Как вы могли? Ведь это одуванчик! (с)
Название: 5/1/3
Автор: Tyrrenian/ Prokopyan
Рейтинг: NC-17
Статус: закончено
Жанр: романс, ангст
Дисклеймер: все наше... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками в темечко
От автора: обоснуй сбежал на третьем предложении, так что... текст существует просто для расслабления)
прочитать и испугатьсяДжин.
-Влад! Спрячь меня от этих извращенцев!
Стоило ему войти в раздевалку, как я с радостным воплем бросился к нему, чтобы спрятаться за его спиной от «извращенцев». Пресловутыми извращенцами являлись мои «коллеги» по футбольной команде, которые несколько минут назад рассуждали об однополом сексе, периодически насмешливо и с намеком поглядывая на меня.
Не знаю почему, но именно меня эти чертовы футболисты (тот факт, что я был с ними в одной команде, благоразумно опустим) считали наиболее подходящим объектом своих, пусть шутливых, но все-таки домогательств. Домогательства эти происходили в основном в раздевалке, иногда перед началом тренировки, но чаще, все-таки, уже после нее. Все уже шло по отлаженной схеме. Сначала вся команда говорила обо всяких пустяках, постепенно разговор заходил о девчонках (девушки у меня, к стати, до сих пор ни разу не было), потом тема отношений сменялась темой секса, затем как-то вдруг начинался разговор о сексе однополом… И начиналось. Якобы похотливые взгляды в мою сторону, двое-трое «друзей», теснящих в угол… Иногда они щипали меня за задницу (извращенцы!!!), иногда даже целовали (сами гомики!!!)… Дальше это, конечно, не заходило. Все члены команды считали себя самыми натуральными из натуралов, в чем я, если честно, очень сильно сомневался.
Чаще всего, кстати, так называемые доказательства не доходили даже до оттеснения меня, бедного и несчастного, в страшный и неуютный угол раздевалки. Спасти меня от этого мог – что он, собственно, и делал – только один человек. Этим человеком был мой лучший друг и сосед по комнате по совместительству – Влад Цепешев.
Именно за его спиной я и спрятался в описываемый момент. Спина у него, кстати, довольно-таки широкая – гимнаст же! – за ней вполне можно спрятаться от неприятных взглядов со стороны всяких начинающих маньяков. В общем, сам бог велел ему меня спасать.
-И что они сделали на этот раз? – спросил он якобы равнодушно.
Но я, конечно, прекрасно знал, что он беспокоится. Он вообще вечно обо мне беспокоится, по-моему, даже больше моей маман – особо заботливой особы, надо заметить. Стоит мне чихнуть или шмыгнуть носом, как от него тут же поступает уйма вопросов, начиная с «А у тебя температуры нет?» и заканчивая «Так, ты опять по лужам ходил?!». Нет, ну кто виноват, что я люблю ходить по лужам, оставляя за собой тучу брызг? Есть в этом ведь что-то, нэ? Есть в этом что-то от детства беззаботного, веселого… И не смейте мне говорить, что шестнадцать лет – не так уж и далеко от детства! Сам знаю.
В ответ на вопрос Влада, я неожиданно умолк, осознав, что ничего мне мои футболисты, собственно, и не сделали. Подумаешь, болтали о гомосексуальных отношениях, да пялились на меня как на Анджелину Джоли в одном нижнем белье! Ничего ведь страшно не случилось… Но ведь могло, могло случиться! Особенно из-за этого… новенького…
Новенького звали Томом. Он был высоким, жилистым брюнетом, не отличавшимся ни особенной красотой, ни уродливостью. Обычный человек, безо всяких отличительных примет, с практически незапоминающейся внешностью. Практически, но все таки запоминающейся. Запоминались его глаза. Глаза цвета серебра, которые упорно ассоциировались у меня с осенью. Красивые глаза. Были бы, если бы их обладатель не смотрел на меня взглядом голодного кролика, увидевшего самую большую морковку в мире.
Этот новенький точно, ну просто стопудово был гомиком. И этот чертов гомик определенно запал на меня. Таким взглядом – жадным, буквально раздевающим – на обычных друзей или, там, товарищей не смотрят. И именно от этого взгляда я прятался за спиной у Влада. У Влада, на вопрос которого я так и не ответил.
Не ответив, я лишь буркнул что-то, отдаленно напоминающее просьбу подождать. Но, видимо, все-таки напоминающую, ибо Влад послушно присел на край одной из скамеек и терпеливо дождался, пока я переоденусь. Переодеться я старался как можно быстрее – взгляд этого чертового Тома меня бесил и смущал одновременно. От этого взгляда хотелось спрятаться, а еще лучше сбежать! Потому что люди с таким взглядом, как мне кажется, способны на все.
Вот, например, вчера я смотрел,… мы с Владом смотрели какую-то документальную программу. Там было про одного маньяка-педофила, который сначала насиловал, а потом убивал девочек, младше даже пятнадцати лет. Его лицо старались не показывать в кадре, изображение смазывали, но в какой-то момент, явно случайно, было показано его реальное, неискаженное лицо. И у него были именно такие глаза…
Стараясь не думать о всяких маньяках, я запихнул форму в спортивную сумку и выскочил на улицу. Влад, естественно, вышел следом за мной. Некоторое время мы молча шли по направлению к школьному общежитию. И только убедившись, что поблизости никого нет – особенно парней из команды – я позволил себе излить, что называется, душу:
-Ты его видел?! Ну, он же на меня пялится, словно маньяк какой-то! Я не могу… Я его боюсь просто! Он меня когда-нибудь изнасилует поздней ночью под трибуной!
О, это больше походило на истерику! Только на тихую истерику – все это я старался произносить шепотом. Возмущенный шепот, к слову, это действительно нечто. Это надо слышать…
-Видел, видел… - почему-то он тоже шептал. – Обычный влюбленный мальчишка, ничего он тебе не сделает. В крайнем случае – попристает, если вы останетесь одни, - пауза. И, с уверенностью в голосе, - но вы не останетесь.
Вот за это я и благодарен Владу. За то, что он все понимает с полуслова, за то, что не учит меня, что «каждый должен уметь постоять за себя сам». А еще он ничего не говорит по поводу моего роста, худобы, угловатости. Не шутит насчет моей возможной ориентации, только потому, что я ни разу не встречался, не говоря уже о том, чтобы целоваться, с девушкой. И ему можно доверить любые тайны. Вообще любые. Наверное, если я вдруг действительно окажусь… кхм… бисексуальным, он узнает об этом первым. Но он не узнает! Потому что я не окажусь…
-Спасибо, - я поблагодарил его уже у дверей нашей общей комнаты.
Он не ответил, возясь с замком – его что-то в последнее время заедает, надо бы позвать сторожа-на-все-руки-мастера. Оторвавшись же, наконец, от этого увлекательнейшего занятия, Влад только улыбнулся мне – я говорил, что у него красивая улыбка? – и сказал стандартное:
-Не за что.
Мне не оставалось ничего кроме как улыбнуться в ответ и, следом за ним, пройти в нашу общую комнату.
В комнате, надо заметить, царил сущий бардак. Признаюсь, произошло это исключительно по моей вине. Я никогда не отличался особой чистоплотностью, но поражал всех близких способностью засорять все предоставленное мне пространство «всякой ерундой». И ведь не объяснишь же им, что наполовину использованные тетради, футбольный мяч и плакаты – не ерунда! Только Влад это и понимал, как ни странно – он не увлекался футболом.
Пройдя в комнату, я пробрался через завалы к своей кровати, стянул с нее покрывало, которое через пару мгновений оказалось лежащим на полу, и плюхнулся на мягкий матрас. Хорошо… Но надо было раздеваться, умываться, чистить зубы на ночь… В общем, делать все, что так нелюбимо. И при этом надо еще ждать, пока все это проделает Влад, отправившийся в ванную первым…
Я честно ждал. Честно! Я ведь даже не разделся! Так и лежал на толком не расправленной кровати. Так и заснул.
Влад.
«У тебя безупречные руки, мой милый. Изящная кисть с длинными тонкими пальчиками. Нежная кожа, изумительная грация в каждом движении, тонкость и совершенство линий… Как и в тебе самом. Ты каждый раз бесишься, когда товарищи по команде пристают к тебе, и даже не желаешь замечать причин такого поведения. А ведь они в тебе. В легком, срывающемся с розовых губ, дыхании, в трепещущих во сне густых ресницах, в рассыпанных по подушке волосах. Ты особенный, мой милый Джин,… и навсегда занял особое место в моем сердце. Но тебе никогда этого не узнать».
Я скользил пальцами вдоль лица уснувшего прямо в одежде друга так, чтобы чувствовать тепло,… но не касаться. Никогда. Чтобы не выдать своих чувств и желаний, чтобы не спугнуть его. Десять лет, со дня нашей первой встречи в этой самой комнате, моя жизнь принадлежала одному неугомонному мальчишке, которого приходилось то и дело защищать от приставаний других парней. А он и ухом ни разу не повел. Потому что у него был спорт, азарт, стремление к победе. И я имел счастье идти рядом с ним, помогая подняться к новым вершинам.
Каково это – любить того, кто недоступен? Точно так же, как и пытаться взлететь на скрепленных крыльях к Солнцу… Невероятно, безрассудно… запретно. Стоит слишком близко подлететь к раскаленному огненному шару, и перья рассыплются белым веером в воздухе, а ты канешь в бездну подобно Икару. Каково это - желать запретного? Смертельно опасно, но… так притягательно. И я не мог отказаться от возможности хотя бы быть рядом с моим Джином.
- Спи, малыш, пусть тебе приснится мечта… - уже привычно накрывая посапывающего во сне друга, я невольно скользнул рукой по его груди, чтобы испуганно отдернуть ее в следующее мгновение. Нельзя. Он – натурал. Он считает меня своим другом. Он – совершенство, которое искренне ненавидит геев. А я… полный идиот, умудрившийся влюбиться совсем не в того, в кого стоило бы…
И как всегда полюбовавшись напоследок тонким профилем Джина, я потушил свет, чтобы кануть в объятия Морфея, где иногда возможны совершенно невероятные вещи. Он стонал и извивался. Цепляясь тонкими пальчиками за мои плечи, словно пытался удержаться в реальности, но неизменно и неизбежно падал в пропасть желания и наслаждения, открываемое ему размеренными движениями моего тела. Придавливая сверху к мягкому матрасу, двигаясь внутри его безумной узости, ловя губами громкие стоны…
- Влааааад… - Джин с криком откинул назад голову, открывая мне доступ к хрупкому горлу, и кончил, исступленно расцарапывая в кровь мою спину. Еще немного… Всего пара движений, и я… - Влааад… Влад! Влад!!!! ВЛАД, твою мать, просыпайся!!
- А? Что? – по утрам моя мозговая активность оставляла желать лучшего, потому сейчас я только растерянно пытался отбиваться от докучливого соседа по комнате, пытаясь уговорить себя же не затащить его в постель, предварительно зацеловав до смерти. Блин… И опять стояк. Надо бы себе парня подыскать будет, а то я так с ума сойду. Джин же прыгал вокруг моей кровати в попытке одновременно собрать учебники и переодеться. Выходило, надо признать, весьма забавно.
- У тебя же тренировка!
Черт! Я пулей выскочил из постели и помчался в ванную – хотя бы холодной водой успеть умыться, а то появляться перед тренером в таком виде… хм… чревато. Но когда я вернулся в комнату, Джина и след простыл… Оставалось надеяться, что он не найдет неприятностей на свою задницу. Опять.
А потом была тренировка. Выматывающее, нудное и травмоопасное действо, которое не имеет ничего общего с образом спортсменов, который себе рисуют романтично настроенные барышни. Вся эта легкость и непринужденность движений, перекатывающие под кожей мышцы, гибкость и кошачья грациозность достигаются одним способом – частым повторением действий. До автоматизма. До боли в и без того натруженном теле. Пока ошибки станут попросту невозможны.
- Мах! Гейнер! Бланш! Темп! Рондат! Темп! Темп! Мах! Влад, ты что творишь? – тренер с лицом сердитого носорога попер на меня. А что? Ну, подумаешь, чуть изменил программу! Не убился же… - Ты же мог покалечиться! Сколько раз тебе говорить, что ты не дорос еще до твиста? Хочешь калекой на всю жизнь остаться?
- Мистер Пикаббот… - имя у тренера до жути смешное, но в остальном мужик он жесткий и до безобразия требовательный. И гоняет нашу команду по нескольку часов в день, чтобы добиться идеального исполнения… Не объяснять же ему, что я не собираюсь связывать свою карьеру со спортом?
- Молчать! У тебя есть программа – будь добр, исполняй ее! Сначала!
Черт… Сердито сплюнув на пол, я потащился к началу дорожки. В сотый раз одно и то же, мне эти сальто скоро сниться будут. Хм… Может, тогда и утренняя эрекция, так смущающая Джина, исчезнет? И опять, в тысячный раз, разбег, толчок, ввинтиться телом в воздух, приземление и тут же – новый толчок. Мягко пружинящий под ногами гимнастический мат давал хорошее ускорение, позволял прикладывать меньше усилий для толчка. Но… но это же так скучно – делать постоянно одно и то же!
- Влад!!! – все, тренер шел ко мне с таким видом, что оставалось только выкопать себе могилку и быстренько в нее лечь, дабы не злить мужчину еще больше. И еще раз блин.
Но стоило мне, прихрамывая, войти в гомонящий класс, как тут же пришлось спасать мою вечно-влипающую-в-неприятности любовь.
- Малышшш… - этот новенький… Придурок додумался лапать Джина на глазах у всех, а это чудо только неуверенно сопротивлялось. Дал бы пару раз по морде – мигом бы отстали. Но нет же! У нас, видите ли, принципы, да и за драку выгнать могут. Поэтому разбираться приходилось мне. Поэтому я аккуратно схватил новичка за шиворот и, стянув его с Джина, прошептал в мигом покрасневшее ухо:
- Еще раз увижу и засуну ваш дурацкий мячик тебе в задницу. Намек ясен? – нет, парень реально туп! Он собрался на меня нападать со своими тощими кулачками (тощими – это по сравнению с моими лапами)! Ладно, преподадим урок недоумку,… заодно, может быть, получу еще один благодарный взгляд Его глаз…
Джин.
Чужие руки на талии, чужой подбородок, упершийся в плечо, чужое дыхание, обжигающее ухо… чужой шепот. Неприятный. Не родной. Не хочу его ни слушать, ни слышать. Противно. Так мерзко, словно он в грязи искупался, и потом ко мне обниматься полез. И ощущение такое, словно потом век не отмоешься… И ужасно хочется сбежать.
Вот что странно. Когда этот… Том обнимал меня, я чувствовал себя ужасно. Его прикосновения казались мне неприятными, невыносимыми. Отвратительными. Но когда я, спустя всего несколько минут, оказался в объятьях Влада,… это было даже приятно. Тепло и уютно. Правда, несколько смущающее, но все же…
Влад пришел очень вовремя. Эта скотина уже начала лапать мою задницу (мою неприкосновенную задницу!). А ударить… рука не поднималась, как ни странно. Такое ощущение было… словно, прикоснувшись к нему, запачкаюсь как никогда. Не прикоснулся.
Звонок прозвенел очень удачно (везло мне в этот день до ужаса!). Звонок спас меня от созерцания откровенного мордобоя, за который в нашей школе по головке не погладят. Говорят, что здесь за драку даже выгнать могут, но при мне такого еще не случалось. И, слава богу. Учитывая, что я вечно влипаю во всякие… кхм… неприятные ситуации, Владу часто приходится на правах лучшего друга «отстаивать мою честь» при помощи кулаков. Попадает ему, конечно. Все выгнать из школы грозятся. Вот и приходится мне его останавливать и устраивать разборы полетов по поводу драк самостоятельно.
Шепнуть: «Спасибо», садясь за парту. Поймать краем взгляда мимолетную улыбку друга, усмехнуться и забыть на долгие сорок пять минут о болтовне. На алгебре-то особо и не поболтаешь, знаете ли…
День шел своим чередом. Две алгебры, физика, русский, биология… Под конец учебного дня – ложка меда в чашке дегтя. Физкультура. Погонять мячик по полю, стараясь не обращать внимания на взгляды Тома. И мысленно пообещать себе, что теперь переодеваться я буду только в собственной комнате. Никаких раздевалок!
Физкультура была совместно с выпускным классом. Он у нас один, класс выпускной, гордость школы, так сказать. Команда по футболу у них хорошая. Настолько хорошая, что я даже немного волнуюсь, думая о предстоящем матче с ними.
Сегодня мы не играем с ними всерьез. Так, играемся. Гоняем мячик по полю, играем вполсилы. Все силы бережем для вечерней тренировки. А я, кроме сил физических, берегу еще и духовные, так сказать. Мне же предстоит ежиться под взглядом этого гребанного маньяка…
Лучший игрок команды противника виден сразу. Капитан. Нападающий. Ростом выше меня, строен, спортивен, подтянут. Хороший тактик и стратег, это видно сразу. Вся игра строится на нем, это тоже заметно. К игре относится серьезно, возможно, планирует связать будущее с футболом. Хороший противник.
Они выигрывают у нас этот небольшой дружеский матч. Капитаны пожимают друг другу руки, обмениваются парой не отличающихся дружелюбием фраз, расходятся. А я стою у трибун, проигрывая поэтапно в памяти весь матч, вспоминая, пытаясь понять их тактику. Что-то вертится в голове, я почти понимаю, но что-то из виду все-таки упускаю. Обидно. Ведь так же хочется понять…
-Не пытайся, - голос приятный, тенор, раздается прямо над ухом, заставляя вздрогнуть.
Оборачиваюсь. Овальной формы лицо, тонкие потрескавшиеся губы, нос с горбинкой, светло-коричневые глаза, пепельно-русые волосы слегка вьются… Марк Томпсон, капитан официальной футбольной команды школы, отличник, насколько мне известно, умен, красив, общителен. В него влюблена большая часть девчонок нашей школы. Так говорят, по крайней мере. Что ж, с тем, что он красив, я вполне могу согласиться. Что-то в нем определенно есть. Был бы он девчонкой…
-Мы все равно сменим тактику к нашему матчу, так что смысла разгадывать нынешнюю нет, - говорит он, улыбаясь.
-Мне просто интересно, - пожимаю плечами. – К тому же, если тактик у вас не сменится, то и вся тактика и стратегия, пусть и измененная, будет угадываема. Если, конечно, я разгадаю нынешнюю.
Томпсон лишь задумчиво кивает в ответ, задумывается, закусив губу. И интересуется спустя некоторое время:
-А ты не капитан команды, нет?
Хотелось бы мне им быть. Ужасно хотелось бы. Но не судьба, видимо. Вот уже несколько лет подряд сия должность обходит меня стороной. Чтоб ее…
-Нет, - отрицательно качаю головой.
Он хочет сказать что-то, но ему не дает чей-то оклик. Кто-то зовет его по имени, кто-то – вратарь их команды. Капитан кивает мне на прощанье и идет к своим. Провожаю его взглядом.
Интересный он человек. Жаль, что соперник. Можно было бы поболтать о тактике и стратегии на досуге. Думаю, это был бы очень интересный разговор. Но не судьба.
Наверное, я слишком часто ссылаюсь на судьбу, да? Вы не подумайте, я не верю ни в какое мистическое стечение обстоятельств, в судьбу там и прочее. Это просто присказка. Нет, не присказка даже – отговорка. Придуманная самим собой для самого себя.
-Джин? – ко мне подходит со спины Влад, кладет руку на плечо.
-Тоник, - откликаюсь привычно.
-Пошли, нам еще уроки делать, Джин-Тоник недоделанный.
Послушно иду следом за ним к раздевалке. Остальные уже успели уйти. Слава богу… Я бы, пожалуй, не выдержал – переодеваться под взглядом этого маньяка! После того, что он сегодня… Брр! До сих пор мороз по коже…
АА! Не думать, мать вашу! Не думать об этом больном на все места полудурке! А ну, дружно думаем о чем-нибудь добром, вечном…
…например, о завтрашней контрольной по географии, по которой кое-кто вполне может схлопотать красивую такую двоечку. Надо читать. Дааа…. Читать надо…
Вот и улегся я с книжкой на кровати, едва придя с тренировки. Так и пролежал бы до самой тренировки, наверное. Лежать удобно, а книга,… а что – книга? Лежит себе на коленях, спать не мешает…
Спать-отдыхать мешал монстр Цепешев. Нет, ну он, правда, хуже всякой озабоченной мамаши! Сидит над душой, сопит, и каждые пять минут проверяет, не заснул ли я еще над учебником, читаю ли! Козел! Ну, понимает же, что вся эта география – мутотень страшная! И все равно читать заставляет… Чертов отличник!
В общем, мне пришлось действительно читать. Лежа на животе, опершись на локти (ужасно неудобная поза, скажу я вам, но хоть уснуть не позволяет!), читать, пытаясь понять, что же такого в этом воспроизводстве населения… понятного. Понятного, как мне кажется, ни хрена…
Я был, кажется, на семидесятой странице (не пугайтесь, читал я учебник не с самого начала!), когда в дверь постучались. Да что там – постучались! Поскреблись! Тихо так, осторожно. И тут же – быстрый топот по коридору. Удаляющийся. Кажется, я знал, кто это.
Влад оторвал задницу от стула (до того он сидел за компьютером, шарахаясь по интернету в поисках чего-нибудь путного) и потащился открывать. За дверью, как я и ожидал, обнаружилась коробка шоколадных конфет (третья за неделю!) и очередная же валентинка с какими-то глупыми стишками.
Влад положил этот презент от как бы тайной поклонницы прямо перед моим носом. Валентинку я, не открыв, отправил довольно-таки метким броском в корзину для бумаг. Конфеты выкидывать было жалко. Все-таки им можно было найти более-менее достойное применение. Эх, была бы у меня девушка, я бы ей эти конфеты передарил! Была бы у меня девушка, была бы у меня куча проблем и головная боль. Хорошо, что у меня нет девушки.
И хорошо, что есть друг, с которым можно было поделиться конфетами. Он, правда, сопротивлялся, но я применил свой фирменный прием, к которому у Влада должен бы был уже выработаться иммунитет.
Я встал с кровати, развернул офисное кресло так, чтобы друг оказался сидящим ко мне лицом, нагло уселся ему на колени и слащавым голоском пропел:
-Ну, пупсик, открой ротик, скушай конфетку!
«Пупсик» ротик открыл, конфетку послушно проглотил, а я, счастливый, вернулся к географии, на ходу облизывая испачкавшиеся в шоколаде пальцы.
Влад.
-Ну, пупсик, открой ротик, скушай конфетку! – если бы ты знал…
Если бы ты знал, Джин, что вместо шоколада на губах остался вкус твоей кожи, случайно прихваченной в тяге за лакомством. Если бы ты знал, что происходило со мной, пока ты сидел на моих коленях, позволяя придерживать тебя за спину. И до безумия, до красных пятен в глазах хотелось облизать твои перепачканные пальцы… либо сделать все, чтобы ты облизал мои. Но вместо этого я с трудом развернулся к компьютеру, чтобы все же закончить доклад.
Быть рядом с тобой, видеть манящий изгиб обнаженной спины, такой тонкой, изящной, как ты сам… Каждый день, каждый миг своего существования я видел тебя, чувствовал сводящий с ума запах твоего тела, боролся с желанием коснуться хотя бы кончиками пальцев нежной кожи, отзывавшемся легким покалыванием. Это неправильно, подло, невозможно, но…
Буквы на экране смешались в какую-то абстрактную картину, а все мысли и чувства заняла картина, развернувшаяся за моей спиной: прогнувшийся в пояснице Джин с обнаженным торсом с чуть съехавшими на бедра джинсами… И рассыпавшиеся по шее и плечам волосы, и янтарного цвета глаза, полуприкрытые ресницами. Глаза цвета солнца, опавших листьев под ногами, цвета солнечной щедрой на дары госпожи осени, что разбрасывает последние алмазы света по душам людей. У Джина совершенно невероятные веснушки, похожие, как ни странно, на капли янтаря, сейчас полускрытые волосами. Я смотрел в монитор, а видел, как он недовольно морщит золотистый от этих чудных веснушек нос, как прикусывает нижнюю, чуть полноватую губу, как перебирает пальцами страницы… Это больше, чем желание, больше, чем страсть. Мои чувства с каждым днем все больше становились похожими на одержимость… Если, конечно, бывает одержимость ангелом.
- Влааад! Я не могу больше! – черт. За те годы, что мы учились вместе имело бы смысл привыкнуть к звуку его голоса, но… Но я все равно дернулся как от удара током и едва не навернулся на пол под ехидный смешок этой мелкой заразы. – Ты чего?
- Да так… задумался и испугался немного, - я устало потер глаза и твердо решил сосредоточиться на докладе. Не думать. Не думать о том, что Джин мог бы произнести эти же слова в совсем иной ситуации, простонать, прикусывая нижнюю губу, выгибаясь в моих объятиях. Если бы ты только знал, Джин…
- Что с тобой происходит? – я невольно вздрогнул, когда тонкая ладошка коснулась моего плеча, а сосед оказался слишком близко. Непозволительно близко. Настолько, что разум разнесло в клочья от одного только его запаха, а руки самовольно притянули ойкнувшего парня еще ближе. Вцепиться пальцами в ремень джинс, обласкать взглядом едва заметную дорожку волосков, бегущих от пупка за пояс штанов, и… едва удержаться от соблазна провести по ней языком, простонав вместо этого:
- Господи, когда же это кончиться?
