он поднял совершенно ошарашенный взгляд от кулона на меня. – Я буду ждать только три дня.
Следующие сутки я посвятил безделью и тягостным раздумьям. Начнем с того, что последние двадцать лет мне в голову не пришла элементарная мысль: мальчишка может просто не догадаться открыть кулон. Блин! Я же тогда буквально признался этому уродцу в любви! Где-то в груди зародилось и нахально полезло наружу пьяное от осознания собственного идиотизма и горечи хихиканье. Двадцать лет, гребанные двадцать лет я ждал шанса прорваться в страну и вернуть Рокса себе. Публичные дома по всему миру, знакомства в высших кругах – все это было сделано ради одной цели… Как оказалось, не все проходит по плану.
- Привет, - в хмурых рассветных лучах стоял темноволосый мальчишка из кафе Рикки и подозрительно серьезно пялился на меня своими антрацитовыми глазенками.
- Чего тебе? У меня нет настроения трахаться с тобой сейчас.
- То есть, в любое другое время ты был бы не против? – он что, еще и улыбаться умеет? Странно, как это мой рыжик не отучил пацаненка от этой вредной привычки? – На самом деле, я хотел спросить: почему ты просто не пришел поговорить с ним?
- Не твое дело…
- Угу. Думаю, что все же мое, - мальчишка нахально устроился на подлокотнике моего кресла и принялся втолковывать. – Видишь ли, несмотря на то, что ты оказался засранцем, гораздо большим, чем даже я, только ты можешь сделать нашего Рокса обратно счастливым. Мы не примем тебя к себе, будем долго и нудно сопротивляться твоему обществу, но ради Него, так и быть, согласимся не убивать сразу. Потому что лично мне осточертело видеть отца в растрепанных чувствах. Для меня он привычен холодным, язвительным психопатом с манией величия и распиханным по всем возможным и невозможным местам оружием. И ты обязан вернуть мне именно такого Рокса, это понятно?
Вы когда-нибудь пробовали сказать «нет», увидев искрящиеся разрядами когти на руке мальчишки (блин, откуда он их взял?)? Вот и я не рискнул, потому только кивнул.
- И все же, - черноглазый успокоился и продолжил «милую» беседу, - почему ты просто не поговорил?
- Заигрался, - странно, но сейчас я отлично понимал, что все произошедшее за последние несколько дней, было неудачно спланированной игрой. – Неверно вычислил определяющий правила фактор и в итоге пошел по неверному пути…
Когда последние слова пронеслись в воздухе, мальчишки уже и след простыл, остались только я, старое кресло и морское побережье с холодным песком под ногами. Твою мать, это надо же было ТАК проколоться?!
Ас.
Он был сам не свой последние два дня. Он… Найн сказала, что он стал таким же, как я, после того как Фей ушел. Мне почему-то кажется, что у него все во много раз хуже.
Он ходит сам не свой. Он ищет. Он купил карту и теперь каждые пять минут подходит к ней со своим красным маркером – его он тоже купил – и пишет, чертит, рисует. Крестиками – места, где Эзергиля нет. Точками – где он может быть. А пунктирными линиями – как он может передвигаться. Рокс ищет. Но все никак не может найти.
Он словно волк в клетке. Ходит от стены к стене и воет, не переставая воет. Мы не слышим того воя. Но мы его чувствуем. Этот вой, этот крик души – крик, полные отчаяния, злобы и… мольбы? Рокс, каким я его знал, всегда все делал сам, был независим и вечно спокоен. Этого Рокса я не знаю.
Он словно потерявшийся ребенок. Ходит по незнакомому городу, ищет. Теряется, путается, боится. Не понимает. Не понимает, почему он один. Не понимает, где он. Не понимает, как он может найти. Найти своего Эзергиля.