- Влад? – он так и не понял. Никогда не понимал, не видел, отказывался замечать во имя нашей дружбы… Что я безумно, до боли, люблю его. И каждый день, миг, рядом с ним – мука для меня. Быть так близко и не иметь права даже касаться его чуть дольше, проводить с ним ночи и иметь возможность только любоваться тонким профилем в лунном свете, знать его больше, чем кто-либо еще… и не иметь права раскрыться. Мой Джин, моя сказка, мой ангел и демон в одном лице. Если бы ты только знал… Но я тебе никогда, ни за что на свете, не признаюсь в своих чувствах. Потому что тогда потеряю тебя навсегда.
- Все в порядке. Правда, - я лгал. Я был болен, зависим от него как от наркотика, умирал от этой близости к нему… Но все равно растягивал эту пытку, наслаждаясь своей болью. Наверное, это и называется мазохизмом.
- Ты какой-то странный в последнее время… - я испуганно замер на середине движения: неужели заметил? Нет, он не мог. У Джина был футбол, были проблемы с пристававшими к нему парнями, учеба… Он не должен был обращать внимания на мои взгляды и действия. Только не сейчас, когда нам осталось учиться вместе всего ничего… Пожалуйста… - Точно не заболел?
Фух… Пронесло.
Эта ночь ничем не отличалась от предыдущих: принять душ, полюбоваться Джином… и уснуть, чтобы в мире грез и фантазий творить с его телом все, что душе будет угодно. Только там мой любимый был мягок и податлив, только там он отвечал мне взаимностью…
Джин.
Осень пролетела неожиданно быстро. Казалось, совсем недавно еще было тепло, совсем недавно тротуар был украшен золотыми листьями. А еще шли дожди. И лужи, лужи… По ним так приятно ходить. Топать. Чтобы брызги во все стороны. И укоризненные взгляды прохожих…
Сегодня выпал первый снег. Совсем немного. Лишь тонкой пеленой прикрыло землю. И, на этой пелене, - следы прохожих. Самые разномастные. От каблуков, от бутс, ботинок, кроссовок… Что только не носят, оказывается, ученицы и ученики нашей школы! И, да, учителя. Как я мог забыть о них?
А еще сегодня – суббота. И можно спать до обеда. Что я с успехом и проделал. Уже, между прочим, час дня, а я все еще толком не проснулся. Стою у окна в одних пижамных штанах, любуюсь следами на снегу. Они такие… разномастные.
Хотя со второго этажа их особо и не разглядишь…
-Ты, что, только что встал?!
Я вижу в стекле отражение вернувшегося зачем-то в комнату Влада. Невысокий, но все-таки выше меня. И плечи широкие, как и у всех гимнастов… еще у него волосы цвета кофе с молоком и странные, с красным отсветом, карие глаза… И кожа тонкая. Его один раз кот поцарапал… совсем слегка, коснулся когтем кожи… И сразу – кровь. Тяжело ему с такой кожей, наверное…
Повернуться к нему лицом, улыбнуться, приветствуя. И ответить на вопрос, сладко потягиваясь:
-Ага.
Зевнуть, протереть в очередной раз глаза, и прошлепать в ванную, на ходу интересуясь:
-А ты, что, тренировался? Или опять в библиотеке сидел?
Его ответ заглушается шумом воды в ванной. Приходится уменьшить напор, попросить повторить. И услышать, наконец, ответ:
-В библиотеке.
-Слушай, иди сюда. А то умываться одному так скучно, - усмехаюсь.
Он входит, останавливается у самой двери, прислонившись плечом к стене. Смотрит. Странно, но я не чувствую себя неуютно под его внимательным взглядом, хотя обычно такое внимание вызывает неловкость. Влад мне стал почти как брат, как родной. В последнее время я стал замечать, что позволяю ему много больше, чем другим. Наверное, он единственный мой близкий друг.
С чего это такие размышления с утра пораньше? Отгоняю непрошеные мысли прочь. И спрашиваю, перед тем как сунуть зубную щетку в рот:
-А зачем в библиотеку ходил?
Вообще-то его ответ предсказуем и легко угадываем. Конечно же, он ходил ради своей обожаемой физики, нанотехнологий. И зачем он каждую субботу ходит в библиотеку, чтобы читать о них? Мне кажется, что он уже знает обо всех этих нанотехнологиях все. Ну, ладно, не все… Но примерно столько же, сколько и все эти хваленые ученые.
-Нет, ну а зачем, по-твоему, ходят в библиотеку?!
Оп-па, а это уже что-то новенькое. Давно я не слышал в его голосе раздраженных ноток…
-Читают, - пробубнил я с полным ртом и, прополоскав рот, повторил: Читают. Слушай, а что это ты такой раздраженный? Что-то случилось?
Морщится. Выходит, я угадал? Выходит, случилось что-то, причем довольно-таки серьезное, судя по паршивому настроению Влада. А я как-то даже… не знаю, как сказать… забыл, что ли?... не важно… Я как-то упустил из виду, что у него тоже могут быть неприятности.
А он все не отвечал… Молчал, глядя куда-то поверх моей макушки. Это бесило… и заставляло беспокоиться одновременно.
-Влад?
-Да… отец опять звонил. Пытался устроить мою личную жизнь и карьеру.
Ах, вот в чем дело… Его отец звонил. Нет, вы не подумайте, отношения у них хорошие… Просто Влад жаждет независимости, а его родители упорно отказываются это понимать, отказываются, так сказать, отпускать его во взрослую жизнь. Как хорошо, что мои меня туда уже отпустили.
-Ясно, - да, я не умею утешать.
Но утешения Владу и не требовались. Он никогда не любил, чтобы его жалели.
Не знаю, как бы продолжился наш разговор, но в дверь постучали. Влад пошел открывать, я, ополоснув лицо, последовал за ним.
Неожиданным послеобеденным гостем оказался Марк – да-да, тот самый Марк Томпсон, капитан футбольной команды школы, которой мы, кстати, проиграли. Томпсон оказался невероятно хорошим стратегом, чтоб его…
-Привет, - он улыбнулся мне во все свои тридцать два зуба.
И чего он тут забыл?!
Я чуть не сказал это вслух, но все-таки сдержался. Натянуто улыбнулся, ответил «приветом» и вопросительно посмотрел на нежданного гостя, улыбающегося подозрительно радостно.
-Так ты забыл! Я, впрочем, так и думал. Мы же собирались устроить сегодня дружеский матч, помнишь?
Черт! Нет, ну как я мог забыть?! Старый склерозник! Память у меня девичья, чтоб меня…
Кивнув в ответ на слова Томпсона, я бросился переодеваться. Сам себе удивляюсь, но переодеваться я почему-то решил в ванной, хотя, казалось бы, кого стесняться? Все уже все видели,… ибо у самих все то же!
Они о чем-то негромко переговаривались, пока я влезал в спортивную форму. Слов было не разобрать, но, судя по голосам, говорил в большей степени Марк. И чего это он там разглагольствовал?
Любопытство взяло свое. Я аккуратно приоткрыл дверь, прислушался. Но услышал лишь конец фразы:
-…достанется мне.
Интересно, что это ему достанется? Кубок какой-нибудь? Хотя… причем тут кубок – Влад ведь не футболист… Не в теме он, если можно так выразиться. Блин, надо было раньше дверь открыть! Может, разобрался бы, что к чему… А так… Еще хуже стало. Еще любопытней…
-А подслушивать, между прочим, нехорошо, - Томпсон заметил меня, подглядывающего под дверью.
Густо покраснев, я потупил взгляд – смущенная девица прошлого столетья! – и вошел в комнату, стараясь не смотреть в глаза рассекретившему меня парню. Прошел мимо него, остановился у самой двери:
-Ну, ты идешь? Или теперь мне тебя ждать придется?
-Не придется, сладкий, - я прямо по голосу слышал, как он ухмыляется!
«Сладкий»?! Ну что за черт?! Почему все парни так и стараются назвать меня этим приторно-слащавым эпитетом?! Бесит же!
Этот еще и руку на плечо положил. А рука, между прочим, не такая уж и легкая. Чертов самовлюбленный эгоист с явной манией величия! Прицепился же… Ну что ко мне все парни цепляются? На зависть девчонкам, блин…
Его руку со своего плеча я стряхнул только в коридоре. И даже пальчиком пригрозил (как же это, наверное, глупо выглядело со стороны!):
-Не. Смей. Меня. Трогать.
-Ой-ой, какие мы страшные!
Эта скотина щелкнула меня по носу! А я вел себя как ребенок… чуть не набросился на него с кулаками, несмотря на явные его преимущества. Нет, ну не дурак ли?
Он перехватил мою руку, вцепился в запястье стальной хваткой: вроде бы и не больно, но ведь и не вырвешься же! – и, по-прежнему улыбаясь, заметил:
-Вот не надо рукоприкладства! За это тебя по головке не погладят…
Ну, что ж, он был совершенно прав. В этой школе драк не любили. Строгие правила как бы.
Пришлось поспешно брать себя в руки, затаптывать в душе замашки дворового мальчишки и, засунув руки в карманы спортивных штанов, плестись в спортзал, куда – впервые в жизни! – идти совершенно не хотелось.
Влад
- Ты для него всего лишь друг. Джин достанется мне… - тяжело смотреть вот так, снизу вверх. Тяжело, но приходиться. Равно как и признавать свое поражение, на которое обрек себя сам. Стоило Марку, кинув мне на прощание взгляд победителя, хлопнуть дверью, я сполз по стене, глотая непрошенные слезы. Нет, все верно. Мы с Джином совершенно не созданы друг для друга, несмотря на мои чувства к нему, а значит… Значит не стоило и пытаться стать ему кем-то большим. И пусть мне плохо, тяжело, до одури больно, но я не могу позволить даже любимому человеку разрушить собственное будущее. Наверное, это эгоизм. Наверное, я – самая жуткая сволочь, когда-либо рождавшаяся на земле, но сейчас мне хотелось думать только об удовлетворении своих желаний.
Сдернуть покрывало с кровати Джина, зарыться носом в пахнущие им простыни и дышать, впитывать в себя этот запах, иллюзорное тепло его тела, тихое дыхание. Следом за фантазиями пришло возбуждение, изменив их твердой рукой. Теперь я был в кровати не один. Пробегался пальцами по чувствительной коже ребер (я помнил, как Джин отреагировал однажды на мое случайное прикосновение), целовал мягкие губы, дышал его теплом и желанием, чувствуя, как он прижался ко мне бедрами, выдавая свое возбуждение. Краешек простыни как-то оказался под задравшейся рубашкой, слегка царапнув кожу живота, и заставил меня со стоном выгнуться, запрокидывая назад голову в тщетной попытке сдержать стон. Как хорошо, что я один…
Хорошо, что можно ласкать себя в облаке ароматов Джина, предаваться своим фантазиям без страха быть раскрытым, на секунду поверить в реальность своих грез… Быстродействие микросхемы измеряется в наносекундах… Как много времени мы тратим на всякие глупости! Как бы мне хотелось перейти в другой пласт течения времени, чтобы эти мгновения длились бесконечно…
Скользнувшие по телу узкие ладони, тепло его губ на моей коже, быстрые поцелуи-укусы от мочки уха до паха, и ловкий язычок, творящий безумства. Если бы мне было дозволено, я был бы готов отдаться ему, но…
Команда Джина проигрывала старшеклассникам с разгромным счетом несмотря на попытки капитана противников помочь малышне. Отвратительная тактика, никакой слаженности действий, абсолютно несерьезное отношение к игре… Поэтому-то я и не любил футбол: слишком многое зависит в нем от действий других. Куда как лучше вспарывать воздух в одиночном полете, даже если за все ошибки отвечать приходится тебе.
- Влад? – кажется, Джин сильно расстроился из-за проигрыша. Вон и пламя азарта в глазах поутихло, и даже вымученная улыбка только портила его. Я не должен был приходить, но так надо.
Сняв первое напряжение, я долго смотрел в окно, борясь с желанием закурить. Сигареты всегда лежали в ящике стола Джина, он иногда любил посидеть на подоконнике, пуская в темноту колечки дыма… А я не взял. Не из-за того, что так уж заботился о своем здоровье, просто не хотел отвлекаться от принятия решения. За окном начинался снегопад.
Джин всегда любил осень с ее золотыми листьями, лужами под ногами, свинцом туч, изредка прорывающемся на людские головы дождем… А я любил Джина. И никогда не уставал любоваться сменой сезонов. Как рассыпается ковром жухлая листва, как шуршит она свои песни под ногами прохожих… Скованные первым ночным морозом лужи поутру, хлещущий по лицу ветер… первый снег, что тает, едва касаясь еще теплой земли… Зима, весна, лето, осень. Все они прекрасны до безумия в своем совершенстве и непостоянстве. Но никто из них не сравнится с Джином…
А за окном начинался снегопад. Тот, который продлится пару дней и укроет плотным покрывалом землю, отсекая осень от зимы. Что она принесет с собой? Как всегда: холод, искристые кристаллы льда, ожидание Рождества… и жажду весенней капели. Так должно быть, и так будет. Круговорот природы незыблем, а значит, и моей жизни нужно подчиниться ему. Сделать не то, что хочется, а то, что будет правильно…
Поэтому я стоял в спортивном зале школы перед самым любимым мне человеком, чтобы сказать ему:
- Все будет хорошо. Правда… - конечно, он не поверил. Попытался взглядом добиться от меня чего-то более существенного, чем пустые слова, но… я уже увидел свою цель. Прости, милый, так будет лучше для тебя. – Марк!
Старшеклассник и так явно двигался в нашу сторону, поэтому он только ускорил шаг, услышав мой оклик, и насмешливо улыбнулся, останавливаясь рядом:
- Надо же, кто почтил нас своим присутствием… И чего же вам надо?
- Я… - черт, ну почему Джин не мог просто убраться в раздевалку к парням? – Я хотел поздравить тебя с победой и… поговорить. Наедине.
Мда… такого они оба не ожидали. И смотрели на меня изумленно-обижено. Джин-то понятно почему, а вот с Марком что?
- Ну что же… пошли в тренерскую.
И мы пошли. Оставив моего друга растерянно смотреть нам вслед. «Если бы ты знал…»
- Итак, - старшеклассник оперся бедром о стол и демонстративно скрестил руки на груди. – о чем ты хотел поговорить?
- Рассказать, - поправил я парня и. дождавшись знака, что он внимательно меня слушает, продолжил. – О том, что Джин любит осень. Не за воспоминания о лете, а за возможность прогуляться по лужам… И мне потом приходится лечить его от простуды. Он до безумия любит мандарины и готов их есть килограммами, но ненавидит апельсины, хотя я не вижу принципиальной разницы. Джин готов положить свою жизнь, чтобы стать профессиональным футболистом и не считает себя красивым… А еще у него родинка между лопаток и…
- Зачем мне это знать?
- Ты же сказал, что хочешь его. Значит, тебе понадобятся средства… - спустя мгновение я оказался притиснутым к стене, а Марк недоверчиво искал моих глазах следы лжи.
- Тебе с этого какой прок?
- Просто я хочу, чтобы он был счастлив…
- Кто? – в приоткрытую дверь всунулась голова удивленного Джина. Блин…
Джин.
Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Чтобы Влад ходил секретничать с каким-то там Марком… И от кого секреты?! ОТ МЕНЯ! У Влада, оказывается, могут быть от меня какие-то секреты…
Честно борясь с любопытством, я прошелся по периметру спортзала, иногда останавливаясь и честно пытаясь поднять «боевой дух» остальным игрокам. Но с моей кислой миной это удавалось не очень, а потому я вскоре перестал доставать бедных футболистов и отправился в тренерскую – туда, куда, по моим расчетом, ушли Влад с Марком.
Мои расчеты, слава богу, оказались верными. Они негромко переговаривались о чем-то. А дверь была так удачно приоткрыта… В общем, я снова не удержался. Везет мне в последнее время на подслушивание их разговоров…
-Тебе с этого какой прок?
-Просто я хочу, чтобы он был счастлив…
Боясь, что меня и в этот раз раскроют, я решил не подслушивать долго. Потому и заглянул в помещение, спрашивая заинтересованно:
-Кто?
Мне действительно было интересно, о ком они разговаривают. Да что они вообще делить-то могут?! Они, между прочим, с самого начала знакомства восприняли друг друга в штыки. Так смотрели друг на друга… исподлобья. А тут вдруг как-то неожиданно помирились, начали кого-то делить, а теперь еще и желает этому кому-то счастья…
Марк стоял ближе к двери, и я, войдя, оказался стоящим к нему практический вплотную. Посему ему оказалось очень легко приобнять меня за плечи, прижать к себе в легком объятии и, усмехнувшись, ответить на вопрос:
-Ты, конечно. Мы же тебя любим… по-дружески, - запрокинув голову назад, я посмотрел ему в глаза. Хитрый взгляд его не предвещал ничего хорошего… - И не только по-дружески…
Его рука с моего плеча переместилась на талию, пальцы забрались под футболку, погладили живот… Щекотно… Дернувшись, я вырвался из его мягкого объятия и встал рядом с Владом, неожиданно спокойно наблюдавшим за всеми этими… приставаниями. Только не говорите мне, что они сейчас делили меня… И Влад дал свое августейшее благословение на наши «отношения»? Куда катится мир…
-Я же, кажется, уже говорил тебе,… чтобы ты даже не думал прикасаться ко мне?
В ответ – только усмешка. Очередная. Чертов самодовольный чеширский кот!
-А я и не думаю… - шаг ко мне, - я беру и… - еще шаг.
Он провел пальцами по моей щеке – я вздрогнул, но даже и не подумал о том, чтобы отойти, - взял меня за подбородок, заставляя запрокинуть назад голову, посмотреть снизу вверх в его светло-карие глаза…
Дверь тренерской захлопнулась, возвещая о том, что Влад решил оставить нас одних. Жаль… Если бы он оставался здесь, я был бы уверен, что этот… извращенец не будет слишком уж активно приставать, а теперь…
У него оказались неожиданно мягкие губы. Губы, с привкусом мяты, не особо мною любимым.
Поцелуй получился неожиданно нежным и осторожным. Мне было позволено оттолкнуть его в любой момент, но… я, почему-то, не оттолкнул. Не ответил, да, но и не оттолкнул.
А потом дверь тренерской распахнулась – я буквально отскочил от Марка, и тут же густо покраснел. На пороге стоял… Том. Тот самый парнишка, смотрящий на меня как кот на сметану. Извращенец чертов…
-Тебе что-то нужно? – спокойно поинтересовался Томпсон, словно бы и не был практически застукан за поцелуем со мной.
-Да нет, - брюнет пожал плечами, - просто там Джина все обыскались…
-Я… - я попытался было вставить в их диалог хоть слово, но моя жалкая попытка не была замечена.
-Он скоро придет. И чем быстрее ты покинешь тренерскую, тем быстрее это случится.
Том только кивнул в ответ на его слова и вышел из комнаты. Но все-таки посмотрел на меня своим странным, невыносимым, голодным взглядом… И интуиция завопила о том, что с этим мальчишкой надо что-то делать, иначе проблем не оберешься… Но одновременно с интуицией заговорил Марк. И почему-то слушать я стал именно его.
-Тебя смущает этот парнишка, не так ли?
Я нахмурился, словно бы не понимая, о чем он говорит. На самом деле понимал, конечно. Конечно, Марк не мог не заметить эти чертовы взгляды, мучавшие меня с начала учебного года. Ну и, естественно, он сделал свои выводы, правильные, как мне кажется.
Не дождавшись моего ответа, капитан продолжил:
-Знаешь, почему к тебе так тянутся парни, но на тебя практически не смотрят девчонки?
Я хотел было сказать, что он не прав – девчонки на меня очень даже смотрят. Вот, например, та, что конфеты под дверь таскает со своими дурацкими валентинками. Она еще на каждый матч приходит, и пытается ко мне подойти – утешить ли, или поздравить с победой – не важно. Мне все как-то удается от нее удирать…
Но вопрос, видно, был риторический, потому как, стоило мне открыть рот, как Марк тут же продолжил свой проникновенный монолог.
-Потому что тебя хочется трахать. Ты даже не представляешь, как. Хочется, чтобы ты отвечал на поцелуи, стонал, краснел, слушая, что хочется с тобой сделать вот прямо сейчас, в этот самый момент…
-Заткнись!
Я пулей выскочил из тренерской, налетел на стоящего под дверью – я даже не задумался о том, что он мог там делать – Тома, вбежал в холл... И там, под взглядами любопытствующих учеников и учениц, замер, перевел дыхание. Чтобы уже спокойно подняться по лестнице на второй этаж.
Влад был в нашей комнате. Сидел за компьютером, писал какой-то там реферат. По физике, скорее всего. Остальные рефераты он скачивает из интернета, лишь слегка изменяя их текст.
Он даже не обернулся, когда я вошел. Все так же сидел и набирал этот свой скучный текст…
-Почему ты ушел?
Он не ответил. И только тот факт, что его пальцы перестали стучать по клавиатуре, доказывал, что он услышал.
-Почему ты ушел?! – я повысил тон.
Но он молчал. Черт, да что же здесь происходит-то?!
Злой донельзя, я прошел в ванную. Стянул с себя футболку, кинул в корзину для грязного белья. И замер, глядя на свое отражение в зеркале.
Черт, ну что во мне такого?! Обыкновенный ведь худой коротышка! И почему им всем хочется меня…
-Что он сделал?
Голос Влада заставил меня вздрогнуть. Он стоял в дверях в ванной и глядел на меня совершенно ничего не выражающим взглядом. Но его голос… все-таки дрогнул, когда он спрашивал. Что, не так-то легко отделаться от привычки меня опекать?
-А тебе-то какое дело? – пробормотал я, отвернувшись от него, уставившись невидящим взором в зеркало. – Ты же меня ему отдал, как чертово переходящее знамя.
-Что он тебе наговорил?!
Достал. Ну зачем же так орать. Сам же решил от меня отделаться. Счастья он мне желает… А у меня спросить было сложно?!
Я все-таки посмотрел на него. Я все-таки ответил.
-Что меня хочется трахать. А теперь отъебись от меня, будь добр.
Он вышел из ванной. Но из комнаты не ушел. Сначала… сначала ужасно хотелось выпереть его в коридор или куда подальше. Побыть одному. Но… знаете, оказывается, я успел так к нему привыкнуть…
Выйдя, наконец, из ванной (спустя примерно двадцать минут), я подошел к Владу, сидящему с книгой на кровати. Сел рядом, забрал книгу из его рук, отложил в сторону…
Он никак не реагировал на происходящее. Ничего не сделал, ничего не сказал, когда я, произнеся что-то вроде «Ты ведь не против?» и не получив ответа, лег рядом, залез к нему под одеяло, положил голову к нему на плечо.
-Что ты делаешь? – спросил он, когда я, устроившись поудобнее, закрыл глаза.
-У меня депрессия, - сказал я первое, что пришло в голову. – Мне хочется ласки, заботы и любви.
-Ааа… А почему ты думаешь, что я тебе их дам?
Нет, ну не глупый ли вопрос?
-Потому что ты – мой лучший друг.
И этим все сказано.
Влад.
Порою арктические льды тают, дробясь на миллионы маленьких айсбергов, что образуют на темной глади океана причудливый узор. Их уносит от полюсов все дальше и дальше, туда, где жадное до развлечений солнце превратит величественные глыбы в прозрачную воду у ног нищего рыбака. А где-то на краю земли все так же будут искриться и переливаться равнодушные ко всему снега, приветствуя холод и небо. Чтобы не знать, что за пределами их мира, чтобы не видеть, как плавятся алмазные грани айсбергов в теплых течениях океанов… Так же и Джин. Чистый, невинный, манящий. Он словно изящнейшее из украшений и стихийное бедствие в одном лице. Человек, который не знает истинных желаний своего друга… которому плевать на все, кроме собственных переживаний. За то и любим.
Мне нравилось, что сосед никогда не обращал внимания на мои взгляды, на то, как я замираю, оказавшись слишком близко от него, как ревную к членам его команды. И это хорошо. Потому что можно притворяться другом, любить и… идти своей дорогой, независимо от такого привлекательного мальчишки. Так проще. Если бы он хоть раз в жизни позволил себе приглядеться к лучшему другу, то возникло бы слишком много вопросов и, не дай бог, чувства. То, что было совершенно лишним в моей жизни.
Осторожно отодвинув от себя забавно посапывающего во сне джина, я выбрался из кровати и принялся одеваться. Забавно, но именно этот идиотский поступок любимого расставил все точки над е. в разворачивающейся пьесе у меня роль второго плана, массовки, если не рабочего сцены, а значит… а значит, пора вдолбить в голову второму главному герою порядок действий.
Найденные еще днем сигареты оказались как нельзя кстати, а вот зажигалку пришлось заменить спичками. Жалко.
Вообще, на меня вдруг нахлынуло довольно странное настроение: наверное, впервые за все время учебы в этой школе я не хотел быть рядом с Джином. Даже наоборот, желал бы никогда с ним не встречаться, потому что… потому что такое невнимание к своей персоне откровенно обижало, но не выговаривать же это все соседу? Поэтому доставалось небольшой нише под крышей школы, о которой, к счастью, не знал даже Джин. Именно здесь я мог побыть совершенно один довольно долго, именно здесь мне позволялось плакать и страдать, именно здесь я принимал самые важные решения своей жизни. Как, например, это… Никогда. Никогда больше не позволять себе даже в малости зависеть от Него. И пусть предает тело, пусть в сны раз за разом прокрадываются мысли о образы, но… рано или поздно это пройдет, оставив за собой след разочарования и боли. Так пусть лучше все это достанется кому-то другому.
Окурок, вертясь в густеющем от темноты воздухе, полетел вниз, а следом за ним вился тонкой лентой синеватый дым. Вот так и проходит любовь, Джин. Эйфория от наркотических веществ сменяется горьким привкусом, следом последняя попытка урвать кусочек блаженства, а после… остается лишь растворяющийся в воздухе будущего дым. И пусть мои чувства так просто не пройдут, но я постараюсь справиться с этим без тебя. И пусть в моих грезах ты по-прежнему будешь стонать и выгибаться под чувственными ласками, но тебе нет места в моей жизни. Даже если для этого мне придется сжечь все мосты с этой частью жизни, не сомневайся, милый, я сделаю это. Через боль, через слезы, через пересохшее от сигаретного дыма горло.
- Ты? – распахнувший дверь Марк был донельзя удивлен моим приходом. Еще больше его поразил мой нахальный взгляд и поведение, далекое от идеала. А я был пьян. Пьян бессонной звездной ночью под крышей школы, пьян безумной болью где-то в груди от окончательной потери любимого человека… пьян от одуряющего чувства свободы, которое было лучше пяти оргазмов сразу.
- Я. Поговорить нужно.
- По-моему, ты уже все сказал, - старшеклассник пытался язвить, но мне впервые в жизни было плевать. Осталась только цель, которой нужно добиваться, и бурлящий в крови адреналин после не совсем удачной попытки взобраться на крышу. Ну подумаешь, соскользнула с обледенелого карниза рука, я же успел уцепиться второй за неровную кладку стены. Точно так же, как ранее цеплялся за свои чувства к Джину…
- Сказал, но, видимо, до тебя не дошло. Ты что ему ляпнул, придурок, про «трахать»?! это же надо додуматься – заявить подобное парню, который пытается считать себя натуралом! – ох, а в тренерской неожиданно хорошая акустика… Плевать, в общем-то. – Ты бы ему еще про позы рассказал, чтобы Джин совершенно уверился в твоем идиотизме.
- Не зарывайся, сопляк! – Марк неожиданно оказался слишком близко ко мне и одним движением усадил на стол, вставая между моими раздвинутыми ногами. Балбес… - Ты уже отдал мне Джина, так что отойди в сторонку и не рыпайся, а не то…
- Не то, что? – я сошел с ума. Определенно. Не от здравого же рассудка я оплел ногами бедра парня, притискиваясь к нему слишком интимно. И не от здоровой фантазии скользнул рукой под полу форменной рубашки, играюче обжигая кожу прикосновениями пальцев.
- Пытаешься соблазнить МЕНЯ? – подобный «угрожающий» тон от полностью зависимого от родителей и окружающих парня меня откровенно рассмешил, позволив Марку обхватить мою голову руками и прошептать почти в губы. – Ты играешь с огнем…
- Не пугай, я уже пуганый, мальчик… Либо целуй, либо выслушай уже меня внимательно.
Наверное, мы бы даже поцеловались. Потому что один не хотел уступать младшему, а второй… я был совершенно неадекватен и не отвечал за свои слова и поступки. Наверное, это был бы лучший поцелуй из всех, но…
- ВЛАД??? – Джин стоял на пороге тренерской, удивленно и обижено хлопая длинными ресницами, а я совершенно истерически заржал. Де жа вю, мон шери. Вот только в прошлый раз уйти пришлось мне, а в этот…
- Малыш, - мягко произнес Марк, не делая попыток отстраниться от меня, - подожди нас немного за дверью. Мы тут чуть-чуть подеремся сейчас и быстренько выйдем.
Конечно, он не поверил. Но вышел, кинув напоследок такой взгляд, словно хотел медленно расчленить обоих на мелкие кусочки.
- Тебе не кажется, что Джин ревнует? – наверное, я совсем обнаглел, раз позволил себе положить голову на плечо старшеклассника.
- Интересно, кого к кому?
- Боюсь, он и сам не знает ответа на этот вопрос, милый.
«Милый» возмущенно фыркнул и все-таки отстранился, присаживаясь на стул напротив:
- Итак, что ты хотел сказать?
- Только то, что для полной капитуляции Джина нам нужно нейтрализовать новичка… Слишком уж парень сильно запал на нашу общую головную боль.
- Кто бы говорил…
- Я способен держаться себя в руках, а этот… Не нравится он мне, хоть убей, - я уже собрался выходить, когда в голову марку пришла идея:
- Почему бы ТЕБЕ не соблазнить его?
- Совсем дурак? – пришлось даже обернуться, чтобы кинуть в парня презрительный взгляд. – Спать с ненормальным? Увольте.
- Тогда что?
- Хм… Джин-то твой, вот ты и думай.
Джин.
Я ждал. Черт, ну почему я решил все-таки подождать за дверь?! Почему не ушел, а? Идиотизм… Полнейший… Эти двое… Два самовлюбленных идиота, которые пытаются сделать что-то со мной, обсуждают меня, словно, мать вашу, вещь какую-то!
Бесит. Ворваться бы сейчас туда, чем бы они там не занимались, и сказать обоим, что я о них думаю. Но я не иду. Трушу. Стою у двери, пытаясь разобраться в нахлынувшем при виде этой обнимающейся парочки чувстве. Черт, ну неужели я ревную? Не может быть. Они же… Владе же просто друг. А я ведь не собственник, мои друзья могут дружить или встречаться с кем захотят… Тогда, что, я приревновал Марка? Ужас… Нет, ну как я могу приревновать того, кто меня совершенно невыразимо бесит?! Осталось только вспомнить, что «от любви до ненависти один шаг». И наоборот, да…
Они выходят минут через десять. У обоих вполне приличный вид. Они точно не дрались, а вот насчет «не целовались» я все-таки немного сомневаюсь. Хотя навряд ли. Влад же Марка на дух не переносит. Не переносил, по крайней мере. Судя по сегодняшней сцене…
-Заждался, котенок?
Достал. Ну, нельзя со мной как с нормальным человеком обращаться, а не как с девушкой из института благородных девиц?!
Марк, уже, наверное, привычным жестом, приобнял меня за плечи, прижал к себе. Чертов собственник. Нет, я понимаю, был бы я его… кхм… парнем, а сейчас-то он какое право имеет меня обнимать на виду у всей честной толпы?!
-Что-то вы быстро… «подрались», - заметил я, сбрасывая его руку со своего плеча.
-Мы ради тебя спешили, - он легким движением взъерошил волосы на моей голове.
Вы даже не представляете, с каким трудом я подавил в себе порыв наорать на него, а лучше – подраться. Было чудом даже то, что я ничего не сказал в ответ, а просто поспешил убраться от чертового извращенца подальше. Но, видимо – не судьба.
У входа в раздевалку стоял, явно дожидаясь меня, Том. При виде меня, глаза его загорелись маньячным блеском… Ладно, шучу. Глаз его издалека было не разглядеть, к тому же, я старался в них не смотреть.
И вот именно в этот момент я искренне порадовался, что Марк не отвязался от меня, а шел следом, примерно на расстоянии трех шагов. Увидев Тома, он быстро догнал меня, схватил за руку и буквально втащил в раздевалку, захлопнув дверь прямо перед носом несостоявшегося маньяка.
А потом все пошло совсем уж не по плану.
Потому что в раздевалке мы оказались совсем одни. Потому что Том не влетел туда следом за нами, стоило нам отойти от двери. Потому что Марк оказался совершеннейшим психом, причем явно озабоченным…
Он подхватил меня на руки – что я ему, девчонка?! – поставил на скамью, так, что я оказался ненамного ниже его, а потом, прижав к стене за моей спиной, поцеловал. Скамья покачнулась, я, боясь упасть, вцепился в его плечи, но он расценил это, видимо, как согласие на продолжение. Он залез рукой под мою футболку, лаская-поглаживая, щекоча, заставляя сердце биться в учащенном ритме, а дыхание и вовсе сбиться. Он целовал, жадно, невыносимо страстно, словно бы поцелуй был последний в жизни. Он целовал в губы, касался губами шеи, слегка покусывая, руки его поднимались все выше по моей груди, чтобы всего лишь один раз коснуться сосков и резко опуститься вниз, замереть у резинки шортов. Рука его опустилась ниже, погладила… вот, черт, когда я успел возбудиться?!
Я честно попытался отстраниться, уперся ладонями в его груди, пробормотал невнятно, что-то в духе:
-Не надо. Сюда ведь войти могут в любой момент.
Но он проигнорировал весь мой лепет. Рука его пробралась за резинку плавок, я ощутил прикосновение его нежной, горячей кожи к моему члену. Стон невольно вырвался из груди, а потом… Потом я просто перестал соображать.
Все вылетело из головы, я совершенно не помню, что происходило в тот момент, ничего, кроме странных размытых образов в памяти.
Я кончил ему в руку. Он слизнул мою сперму со своего пальца, усмехнулся как-то странно и прошептал, склонившись ко мне:
-А ты вкусный…
Его слова заставили мня покраснеть.
А он, подхватив меня, и до того практически висящего на нем, на руки (я больше не возмущался – просто не было сил), отнес в душевую. Только там он, наконец, разделся сам (я честно старался не опускать взгляд и не смотреть на то, что там у него между ног) и помог раздеться мне. А потом… Это была сущая пытка. Его руки были везде. Вообще везде. Он намыливал, смывал, поглаживал…
Невыносимо.
Его прикосновения, его шепот, губы, словно бы нечаянно касавшиеся моей кожи… Это было невыносимо. Невыносимо приятно.
Когда я вернулся в комнату, Влад был там. Он честно пытался читать книгу, когда я пришел, но взгляд его все чаще соскальзывал со строчек на меня, выглядевшего, как мне кажется, невероятно удовлетворенным.
Он не стал задавать никаких вопросов. Он все понял, наверное. Понял по моему внешнему виду, понял, увидев, что Марк проводил меня до комнаты…
И уверился в своих предположениях на следующее утро. Самое, кажется, страшное утро в моей жизни.
Утром в дверь постучали. Я ожидал увидеть за дверью привычную уже коробку конфет, что так часто оставляла мне моя «тайная» поклонница. Вместо коробки обнаружился пакет с какими-то розочками. А в пакете…
В пакете лежала кипа фотографий «компрометирующего содержания». Я и Марк. Я и Марк у стены раздевалки, в тренерской, в душевой… Господи, да как это заснять-то было можно?!
Швырнув кипу на свою кровать – часть фотографий разлетелась по полу, - я вышел из комнаты, наверное, слишком громко хлопнув дверью. Мне было нужно, невероятно нужно поговорить с Марком.
Автор: Tyrrenian/ Prokopyan
Рейтинг: NC-17
Статус: закончено
Жанр: романс, ангст
Дисклеймер: все наше... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками в темечко
От автора: обоснуй сбежал на третьем предложении, так что... текст существует просто для расслабления)
прочитать и испугатьсяДжин.
-Влад! Спрячь меня от этих извращенцев!
Стоило ему войти в раздевалку, как я с радостным воплем бросился к нему, чтобы спрятаться за его спиной от «извращенцев». Пресловутыми извращенцами являлись мои «коллеги» по футбольной команде, которые несколько минут назад рассуждали об однополом сексе, периодически насмешливо и с намеком поглядывая на меня.
Не знаю почему, но именно меня эти чертовы футболисты (тот факт, что я был с ними в одной команде, благоразумно опустим) считали наиболее подходящим объектом своих, пусть шутливых, но все-таки домогательств. Домогательства эти происходили в основном в раздевалке, иногда перед началом тренировки, но чаще, все-таки, уже после нее. Все уже шло по отлаженной схеме. Сначала вся команда говорила обо всяких пустяках, постепенно разговор заходил о девчонках (девушки у меня, к стати, до сих пор ни разу не было), потом тема отношений сменялась темой секса, затем как-то вдруг начинался разговор о сексе однополом… И начиналось. Якобы похотливые взгляды в мою сторону, двое-трое «друзей», теснящих в угол… Иногда они щипали меня за задницу (извращенцы!!!), иногда даже целовали (сами гомики!!!)… Дальше это, конечно, не заходило. Все члены команды считали себя самыми натуральными из натуралов, в чем я, если честно, очень сильно сомневался.
Чаще всего, кстати, так называемые доказательства не доходили даже до оттеснения меня, бедного и несчастного, в страшный и неуютный угол раздевалки. Спасти меня от этого мог – что он, собственно, и делал – только один человек. Этим человеком был мой лучший друг и сосед по комнате по совместительству – Влад Цепешев.
Именно за его спиной я и спрятался в описываемый момент. Спина у него, кстати, довольно-таки широкая – гимнаст же! – за ней вполне можно спрятаться от неприятных взглядов со стороны всяких начинающих маньяков. В общем, сам бог велел ему меня спасать.
-И что они сделали на этот раз? – спросил он якобы равнодушно.
Но я, конечно, прекрасно знал, что он беспокоится. Он вообще вечно обо мне беспокоится, по-моему, даже больше моей маман – особо заботливой особы, надо заметить. Стоит мне чихнуть или шмыгнуть носом, как от него тут же поступает уйма вопросов, начиная с «А у тебя температуры нет?» и заканчивая «Так, ты опять по лужам ходил?!». Нет, ну кто виноват, что я люблю ходить по лужам, оставляя за собой тучу брызг? Есть в этом ведь что-то, нэ? Есть в этом что-то от детства беззаботного, веселого… И не смейте мне говорить, что шестнадцать лет – не так уж и далеко от детства! Сам знаю.
В ответ на вопрос Влада, я неожиданно умолк, осознав, что ничего мне мои футболисты, собственно, и не сделали. Подумаешь, болтали о гомосексуальных отношениях, да пялились на меня как на Анджелину Джоли в одном нижнем белье! Ничего ведь страшно не случилось… Но ведь могло, могло случиться! Особенно из-за этого… новенького…
Новенького звали Томом. Он был высоким, жилистым брюнетом, не отличавшимся ни особенной красотой, ни уродливостью. Обычный человек, безо всяких отличительных примет, с практически незапоминающейся внешностью. Практически, но все таки запоминающейся. Запоминались его глаза. Глаза цвета серебра, которые упорно ассоциировались у меня с осенью. Красивые глаза. Были бы, если бы их обладатель не смотрел на меня взглядом голодного кролика, увидевшего самую большую морковку в мире.
Этот новенький точно, ну просто стопудово был гомиком. И этот чертов гомик определенно запал на меня. Таким взглядом – жадным, буквально раздевающим – на обычных друзей или, там, товарищей не смотрят. И именно от этого взгляда я прятался за спиной у Влада. У Влада, на вопрос которого я так и не ответил.
Не ответив, я лишь буркнул что-то, отдаленно напоминающее просьбу подождать. Но, видимо, все-таки напоминающую, ибо Влад послушно присел на край одной из скамеек и терпеливо дождался, пока я переоденусь. Переодеться я старался как можно быстрее – взгляд этого чертового Тома меня бесил и смущал одновременно. От этого взгляда хотелось спрятаться, а еще лучше сбежать! Потому что люди с таким взглядом, как мне кажется, способны на все.
Вот, например, вчера я смотрел,… мы с Владом смотрели какую-то документальную программу. Там было про одного маньяка-педофила, который сначала насиловал, а потом убивал девочек, младше даже пятнадцати лет. Его лицо старались не показывать в кадре, изображение смазывали, но в какой-то момент, явно случайно, было показано его реальное, неискаженное лицо. И у него были именно такие глаза…
Стараясь не думать о всяких маньяках, я запихнул форму в спортивную сумку и выскочил на улицу. Влад, естественно, вышел следом за мной. Некоторое время мы молча шли по направлению к школьному общежитию. И только убедившись, что поблизости никого нет – особенно парней из команды – я позволил себе излить, что называется, душу:
-Ты его видел?! Ну, он же на меня пялится, словно маньяк какой-то! Я не могу… Я его боюсь просто! Он меня когда-нибудь изнасилует поздней ночью под трибуной!
О, это больше походило на истерику! Только на тихую истерику – все это я старался произносить шепотом. Возмущенный шепот, к слову, это действительно нечто. Это надо слышать…
-Видел, видел… - почему-то он тоже шептал. – Обычный влюбленный мальчишка, ничего он тебе не сделает. В крайнем случае – попристает, если вы останетесь одни, - пауза. И, с уверенностью в голосе, - но вы не останетесь.
Вот за это я и благодарен Владу. За то, что он все понимает с полуслова, за то, что не учит меня, что «каждый должен уметь постоять за себя сам». А еще он ничего не говорит по поводу моего роста, худобы, угловатости. Не шутит насчет моей возможной ориентации, только потому, что я ни разу не встречался, не говоря уже о том, чтобы целоваться, с девушкой. И ему можно доверить любые тайны. Вообще любые. Наверное, если я вдруг действительно окажусь… кхм… бисексуальным, он узнает об этом первым. Но он не узнает! Потому что я не окажусь…
-Спасибо, - я поблагодарил его уже у дверей нашей общей комнаты.
Он не ответил, возясь с замком – его что-то в последнее время заедает, надо бы позвать сторожа-на-все-руки-мастера. Оторвавшись же, наконец, от этого увлекательнейшего занятия, Влад только улыбнулся мне – я говорил, что у него красивая улыбка? – и сказал стандартное:
-Не за что.
Мне не оставалось ничего кроме как улыбнуться в ответ и, следом за ним, пройти в нашу общую комнату.
В комнате, надо заметить, царил сущий бардак. Признаюсь, произошло это исключительно по моей вине. Я никогда не отличался особой чистоплотностью, но поражал всех близких способностью засорять все предоставленное мне пространство «всякой ерундой». И ведь не объяснишь же им, что наполовину использованные тетради, футбольный мяч и плакаты – не ерунда! Только Влад это и понимал, как ни странно – он не увлекался футболом.
Пройдя в комнату, я пробрался через завалы к своей кровати, стянул с нее покрывало, которое через пару мгновений оказалось лежащим на полу, и плюхнулся на мягкий матрас. Хорошо… Но надо было раздеваться, умываться, чистить зубы на ночь… В общем, делать все, что так нелюбимо. И при этом надо еще ждать, пока все это проделает Влад, отправившийся в ванную первым…
Я честно ждал. Честно! Я ведь даже не разделся! Так и лежал на толком не расправленной кровати. Так и заснул.
Влад.
«У тебя безупречные руки, мой милый. Изящная кисть с длинными тонкими пальчиками. Нежная кожа, изумительная грация в каждом движении, тонкость и совершенство линий… Как и в тебе самом. Ты каждый раз бесишься, когда товарищи по команде пристают к тебе, и даже не желаешь замечать причин такого поведения. А ведь они в тебе. В легком, срывающемся с розовых губ, дыхании, в трепещущих во сне густых ресницах, в рассыпанных по подушке волосах. Ты особенный, мой милый Джин,… и навсегда занял особое место в моем сердце. Но тебе никогда этого не узнать».
Я скользил пальцами вдоль лица уснувшего прямо в одежде друга так, чтобы чувствовать тепло,… но не касаться. Никогда. Чтобы не выдать своих чувств и желаний, чтобы не спугнуть его. Десять лет, со дня нашей первой встречи в этой самой комнате, моя жизнь принадлежала одному неугомонному мальчишке, которого приходилось то и дело защищать от приставаний других парней. А он и ухом ни разу не повел. Потому что у него был спорт, азарт, стремление к победе. И я имел счастье идти рядом с ним, помогая подняться к новым вершинам.
Каково это – любить того, кто недоступен? Точно так же, как и пытаться взлететь на скрепленных крыльях к Солнцу… Невероятно, безрассудно… запретно. Стоит слишком близко подлететь к раскаленному огненному шару, и перья рассыплются белым веером в воздухе, а ты канешь в бездну подобно Икару. Каково это - желать запретного? Смертельно опасно, но… так притягательно. И я не мог отказаться от возможности хотя бы быть рядом с моим Джином.
- Спи, малыш, пусть тебе приснится мечта… - уже привычно накрывая посапывающего во сне друга, я невольно скользнул рукой по его груди, чтобы испуганно отдернуть ее в следующее мгновение. Нельзя. Он – натурал. Он считает меня своим другом. Он – совершенство, которое искренне ненавидит геев. А я… полный идиот, умудрившийся влюбиться совсем не в того, в кого стоило бы…
И как всегда полюбовавшись напоследок тонким профилем Джина, я потушил свет, чтобы кануть в объятия Морфея, где иногда возможны совершенно невероятные вещи. Он стонал и извивался. Цепляясь тонкими пальчиками за мои плечи, словно пытался удержаться в реальности, но неизменно и неизбежно падал в пропасть желания и наслаждения, открываемое ему размеренными движениями моего тела. Придавливая сверху к мягкому матрасу, двигаясь внутри его безумной узости, ловя губами громкие стоны…
- Влааааад… - Джин с криком откинул назад голову, открывая мне доступ к хрупкому горлу, и кончил, исступленно расцарапывая в кровь мою спину. Еще немного… Всего пара движений, и я… - Влааад… Влад! Влад!!!! ВЛАД, твою мать, просыпайся!!
- А? Что? – по утрам моя мозговая активность оставляла желать лучшего, потому сейчас я только растерянно пытался отбиваться от докучливого соседа по комнате, пытаясь уговорить себя же не затащить его в постель, предварительно зацеловав до смерти. Блин… И опять стояк. Надо бы себе парня подыскать будет, а то я так с ума сойду. Джин же прыгал вокруг моей кровати в попытке одновременно собрать учебники и переодеться. Выходило, надо признать, весьма забавно.
- У тебя же тренировка!
Черт! Я пулей выскочил из постели и помчался в ванную – хотя бы холодной водой успеть умыться, а то появляться перед тренером в таком виде… хм… чревато. Но когда я вернулся в комнату, Джина и след простыл… Оставалось надеяться, что он не найдет неприятностей на свою задницу. Опять.
А потом была тренировка. Выматывающее, нудное и травмоопасное действо, которое не имеет ничего общего с образом спортсменов, который себе рисуют романтично настроенные барышни. Вся эта легкость и непринужденность движений, перекатывающие под кожей мышцы, гибкость и кошачья грациозность достигаются одним способом – частым повторением действий. До автоматизма. До боли в и без того натруженном теле. Пока ошибки станут попросту невозможны.
- Мах! Гейнер! Бланш! Темп! Рондат! Темп! Темп! Мах! Влад, ты что творишь? – тренер с лицом сердитого носорога попер на меня. А что? Ну, подумаешь, чуть изменил программу! Не убился же… - Ты же мог покалечиться! Сколько раз тебе говорить, что ты не дорос еще до твиста? Хочешь калекой на всю жизнь остаться?
- Мистер Пикаббот… - имя у тренера до жути смешное, но в остальном мужик он жесткий и до безобразия требовательный. И гоняет нашу команду по нескольку часов в день, чтобы добиться идеального исполнения… Не объяснять же ему, что я не собираюсь связывать свою карьеру со спортом?
- Молчать! У тебя есть программа – будь добр, исполняй ее! Сначала!
Черт… Сердито сплюнув на пол, я потащился к началу дорожки. В сотый раз одно и то же, мне эти сальто скоро сниться будут. Хм… Может, тогда и утренняя эрекция, так смущающая Джина, исчезнет? И опять, в тысячный раз, разбег, толчок, ввинтиться телом в воздух, приземление и тут же – новый толчок. Мягко пружинящий под ногами гимнастический мат давал хорошее ускорение, позволял прикладывать меньше усилий для толчка. Но… но это же так скучно – делать постоянно одно и то же!
- Влад!!! – все, тренер шел ко мне с таким видом, что оставалось только выкопать себе могилку и быстренько в нее лечь, дабы не злить мужчину еще больше. И еще раз блин.
Но стоило мне, прихрамывая, войти в гомонящий класс, как тут же пришлось спасать мою вечно-влипающую-в-неприятности любовь.
- Малышшш… - этот новенький… Придурок додумался лапать Джина на глазах у всех, а это чудо только неуверенно сопротивлялось. Дал бы пару раз по морде – мигом бы отстали. Но нет же! У нас, видите ли, принципы, да и за драку выгнать могут. Поэтому разбираться приходилось мне. Поэтому я аккуратно схватил новичка за шиворот и, стянув его с Джина, прошептал в мигом покрасневшее ухо:
- Еще раз увижу и засуну ваш дурацкий мячик тебе в задницу. Намек ясен? – нет, парень реально туп! Он собрался на меня нападать со своими тощими кулачками (тощими – это по сравнению с моими лапами)! Ладно, преподадим урок недоумку,… заодно, может быть, получу еще один благодарный взгляд Его глаз…
Джин.