Фей знает, где этот странный человек, заставивший Рокса стать таким. Знает, но молчит. Он не говорит даже мне, потому что знает – я проболтаюсь. Да, я проболтаюсь. Потому что знаю, каково Роксу – я сам недавно был в таком состоянии. Но я понимаю, что он должен найти Эзергиля сам. Просто должен. Вот только… Он не найдет.
Он зол на всё и вся. Он, не переставая, теребит этот свой треклятый кулон и курит, курит, курит. Он срывается, не на людях, а на предметах. Иногда останавливается вдруг и со всей силы бьет кулаком в стену. Так страшно…
Я недавно говорил по этому поводу с Рикки. И, знаете, она сказала, что… «Даже я не знаю, что сейчас твориться у него в голове» - так она сказала. И от этого становится еще страшнее. Потому что Рокс… он непредсказуем, он неконтролируем. Я даже думать боюсь, что будет, если он не найдет Эзергиля. Все мы боимся.
Хотя нет. Фей и Найн – они не боятся. Потому что эти двое слишком хорошо понимают Рокса.
Фей… Фей такой же. Почти точная копия Рокса. Просто более… спокойный вариант. Не такой страшный. И все-таки… немного более сумасшедший. Интересно, кто его мать?
Найн… Сколько она знает Рокса? Она говорила… Кажется, ей было пятнадцать, когда они встретились впервые. Сейчас ей двадцать семь. Значит… Двенадцать лет уже, да? Да… За целую кучу дней, проведенных с ним, за целую кучу ночей, проведенных с ним, за миллиарды или даже… квадриллионы, да? – квадриллионы минут, что он говорил с ней обо всем на свете… Сколько всего можно было узнать о нем за это время? Многое. Очень многое, судя по понимающему взгляду Найн, каким она так часто смотрит на этого, нового Рокса.
Странно. Но Найн… Она, кажется, знает о Роксе больше, чем Рикки, бывшая с ним много дольше. Больше, чем Фей, она понимает его. Больше, чем Эл – тоже. И, кажется, больше чем этот… Э-зер-гиль. Странно. Но я до сих пор не понимаю, что связывает этих двоих.
Сегодня я спросил у Найн, что происходит с Роксом. Она долго смотрела мне в глаза, не отвечая. Она, кажется, думала о чем-то своем, совсем другом. О другом, но все-таки похожем…
-Он становится мазохистом, - отвечает с усмешкой.
И, кажется, я понимаю, что она хочет этим сказать.
-А ты – мазохистка? – спрашиваю ни с того ни с сего, глядя на Рокса, склонившегося над своей треклятой картой.
-Я – мазохистка-фетишистка. Вот только мой фетиш никак не связан с Роксом, что бы ты там себе не выдумал.
Интересно. Ужасно интересно, на кого Найн могла бы смотреть так, как Рокс смотрит на этого… Эзергиля. Это должен быть необычный человек, да… Очень необычный. Но, знаете… Что-то мне подсказывает, что скоро я узнаю, кто это. В последнее время… В последнее время нам всем везет на мазохизм. На серьезные отношения то есть. Да…
Рокс чертит что-то на карте с невероятно серьезным выражением лица, когда к нему подходит Фей. Говорит что-то, протягивает листок в клетку. Я знаю, что на этом листке. Все мы знаем. Потому что… впервые в жизни у Рокса на лице можно прочесть все его мысли и чувства. Впервые, да…
А потом он вдруг становится самым обыкновенным Роксом. Ну, знаете, тем самым, с непробиваемой спокойностью и насмешливым взглядом аквамаринового глаза. Одного. Второй не видит лет уже… пять, кажется. Или шесть? Не важно. Главное…
Главное, что Рокс вдруг взъерошивает волосы Фею. И я неожиданно ревную. Вот просто так, потому что это, черт возьми, мой Фей, мой Кихо. Мой! И, да, я собственник!
Рокс.