Чужие руки на талии, чужой подбородок, упершийся в плечо, чужое дыхание, обжигающее ухо… чужой шепот. Неприятный. Не родной. Не хочу его ни слушать, ни слышать. Противно. Так мерзко, словно он в грязи искупался, и потом ко мне обниматься полез. И ощущение такое, словно потом век не отмоешься… И ужасно хочется сбежать.
Вот что странно. Когда этот… Том обнимал меня, я чувствовал себя ужасно. Его прикосновения казались мне неприятными, невыносимыми. Отвратительными. Но когда я, спустя всего несколько минут, оказался в объятьях Влада,… это было даже приятно. Тепло и уютно. Правда, несколько смущающее, но все же…
Влад пришел очень вовремя. Эта скотина уже начала лапать мою задницу (мою неприкосновенную задницу!). А ударить… рука не поднималась, как ни странно. Такое ощущение было… словно, прикоснувшись к нему, запачкаюсь как никогда. Не прикоснулся.
Звонок прозвенел очень удачно (везло мне в этот день до ужаса!). Звонок спас меня от созерцания откровенного мордобоя, за который в нашей школе по головке не погладят. Говорят, что здесь за драку даже выгнать могут, но при мне такого еще не случалось. И, слава богу. Учитывая, что я вечно влипаю во всякие… кхм… неприятные ситуации, Владу часто приходится на правах лучшего друга «отстаивать мою честь» при помощи кулаков. Попадает ему, конечно. Все выгнать из школы грозятся. Вот и приходится мне его останавливать и устраивать разборы полетов по поводу драк самостоятельно.
Шепнуть: «Спасибо», садясь за парту. Поймать краем взгляда мимолетную улыбку друга, усмехнуться и забыть на долгие сорок пять минут о болтовне. На алгебре-то особо и не поболтаешь, знаете ли…
День шел своим чередом. Две алгебры, физика, русский, биология… Под конец учебного дня – ложка меда в чашке дегтя. Физкультура. Погонять мячик по полю, стараясь не обращать внимания на взгляды Тома. И мысленно пообещать себе, что теперь переодеваться я буду только в собственной комнате. Никаких раздевалок!
Физкультура была совместно с выпускным классом. Он у нас один, класс выпускной, гордость школы, так сказать. Команда по футболу у них хорошая. Настолько хорошая, что я даже немного волнуюсь, думая о предстоящем матче с ними.
Сегодня мы не играем с ними всерьез. Так, играемся. Гоняем мячик по полю, играем вполсилы. Все силы бережем для вечерней тренировки. А я, кроме сил физических, берегу еще и духовные, так сказать. Мне же предстоит ежиться под взглядом этого гребанного маньяка…
Лучший игрок команды противника виден сразу. Капитан. Нападающий. Ростом выше меня, строен, спортивен, подтянут. Хороший тактик и стратег, это видно сразу. Вся игра строится на нем, это тоже заметно. К игре относится серьезно, возможно, планирует связать будущее с футболом. Хороший противник.
Они выигрывают у нас этот небольшой дружеский матч. Капитаны пожимают друг другу руки, обмениваются парой не отличающихся дружелюбием фраз, расходятся. А я стою у трибун, проигрывая поэтапно в памяти весь матч, вспоминая, пытаясь понять их тактику. Что-то вертится в голове, я почти понимаю, но что-то из виду все-таки упускаю. Обидно. Ведь так же хочется понять…
-Не пытайся, - голос приятный, тенор, раздается прямо над ухом, заставляя вздрогнуть.
Оборачиваюсь. Овальной формы лицо, тонкие потрескавшиеся губы, нос с горбинкой, светло-коричневые глаза, пепельно-русые волосы слегка вьются… Марк Томпсон, капитан официальной футбольной команды школы, отличник, насколько мне известно, умен, красив, общителен. В него влюблена большая часть девчонок нашей школы. Так говорят, по крайней мере. Что ж, с тем, что он красив, я вполне могу согласиться. Что-то в нем определенно есть. Был бы он девчонкой…
-Мы все равно сменим тактику к нашему матчу, так что смысла разгадывать нынешнюю нет, - говорит он, улыбаясь.
-Мне просто интересно, - пожимаю плечами. – К тому же, если тактик у вас не сменится, то и вся тактика и стратегия, пусть и измененная, будет угадываема. Если, конечно, я разгадаю нынешнюю.
Томпсон лишь задумчиво кивает в ответ, задумывается, закусив губу. И интересуется спустя некоторое время:
-А ты не капитан команды, нет?
Хотелось бы мне им быть. Ужасно хотелось бы. Но не судьба, видимо. Вот уже несколько лет подряд сия должность обходит меня стороной. Чтоб ее…
-Нет, - отрицательно качаю головой.
Он хочет сказать что-то, но ему не дает чей-то оклик. Кто-то зовет его по имени, кто-то – вратарь их команды. Капитан кивает мне на прощанье и идет к своим. Провожаю его взглядом.
Интересный он человек. Жаль, что соперник. Можно было бы поболтать о тактике и стратегии на досуге. Думаю, это был бы очень интересный разговор. Но не судьба.
Наверное, я слишком часто ссылаюсь на судьбу, да? Вы не подумайте, я не верю ни в какое мистическое стечение обстоятельств, в судьбу там и прочее. Это просто присказка. Нет, не присказка даже – отговорка. Придуманная самим собой для самого себя.
-Джин? – ко мне подходит со спины Влад, кладет руку на плечо.
-Тоник, - откликаюсь привычно.
-Пошли, нам еще уроки делать, Джин-Тоник недоделанный.
Послушно иду следом за ним к раздевалке. Остальные уже успели уйти. Слава богу… Я бы, пожалуй, не выдержал – переодеваться под взглядом этого маньяка! После того, что он сегодня… Брр! До сих пор мороз по коже…
АА! Не думать, мать вашу! Не думать об этом больном на все места полудурке! А ну, дружно думаем о чем-нибудь добром, вечном…
…например, о завтрашней контрольной по географии, по которой кое-кто вполне может схлопотать красивую такую двоечку. Надо читать. Дааа…. Читать надо…
Вот и улегся я с книжкой на кровати, едва придя с тренировки. Так и пролежал бы до самой тренировки, наверное. Лежать удобно, а книга,… а что – книга? Лежит себе на коленях, спать не мешает…
Спать-отдыхать мешал монстр Цепешев. Нет, ну он, правда, хуже всякой озабоченной мамаши! Сидит над душой, сопит, и каждые пять минут проверяет, не заснул ли я еще над учебником, читаю ли! Козел! Ну, понимает же, что вся эта география – мутотень страшная! И все равно читать заставляет… Чертов отличник!
В общем, мне пришлось действительно читать. Лежа на животе, опершись на локти (ужасно неудобная поза, скажу я вам, но хоть уснуть не позволяет!), читать, пытаясь понять, что же такого в этом воспроизводстве населения… понятного. Понятного, как мне кажется, ни хрена…
Я был, кажется, на семидесятой странице (не пугайтесь, читал я учебник не с самого начала!), когда в дверь постучались. Да что там – постучались! Поскреблись! Тихо так, осторожно. И тут же – быстрый топот по коридору. Удаляющийся. Кажется, я знал, кто это.
Влад оторвал задницу от стула (до того он сидел за компьютером, шарахаясь по интернету в поисках чего-нибудь путного) и потащился открывать. За дверью, как я и ожидал, обнаружилась коробка шоколадных конфет (третья за неделю!) и очередная же валентинка с какими-то глупыми стишками.
Влад положил этот презент от как бы тайной поклонницы прямо перед моим носом. Валентинку я, не открыв, отправил довольно-таки метким броском в корзину для бумаг. Конфеты выкидывать было жалко. Все-таки им можно было найти более-менее достойное применение. Эх, была бы у меня девушка, я бы ей эти конфеты передарил! Была бы у меня девушка, была бы у меня куча проблем и головная боль. Хорошо, что у меня нет девушки.
И хорошо, что есть друг, с которым можно было поделиться конфетами. Он, правда, сопротивлялся, но я применил свой фирменный прием, к которому у Влада должен бы был уже выработаться иммунитет.
Я встал с кровати, развернул офисное кресло так, чтобы друг оказался сидящим ко мне лицом, нагло уселся ему на колени и слащавым голоском пропел:
-Ну, пупсик, открой ротик, скушай конфетку!
«Пупсик» ротик открыл, конфетку послушно проглотил, а я, счастливый, вернулся к географии, на ходу облизывая испачкавшиеся в шоколаде пальцы.
Влад.
-Ну, пупсик, открой ротик, скушай конфетку! – если бы ты знал…
Если бы ты знал, Джин, что вместо шоколада на губах остался вкус твоей кожи, случайно прихваченной в тяге за лакомством. Если бы ты знал, что происходило со мной, пока ты сидел на моих коленях, позволяя придерживать тебя за спину. И до безумия, до красных пятен в глазах хотелось облизать твои перепачканные пальцы… либо сделать все, чтобы ты облизал мои. Но вместо этого я с трудом развернулся к компьютеру, чтобы все же закончить доклад.
Быть рядом с тобой, видеть манящий изгиб обнаженной спины, такой тонкой, изящной, как ты сам… Каждый день, каждый миг своего существования я видел тебя, чувствовал сводящий с ума запах твоего тела, боролся с желанием коснуться хотя бы кончиками пальцев нежной кожи, отзывавшемся легким покалыванием. Это неправильно, подло, невозможно, но…
Буквы на экране смешались в какую-то абстрактную картину, а все мысли и чувства заняла картина, развернувшаяся за моей спиной: прогнувшийся в пояснице Джин с обнаженным торсом с чуть съехавшими на бедра джинсами… И рассыпавшиеся по шее и плечам волосы, и янтарного цвета глаза, полуприкрытые ресницами. Глаза цвета солнца, опавших листьев под ногами, цвета солнечной щедрой на дары госпожи осени, что разбрасывает последние алмазы света по душам людей. У Джина совершенно невероятные веснушки, похожие, как ни странно, на капли янтаря, сейчас полускрытые волосами. Я смотрел в монитор, а видел, как он недовольно морщит золотистый от этих чудных веснушек нос, как прикусывает нижнюю, чуть полноватую губу, как перебирает пальцами страницы… Это больше, чем желание, больше, чем страсть. Мои чувства с каждым днем все больше становились похожими на одержимость… Если, конечно, бывает одержимость ангелом.
- Влааад! Я не могу больше! – черт. За те годы, что мы учились вместе имело бы смысл привыкнуть к звуку его голоса, но… Но я все равно дернулся как от удара током и едва не навернулся на пол под ехидный смешок этой мелкой заразы. – Ты чего?
- Да так… задумался и испугался немного, - я устало потер глаза и твердо решил сосредоточиться на докладе. Не думать. Не думать о том, что Джин мог бы произнести эти же слова в совсем иной ситуации, простонать, прикусывая нижнюю губу, выгибаясь в моих объятиях. Если бы ты только знал, Джин…
- Что с тобой происходит? – я невольно вздрогнул, когда тонкая ладошка коснулась моего плеча, а сосед оказался слишком близко. Непозволительно близко. Настолько, что разум разнесло в клочья от одного только его запаха, а руки самовольно притянули ойкнувшего парня еще ближе. Вцепиться пальцами в ремень джинс, обласкать взглядом едва заметную дорожку волосков, бегущих от пупка за пояс штанов, и… едва удержаться от соблазна провести по ней языком, простонав вместо этого:
- Господи, когда же это кончиться?
- Влад? – он так и не понял. Никогда не понимал, не видел, отказывался замечать во имя нашей дружбы… Что я безумно, до боли, люблю его. И каждый день, миг, рядом с ним – мука для меня. Быть так близко и не иметь права даже касаться его чуть дольше, проводить с ним ночи и иметь возможность только любоваться тонким профилем в лунном свете, знать его больше, чем кто-либо еще… и не иметь права раскрыться. Мой Джин, моя сказка, мой ангел и демон в одном лице. Если бы ты только знал… Но я тебе никогда, ни за что на свете, не признаюсь в своих чувствах. Потому что тогда потеряю тебя навсегда.
- Все в порядке. Правда, - я лгал. Я был болен, зависим от него как от наркотика, умирал от этой близости к нему… Но все равно растягивал эту пытку, наслаждаясь своей болью. Наверное, это и называется мазохизмом.
- Ты какой-то странный в последнее время… - я испуганно замер на середине движения: неужели заметил? Нет, он не мог. У Джина был футбол, были проблемы с пристававшими к нему парнями, учеба… Он не должен был обращать внимания на мои взгляды и действия. Только не сейчас, когда нам осталось учиться вместе всего ничего… Пожалуйста… - Точно не заболел?
Фух… Пронесло.
Эта ночь ничем не отличалась от предыдущих: принять душ, полюбоваться Джином… и уснуть, чтобы в мире грез и фантазий творить с его телом все, что душе будет угодно. Только там мой любимый был мягок и податлив, только там он отвечал мне взаимностью…
Джин.
Осень пролетела неожиданно быстро. Казалось, совсем недавно еще было тепло, совсем недавно тротуар был украшен золотыми листьями. А еще шли дожди. И лужи, лужи… По ним так приятно ходить. Топать. Чтобы брызги во все стороны. И укоризненные взгляды прохожих…
Сегодня выпал первый снег. Совсем немного. Лишь тонкой пеленой прикрыло землю. И, на этой пелене, - следы прохожих. Самые разномастные. От каблуков, от бутс, ботинок, кроссовок… Что только не носят, оказывается, ученицы и ученики нашей школы! И, да, учителя. Как я мог забыть о них?
А еще сегодня – суббота. И можно спать до обеда. Что я с успехом и проделал. Уже, между прочим, час дня, а я все еще толком не проснулся. Стою у окна в одних пижамных штанах, любуюсь следами на снегу. Они такие… разномастные.
Хотя со второго этажа их особо и не разглядишь…
-Ты, что, только что встал?!
Я вижу в стекле отражение вернувшегося зачем-то в комнату Влада. Невысокий, но все-таки выше меня. И плечи широкие, как и у всех гимнастов… еще у него волосы цвета кофе с молоком и странные, с красным отсветом, карие глаза… И кожа тонкая. Его один раз кот поцарапал… совсем слегка, коснулся когтем кожи… И сразу – кровь. Тяжело ему с такой кожей, наверное…
Повернуться к нему лицом, улыбнуться, приветствуя. И ответить на вопрос, сладко потягиваясь:
-Ага.
Зевнуть, протереть в очередной раз глаза, и прошлепать в ванную, на ходу интересуясь:
-А ты, что, тренировался? Или опять в библиотеке сидел?
Его ответ заглушается шумом воды в ванной. Приходится уменьшить напор, попросить повторить. И услышать, наконец, ответ:
-В библиотеке.
-Слушай, иди сюда. А то умываться одному так скучно, - усмехаюсь.
Он входит, останавливается у самой двери, прислонившись плечом к стене. Смотрит. Странно, но я не чувствую себя неуютно под его внимательным взглядом, хотя обычно такое внимание вызывает неловкость. Влад мне стал почти как брат, как родной. В последнее время я стал замечать, что позволяю ему много больше, чем другим. Наверное, он единственный мой близкий друг.
С чего это такие размышления с утра пораньше? Отгоняю непрошеные мысли прочь. И спрашиваю, перед тем как сунуть зубную щетку в рот:
-А зачем в библиотеку ходил?
Вообще-то его ответ предсказуем и легко угадываем. Конечно же, он ходил ради своей обожаемой физики, нанотехнологий. И зачем он каждую субботу ходит в библиотеку, чтобы читать о них? Мне кажется, что он уже знает обо всех этих нанотехнологиях все. Ну, ладно, не все… Но примерно столько же, сколько и все эти хваленые ученые.
-Нет, ну а зачем, по-твоему, ходят в библиотеку?!
Оп-па, а это уже что-то новенькое. Давно я не слышал в его голосе раздраженных ноток…
-Читают, - пробубнил я с полным ртом и, прополоскав рот, повторил: Читают. Слушай, а что это ты такой раздраженный? Что-то случилось?
Морщится. Выходит, я угадал? Выходит, случилось что-то, причем довольно-таки серьезное, судя по паршивому настроению Влада. А я как-то даже… не знаю, как сказать… забыл, что ли?... не важно… Я как-то упустил из виду, что у него тоже могут быть неприятности.
А он все не отвечал… Молчал, глядя куда-то поверх моей макушки. Это бесило… и заставляло беспокоиться одновременно.
-Влад?
-Да… отец опять звонил. Пытался устроить мою личную жизнь и карьеру.
Ах, вот в чем дело… Его отец звонил. Нет, вы не подумайте, отношения у них хорошие… Просто Влад жаждет независимости, а его родители упорно отказываются это понимать, отказываются, так сказать, отпускать его во взрослую жизнь. Как хорошо, что мои меня туда уже отпустили.
-Ясно, - да, я не умею утешать.
Но утешения Владу и не требовались. Он никогда не любил, чтобы его жалели.
Не знаю, как бы продолжился наш разговор, но в дверь постучали. Влад пошел открывать, я, ополоснув лицо, последовал за ним.
Неожиданным послеобеденным гостем оказался Марк – да-да, тот самый Марк Томпсон, капитан футбольной команды школы, которой мы, кстати, проиграли. Томпсон оказался невероятно хорошим стратегом, чтоб его…
-Привет, - он улыбнулся мне во все свои тридцать два зуба.
И чего он тут забыл?!
Я чуть не сказал это вслух, но все-таки сдержался. Натянуто улыбнулся, ответил «приветом» и вопросительно посмотрел на нежданного гостя, улыбающегося подозрительно радостно.
-Так ты забыл! Я, впрочем, так и думал. Мы же собирались устроить сегодня дружеский матч, помнишь?
Черт! Нет, ну как я мог забыть?! Старый склерозник! Память у меня девичья, чтоб меня…
Кивнув в ответ на слова Томпсона, я бросился переодеваться. Сам себе удивляюсь, но переодеваться я почему-то решил в ванной, хотя, казалось бы, кого стесняться? Все уже все видели,… ибо у самих все то же!
Они о чем-то негромко переговаривались, пока я влезал в спортивную форму. Слов было не разобрать, но, судя по голосам, говорил в большей степени Марк. И чего это он там разглагольствовал?
Любопытство взяло свое. Я аккуратно приоткрыл дверь, прислушался. Но услышал лишь конец фразы:
-…достанется мне.
Интересно, что это ему достанется? Кубок какой-нибудь? Хотя… причем тут кубок – Влад ведь не футболист… Не в теме он, если можно так выразиться. Блин, надо было раньше дверь открыть! Может, разобрался бы, что к чему… А так… Еще хуже стало. Еще любопытней…
-А подслушивать, между прочим, нехорошо, - Томпсон заметил меня, подглядывающего под дверью.
Густо покраснев, я потупил взгляд – смущенная девица прошлого столетья! – и вошел в комнату, стараясь не смотреть в глаза рассекретившему меня парню. Прошел мимо него, остановился у самой двери:
-Ну, ты идешь? Или теперь мне тебя ждать придется?
-Не придется, сладкий, - я прямо по голосу слышал, как он ухмыляется!
«Сладкий»?! Ну что за черт?! Почему все парни так и стараются назвать меня этим приторно-слащавым эпитетом?! Бесит же!
Этот еще и руку на плечо положил. А рука, между прочим, не такая уж и легкая. Чертов самовлюбленный эгоист с явной манией величия! Прицепился же… Ну что ко мне все парни цепляются? На зависть девчонкам, блин…
Его руку со своего плеча я стряхнул только в коридоре. И даже пальчиком пригрозил (как же это, наверное, глупо выглядело со стороны!):
-Не. Смей. Меня. Трогать.
-Ой-ой, какие мы страшные!
Эта скотина щелкнула меня по носу! А я вел себя как ребенок… чуть не набросился на него с кулаками, несмотря на явные его преимущества. Нет, ну не дурак ли?
Он перехватил мою руку, вцепился в запястье стальной хваткой: вроде бы и не больно, но ведь и не вырвешься же! – и, по-прежнему улыбаясь, заметил:
-Вот не надо рукоприкладства! За это тебя по головке не погладят…
Ну, что ж, он был совершенно прав. В этой школе драк не любили. Строгие правила как бы.
Пришлось поспешно брать себя в руки, затаптывать в душе замашки дворового мальчишки и, засунув руки в карманы спортивных штанов, плестись в спортзал, куда – впервые в жизни! – идти совершенно не хотелось.
Влад
- Ты для него всего лишь друг. Джин достанется мне… - тяжело смотреть вот так, снизу вверх. Тяжело, но приходиться. Равно как и признавать свое поражение, на которое обрек себя сам. Стоило Марку, кинув мне на прощание взгляд победителя, хлопнуть дверью, я сполз по стене, глотая непрошенные слезы. Нет, все верно. Мы с Джином совершенно не созданы друг для друга, несмотря на мои чувства к нему, а значит… Значит не стоило и пытаться стать ему кем-то большим. И пусть мне плохо, тяжело, до одури больно, но я не могу позволить даже любимому человеку разрушить собственное будущее. Наверное, это эгоизм. Наверное, я – самая жуткая сволочь, когда-либо рождавшаяся на земле, но сейчас мне хотелось думать только об удовлетворении своих желаний.
Сдернуть покрывало с кровати Джина, зарыться носом в пахнущие им простыни и дышать, впитывать в себя этот запах, иллюзорное тепло его тела, тихое дыхание. Следом за фантазиями пришло возбуждение, изменив их твердой рукой. Теперь я был в кровати не один. Пробегался пальцами по чувствительной коже ребер (я помнил, как Джин отреагировал однажды на мое случайное прикосновение), целовал мягкие губы, дышал его теплом и желанием, чувствуя, как он прижался ко мне бедрами, выдавая свое возбуждение. Краешек простыни как-то оказался под задравшейся рубашкой, слегка царапнув кожу живота, и заставил меня со стоном выгнуться, запрокидывая назад голову в тщетной попытке сдержать стон. Как хорошо, что я один…
Хорошо, что можно ласкать себя в облаке ароматов Джина, предаваться своим фантазиям без страха быть раскрытым, на секунду поверить в реальность своих грез… Быстродействие микросхемы измеряется в наносекундах… Как много времени мы тратим на всякие глупости! Как бы мне хотелось перейти в другой пласт течения времени, чтобы эти мгновения длились бесконечно…
Скользнувшие по телу узкие ладони, тепло его губ на моей коже, быстрые поцелуи-укусы от мочки уха до паха, и ловкий язычок, творящий безумства. Если бы мне было дозволено, я был бы готов отдаться ему, но…
Команда Джина проигрывала старшеклассникам с разгромным счетом несмотря на попытки капитана противников помочь малышне. Отвратительная тактика, никакой слаженности действий, абсолютно несерьезное отношение к игре… Поэтому-то я и не любил футбол: слишком многое зависит в нем от действий других. Куда как лучше вспарывать воздух в одиночном полете, даже если за все ошибки отвечать приходится тебе.
- Влад? – кажется, Джин сильно расстроился из-за проигрыша. Вон и пламя азарта в глазах поутихло, и даже вымученная улыбка только портила его. Я не должен был приходить, но так надо.
Сняв первое напряжение, я долго смотрел в окно, борясь с желанием закурить. Сигареты всегда лежали в ящике стола Джина, он иногда любил посидеть на подоконнике, пуская в темноту колечки дыма… А я не взял. Не из-за того, что так уж заботился о своем здоровье, просто не хотел отвлекаться от принятия решения. За окном начинался снегопад.
Джин всегда любил осень с ее золотыми листьями, лужами под ногами, свинцом туч, изредка прорывающемся на людские головы дождем… А я любил Джина. И никогда не уставал любоваться сменой сезонов. Как рассыпается ковром жухлая листва, как шуршит она свои песни под ногами прохожих… Скованные первым ночным морозом лужи поутру, хлещущий по лицу ветер… первый снег, что тает, едва касаясь еще теплой земли… Зима, весна, лето, осень. Все они прекрасны до безумия в своем совершенстве и непостоянстве. Но никто из них не сравнится с Джином…
А за окном начинался снегопад. Тот, который продлится пару дней и укроет плотным покрывалом землю, отсекая осень от зимы. Что она принесет с собой? Как всегда: холод, искристые кристаллы льда, ожидание Рождества… и жажду весенней капели. Так должно быть, и так будет. Круговорот природы незыблем, а значит, и моей жизни нужно подчиниться ему. Сделать не то, что хочется, а то, что будет правильно…
Поэтому я стоял в спортивном зале школы перед самым любимым мне человеком, чтобы сказать ему:
- Все будет хорошо. Правда… - конечно, он не поверил. Попытался взглядом добиться от меня чего-то более существенного, чем пустые слова, но… я уже увидел свою цель. Прости, милый, так будет лучше для тебя. – Марк!
Старшеклассник и так явно двигался в нашу сторону, поэтому он только ускорил шаг, услышав мой оклик, и насмешливо улыбнулся, останавливаясь рядом:
- Надо же, кто почтил нас своим присутствием… И чего же вам надо?
- Я… - черт, ну почему Джин не мог просто убраться в раздевалку к парням? – Я хотел поздравить тебя с победой и… поговорить. Наедине.
Мда… такого они оба не ожидали. И смотрели на меня изумленно-обижено. Джин-то понятно почему, а вот с Марком что?
- Ну что же… пошли в тренерскую.
И мы пошли. Оставив моего друга растерянно смотреть нам вслед. «Если бы ты знал…»
- Итак, - старшеклассник оперся бедром о стол и демонстративно скрестил руки на груди. – о чем ты хотел поговорить?
- Рассказать, - поправил я парня и. дождавшись знака, что он внимательно меня слушает, продолжил. – О том, что Джин любит осень. Не за воспоминания о лете, а за возможность прогуляться по лужам… И мне потом приходится лечить его от простуды. Он до безумия любит мандарины и готов их есть килограммами, но ненавидит апельсины, хотя я не вижу принципиальной разницы. Джин готов положить свою жизнь, чтобы стать профессиональным футболистом и не считает себя красивым… А еще у него родинка между лопаток и…
- Зачем мне это знать?
- Ты же сказал, что хочешь его. Значит, тебе понадобятся средства… - спустя мгновение я оказался притиснутым к стене, а Марк недоверчиво искал моих глазах следы лжи.
- Тебе с этого какой прок?
- Просто я хочу, чтобы он был счастлив…
- Кто? – в приоткрытую дверь всунулась голова удивленного Джина. Блин…
Джин.
Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Чтобы Влад ходил секретничать с каким-то там Марком… И от кого секреты?! ОТ МЕНЯ! У Влада, оказывается, могут быть от меня какие-то секреты…
Честно борясь с любопытством, я прошелся по периметру спортзала, иногда останавливаясь и честно пытаясь поднять «боевой дух» остальным игрокам. Но с моей кислой миной это удавалось не очень, а потому я вскоре перестал доставать бедных футболистов и отправился в тренерскую – туда, куда, по моим расчетом, ушли Влад с Марком.
Мои расчеты, слава богу, оказались верными. Они негромко переговаривались о чем-то. А дверь была так удачно приоткрыта… В общем, я снова не удержался. Везет мне в последнее время на подслушивание их разговоров…
-Тебе с этого какой прок?
-Просто я хочу, чтобы он был счастлив…
Боясь, что меня и в этот раз раскроют, я решил не подслушивать долго. Потому и заглянул в помещение, спрашивая заинтересованно:
-Кто?
Мне действительно было интересно, о ком они разговаривают. Да что они вообще делить-то могут?! Они, между прочим, с самого начала знакомства восприняли друг друга в штыки. Так смотрели друг на друга… исподлобья. А тут вдруг как-то неожиданно помирились, начали кого-то делить, а теперь еще и желает этому кому-то счастья…
Марк стоял ближе к двери, и я, войдя, оказался стоящим к нему практический вплотную. Посему ему оказалось очень легко приобнять меня за плечи, прижать к себе в легком объятии и, усмехнувшись, ответить на вопрос:
-Ты, конечно. Мы же тебя любим… по-дружески, - запрокинув голову назад, я посмотрел ему в глаза. Хитрый взгляд его не предвещал ничего хорошего… - И не только по-дружески…
Его рука с моего плеча переместилась на талию, пальцы забрались под футболку, погладили живот… Щекотно… Дернувшись, я вырвался из его мягкого объятия и встал рядом с Владом, неожиданно спокойно наблюдавшим за всеми этими… приставаниями. Только не говорите мне, что они сейчас делили меня… И Влад дал свое августейшее благословение на наши «отношения»? Куда катится мир…
-Я же, кажется, уже говорил тебе,… чтобы ты даже не думал прикасаться ко мне?
В ответ – только усмешка. Очередная. Чертов самодовольный чеширский кот!
-А я и не думаю… - шаг ко мне, - я беру и… - еще шаг.
Он провел пальцами по моей щеке – я вздрогнул, но даже и не подумал о том, чтобы отойти, - взял меня за подбородок, заставляя запрокинуть назад голову, посмотреть снизу вверх в его светло-карие глаза…
Дверь тренерской захлопнулась, возвещая о том, что Влад решил оставить нас одних. Жаль… Если бы он оставался здесь, я был бы уверен, что этот… извращенец не будет слишком уж активно приставать, а теперь…
У него оказались неожиданно мягкие губы. Губы, с привкусом мяты, не особо мною любимым.
Поцелуй получился неожиданно нежным и осторожным. Мне было позволено оттолкнуть его в любой момент, но… я, почему-то, не оттолкнул. Не ответил, да, но и не оттолкнул.
А потом дверь тренерской распахнулась – я буквально отскочил от Марка, и тут же густо покраснел. На пороге стоял… Том. Тот самый парнишка, смотрящий на меня как кот на сметану. Извращенец чертов…
-Тебе что-то нужно? – спокойно поинтересовался Томпсон, словно бы и не был практически застукан за поцелуем со мной.
-Да нет, - брюнет пожал плечами, - просто там Джина все обыскались…
-Я… - я попытался было вставить в их диалог хоть слово, но моя жалкая попытка не была замечена.
-Он скоро придет. И чем быстрее ты покинешь тренерскую, тем быстрее это случится.
Том только кивнул в ответ на его слова и вышел из комнаты. Но все-таки посмотрел на меня своим странным, невыносимым, голодным взглядом… И интуиция завопила о том, что с этим мальчишкой надо что-то делать, иначе проблем не оберешься… Но одновременно с интуицией заговорил Марк. И почему-то слушать я стал именно его.
-Тебя смущает этот парнишка, не так ли?
Я нахмурился, словно бы не понимая, о чем он говорит. На самом деле понимал, конечно. Конечно, Марк не мог не заметить эти чертовы взгляды, мучавшие меня с начала учебного года. Ну и, естественно, он сделал свои выводы, правильные, как мне кажется.
Не дождавшись моего ответа, капитан продолжил:
-Знаешь, почему к тебе так тянутся парни, но на тебя практически не смотрят девчонки?
Я хотел было сказать, что он не прав – девчонки на меня очень даже смотрят. Вот, например, та, что конфеты под дверь таскает со своими дурацкими валентинками. Она еще на каждый матч приходит, и пытается ко мне подойти – утешить ли, или поздравить с победой – не важно. Мне все как-то удается от нее удирать…
Но вопрос, видно, был риторический, потому как, стоило мне открыть рот, как Марк тут же продолжил свой проникновенный монолог.
-Потому что тебя хочется трахать. Ты даже не представляешь, как. Хочется, чтобы ты отвечал на поцелуи, стонал, краснел, слушая, что хочется с тобой сделать вот прямо сейчас, в этот самый момент…
-Заткнись!
Я пулей выскочил из тренерской, налетел на стоящего под дверью – я даже не задумался о том, что он мог там делать – Тома, вбежал в холл... И там, под взглядами любопытствующих учеников и учениц, замер, перевел дыхание. Чтобы уже спокойно подняться по лестнице на второй этаж.
Влад был в нашей комнате. Сидел за компьютером, писал какой-то там реферат. По физике, скорее всего. Остальные рефераты он скачивает из интернета, лишь слегка изменяя их текст.
Он даже не обернулся, когда я вошел. Все так же сидел и набирал этот свой скучный текст…
-Почему ты ушел?
Он не ответил. И только тот факт, что его пальцы перестали стучать по клавиатуре, доказывал, что он услышал.
-Почему ты ушел?! – я повысил тон.
Но он молчал. Черт, да что же здесь происходит-то?!
Злой донельзя, я прошел в ванную. Стянул с себя футболку, кинул в корзину для грязного белья. И замер, глядя на свое отражение в зеркале.
Черт, ну что во мне такого?! Обыкновенный ведь худой коротышка! И почему им всем хочется меня…
-Что он сделал?
Голос Влада заставил меня вздрогнуть. Он стоял в дверях в ванной и глядел на меня совершенно ничего не выражающим взглядом. Но его голос… все-таки дрогнул, когда он спрашивал. Что, не так-то легко отделаться от привычки меня опекать?
-А тебе-то какое дело? – пробормотал я, отвернувшись от него, уставившись невидящим взором в зеркало. – Ты же меня ему отдал, как чертово переходящее знамя.
-Что он тебе наговорил?!
Достал. Ну зачем же так орать. Сам же решил от меня отделаться. Счастья он мне желает… А у меня спросить было сложно?!
Я все-таки посмотрел на него. Я все-таки ответил.
-Что меня хочется трахать. А теперь отъебись от меня, будь добр.
Он вышел из ванной. Но из комнаты не ушел. Сначала… сначала ужасно хотелось выпереть его в коридор или куда подальше. Побыть одному. Но… знаете, оказывается, я успел так к нему привыкнуть…
Выйдя, наконец, из ванной (спустя примерно двадцать минут), я подошел к Владу, сидящему с книгой на кровати. Сел рядом, забрал книгу из его рук, отложил в сторону…
Он никак не реагировал на происходящее. Ничего не сделал, ничего не сказал, когда я, произнеся что-то вроде «Ты ведь не против?» и не получив ответа, лег рядом, залез к нему под одеяло, положил голову к нему на плечо.
-Что ты делаешь? – спросил он, когда я, устроившись поудобнее, закрыл глаза.
-У меня депрессия, - сказал я первое, что пришло в голову. – Мне хочется ласки, заботы и любви.
-Ааа… А почему ты думаешь, что я тебе их дам?
Нет, ну не глупый ли вопрос?
-Потому что ты – мой лучший друг.
И этим все сказано.
Влад.
Порою арктические льды тают, дробясь на миллионы маленьких айсбергов, что образуют на темной глади океана причудливый узор. Их уносит от полюсов все дальше и дальше, туда, где жадное до развлечений солнце превратит величественные глыбы в прозрачную воду у ног нищего рыбака. А где-то на краю земли все так же будут искриться и переливаться равнодушные ко всему снега, приветствуя холод и небо. Чтобы не знать, что за пределами их мира, чтобы не видеть, как плавятся алмазные грани айсбергов в теплых течениях океанов… Так же и Джин. Чистый, невинный, манящий. Он словно изящнейшее из украшений и стихийное бедствие в одном лице. Человек, который не знает истинных желаний своего друга… которому плевать на все, кроме собственных переживаний. За то и любим.
Мне нравилось, что сосед никогда не обращал внимания на мои взгляды, на то, как я замираю, оказавшись слишком близко от него, как ревную к членам его команды. И это хорошо. Потому что можно притворяться другом, любить и… идти своей дорогой, независимо от такого привлекательного мальчишки. Так проще. Если бы он хоть раз в жизни позволил себе приглядеться к лучшему другу, то возникло бы слишком много вопросов и, не дай бог, чувства. То, что было совершенно лишним в моей жизни.
Осторожно отодвинув от себя забавно посапывающего во сне джина, я выбрался из кровати и принялся одеваться. Забавно, но именно этот идиотский поступок любимого расставил все точки над е. в разворачивающейся пьесе у меня роль второго плана, массовки, если не рабочего сцены, а значит… а значит, пора вдолбить в голову второму главному герою порядок действий.
Найденные еще днем сигареты оказались как нельзя кстати, а вот зажигалку пришлось заменить спичками. Жалко.
Вообще, на меня вдруг нахлынуло довольно странное настроение: наверное, впервые за все время учебы в этой школе я не хотел быть рядом с Джином. Даже наоборот, желал бы никогда с ним не встречаться, потому что… потому что такое невнимание к своей персоне откровенно обижало, но не выговаривать же это все соседу? Поэтому доставалось небольшой нише под крышей школы, о которой, к счастью, не знал даже Джин. Именно здесь я мог побыть совершенно один довольно долго, именно здесь мне позволялось плакать и страдать, именно здесь я принимал самые важные решения своей жизни. Как, например, это… Никогда. Никогда больше не позволять себе даже в малости зависеть от Него. И пусть предает тело, пусть в сны раз за разом прокрадываются мысли о образы, но… рано или поздно это пройдет, оставив за собой след разочарования и боли. Так пусть лучше все это достанется кому-то другому.
Окурок, вертясь в густеющем от темноты воздухе, полетел вниз, а следом за ним вился тонкой лентой синеватый дым. Вот так и проходит любовь, Джин. Эйфория от наркотических веществ сменяется горьким привкусом, следом последняя попытка урвать кусочек блаженства, а после… остается лишь растворяющийся в воздухе будущего дым. И пусть мои чувства так просто не пройдут, но я постараюсь справиться с этим без тебя. И пусть в моих грезах ты по-прежнему будешь стонать и выгибаться под чувственными ласками, но тебе нет места в моей жизни. Даже если для этого мне придется сжечь все мосты с этой частью жизни, не сомневайся, милый, я сделаю это. Через боль, через слезы, через пересохшее от сигаретного дыма горло.
- Ты? – распахнувший дверь Марк был донельзя удивлен моим приходом. Еще больше его поразил мой нахальный взгляд и поведение, далекое от идеала. А я был пьян. Пьян бессонной звездной ночью под крышей школы, пьян безумной болью где-то в груди от окончательной потери любимого человека… пьян от одуряющего чувства свободы, которое было лучше пяти оргазмов сразу.
- Я. Поговорить нужно.
- По-моему, ты уже все сказал, - старшеклассник пытался язвить, но мне впервые в жизни было плевать. Осталась только цель, которой нужно добиваться, и бурлящий в крови адреналин после не совсем удачной попытки взобраться на крышу. Ну подумаешь, соскользнула с обледенелого карниза рука, я же успел уцепиться второй за неровную кладку стены. Точно так же, как ранее цеплялся за свои чувства к Джину…
- Сказал, но, видимо, до тебя не дошло. Ты что ему ляпнул, придурок, про «трахать»?! это же надо додуматься – заявить подобное парню, который пытается считать себя натуралом! – ох, а в тренерской неожиданно хорошая акустика… Плевать, в общем-то. – Ты бы ему еще про позы рассказал, чтобы Джин совершенно уверился в твоем идиотизме.
- Не зарывайся, сопляк! – Марк неожиданно оказался слишком близко ко мне и одним движением усадил на стол, вставая между моими раздвинутыми ногами. Балбес… - Ты уже отдал мне Джина, так что отойди в сторонку и не рыпайся, а не то…
- Не то, что? – я сошел с ума. Определенно. Не от здравого же рассудка я оплел ногами бедра парня, притискиваясь к нему слишком интимно. И не от здоровой фантазии скользнул рукой под полу форменной рубашки, играюче обжигая кожу прикосновениями пальцев.
- Пытаешься соблазнить МЕНЯ? – подобный «угрожающий» тон от полностью зависимого от родителей и окружающих парня меня откровенно рассмешил, позволив Марку обхватить мою голову руками и прошептать почти в губы. – Ты играешь с огнем…
- Не пугай, я уже пуганый, мальчик… Либо целуй, либо выслушай уже меня внимательно.
Наверное, мы бы даже поцеловались. Потому что один не хотел уступать младшему, а второй… я был совершенно неадекватен и не отвечал за свои слова и поступки. Наверное, это был бы лучший поцелуй из всех, но…
- ВЛАД??? – Джин стоял на пороге тренерской, удивленно и обижено хлопая длинными ресницами, а я совершенно истерически заржал. Де жа вю, мон шери. Вот только в прошлый раз уйти пришлось мне, а в этот…
- Малыш, - мягко произнес Марк, не делая попыток отстраниться от меня, - подожди нас немного за дверью. Мы тут чуть-чуть подеремся сейчас и быстренько выйдем.
Конечно, он не поверил. Но вышел, кинув напоследок такой взгляд, словно хотел медленно расчленить обоих на мелкие кусочки.
- Тебе не кажется, что Джин ревнует? – наверное, я совсем обнаглел, раз позволил себе положить голову на плечо старшеклассника.
- Интересно, кого к кому?
- Боюсь, он и сам не знает ответа на этот вопрос, милый.
«Милый» возмущенно фыркнул и все-таки отстранился, присаживаясь на стул напротив:
- Итак, что ты хотел сказать?
- Только то, что для полной капитуляции Джина нам нужно нейтрализовать новичка… Слишком уж парень сильно запал на нашу общую головную боль.
- Кто бы говорил…
- Я способен держаться себя в руках, а этот… Не нравится он мне, хоть убей, - я уже собрался выходить, когда в голову марку пришла идея:
- Почему бы ТЕБЕ не соблазнить его?
- Совсем дурак? – пришлось даже обернуться, чтобы кинуть в парня презрительный взгляд. – Спать с ненормальным? Увольте.
- Тогда что?
- Хм… Джин-то твой, вот ты и думай.
Джин.
Я ждал. Черт, ну почему я решил все-таки подождать за дверь?! Почему не ушел, а? Идиотизм… Полнейший… Эти двое… Два самовлюбленных идиота, которые пытаются сделать что-то со мной, обсуждают меня, словно, мать вашу, вещь какую-то!
Бесит. Ворваться бы сейчас туда, чем бы они там не занимались, и сказать обоим, что я о них думаю. Но я не иду. Трушу. Стою у двери, пытаясь разобраться в нахлынувшем при виде этой обнимающейся парочки чувстве. Черт, ну неужели я ревную? Не может быть. Они же… Владе же просто друг. А я ведь не собственник, мои друзья могут дружить или встречаться с кем захотят… Тогда, что, я приревновал Марка? Ужас… Нет, ну как я могу приревновать того, кто меня совершенно невыразимо бесит?! Осталось только вспомнить, что «от любви до ненависти один шаг». И наоборот, да…
Они выходят минут через десять. У обоих вполне приличный вид. Они точно не дрались, а вот насчет «не целовались» я все-таки немного сомневаюсь. Хотя навряд ли. Влад же Марка на дух не переносит. Не переносил, по крайней мере. Судя по сегодняшней сцене…
-Заждался, котенок?
Достал. Ну, нельзя со мной как с нормальным человеком обращаться, а не как с девушкой из института благородных девиц?!
Марк, уже, наверное, привычным жестом, приобнял меня за плечи, прижал к себе. Чертов собственник. Нет, я понимаю, был бы я его… кхм… парнем, а сейчас-то он какое право имеет меня обнимать на виду у всей честной толпы?!
-Что-то вы быстро… «подрались», - заметил я, сбрасывая его руку со своего плеча.
-Мы ради тебя спешили, - он легким движением взъерошил волосы на моей голове.
Вы даже не представляете, с каким трудом я подавил в себе порыв наорать на него, а лучше – подраться. Было чудом даже то, что я ничего не сказал в ответ, а просто поспешил убраться от чертового извращенца подальше. Но, видимо – не судьба.
У входа в раздевалку стоял, явно дожидаясь меня, Том. При виде меня, глаза его загорелись маньячным блеском… Ладно, шучу. Глаз его издалека было не разглядеть, к тому же, я старался в них не смотреть.
И вот именно в этот момент я искренне порадовался, что Марк не отвязался от меня, а шел следом, примерно на расстоянии трех шагов. Увидев Тома, он быстро догнал меня, схватил за руку и буквально втащил в раздевалку, захлопнув дверь прямо перед носом несостоявшегося маньяка.
А потом все пошло совсем уж не по плану.
Потому что в раздевалке мы оказались совсем одни. Потому что Том не влетел туда следом за нами, стоило нам отойти от двери. Потому что Марк оказался совершеннейшим психом, причем явно озабоченным…
Он подхватил меня на руки – что я ему, девчонка?! – поставил на скамью, так, что я оказался ненамного ниже его, а потом, прижав к стене за моей спиной, поцеловал. Скамья покачнулась, я, боясь упасть, вцепился в его плечи, но он расценил это, видимо, как согласие на продолжение. Он залез рукой под мою футболку, лаская-поглаживая, щекоча, заставляя сердце биться в учащенном ритме, а дыхание и вовсе сбиться. Он целовал, жадно, невыносимо страстно, словно бы поцелуй был последний в жизни. Он целовал в губы, касался губами шеи, слегка покусывая, руки его поднимались все выше по моей груди, чтобы всего лишь один раз коснуться сосков и резко опуститься вниз, замереть у резинки шортов. Рука его опустилась ниже, погладила… вот, черт, когда я успел возбудиться?!
Я честно попытался отстраниться, уперся ладонями в его груди, пробормотал невнятно, что-то в духе:
-Не надо. Сюда ведь войти могут в любой момент.
Но он проигнорировал весь мой лепет. Рука его пробралась за резинку плавок, я ощутил прикосновение его нежной, горячей кожи к моему члену. Стон невольно вырвался из груди, а потом… Потом я просто перестал соображать.
Все вылетело из головы, я совершенно не помню, что происходило в тот момент, ничего, кроме странных размытых образов в памяти.
Я кончил ему в руку. Он слизнул мою сперму со своего пальца, усмехнулся как-то странно и прошептал, склонившись ко мне:
-А ты вкусный…
Его слова заставили мня покраснеть.
А он, подхватив меня, и до того практически висящего на нем, на руки (я больше не возмущался – просто не было сил), отнес в душевую. Только там он, наконец, разделся сам (я честно старался не опускать взгляд и не смотреть на то, что там у него между ног) и помог раздеться мне. А потом… Это была сущая пытка. Его руки были везде. Вообще везде. Он намыливал, смывал, поглаживал…
Невыносимо.
Его прикосновения, его шепот, губы, словно бы нечаянно касавшиеся моей кожи… Это было невыносимо. Невыносимо приятно.
Когда я вернулся в комнату, Влад был там. Он честно пытался читать книгу, когда я пришел, но взгляд его все чаще соскальзывал со строчек на меня, выглядевшего, как мне кажется, невероятно удовлетворенным.
Он не стал задавать никаких вопросов. Он все понял, наверное. Понял по моему внешнему виду, понял, увидев, что Марк проводил меня до комнаты…
И уверился в своих предположениях на следующее утро. Самое, кажется, страшное утро в моей жизни.
Утром в дверь постучали. Я ожидал увидеть за дверью привычную уже коробку конфет, что так часто оставляла мне моя «тайная» поклонница. Вместо коробки обнаружился пакет с какими-то розочками. А в пакете…
В пакете лежала кипа фотографий «компрометирующего содержания». Я и Марк. Я и Марк у стены раздевалки, в тренерской, в душевой… Господи, да как это заснять-то было можно?!
Швырнув кипу на свою кровать – часть фотографий разлетелась по полу, - я вышел из комнаты, наверное, слишком громко хлопнув дверью. Мне было нужно, невероятно нужно поговорить с Марком.
Вопрос: Понравилось?
| 1. да | 46 | (100%) | |
| 2. нет | 0 | (0%) | |
| Всего: | 46 | ||
-
-
05.01.2010 в 09:19«Чудо нужно заслужить. Доказать всему миру, и прежде всего себе, что ты достоин его. Но чудо нужно еще и уметь видеть. Потому что это та самая крохотная частичка нашей жизни, которая придает смысл всему человеческому существованию в принципе. Даже если сердце разрывается от невыносимой нежности, даже если по душе раз за разом проходятся острыми когтями, оставляя кровавые раны… даже если все это делается тем самым чудом. Надо верить и с благодарностью принимать эти уроки.
Ты – мое чудо, Джин. Хрупкий, ломкий, слишком наивный для современного мира, ты вел меня за собой все годы учебы в школе, неосознанно вынуждал становиться лучше, идти все выше, все ближе к собственной мечте. И я люблю тебя… пусть и сознательно толкаю в объятия другого. Но делаю это лишь потому, что нельзя приручить чудо. Когда мы обещаем ему заботу и нежность, сжимая трепетное тельце в ладонях, когда клянемся исполнять все его прихоти и желания, уверенной рукой предлагая все необходимое для жизни… оно испуганно сжимается в горячей клетке человеческих ладоней и безмолвно просит только об одном – свободе, которую жадное человеческое сердце не может дать. Я же отдаю тебе весь мир, мой милый. Без остатка…»
Невозможно доверять человеку больше, чем я доверял Джину, невозможно больше хотеть и желать кого-либо, но перед нами простирались разные пути, и я хотел увидеть, что меня ждет. В моих мечтах по серебристо синей глади моря проплывали огромные лайнеры, небо отражалось в кристальных озерах, и над бескрайними лесами Амазонки царило ошеломляюще звездное небо. И там, за горизонтом, за пределами мира было что-то еще, неизведанное, великолепное… достойное того, чтобы ради него оставить любовь.
«Милый Джин, ты даже не представляешь, ЧТО подарил мне одним только фактом своего существования, такой редкой улыбкой, испуганно распахнутыми глазами, каждым своим вдохом, жестом, взглядом… И единственное, что я могу позволить себе – это сохранить возникшее чувство в своей памяти как можно дольше. Чтобы поделиться им с тем, который ждет за горизонтом…»
Мне было безумно страшно вот так отказываться от чуда, отдавать его другому. Я опасался, что обмен может оказаться неравноценным, что мои фантазии и романтические бредни о недостижимых сейчас звездах таковыми и останутся… Но так хотелось хоть раз рискнуть. Я сидел в нашей комнате, бездумно глядя в учебник, и как полный идиот улыбался. Потому что успел, осмелился выбрать между будущим и любовью…
А потом вернулся до безумия довольный жизнью Джин, и все как-то само собой встало на свои места: мне не дано было сделать его счастливым, потому что я сам оказался рабом любви к этому пока еще нескладному мальчишке. А вот Марку это было под силу. Именно старшеклассник должен был стать для моего соседа ведущим парусом… если хватит смелости, если сумеет удержать это чудо в руках и не обжечься.