Вечер. Песок еще не успел остыть. Горячий. Такой горячий, что Рокс едва ли не подпрыгивает, идя по нему. Горячо же, черт! Ох как горячо. Мать вашу, мать вашу, мать вашу…
А потом вдруг как-то становится наплевать на то, насколько же горячий этот чертов песок. И Рокс останавливается. Потому что – Эзергиль. Потому что – Вольфганг. Не Амадей Моцарт, конечно, но и такой сойдет.
Он сидит в кресле (боги, зачем же он кресло сюда притащил?!) у самого моря. И волны накатывают, и вода касается ножек кресла, наполовину утонувших в песке. Нахлынуло – отхлынуло, нахлынуло – отхлынуло, нах…
И Роксу почему-то очень страшно подойти. Потому что… Ну а вдруг все это – розыгрыш. И зовут его вовсе не Вольфганг. И не нужен ему Рокс, уже не молодой и не красивый. Нет, ну а вдруг?
-Эз… - Рокс снова называет немца этим вымышленным именем.
И голос – хриплый, еле слышный. Да что же с тобой, Рокс? Что же…
Вольфганг слышит. Встает с кресла, оборачивается. И замирает.
Между ними - шагов пять от силы. Но оба стоят, словно не в силах преодолеть это расстояние. Стоят и смотрят друг на друга. И не замечают, как кончики губ их непроизвольно приподнимаются в улыбках. Глупых влюбленных улыбках.
Как это ни странно, но не выдерживает именно Рокс. Резко срывается с места, делает шаг. Замирает. Смотрит внимательно, осторожно. Как мышь на кошку. Одновременно боясь и желая риска. И, как ни странно, желая, чтобы ее поймали. Снова.
Шаг. Еще один. Еще. Еще… Они стоят почти вплотную. И молчат. И улыбаются. Оба. Как два влюбленных идиота, ей богу. Или, может… не «как»?
Рокс осторожно, глядя на свои ботинки, касается пальцами груди Эзергиля. Теплая. Кладет руку на плечо. Скользит вниз, по руке к предплечью. К ладони. Переплетает свои пальцы с его. Сжимает. И тут же отпускает. И, уже более уверенно, кладет обе руки на плечи Эз… Вольфганга. Обвивает руками шею. Делает еще один маленький шажок…
Закрыв глаза, утыкается лбом в плечо немца. И шепчет, почти бессвязно, почти не понимая, что говорит, и вполне себе искренне надеясь, что его слова не будут услышаны:
-Зачем ты вернулся? Какого черта я понадобился тебе? И… почему ты не пришел раньше?
-
-
11.12.2009 в 20:25-
-
12.12.2009 в 05:31-
-
14.12.2009 в 13:34-
-
14.12.2009 в 13:54-
-
14.12.2009 в 13:57-
-
14.12.2009 в 14:35-
-
14.12.2009 в 16:25-
-
14.12.2009 в 16:26-
-
14.12.2009 в 17:02-
-
14.12.2009 в 17:51-
-
14.12.2009 в 19:21Tyrrenian, тискай меня, тискай
-
-
14.12.2009 в 19:50-
-
15.12.2009 в 01:27Tyrrenian Ах, ты! Коварный, маньячно-флаффный.... МИХАЛЫЧ! О_о
-
-
15.12.2009 в 03:59-
-
15.12.2009 в 08:32-
-
15.12.2009 в 12:53-
-
15.12.2009 в 13:03-
-
15.12.2009 в 13:28-
-
15.12.2009 в 13:46-
-
15.12.2009 в 13:51-
-
15.12.2009 в 13:59-
-
15.12.2009 в 15:48-
-
15.12.2009 в 15:50ЗЫ: а угрожает это она так - в шутку)))
-
-
15.12.2009 в 15:50-
-
15.12.2009 в 15:58-
-
15.12.2009 в 15:58-
-
15.12.2009 в 16:06-
-
15.12.2009 в 16:41-
-
15.12.2009 в 16:43-
-
15.12.2009 в 18:41