- Влад… - Марк, как наглядное подтверждение поговорки «о нем вспомнишь…», стоял на пороге нашей комнаты, несколько растеряно сжимая в руках стопку фотографий. Впрочем, я уже знал, что на них – успел разглядеть копии, присланные кем-то Джину. – Зачем ты это сделал?
- Что? С ума сошел? – признаться, меньше всего сейчас я ожидал обвинений в свой адрес.
- Это же ты сделал фото! Только ты знал, куда мы идем, только тебе это выгодно! – парня явно плющило не по-детски, поэтому пришлось для начала съездить ему по роже, а уже потом, увернувшись от ответного удара (такой попадет один раз – и прощай моя челюсть на пару недель), выплеснуть на него стакан воды. – Ты… ты…
- Я не делал этого.
- Кто тогда?! Ты хоть понимаешь, что будет, если эти фото увидит хоть кто-то? Ладно меня отчислят, так твоему любимому Джину придется до конца обучения обслуживать различных уродов! И тебе не удастся его защитить в одиночку!
- Я. Этого. Не. Делал! – я усадил Марка на свою кровать и, примостившись с краю, принялся объяснять. – После нашего разговора, я почти весь вечер просидел в библиотеке и вернулся буквально за пару минут до Джина. Можешь проверить – на камерах слежения запечатлены мои занятия. Так что даже если бы захотел, я не мог этого сделать. А доверять такое дело сообщнику – глупо. Он мог бы меня самого шантажировать…
- Кто тогда?
- Давай думать.
- Давай, - похоже, парень пришел в себя после потрясения и расслабленно откинулся на подушки. Гад, а мне куда? – Если это не твоих рук дело, то остается несколько вариантов: мои поклонники, новенький из вашего класса и та таинственная незнакомка, которая таскает Джину конфеты.
- Эй! Откуда ты про нее знаешь?!
- Я знаю о нем ВСЕ! Не в том дело. Мои поклонники на такое просто не пошли бы… или пошли бы, но значительно раньше. Согласись, за три года, что я встречаюсь в основном с парнями, можно было бы наснять компромата выше крыши. Так что это кто-то со стороны Джина.
- Ну нет, - я отрицательно качнул головой. – А как насчет версии, что твой последний любовник решил отомстить таким образом?
- Ему это не выгодно: меня же исключат, если прознают.
- ЕСЛИ прознают… И потом, возможно, парень хочет просто доставить тебе крупные неприятности и не рассчитывает на продолжение отношений.
- Твою мать, ты прав… - Марк сердито нахмурился и вскочил с кровати. – Так, я проверю возможные варианты со своей стороны, а вы с Джином займетесь своими ребятами… кстати, где он?
- Джин? Понятия не имею. Я думал, он к тебе пошел, но раз ты тут…
- Блять…
-
-
05.01.2010 в 09:20Я больше никуда один не пойду. Никогда. А еще я никогда не буду заниматься компрометирующими действиями в местах, где эти действа можно удачно так заснять. И все – компромат! Никогда не думал, что это такое страшное слово…
А еще я никогда не думал, что на меня можно заснять компромат. А еще я всегда думал, что меня нечем шантажировать и не на что разводить. Оказалось – есть. Перспектива огласки неожиданно обнаружившейся у меня гомосексуальной ориентации меня не очень-то радовала. Она меня совсем не радовала!
Но куда меньше – оказывается, это возможно! – меня радовала цена, которую я должен был заплатить за уничтожение компромата. Первая часть платы была очень даже ничего – всего-то отказаться ото всяких отношений «на виду» с людьми одного со мной пола. Я как бы и не собирался свои предпочтения выставлять на всеобщее обозрение… Но вот вторая часть платы…
Именно вторую часть платы мне и предстояло отдать здесь, в неиспользуемом кабинете физики, который за три года запустения успел превратиться в своего рода кладовую. Чего здесь только не было! Старые парты, стулья, колбы, ненужные уже учебники… Кровати.
Кровать, стоящая в самом углу помещения – приличных размеров помещения, стоит отметить, - была ужасно скрипучей. Стоило мне сесть на нее, как противный, ужасно громкий скрип огласил все помещение.
Нет, все-таки этот Том оказался самым настоящим маньяком! Только маньяк способен на такой подлый шантаж! И как удачно он меня поймал по пути к Марку! Если бы я только столкнулся с ним после встречи с Марком… Всего этого можно было бы избежать. Но, увы…
-Ну, что ты на меня смотришь, как на какого-то маньяка-извращенца? Больно не будет… Наверное.
У него улыбка мазохиста. Такая… страшная. И удовлетворенная. Смотрит на меня, как кот на сметану, ходит кругами, словно изучая добычу. А у меня мурашки по коже, и сердце стучит, словно желая выбраться из клетки…
-Рубашку расстегни.
Мерзко. Потому что приходится повиноваться этим почти приказам. Поднимать налившиеся свинцом руки, расстегивать пуговицы – медленно, одну за другой. И ненавидеть себя в этот момент даже больше, чем этого чертового шантажиста.
Господи, да я ведь практически себя продал взамен на свою репутацию?! Равноправный обмен? Неет… Нет. Нет. Нет. Ведь репутация… А что – репутация? В этой школе она так важна… Но… Так уж ли она важна для меня? Не знаю…
У него сумасшедший взгляд и страшная улыбка. И противно-холодные пальцы, неприятно влажные. И пахнет от него неприятно. Сыростью какой-то и мужским дезодорантом со слишком сильным запахом…
Мерзко. Так мерзко, что чуть ли не тошнит. От самой ситуации, от запаха, от рук, от него и… да, от себя. Неужели именно так – надо? Надо? Да кому оно, на хер, надо?! Этому самовлюбленному, эгоистичному извращенцу?! Да пошел он!
Останавливаюсь, расстегнув рубашку наполовину. Замираю. Смотрю исподлобья на «любующегося» мною Тома. Мне с ним не справиться. Он выше, явно сильнее. Я разве что залягать его смогу… Да кто мне даст-то его лягать? Ля-гать… смешное слово, когда его применяешь к человеку…
Это была почти истерика. Просто сумасшедший негромкий смешок, просто так, ни с того, ни с сего. И этот смешок изменил все.
Том нахмурился, схватил меня за подбородок влажными пальцами… Я инстинктивно ударил его по запястью. За что и поплатился.
Он толкнул меня на кровать, навалился всем телом, зажал рот рукой. Я чувствовал, как он пытается одной рукой расстегнуть мой ремень. Я честно пытался сопротивляться: пинался, извивался под ним… Но он был чертовым психом, которому было буквально наплевать на боль! И он лишь негромко ругался всякий раз, когда мне удавалось его задеть.
Когда ему удалось стянуть с меня штаны до колен, я подумал, что обречен. Я подумал, что сопротивляться нет смысла, что, все, никто не поможет уже. Что сейчас меня отымеют на этой скрипучей кровати, а потом я никому не сумею доказать, что это был он… Я много всякой чуши успел понадумать за целую долю секунды после того, как он стянул мои штаны до колен, и до того, как я услышал такой знакомый голос прямо за дверью…
Укусив Тома за ладонь, я выиграл для себя ту пару секунд, которая потребовалась мне, чтобы выкрикнуть имя…
-ВЛАД!
Дверь распахнулась. Кто-то оттащил от меня Тома, ударил его, явно не один раз… Я не прислушивался к звукам их драки. Мне было глубоко наплевать на все, что происходит с Томом. Главное – что он точно больше меня не тронет. Потому что я – в который уже раз – находился в объятьях Влада. Теплых, уютных…
-Все будет хорошо, слышишь? – тихий шепот у самого уха.
-Угу…
Я честно пытался улыбнуться, но все как-то не получалось. Получалось лишь до поры до времени сдерживать слезы и прятать лицо на груди Влада, когда они все-таки вырвались на свободу.
-Господи, ну что же ты плачешь-то, чудо?
Он гладил меня по голове, обнимал, покачивал, словно стараясь усыпить. Я чувствовал себя ребенком в его объятьях. Цеплялся за его рубашку, прятал лицо на его груди… плакал, изредка всхлипывая… Сущий ребенок…
Оказалось, вторым моим спасителем был Марк. Я заметил его много позже, когда, успокоившись, решил все-таки взглянуть на то, что сделали мои спасители с шантажистом. Жуткое зрелище… Все тело в синяках, разбитая губа, кровь из, кажется, сломанного носа… Не хотел бы я оказаться на его месте…
Не хотел бы я оказаться на месте Марка в тот момент. Тогда я еще ничего не мог прочитать в его странном взгляде, обращенном на Влада, обнимающего меня. На нас с Владом. Тогда я даже не понял, почему он не подошел ко мне тоже, не начал утешать… Долго потом не понимал. Да и не думал. Я вообще старался не вспоминать тот день. Разве что, уже спустя несколько лет, - объятья Влада. Единственное светлое воспоминание того дня.
-
-
05.01.2010 в 09:20Широкие ладони по бледной коже… Распахнувшиеся в изумлении глаза… Тонкие пальцы, с силой сжимающие смуглое плечо… Приоткрытые в беззвучном крике губы… Рассыпанные по полу прихотливой волной волосы… Так больно, так красиво, так непостижимо желанно. Фотокарточки одна за одной летели в ящик стола, раскрывая передо мной картину произошедшего месяц назад. Вот Марк прикусывает кожу на ключице моего Джина, от чего тот выгибается и тихонько вскрикивает, цепляясь пальцами за любовника. Вот на его глазах выступили капельки слез от неуместной при таком возбуждении боли, которые старшеклассник и не подумал собрать губами…. А ведь это так сладко… Быть рядом с Ним, чувствовать каждое движение тонкого тела, с восторгом принимать его еще неумелую страсть – если бы это только было возможно. Всматриваться в янтарные озера его глаз, затянутые туманом желания и страсти. Любоваться тем, как медленно и неотступно расширяются зрачки в ответ на первое проникновение, как распускается розовый бутон его губ, как судорожно дергается кадык на тонкой шейке…
Последнее фото. Самое болезненное для меня и вместе с тем – самое любимое. Джин благодарно отвечает на поцелуй Марка, по-прежнему продолжая обвивать его ногами и не выпуская из себя. Точно так я мечтал когда-то… Мой сосед не в курсе, но после истории с Томом, когда старшеклассник намял ему бока, я сохранил все фото и изредка пересматривал их, расставляя по сердцу все новые раны. Потому что это – не для меня, потому что я сам умудрился отказаться от такого близкого чуда. Потому что я никогда не решусь признаться Джину в своих чувствах.
- Влааад!!! Собирайся скорее, сейчас начнется! – в комнату, похожий на маленький локальный ураган, влетел Джин и тут же принялся тормошить меня, я же едва успел зашвырнуть в ящик стола последнее фото. Не стоило моему любимому знать, что не весь компромат уничтожен. – Давай, бегом! Одень вот эту рубашку – она тебе больше идет…
Джин суетился, принимался то стягивать с меня рубашку, то одеваться сам, в собственной суетливости не замечая, как потряхивало меня от каждого его прикосновения. Да и то дело, я все еще был слегка возбужден фото, а такая опасная близость с объектом желания… Приходилось стоять неподвижно, удерживая себя от тяги провести кончиками пальцев по щеке Джина, обрисовать удивительно нежный овал лица, зарыться в густые волосы, чтобы в следующий миг притянуть к себе для поцелуя…
- Ну вот, вылитый вампир! Хоть сейчас запускай в спальню к невинным девушкам для покусая, - очевидно, Джин все-таки умудрился помириться с Марком, который избегал нас обоих с памятного дня победы над новичком-маньяком. Хм… хоть у них все хорошо. – Пошли уже!
Меня совершенно бесцеремонно вытолкнули за дверь и потащили за руку в актовый зал, совершенно не подозревая о том, что от прикосновения теплой ладошки к моей руке у меня тихонько уезжала крыша и подкашивались ноги. «Срочно надо выпить, а то я такими темпами кончу при всем честном народе…» А в зале… Ну… В зале царил обычный праздничный беспорядок с легким налетом ожидания чуда. Как же, католическое Рождество… Правда, я православный, но кого это, по сути, когда-либо волновало? Вот и пришлось весь вечер старательно сливаться со стеной, чтобы не быть приглашенным на танец одной из наших девушек. Нет, они, конечно, милые и все такое, просто… Мне, привыкшему к профессиональным партнершам по танцу, было несколько неудобно таскать за собой по залу неуклюжие коряги в пышных юбках и украшениях. В общем, вечер проходил вполне себе плодотворно: на моем счету были несколько успешных побегов от особо настойчивых дам, три бутылки вина и пара стаканов чего-то ОЧЕНЬ крепкого. Настолько, что мозг решил больше не общаться с «этим алкоголиком» и гордо удалился вникуда. И все бы было хорошо. Если бы Джин не решил меня развеселить… пригласив на танец.
Благо, хоть какие-то намеки на разум у меня оставались, поэтому я осторожно пятился к выходу, попутно пытаясь привести нормальные аргументы против такого танца.
- Влад, что ты ломаешься, как девственница? – Джин сердито зыркал на меня из-под челки, а я вдруг ощутил, как затих недоуменно зал. Какого…
- Наконец-то, - раздался из толпы облегченный выдох, - я уже начал думать, что этот вечер пройдет без поцелуев!
- Что? – слажено, словно репетировали не один день, мы с Джином задрали головы наверх, чтобы тихонько матернуться… твою же мать…
- Твою мать, - это Джин. Я был занят – пытался не сойти с ума от происходящего. Ведь несколько часов назад я именно об этом и мечтал – поцеловать своего друга, эту эгоистичную заразу. Неужели и правда в Рождество сбываются желания?
- Эй! Целуйтесь уже! – публика требовала хлеба и зрелищ, в то время как главные действующие герои пытались переместиться в пространстве так, чтобы роковая омела оказалась в стороне.
- ПО-ЦЕ-ЛУЙ! ПО-ЦЕ-ЛУЙ!
- Ой, блин… - мне хотелось спрятаться куда-нибудь. Лишь бы не видеть его глаз, лишь бы не чувствовать на себе обжигающий даже сквозь рубашку взгляд. «Если бы ты только знал…»
- Да ладно, давай быстренько поцелуемся и разойдемся, - в конце-концов махнул рукой на принципы Джин, совершенно не подозревая о том, что «быстренько» получиться просто не могло.
- Я не буду тебя целовать…
- Влаааад…
- Нет.
- Ну солнышко, ну один маааленький поцелуйчик!
- Нет!
- Влад?
- НЕТ!
Блин. Я все-таки не удержался. И плевать, что вокруг стояла толпа из однокашников, что спирт в моей крови превышал все допустимые нормы, что преподаватели явно неодобрительно отнеслись к моему поступку… я целовал Джина и пьянел от ощущения его мягких губ с каждой секундой все больше. Хрупкое, ломкое тело в моих объятиях, сжавшиеся на предплечьях тонкие пальчики, сладость удивительно холодной кожи… Замутненное сознание едва не отбросило коньки, когда Джин неожиданно подался вперед, раскрывая губы мне навстречу, отвечая на поцелуй. «Главное – не съехать с катушек и не завалить его прямо здесь», - вернувшийся неожиданно мозг просто вопил где-то на грани реальности, но за завесой алкоголя и страсти его голос был почти не слышен. Потому что под руками плавилось и отзывалось на каждое прикосновение тело любимого, потому что с его губ раз за разом слетали тихие стоны, а язычок вытворял совершенно невероятные вещи… Невероятно… Потрясающе… Совершенно…
Я было, забывшись, скользнул ладонями ему под рубашку, но в следующий миг Джин вырвался из моих объятий и испуганно попятился к выходу, как я пару минут назад.
- Джин?
Он сорвался с места, стоило мне сделать шаг вперед. Сорвался, словно испуганная лань, и помчался куда-то прочь, неожиданно ловко миновав плотную толпу восторженных однокашников.
- Это было горячо! – попытался удержать меня один из одноклассников, но получил болезненный тычок под ребра и предпочел отвалить. Я же рванул на всех парах в нашу с Джином комнату.
«Нельзя. Невозможно позволить себе потерять его сейчас. Когда осталось так мало времени, чтобы побыть вместе, когда он ОТВЕТИЛ мне на поцелуй!»
- Уйди! – Джин зарылся с головой под одеяло, словно маленький мальчик, и активно лягался, стоило мне попытаться коснуться его.
- Джин…
- Убирайся!
- Прости меня, пожалуйста.
- Я не слышу!
- Я сам не знаю, как это получилось, пойми…
- Я. Не. Слышу!
- Просто все произошло слишком неожиданно. Просто это оказалось слишком потрясающе, а я – слишком пьян, чтобы отказаться. Джин… Все эти годы, каждый день, каждый час, каждую минуту, я стремился быть рядом только с одним человеком. Старался отдавать ему всего себя, не требуя ничего взамен… Я видел в его глазах гораздо больше, чем просто целый мир – я видел в них мириады созвездий и первозданные силы природы. И если бы у меня была хотя бы крохотная надежда стать ему хотя бы просто любовником… я бы не задумываясь пошел на это, - Джин как-то подозрительно затих в своем укрытии, что позволило мне потихоньку стянуть с него одеяло, открыв взгляду встрепанный затылок и узкую спинку со слегка задравшей рубашкой. А потом он перевернулся на спину, и я от одного только вида его заплаканного лица готов был убить любого, посягнувшего на МОЕГО парня. Полные слез глаза, раскрасневшиеся щеки… припухшие от недавнего поцелуя губы… - И сейчас ты поцеловал меня. ответил, вполне ясно дал понять, что я тебе не безразличен… Джин, возможно, я завтра прокляну себя за это, но… Прости…
Господи! Как просто оказалось склониться к его губам, утягивая его в новый поцелуй, как играюче мои руки проникли под его рубашку, поглаживая горячую грудь. Пусть завтра он навсегда отвернется от меня… сейчас было важным лишь настоящее и его требовательный стон мне в рот.
-
-
05.01.2010 в 09:21Поцелуй под омелой. Самое романтичное, что может случиться с вами в рождественскую ночь. Мечта каждой девушки – завести своего молодого человека под омелу, поцеловать его. Романтика! Никогда не думал, что поцелуй под омелой может быть таким… искренним?
Он поцеловал меня. И, хотя я сам уговаривал его сделать это, поцелуй был неожиданным. Я ведь рассчитывал на простой чмок – ничего больше, а тут… Он целовал, словно против воли, одновременно пытаясь оторваться от меня и впиться в мои губы еще сильнее. Он целовал, я отвечал на поцелуй, и это все казалось таким правильным… Необыкновенно.
И в тоже время – страшно. Страшно было обнаружить в себе это… это желание, желание целовать того, кто всю жизнь был всего лишь другом, который всегда рядом, всегда поможет…. Страшно было целоваться на глазах у всех. Страшно было осознавать, что этот поцелуй, скорее всего, изменит наши с ним отношения,… а я ведь не хотел потерять друга.
Ощущение его пальцев под моей рубашкой заставило меня вздрогнуть. Вздрогнуть, осознать все происходящее неожиданно ярко и, наконец, испугаться. Сорваться с места, бежать, сломя голову, туда,… где он нашел меня спустя всего несколько минут.
За эти несколько минут я только и успел, что рухнуть на кровать и накрыться с головой одеялом. А потом дверь комнаты распахнулась.
- Уйди!
Это было тяжело – одновременно отталкивать его руки, лягаться, и удерживать одеяло на своей голове.
-Джин…
-Убирайся!
Это было тяжело – отталкивать его, когда на самом деле хотелось оказаться в его крепких объятьях.
- Прости меня, пожалуйста.
- Я не слышу!
Это было тяжело – скрывать дрожь в голосе.
- Я сам не знаю, как это получилось, пойми…
- Я. Не. Слышу!
Это было тяжело – сдерживать слезы.
- Просто все произошло слишком неожиданно. Просто это оказалось слишком потрясающе, а я – слишком пьян, чтобы отказаться. Джин…
Потрясающе… Он сказал, что «это оказалось слишком потрясающе». И силы сопротивляться разом покинули тело. И слезы потекли по щекам, и быстро намокла подушка, и дрожь пробежала по телу, и сердце невольно сжалось… Чувства такие же, как их описывают в любовных романах. А говорили, что там – ложь…
Влад говорил долго. Он говорил такие потрясающие вещи… Я просто не мог поверить. Я не мог поверить, что это происходит со мной, что именно мне сейчас чуть ли не объясняются в любви, что я был таким идиотом, что не замечал его чувств уже – сколько? Пять? – лет…
Он стянул с меня одеяло. Я практически ощутил его взгляд на моей спине. На обнаженной из-за задравшейся рубашки кожи… Я хотел увидеть его. Этот взгляд, Влада… Я хотел узнать, что он будет делать дальше… Чертово любопытство.
- И сейчас ты поцеловал меня. ответил, вполне ясно дал понять, что я тебе не безразличен… Джин, возможно, я завтра прокляну себя за это, но… Прости…
Он склонился надо мной, его губы осторожно коснулись моих губ, словно спрашивая разрешения, которое я бы ни за что не дал, если бы… если бы оно действительно ему требовалось.
Как быстро я сдался! Позволил целовать себя, позволил проникнуть прохладными пальцами под рубашку… Не сдержался. Простонал что-то ему в губы, зарылся пальцами в мягкие волосы на затылке, притянул ближе, заставляя практически упасть на меня…
Оттолкнув от себя одеяло, я обвил ногами его бедра, заставляя низкий стон сорваться с его губ. И этот стон… наверное, это было лучшее, что я когда-либо слышал. Низкий, гортанный, прямо в губы…
Он, кажется, с трудом оторвался от моих губ. И тут же принялся целовать шею, покусывать, затягивать, оставляя засос. Мне было плевать. Плевать, что школьной формой будет невозможно скрыть следов на коже. Плевать, что подумают остальные, увидев их. В тот момент меня не волновало ничто, кроме этих ощущений… чужие губы на моей шее, прохладные пальцы, скользящие по груди, нечто твердое, упирающееся мне в живот…
Кажется, он пытался расстегнуть пуговицы рубашки. Но не выдержал этого долгого действа. И была порвана ткань, и пуговицы рассыпались по полу. И чужие губы коснулись моей груди. И языком скользнул Влад от ключицы до пупка. Вобрал в рот сосок, прикусывал, посасывал… Господи, что он только не делал! Это было какое-то сумасшествие. Совершенно несовместимые вещи вдруг совместились. Я и он, наша, почти животная, страсть, желание, и целое море нежности, исходящей от моего…
Когда он вошел в меня пальцами, это оказалось совсем не больно. Это оказалось слишком медленно, слишком возбуждающе. До тумана в глазах, до полного помутнения рассудка, до того, что я начал сам насаживаться на эти пальцы и, не получая удовлетворения, просить большего.
-Пожалуйста… - неожиданно громкий шепот. – Влад… Не могу больше…
Слова… Слова, так часто произносимые мной по отношению к Владу, сейчас приняли такой неожиданный оттенок. Никогда не думал о том, как много значат эти чертовы интонации…
Слова… Он словно не слышал моих слов. Продолжал медленно ласкать, растягивать, упрямо избегая простаты…
-Влад… Ну пожалуйста!
Голос принимает хнычущие интонации. Должно быть стыдно, но сейчас, рядом с ним… плевать. Ведь это же он, каким он меня только не видел… Хотя таким, да, не видел.
Совсем не больно. Но по-прежнему слишком медленно, слишком осторожно. Недостаточно.
-Быстрее… - бесстыдный шепот, невероятная жажда большего.
И шире раздвигаю ноги, приглашающее. И взгляд, наверное, такой умоляющий, просящий… Никто бы не выдержал. И он… не выдерживает.
Резким толчком он входит в меня до конца. Такое потрясающее чувство наполненности. Но этого мало, мало! И, пока он не двигается, я начинаю двигаться сам, желая ощутить то ни с чем не сравнимое удовольствие, когда…
У него, наверное, окончательно сносит крышу. Его руки везде, где только можно. На спине, на груди, на бедрах… Он целует меня, страстно впивается в губы, до боли. Двигается быстрыми, резкими толчками, каждый раз задевая простату, заставляя выгибаться под ним, стонать, почти выкрикивать его имя. Цепляюсь за его плечи, царапаю… плевать. Плевать на все, лишь бы это сумасшедшее движение не кончалось, лишь бы оно длилось вечно…
Но ничто вечно не длиться. Мы доходим до точки. Одновременно. Чувствуя приближение оргазма, он пытается выйти из меня, но я не даю. Обнимаю ногами за бедра – снова. Я хочу ощутить, каково это…
-Влад!
Резкий толчок. По телу пробегает дрожь. Рассудок куда-то исчезает, и я ощущаю лишь ни с чем не сравнимое удовольствие. Удовольствие от того, что он – внутри меня, что он кончает в меня, что мое имя он шепчет в экстазе…
Чуть позже он выйдет из меня. Попытается уйти, одеться – господи, я даже не заметил, когда мы успели раздеться! – но я не дам. Прильну к нему всем телом, обниму, уткнусь носом в шею, вдыхая его запах… Не отпущу никуда. Никогда. Ни за что.
-Влад… - едва слышный шепот.
-Что?
Молчу. Так сложно сказать. Так сложно поверить, понять…
И – одними губами, чтобы он не услышал:
-Я тебя люблю.
Никогда не думал, что первым человеком, кому я захочу это сказать, окажется Влад. Никогда не думал, что не смогу сказать этого вслух…
-
-
05.01.2010 в 09:21Забавно. Я убегал. Убегал так, что пятки сверкали, от возможности быть рядом с любимым и дорогим мне человеком. На моих губах все чаще стала появляться ироничная улыбка, все реже я смотрел собеседнику в глаза, окончательно абстрагировался от однокашников и привычных подростковых развлечений. Теперь – тренировки, учеба, тренировки… Зато отец остался доволен. Хоть что-то хорошее.
Но за эти три с половиной месяцев ни один человек не заметил, насколько мне было тяжело. Тяжело уйти от тесно прижавшегося во сне Джина поутру, не коснуться его, не оставить даже записки с объяснениями. Тяжело врать и изворачиваться, чтобы выбить себе отдельную комнату без всяких соседей, но в итоге короткий звонок отцу решил все вопросы. Несколько недель я втихомолку перетаскивал из старой комнаты свои вещи, тщательно избегая встреч с Джином и невольно вздрагивая при каждом взгляде на его кровать. И все время игнорировать его взгляды, просьбы, прикосновения… Тому, что я сделал рождественской ночью с моим другом, не было прощения. Даже если он сам хотел этого, даже если он стонал и извивался в моих объятиях от удовольствия. Но Джин не любил… А значит, не принадлежал мне и секунды проведенного вместе времени.
Бывший сосед несколько раз пытался отловить меня в коридорах школы, объясниться, возможно, помириться, но… Но после той ночи я просто не мог спокойно находиться с ним в одном помещении больше десяти секунд. До темноты в глазах хотелось поцеловать его, прижать к себе, вспомнить вкус кожи на языке, вновь услышать стоны и почувствовать ответные ласки. Я не смог бы услышать «прощаю тебя».
Да и у Марка дела шли не шатко, ни валко. Я угробил полтора месяца, чтобы убедить его в необходимости отношений с Джином для всех троих, но… Видимо, что-то той ночью произошло не то, что-то я сделал не так, и теперь Джин старался держаться вообще от всех подальше. И слава богу. Иначе ему было бы проще получить информацию о моем местонахождении. Весть о том, что один из лучших учеников круглосуточно торчит в библиотеке, пронеслась над школой подобно легкому бризу. Кто-то приходил просить о помощи, кто-то – просто поздороваться… А я окопался в учебниках с целью досрочно сдать все экзамены и покинуть сие заведение навечно. Потому что даже в классе, сидя к Джину спиной, мне становилось все сложнее сдерживать себя.
Итак, моя жизнь превратилась из существования, наполненного Джином и его тревогами, в существование, наполненное бегством от себя. Потому что нельзя. Потому что нельзя было позволять себе ни того поцелуя, ни случившегося позже. Потому что у нас слишком разные цели. Его будущее – карьера футболиста. Только на поле он свободен, только там он становился сам собой. передо мной же раскрывалась во всей красе красота и тонкость мира нанотехнологий. Сложный, непознанный, требующий всех жизненных сил и знаний, он позволял мне отвлечься от недобрых мыслей и переживаний. И как я не смог бы работать, терзая ревностью к другим, когда команда выезжала бы на матчи, так и Джину было бы сложно мотаться туда-сюда ради меня. Так что едва Токийский университет прислал подтверждение о приеме меня на учебу, я тут же схватился за книги. Нельзя было упускать такую возможность свалить из страны. Подальше от прошлого, от своей гребанной любви, от… Джина. Хотя с ним-то и не хотелось расставаться.
- Влад, может, хватит прятаться от меня? – предмет моих метаний обманчиво расслабленно облокотился о стеллаж неподалеку и всем своим видом демонстрировал готовность привязать меня к стулу, угрожать всеми видами оружия, но все же добиться нормального разговора. А я едва удержался, чтобы не рвануться к мену с объятиями. Что же, лучше все выяснить сейчас.
- Ты прав… - главное, не смотреть ему в глаза, чтобы не выдать своих желаний, чтобы не спугнуть… - Я должен извиниться за произошедшее. Не то, чтобы я жалею об этом, но… Но причинив тебе вред, я разрушил только себя. Так что… Прости меня, если сможешь.
Джин молчал ОЧЕНЬ долго. Я даже грешным делом подумал, что он ушел после моих слов, но нет. Все также опираясь плечом о стеллаж, мой бывший сосед злобно щурил глаза и шипел сквозь плотно сомкнутые губы:
- Ты совсем тупой???
-
-
05.01.2010 в 09:21Три с половиной месяца… Три с половиной месяца, мать вашу! Три с половиной месяца я не разговаривал с ним. Три с половиной месяца он не приближался ко мне ближе, чем на метр. Три с половиной месяца он жил в отдельной комнате, три с половиной месяца он избегал меня, три с половиной месяца…!
И из-за чего?!
Тупой! Идиот! Болван, не видящий ничего дальше своего носа! Да как он мог не видеть, не замечать, что я… Да как он вообще мог слушать меня и ни черта не слышать?! Кто дал ему право решать, что для меня вред, а что нет?! Да как он…
- Ты совсем тупой???
Вдох. Выдох. Медленно… Спокойно… Как учат маму все эти психотерапевты…
-Я. Тебя. Ни за что. Не. Прощу, - вдох… выдох… медленно… - За то, что ты ушел, не сказав ни слова. За то, что ты даже записки не оставил. За то, что избегал меня эти три с половиной месяца. Но, больше всего, за то, что ты не переспал со мной раньше. Раньше Марка, я имею в виду.
Выдох. Резкий. Ни черта это правильное дыхание не помогает, скажу я вам.
-За все остальное, так уж и быть, прощаю.
Хочется подойти. Поцеловать. Ведь ты же ответишь, да? Ответишь, я знаю. Чтобы потом оттолкнуть и снова удрать, испугавшись… чего, Влад? Не понимаю… я совершенно тебя не понимаю…
-Что?
Я сказал это вслух?
-Не важно.
Пожать плечами, словно бы подтверждая свои слова. И уйти, ощущая твой взгляд в спину. Так хочется обернуться. Но нельзя, да? Не впишется в образ… Хотя какой там образ… Так, маска. Из фольги. Блестеть-то блестит, а все равно не то, что хочется.
Хочется праздника. Рождества. Перемотать время назад и все повторить. Снова. Но только на этот раз не засыпать. А лучше – проснуться рядом с ним, в одной постели. И чтобы никаких его дурацких извинений. И чтобы я все-таки смог сказать…
Когда я пришел на тренировку, меня уже ждали. Вся команда в полном составе, тренер. Марк. Он стоял в стороне, скрестив руки на груди и бросая неприязненный взгляды на подозрительно довольного Тома. Ну, если у Тома праздник…
Тренер ничего не сказал. Просто протянул мне конверт. Большой, белый, сделанный из бумаги для принтера, из двух листов А4, при помощи степлера. Наполненный чем-то, подозрительно напоминавшем стопку фотографий. Мне даже внутрь заглядывать не требовалось, чтобы понять, что там за фотографии. Вот только где их Том достал? Мы ведь все копии сожгли. И пленку…
-А официальная версия причины, по которой меня выперли из команды?
Вмазать бы сейчас по этой довольной наглой роже… сломать нос во второй раз… и пару ребер…
-Ушел сам. Решил заняться учебой.
Сказать нечего. Да и смысла говорить – нет. Оправдывать себя? Уже поздно. Устроить этой сволочи пару веселых минут? Разнимут. А что еще можно сказать в такой ситуации, мне неизвестно. Потому и молчу. Киваю в знак, так сказать, прощания парням и ухожу. Два раза за день, практически подряд, ухожу от неловких ситуаций, не видя смысла разобраться. Брат, если бы узнал, назвал бы меня либо слабаком, либо трусом. Второе – вернее.
Курить! Курить, курить, курить… Беречь дыхалку больше не имеет смысла – в спортсмены мне путь, как мне кажется, заказан. Разве что с кем-нибудь в каком-нибудь дворе мячик погонять… Вот только с дворовыми ребятами я никогда не встречался. Вообще никогда. Такой вот замкнутый образ жизни захолустного аристократа.
Я сижу на подоконнике у распахнутого настежь окна своей комнаты, выкуривая одну сигарету за другой, когда Влад заходит. Он предварительно стучит в дверь, ждет положенные тридцать секунд, чтобы удостовериться, что ему не откроют. И открывает себе сам.
-Ты как?
Глупый вопрос. Совершенно предсказуемый и глупый. Как я? Да я просто счастлив! Вот сижу, ножками болтаю, радуюсь жизни!
-Да, ты прав, глупый вопрос.
Он, как всегда, понимает меня без слов. Даже зависть берет. Ну почему мне иногда, пусть даже изредка, не удается его так понимать?
-Можно? – подойдя ко мне, кивая на подоконник.
Пожать плечами (это уже входит в привычку):
-Садись.
Пауза. Долгая тишина. Но совсем не напряженная, как ни странно. Несмотря на то, что мы с ним три с половиной месяца нормально не общались.
-А с Марком что? – спросить, только чтобы заполнить тишину.
-Ничего. Решили не выгонять из школы – все равно в этом году выпускается.
Хорошо, что он в порядке. Хоть одному из нас повезло…
Уже вечер. Солнце медленно, но неотвратимо, приближается к линии горизонта. Лучи его в последний раз за этот день касаются еще не растаявшего до конца снега, и грязных луж… Скоро наступит апрель. Первое число, праздник… розыгрыши и сюрпризы, которых мне и без этого дня хватает. По горло хватает, чтоб его!
Вот бы напиться! Убить рассудок алкоголем, пусть только на время. На время сойти с ума, позволить себе то, что никогда не позволю в трезвом состоянии. А лучше – напиться вместе с Владом. Кажется, такая песня была, или что-то вроде того… Давай вдвоем сойдем с ума…
Спрыгнуть с подоконника, не говоря ни слова, накинуть на плечи куртку, сунуть ноги в футбольные бутсы…
-Ты куда?
Только его вопрос заставляет остановиться. Замереть на пару минут, согнувшись в три погибели, не успев до конца завязать шнурки. Ответить:
-Гулять. По лужам.
И, пока он не успел меня остановить, затянуть шнурки потуже и вылететь за дверь.
-
-
05.01.2010 в 09:22Ну вот, доигрались… Я смотрел сквозь стекло, как шагал прямо по лужам Джин, и понимал, что я законченный идиот. Потому что не смог увидеть, исправить, да еще и буквально подложил любимого человека под Марка, подставив его тем самым. И самое обидное было то, что винить кроме себя было некого. Да, конечно, Джин – взрослый мальчик, мог бы и сам пораскинуть мозгами, но… Моей вины это не отменяло нисколько. В погоне за собственным благополучием, манипулируя другими, я был готов нести ответственность за свои поступки, но совершенно не ожидал, что последствия моих игр могут отразиться на других. Это оказалось страшно.
Начистить морду Тому было бы слишком просто, потому пришлось шепнуть пару-тройку слов, кому надо, и уже завтра вся школа будет знать о произошедшем в заброшенном классе. Жалко, конечно, что мы с Марком не додумались сделать фото… Хотя… Хватит, наигрались с фотографиями. И почему я не сжег их, почему оставил валяться в ящике стола? Глупо было так проколоться. Заодно и карьеру Джина угробил, а ведь он так мечтал о футболе. Буквально грезил им, выкладываясь на тренировках полностью.
Что же, если все произошло по моей вине, то и исправлять тоже придется мне. И начать лучше с налаживания отношений с Джином. Было бы подло с моей стороны оставить его сейчас в одиночестве. После можно попросить отца помочь парню с работой, да и учебу стоило подтянуть, а то со всеми этими личными перипетиями он совсем забросил учебники. Открытым оставался вопрос с нашими чувствами, но я решил ограничиться просто приятельскими отношениями. Хватит уже игр с чувствами.
Стоило Джину скрыться за углом, я тут же спрыгнул с подоконника и принялся наводить в его комнате порядок. В годы нашей совместной жизни уборка была моей обязанностью, потому как соседа просто перекашивало при виде тряпки и веника. Ну хоть что-то меняться не собиралось. Для приведения мыслей и эмоций в порядок Джину требовалось около трех часов, за которые можно не только комнату, но и весь этаж вымыть при должной сноровке. Потому я усилено возил тряпкой по покрытым пылью полкам, расставлял учебники на места, складывал одежду…
«Не понимаю… я совершенно тебя не понимаю…» - самое забавное, что я только сейчас осознал, что никогда не понимал Джина. Угадывал его желания с полуслова, иногда догадывался о его мыслях… но никогда не понимал по-настоящему. Так бывает, когда зазубриваешь наизусть учебный материал. Вроде бы и знаешь ответы, но шаг влево, шаг вправо – и ты теряешься. Что и произошло со мной. Стоило совершить что-то, не укладывавшееся в рамки выстроенной мной системы, и я испугался, сбежал, как нашкодивший кот.
- Надо же, - Марк с серьезным видом разглядывал меня, ползавшего по полу с тряпкой, - ты решил вернуться или продолжишь свою партизанскую деятельность?
- Ты о чем?
- Должна же у тебя быть причина, чтобы мыть полы в комнате Джина. Тем более, в его отсутствие, - пришлось плюнуть на уборку и отложить тряпку в сторону, чтобы спокойно поговорить со старшеклассником. Перед ним тоже стоило извиниться.
- Пытаюсь загладить вину, - я растерянно запустил пальцы в волосы, не обращая внимания на влагу. И как сказать ему? – Вот только не представляю, что нужно сделать для тебя, чтобы заслужить прощение.
- Что?
- Эти фото… - явно заинтересованный Марк присел рядом на пол. Ну что же, если кинется меня бить, то ему понадобится время, чтобы встать с пола. Плюс мне. – В общем, я оставил себе копию Джина и забыл ее в ящике стола. Точнее, не стал брать…
- Идиот… Так это из-за тебя нас поперли из команды! - я был прав, когда рассчитывал на избиение себя, но все же не успел среагировать и оказался прижатым к полу. – Ты хоть понимаешь, что натворил???
Дальнейшее действо происходило в полном молчании под наше дружное сопение и звуки ударов. Уборка была забыта как нечто ненужное, а вылившаяся из перевернутого ведра вода ровным слоем распределилась по обоим. В итоге возвращение Джина мы заметили далеко не сразу, продолжая увлеченно колотить друг друга по всем выступающим местам. А сам хозяин комнаты, едва держась на ногах, осторожно так прошел к кровати и тяжело на нее опустился…
- Джин? – несмотря на сгустившиеся сумерки, мне были отлично видны и лихорадочный румянец на щеках, и какой-то нездоровый цвет лица. Он как-то странно пошатнулся и осел на постели, хрипло дыша и пытаясь свернуться в компактный комок. Пришлось выкарабкаться из-под Марка и подползти к парню. – Что с тобой, солнышко?
Кожа Джина была не просто горячей – она пылала, а в глазах не было ни единой мысли.
- Черт… Марк, пулей за врачом. Похоже, наше солнце заболело.
Благо старшеклассник оказался достаточно сообразительным, чтобы не устраивать дискуссии, а молча понестись в медпункт. И оставить нас с Джином наедине. Благо. Потому что Джин принялся шептать, мечась по кровати и мешая себя раздевать:
- Влад… Я же… Дурак ты… Влад… - очень содержательно. Решив не обращать на лепет внимания, я принялся стягивать с парня ботинки и совсем не удивился, когда из них вылилось со стакан грязной воды. Вот вам и прогулки по лужам…
Уже после принеслись врач с Марком, провели пару процедур и взяли с меня клятву приглядывать за Джином до его полного выздоровления. Старшеклассник еще и по шее грозился дать в случае чего. Блин… После ухода посторонних, я попытался уложить Джина поудобнее, но тот все время размахивал конечностями и что-то хмуро шептал в бреду, так что пришлось замотать парня в одеяло, словно младенца. И как-то совершенно самовольно мои руки скользнули вдоль его тела, обрисовывая, вспоминая, изучая заново… Я поспешно отшатнулся. Ну нет, только не когда Джин почти невменяем.
Следующая неделя прошла под лозунгом «не трахни больного друга». Джин спал, изредка приходил в себя, впрочем, почти никого не узнавая, а я разрывался между учебой и больным. В итоге, к концу недели моя бывшая комната оказалась практически завалена учебниками и энциклопедиями, по которым я ночами готовился к экзаменам. За всеми этими событиями тренировки были заброшены, остались только предстоящие экзамены и Джин… До того дня, когда он не пришел в себя по-нормальному. Похлопал растерянно глазами и уставился на меня. ну подумаешь, ну лежал я с ним рядом на постели! Так книгу же читал!
- Влад… - и голос такой хриплый-хриплый. И тихий. Почти также он шептал что-то в ту рождественскую ночь, засыпая на моей груди. Что же… И тут до меня дошло. Точнее, вспомнилось. Твою же мать… - Влад? Я пить хочу.
- Джин… - я растерянно посмотрел на бледного как смерть парня. – Я такой идиот, ты даже не представляешь…
-
-
05.01.2010 в 09:22Я практически не помню тех дней, долгих дней болезни. Я помню чьи-то руки, гладящие меня по голове, по спине, заботливые руки, помогающие мне раздеться, укрывающие меня теплым пледом. Я помню чей-то успокаивающий голос, произносящий шепотом мое имя. Я помню, что видел в бреду. Влада. Пару раз – Марка. Но все чаще – омелу. Злое растение. Растение, из-за которого изменилась вся моя жизнь. До сих пор не понимаю – к лучшему ли.
Когда я очнулся… Ресницы сцеплялись друг с другом, перед глазами стоял туман, во рту пересохло, голова чесалась, ужасно хотелось в душ. Но, прежде всего – попить. Чего-нибудь прохладного, желательно – безвкусного. От одного только резкого запаха чужого дезодоранта слегка тошнило. А что было бы от вкусов?
-Влад… Влад? Я пить хочу.
Я наблюдал за тем, как он менялся в лице, не понимая, что его так потрясло.
-Джин… - растерянный взгляд. – Я такой идиот, ты даже не представляешь…
-Еще как представляю. Это до тебя только что…
Тошнота подкатывает к горлу, желудок сжимается до боли, желая избавиться от своего скудного содержимого. А во всем теле – слабость. Так тяжело сесть, спустить ноги на пол, одновременно борясь с тошнотой… Наверное, сам бы я не дошел. Но рядом ведь был Влад.
После того, как меня вывернуло наизнанку, стало значительно легче. Слабость и легкая головная боль, конечно, остались. Но по сравнению с тем, что было со мной до этого, они – ничто. Жить буду.
Оказывается, лежать на кровати рядом с Владом, попивая теплый крепкий чай из высокой кружки в цветочек, так приятно. Приятно ощущать его руку на моем плече, пальцы, перебирающие отросшие за те три с половиной месяца. Тепло, невероятно уютно, так по-домашнему. И все неприятности неожиданно отходят на второй план. Потому что «приятностей» - гораздо больше.
-А сколько я болел? – просто вопрос, чтобы нарушить тишину, чтобы услышать его – такой родной! – голос.
-Неделю, - краткий ответ.
Не хочет разговаривать? Ну, ладно, помолчим. Благо нам есть о чем помолчать.
Мы молчим об этой неделе, когда я в бреду шептал его имя, когда он, утешая, повторял мое. Мы молчим о том дне, когда, спустя месяцы молчания, мы наконец смогли сказать друг другу правду. Я смог, по крайней мере. Мы молчим о трех с половиной месяцах одиночества. Да-да – одиночества! Потому что друг без друга нам так… А еще мы молчим о рождественской ночи, которая уничтожила наши дружеские отношения. Я чувствую – друзьями нам больше не стать. Мы либо станем друг другу самыми близкими людьми, либо навсегда останемся просто приятелями. Но просто приятелями я с ним быть не хочу.
-Влад…
-Что?
В ту ночь я лишь едва слышно прошептал честный ответ на этот вопрос. В ту ночь я еще был не уверен, что мои слова будут правдивы. В ту ночь я не верил, что правда изменит наши жизни к лучшему. Я не хотел ничего менять. Но было уже поздно.
Интересно, если бы эти три с лишним, почти четыре, месяца назад я бы признался ему, что бы было тогда? Были бы те три с половиной месяца молчания, одиночества? Выгнали бы нас с Марком из команд?
Какая разница? Что было, то прошло. Прошлого не изменишь, и все такое. Надо двигаться вперед и делать то, что считаешь нужным. И сейчас я считаю нужным сказать…
-Я тебя люблю.
И тишина…
-
-
05.01.2010 в 09:22-Я тебя люблю.
Ой, мама дорогая! Я судорожно пытался придумать достойный ответ, но ничего, кроме «та же фигня» в голову не приходило. А ведь надо было еще рассказать ему о сдаче экзаменов экстерном, так как менять что-либо было уже поздно, и о Японии. Чуяло мое сердце, что после этих «хороших» новостей меня прибьют, несмотря на общую слабость организма. Да и потом, я не был уверен в необходимости дальнейших отношений с Джином. Хотел их больше всего на свете, но не видел нас вместе спустя, допустим, лет пять. Ведь в школе мы уживались только потому что слишком сложно было разъехаться. Да и поехать за мной он бы элементарно не смог, а любовь на расстоянии – слишком непрочная штука.
Кажется, Джин сделал для себя какие-то выводы из моего молчания и со вздохом повозился, устраиваться спать дальше. Ну блин…
- Джин, - я потряс парня за плечо, вытаскивая из объятий Морфея в реальность, - поговорить надо.
- Я вообще-то болен, - тактично намекнул он. Ну уж нет, либо сейчас, либо никогда…
- Я уезжаю, - удивительно, как быстро может возникнуть напряжение между двумя любящими людьми. Одна короткая фраза – и все. Похоже, мои мечты о «хотя бы» дружбе обречены кануть в Лету. Но продолжать было жизненно необходимо. – Сдаю вместо обычных выпускные экзамены экстерном и сваливаю в Японию. На пять лет.
- И?
- И… - вот как объяснить ему все? – И у нас осталось совсем немного времени, чтобы сказать все, что хочется и хоть как-то наладить отношения. Только не надейся, что я отстану от тебя, если ты меня прогонишь. Фигушки. В этот раз я намерен взять от тебя по максимуму всего, включая секс. Так что поправляйся, малыш, и помни, - янтарные глаза изумленно расширились, когда я прошептал ему в губы, впрочем, не пытаясь поцеловать, - я люблю тебя.
Потрепать Джина по спутанным волосам (кстати, надо будет сводить его в душ) и выйти в коридор. Пусть подумает в одиночестве над моими словами. Меньше всего сейчас хотелось выслушивать его гневную отповедь о моем поведении и о том, что я опять все решил за нас обоих. А что делать? Мы и так упустили слишком много времени.
За прошедшую неделю, что Джин пребывал в полубессознательном состоянии, я успел передумать слишком многое и теперь был на шестьдесят процентов уверен в верности своего решения. Возможно, это подло, но признаться в том, что это я виноват в обнародовании фотографий, я решил только перед самым отъездом. Прежде надо было успеть насладиться выделенным кусочком счастья. Даже если потом – только боль и одиночество. А Джин… Он справится. Несмотря на внешнюю хрупкость и уязвимость, несмотря на все свалившиеся на него неприятности, он выберется. Потому что сильный. Пусть даже и сам не знает об этом. Обычный мальчишка, любящий до безумия футбол, он обладал каким-то несгибаемым внутренним стержнем… Которого никогда не было у меня. Я был, пожалуй, напичкан матрицами и электронными импульсами, которые способны действовать только четко заданной программе. И никак иначе.
А по возвращении в комнату меня ждала весьма неприятная картина: Марк, упоенно рассказывавший Джину, кто же виновник всех его бед. Блин…
-
-
05.01.2010 в 09:23Марк вихрем влетел в комнату, уселся на край моей кровати, как на свою собственную и начал с упоением рассказывать об источнике последних моих бед. Таковым являлся, по его мнению, Влад, сохранивший копию фотографий, присланную мне Томом. Но у меня по этому поводу были несколько иные соображения. В конце концов, не будь Тома – не было бы и тех фотографий. Все мои неприятности – его рук дело. А Влад… он просто случайно поспособствовал его планам, ничего больше. Злиться на него было не за что. Да я и не умел этого.
Я не злился на него. Даже за то, что он опять все решил за нас двоих. Даже за то, что в тот момент, когда он, склонившись надо мной, прямо в губы прошептал мне, что любит, у него было выражение лица одержимого. Ну что они все во мне нашли?!
-Марк, - я жестом остановил поток его слов. – Спасибо, что рассказал.
Хотелось добавить, что его слова уже ничего не изменят. Все было решено, уже когда я проснулся. Просто до недавнего момента оставалась еще иллюзия, что можно все изменить. А теперь и она рассеялась.
Марк все понял. Наверное, он понял все уже давно, но все-таки надеялся… что в этой истории не будет третьим лишним. Ну что ж, надежда умирает последней. Светлая ей память.
-Он уже сказал, что уезжает?
-Да, - вместо меня ответил слушающий нас Влад.
И этим его «да» была поставлена точка в нашем с Марком разговоре. Он встал с моей кровати, привычным жестом взъерошил мои и без того взъерошенные волосы и ушел, пожелав на прощанье удачи. Я так и не понял, кто из нас был адресатом его пожелания.
-Ты злишься? – осторожный вопрос.
-Нет, - честный ответ.
Удивление в его глазах, в выражении его лица. Кажется, он боялся моей реакции на то, что он невольно посодействовал источнику моих бедствий. Да, определенно боялся…
-Но я не дам тебе… - я вспоминал его формулировку, - взять от меня все по максимуму. Я за равноправный обмен, который ты не сможешь мне обеспечить, как бы не хотел.
Наверное, мой отказ был ожидаемым. Его ответ – тоже. Я еще не успел забыть его слова о том, что, даже если я попытаюсь прогнать его, он не уйдет. Мое мнение для него ничего не значило на этот раз. И это задевало больше всего прочего. До боли.
-Я все-таки попытаюсь взять то, что хочу.
Я не стал его переубеждать. Мои слова на него не действовали – это было ясно, как божий день. Оставалось только уповать на то, что он сделает скидку на состояние моего здоровья, в чем я сам очень сильно сомневался.
-А теперь – в душ! – Влад предпочел сменить тему.
Подойдя к кровати, он подхватил меня, слабо сопротивляющегося, на руки и потащил в ванную. В какой-то момент я было подумал, что, может, стоит просто пару дней пожить настоящим, не думая о его предстоящем отъезде, взять от жизни все по максимуму, как хотел того Влад. Но за максимальное счастье придется расплачиваться максимальной горечью. Этого я не хотел.
Поэтому, когда Влад, наконец, поставил меня на ноги, я, с некоторым трудом удерживающий вертикальное положение, попытался вытолкать его из ванной. К сожалению, это не очень-то мне удалось.
-Приставать не буду, - пообещал он, закрывая дверь на щеколду.
Хотелось бы верить… Но не верилось.
-
-
05.01.2010 в 09:23Удивительно, но, решив целиком и полностью заполучить Джина в свое единоличное владение, я стал гораздо спокойнее рядом с ним. И если раньше мне пришлось бы отводить глаза от постепенно обнажавшейся кожи, наблюдая за импровизированным стриптизом сквозь ресницы, то теперь я смотрел в открытую, легко справляясь с накатившим возбуждением. Нет, желание никуда не делось, просто оно нашло компромисс с разумом. Изящные ступни, сильные стройные ноги, узкие бедра, аппетитная задница… Джин как и был, оставался удивительно привлекательным, просто пропала необходимость вырывать у вечности секунды любования им. Теперь у меня были минуты. Невероятно много, по сравнению с имевшимся до этого.
Как ни странно, но видимого смущения парень не испытывал, несмотря на весьма неприятную для него обстановку. Он спокойно встал под струи воды, откидывая назад голову, ловя губами теплые капли… Несмотря на общую истощенность после болезни, тело Джина находилось в неплохой форме, и прозрачные узоры, непрерывно меняясь, скользили по его спине, груди, бедрам, обрисовывая мышцы. Красиво. Просто до безумия, настолько, что сердце, замерев, ухнуло куда-то в пятки.
- Ты обещал, что не будешь приставать, - кажется, Джин был несколько недоволен, когда я обнял его, притягивая к себе. Вкус его кожи, смешанной с чистой водой, оказался просто невероятным, фантастическим. Особенно на фоне недовольного сопения от такого нахального посягательства на личное пространство. Плевать. У нас осталось слишком мало времени, чтобы предаваться угрызениям совести.
- Ты же хочешь, - я пробежался пальцами от шеи Джина до его паха, накрыв ладонью полувозбужденный член. – Так почему бы и нет?
- Влад… Ты же обещал…
«Ну нет, милый, теперь тебе от меня не уйти и не избавиться. И пусть после нам будет до сумасшествия больно, но я возьму все, даже ценой собственного рассудка, даже ценой твоего душевного спокойствия».
Я не собирался трахать его в душе… просто показать, что со мной может быть просто хорошо. Без излишней страсти, без чувств на грани между болью и удовольствием, без порывистости и жесткости. Наклонить его голову вперед, под струи воды, чтобы открыть для поцелуев тонкую шейку, одновременно пальцами другой руки лаская уже полностью возбужденный ствол. Удивительно, как быстро сдался Джин, двигая бедрами с такт моей руке… Не так быстро…
- Не торопись, - он недовольно всхлипнул, стоило мне отстраниться, но тут же оказался замотанным по уши в огромное банное полотенце. Соблазнять предмет своих мечтаний – что может быть интереснее? Обнаружив себя раскинувшимся на кровати, Джин для начала попытался прикрыться, а потом вдруг как-то даже требовательно раскинул ноги, предлагая мне продолжить. О нет, я был намерен поиграть с ним, увидеть ВСЕ. Потому неспешно огладил горячие, тяжело вздымавшиеся бока, внутреннюю сторону бедер, легонько помассировал яички, сорвав с приоткрытых губ стон одобрения, а потом совершенно подло отстранился вновь и пересел в кресло у кровати. Само собой, вся одежда так и осталась лежать на полу ванной, поэтому Джин мог видеть меня целиком, как и мое возбуждение. Поиграем? – Я не собираюсь брать тебя силой, любимый. Но и по первому требованию тоже не побегу. Убеди, что ты действительно меня хочешь…
Естественно, он поддался на провокацию. Он всегда был азартен, вспыльчив, охоч до споров, потому, наверное, и пошел в спорт, чтобы иметь возможность доказывать себе и другим, что он лучший. И теперь Джин судорожно соображал, что ему делать, так и не удосужившись свести вместе ноги. Оно и к лучшему – картинка открывалась превосходная.
- Влад, я…
- Ласкай себя, покажи, чтобы ты хотел получить от меня…
Пару секунд Джин обдумывал мое предложение, а потом потянулся… накрывая себя простынью до пояса. Ну ладно, ее ведь всегда можно снять. А дальше… Я думал, что схожу с ума.
Откинутая на подушку голова, тонкая шея в свете лампы, впалый живот, по которому скользили, спуская ниже, изящные пальцы. Он прикрыл глаза, то ли смущаясь, то ли действительно представляя что-то, а в следующую секунду обхватил ладонью стоявший колом член и принялся двигать ею вверх-вниз, одновременно вскидывая навстречу бедра. Мотнул головой, очевидно, задев какую-то чувствительную точку, от чего пара прядок упала ему на глаза. Так хотелось их отвести, заглянуть вглубь янтарных омутов, сказать что-то… Но любой звук, движение, мысль казались кощунством в царящей тишине из нашего переплетенного дыхания и жара возбужденных тел.
Я не увидел, когда он опустил вторую руку себе между ягодиц, но услышал отчетливое «уф…», сорвавшееся с приоткрытых губ. Кто бы мог подумать, что он решится на такое? Но теперь мне оставалось только жалеть о накинутой на бедра простыни, которая, впрочем, понемногу сползала, открывая восхитительную картину. Жаль только, слишком медленно… И снова взгляд скользит по движущемуся в гармоничном ритме телу: тени от ресниц на щеках, дергающийся кадык, влажная впадинка между ключиц, напряженные соски, впалый живот, трогательно торчащие тазовые косточки… и двигавшаяся под тонкой тканью рука. Простыня позволяла угадать, что происходит под ее завесой. Но не увидеть, отдавая большую часть на волю фантазии.
- Влад, - раньше Джин растягивал мое имя, словно желая насладиться им, а теперь резко выдыхал его, будто пытаясь поскорее избавиться от скапливавшегося внутри напряжения.
- Джин… Джин, посмотри на меня.
Капелька властного тона, и вот взгляд цвета янтаря изумленно застыл, наблюдая за бесстыдными движениями моей руки по влажному от смазки члену, перебегая по телу от паха к глазам. И одно движение на двоих, и только дыхание, и только взгляды. Так, что расстояние стало не помехой, а верным помощником, перегоняя жаркий, пропитанный желанием, воздух от одного к другому, насыщая его ароматами из приоткрытого окна. Чертова простынь наконец-то сползла настолько, что позволяла мне разглядеть в подробностях и блестящую капельку смегмы на кончике члена Джина, и его двигавшуюся между ягодиц руку… Я кончил первым. До боли выгнувшись на кресле, но так и не оторвав глаз от любимого. А после рванулся к нему, ревниво отталкивая руку и вбирая твердый ствол в рот почти до конца. Джин сам направил меня к разработанному анусу, в который легко вошли два пальца, и двигался уже вольнее, не скованный пределами собственного тела. Быстро, жадно, до конца…
- Ты изверг, - только и смог пробормотать мой любимый, прижимаясь ко мне уже после всего.
- За то и любим…
-
-
05.01.2010 в 09:24Три недели. У нас было всего три недели. Я никогда не думал, что этого может быть мало. Мало просто для того, чтобы просто побыть рядом с Владом, но не в качестве друга, а в качестве бойфренда. И было плевать, что наши отношения обсуждала вся школа. Нас же, в конце концов, не выгнали из школы. Подумали, наверное, что перебесимся. Но мы были уверены в обратном.
Все хорошее имеет тенденцию заканчиваться быстро. Вот и эти дни, отведенные нам с Владом, закончились, не успев толком начаться. Каждый день пролетал незаметно, наполненный для меня им. Нашими разговорами, признаниями, поцелуями и много большим, нежели поцелуи.
Сегодня все это должно было закончиться. В последний день экзаменов.
Переводные и выпускные экзамены по графикам проведения не совпадали. Выпускные начинались ровно на час раньше. Поэтому, пожелав Владу удачи и выпроводив его из нашей комнаты, я смог остаться один, чтобы все спокойно обдумать. Готовится, повторять что-то, когда перед, собственно, аттестацией остался всего час, не было смысла, а потому мои мысли ушли далеко от литературы.
Конечно же, я думал о нас с Владом. Эта тема не выходила у меня из головы в течение последних трех недель, я просто не мог не думать о том, кого до сих пор называл лишь другом. Все эти дни я все больше и больше привязывал себя к нему, я становился от него зависим. Я все сильнее боялся того момента, когда мне придется остаться одному. Мне предстояло заново учиться быть независимым от него, быть одному. Но как… Господи, как он мог обречь меня на это, о чем мы только думали, когда решили «оторваться напоследок»?! От этого нам стало только хуже…
Я ненавижу прощаться. Потому что это больно, до слез. Плакать при Владе я больше не хотел. Да и не только при нем. Пора было учиться скрывать свои эмоции. Так положено во взрослой жизни, в которую, хочешь, не хочешь, а приходилось вступать. А так хотелось подольше побыть ребенком!
Я ненавижу прощаться. Влад, как оказалось, тоже.
Я сдал экзамен раньше всех. Вызвался отвечать первым, даже толком не зная ответа на билет. Стоял перед преподавателем и импровизировал, как мог, с каждой секундой вспоминая все больше фактов. У меня хорошая память. Только благодаря ей я получил свою пятерку и буквально выбежал из кабинета. Учитель, наверное, подумал, что это я так рад из-за пятерки. На самом деле я просто надеялся, что Влад успеет поскорее сдать свой экзамен, и я уже очень скоро увижу его снова. Господи, да я ведь даже успел соскучиться!
За дверью кабинета меня ждал Марк. Я не сразу понял, что он пытается сказать мне. Мозг просто отказывался воспринимать нежелательную информацию. Но, постепенно, до меня начинал доходить смысл сказанных Марком слов.
-Он уехал. Собрал вещи и уехал попрощаться с родителями уже, - он уже в который раз посмотрел на часы, - пятнадцать минут назад. Просил не говорить тебе до вечера, вечером у него самолет…
-Он… что? – я с трудом заставил себя говорить.
-Уехал.
Я не мог поверить в то, что он сказал. Мне надо было убедиться, проверить…
Оттолкнув Марка с дороги, я сломя голову понесся наверх, к нашей комнате. Дверь оказалась не заперта, хотя я прекрасно помнил, как поворачивал ключ в замочной скважине. И, открывая дверь, я почувствовал какую-то смутную надежду на то, что…
-Влад?
Я замер на пороге комнаты. Я не мог, я не желал верить, что его там нет. Я не хотел понимать, что он уехал, старательно не замечал отсутствия постельного белья на его кровати, его вещей на письменном столе. И только открыв шкаф, увидев, что его одежды там нет, я осознал в полной мере масштабы случившейся катастрофы.
Он уехал. Не сказав ни слова, не оставив никакой записки, не прислав смски… Он даже не чиркнул на каком-нибудь тетрадном листке это чертово слово «Прощай»!
Идея пришла в голову ни с того ни с сего. Ведь можно же просто позвонить, правда? Набрать дрожащими пальцами номер его мобильного, переждать долгие гудки, чтобы услышать его голос, и это спокойное, такое немного киношное: «Алло?». Алло! Ведь сейчас так никто не говорит, правда? Все отвечают на телефонные звонки привычными уже словами: да, слушаю – или даже простым приветствием, вроде здравствуйте. А он всегда говорил: «Алло?».
Вот только сегодня мне не суждено было это слово услышать. Я не услышал даже долгих гудков ожидания.
-Абонент вне зоны действия сети или отключен…
Все предусмотрел, да? Уничтожил все пути отступления, сжег все мосты… Чтобы не было искушения изменить свое мнение, вернуться. Чтобы у меня был повод ненавидеть тебя хотя бы за то, что ты не попрощался. Ведь с ненавистью или простой злобой легче переживать разлуку, правда? А я никогда не искал легких путей, в отличие от тебя. Поэтому…
-Я тебя люблю.
Кое-что ты забыл, а, может, оставил намеренно, на память. Хотя, скорее всего, просто запамятовал, что это махровое полотенце с рисунком из божьих коровок изначально принадлежало тебе. Потом я назвал его милым и присвоил себе, обменял на свое, однотонное. Наверное, этот клочок мягкой ткани надо считать моим. Но я всегда буду помнить его, как принадлежащее тебе. Я не хочу, чтобы тебе удалось исчезнуть из моей жизни бесследно.
Хотя твой отъезд и так не прошел без следа. Стоило тебе уехать, и стена, отделявшая меня от остальных, разбилась, разлетелась на тысячу осколков. Я, наконец, понял, как тяжело тебе было вечно меня спасать.
Зато появился повод – да что там повод! Достойная причина! – начать заниматься боевыми искусствами. Конечно, они и вполовину не так привлекательны, как футбол, но тоже ничего. Хоть какой-то способ отвлечься от неприятных мыслей. К тому же, теперь я мог защищаться от всевозможных педиков, вроде Тома, а не просто убегать.
Примерно через два месяца после того, как я вступил в клуб дзюдо, от меня отстали.
Еще спустя полмесяца я бросил вышеупомянутый клуб, чтобы быть готовым к началу учебного года. Но уже в октябре я понял, что пытаться отвлечься от воспоминаний при помощи горы учебников – бессмысленно и неэффективно. Тогда-то я впервые сел за наш когда-то общий компьютер.
В основном за компьютером проводил свое время ты. Читал что-то про нанороботов и прочих нано-. Писал доклады, рефераты, исследовательские работы и прочая. Я этим не увлекался. Но с уходом из моей жизни тебя и футбола, у меня появилось слишком много свободного времени.
Отгадать пароль, которым ты защитил свои папки – не знаю, почему ты их не удалил, уехав, - оказалось сложно. Я мучился целый месяц, перебирая все возможные варианты. Потом – еще один месяц - перебирая невозможные. Но подошедший вариант был, мягко говоря, неожиданным. Кто бы мог подумать, что ты запомнил имя моего любимого философа и – более того – поставил его паролем. Это было совершенно необъяснимо для меня. Разве что… черт, неужели ты любил меня с самой первой нашей встречи?!
Наверное, это было действительно так. Потому что там, среди множества твоих папок, я нашел то, что тебе, наверное, следовало уничтожить в первую очередь. Как откровенный компромат на твои чувства ко мне, как яркое доказательство того, что ты все-таки был в моей жизни.
Фотографии. Горы снимков, сделанных в совершенно разное время. Горы наших с тобой фотографий, тех, где мы были вместе. На одних мы были совсем детьми, другие были сделаны совсем недавно. Там были и последние. Фотографировал Марк, буквально за три дня до того, как ты уехал. Мы откровенно тискали друг друга перед камерой, целовались, обнимались… В общем, были абсолютно счастливы. Казалось, это было совсем недавно…
Знаешь, если бы я не увидел этих фотографий, то, наверное, мы больше никогда бы с тобой не увиделись. Если бы я не разгадал твой пароль, я бы не пообещал себе, что обязательно найду тебя. Хотя бы для того, чтобы устроить настоящую истерику из-за того, что ты не сказал мне даже банального «пока». И, конечно, если бы не те снимки, я бы ни за что не начал писать.
Так странно. Никто и никогда не замечал во мне писательских задатков. Я не был силен в гуманитарных предметах. Да я вообще только в одной физкультуре был силен! По остальным мне, преимущественно, ставили четверки. Литература же вообще была нелюбимым предметом…
Тем не менее, я начал сочинять. Поначалу я просто изливал душу посредством клавиатуры. Вел что-то вроде дневника в Word. А потом вдруг затянуло. Захотелось представить различные исходы наших с тобой отношений. Если бы ты остался, если бы мы не поцеловались под той омелой, если бы в нашей жизни не появился Том, если бы в моей жизни не появился Марк… Великое множество «если бы». Истории все дальше отходили от оригинала, пока не стали оригиналом сами по себе. И тогда я дал прочесть одну из них Марку. Что тогда было…
В общем, Марк заставил меня отправить один из своих романов в какое-то издательство – я даже не помню его названия. Мне отказали, конечно же. Когда я прочел первую строчку их ответного письма с отказом, я сразу же подумал, что отказали мне оттого, что пишу я, мягко говоря, посредственно… Оказалось, они просто не публиковали романы, связанные с сексуальными меньшинствами. Но были и те, что публиковали.
Так, будучи восемнадцатилетним подростком, я издал свой первый роман о том, как тяжело быть геем.
Так, будучи восемнадцатилетним подростком, я издал бестселлер.
До сих пор не понимаю, почему его посчитали бестселлером. Ведь издавали же и другие романы с подобной тематикой! Почему именно мой? Наверное, это волшебство пиара. Какую издательство устроило рекламу! Конечно, обычно у них романчики о сексуальных меньшинствах издавали абсолютно гетеросексуальные дамочки…
Какой из этого следует вывод? Гетеросексуальным быть не модно! А я и не был.
Знаешь, Влад, я тут еще один повод с тобой увидеться нашел… Должен же я поблагодарить свою музу!
-
-
05.01.2010 в 09:24«И в отзвеневшей тишине звучало: «Я буду ждать тебя вечность…»
Я с улыбкой захлопнул книгу, которую до этого читал в поезде. Надо же… Как точно прописаны характеры героев, их переживания, чувства. Будто автор сам испытал нечто подобное. Нечто, что наполнило его душу силой для творчества. Как бы мне хотелось, чтобы все произошедшее с персонажами, произошло и со мной. Любить также искренне, чутко, бережно, всем сердцем и душой стремиться к дорогому человеку. Вот только мне это, к сожалению, было недоступно. Я променял Джина на собственное светлое будущее, мало того, воспользовался тем, кого любил, и бросил, не сказав ни слова на прощание. И теперь, по прошествии пяти лет, возвращался в родную страну в надежде встретить здесь Его…
На табло появилась надпись «пристегните ремни», и пассажиры дружно засуетились, возясь с новыми, непривычными, замками. Да уж, эти технологии покруче любой интегральной микросхемы будут…
Уже бредя по центральной улице города, я сравнивал себя прошлого с настоящим и понимал, что изменился. Стал выше, еще шире в плечах благодаря регулярным занятиям спортом, отрастил волосы по последней японской моде, да и характер стал ближе к восточному. Эмоции – мусор, если они не имеют опоры на логику и рассудок, а главное в жизни – это порядок и честь. И никак иначе. Наверное, меня настоящего Джин никогда не смог бы полюбить, если любил вообще. Если это не было простой игрой гормонов. Сколько нам было лет? 16? Разве способен человек в таком возрасте влюбляться?
«А сам-то!» - одернул я себя. Ведь действительно, мое чувство зародилось еще при первой же встрече, когда мы оба были совсем детьми, и сомневаться в искренности чувств своих ровесников было бы, по меньшей мере, глупо с моей стороны. Кстати, многие из них уже имели семьи, судорожно доучиваясь на последних курсах престижных вузов, и только мне не было места в этом новом мире.
Самый молодой студент на курсе, да еще и «гайджин», как называли там иностранцев, я невольно привлекал к себе повышенное внимание, которого так успешно удавалось избежать в школе. Зато завел несколько полезных знакомств, не всегда целомудренных… По окончании университета у меня было все: должность ассистента у одного из профессоров, пропуск в магистратуру, предложения о работе в нескольких крупных фирмах. Казалось бы, карьера удалась – только возьми. Но я решил вернуться. Потому что на островах не было Его. Потому что в душной аудитории, перелетая в прыжке через гимнастический снаряд, занимаясь до полного ступора в мозгах, я не мог перестать думать о Джине и последних трех неделях. Тонкая фигурка, янтарные глаза, затянутые мутной пленкой желания, громкие стоны при каждом толчке внутри него, удивительно сладкие губы… и счастливая улыбка на лице. Все же он сдался. Принял мое желание «взять все» и отдавался совершенно бескорыстно, не понимая, что мы оба были обречены на расставание. Как говорил один из моих любовников: «Ошибки надо совершать в молодости, чтобы не жалеть о них в старости». Так и я ошибся во всем, в чем только можно было, признавшись той рождественской ночью Джину в своих чувствах. Надо было уйти тогда, оставить его Марку и пожелать совместного счастья.
Хотя, с другой стороны, тогда у меня не было бы тех трех недель с Джином, не было бы жарких, полных его дыхания и тепла, ночей… Не то, чтобы я жалел, просто понимание своей ошибки давило на меня, мешая двигаться дальше.
- Прошу прощения… - случайно толкнув плечом стоящего у витрины человека, я хотел было пройти дальше, но внезапно замер, не рискуя обернуться. Не может быть… Тот же запах, те же янтарного цвета глаза, те же невыносимо изящные движения. Джин?
- Вы уронили, сэр, - тонкая рука коснулась моего плеча, чтобы тут же оказаться в жестком захвате, а он, повзрослевший, чуть менее наивный, чем в школе, изумленно разглядывал сумасшедшего незнакомца. И с каждым мгновением его лицо вытягивалось все больше, пропорционально узнаванию. А потом, вдруг, забавно сморщив нос, залепил со всей дури пощечину, да так, что мне пришлось несколько секунд отлавливать пляшущие перед глазами звездочки. А потом рвануть со всех ног за успевшим отойти на приличное расстояние Джином и силой развернуть его лицом к себе.
- Джин… - невероятно. Вот так найти его в центре огромного города после пяти лет разлуки. Найти и понять, что его чувства не ушли, что они такие же, как тогда… - Джин… Прости меня, дурака…
- Ты уехал, не попрощавшись.
- Я вернулся.
- Ты опять будешь все решать за меня.
- Потому что иначе это буду не я.
- Ты забыл фотографии, - я несколько ошеломленно захлопнул рот, не зная, что сказать.
- Какие фотографии?
- Те, где мы вместе… Где я один… Где я с кем-нибудь…
- Ты так уверен в моей забывчивости?
С улыбкой я полез в сумку, чтобы вытащить оттуда пухлую пачку фотографий разной степени потрепанности. За пять лет у меня появились сред них любимчики, которые пересматривались каждый вечер, и просто… Те, которые не причиняли такой боли. Джин с удивлением перебирал фотокарточки и возмущенно вскрикнул, стоило мне вырвать блестящие прямоугольники из его рук, чтобы швырнуть их в воздух.
- Зачем?!
- Мне больше не нужны фотографии, Джин. Теперь ты всегда будешь рядом со мной…
- Опять ты все решил за меня?
- За то и любим, милый. И не надейся. Что тебе удастся от меня сбежать.
-
-
05.01.2010 в 20:27СлаваTyrrenian и Prokopyan, что ХЭ!
Спасибо вам за такой интересный и душераздирающий рассказ!
-
-
05.01.2010 в 20:29Не за что)
-
-
06.01.2010 в 18:38-
-
06.01.2010 в 18:52-
-
07.02.2010 в 19:54Могу сказать одно откладывала его долго, но попав на ваш дняв и еще рас скинув на моб для породчтения поняла, что была полной дурой, что откладывала. Написано интересно и хочется еще. Очень.
-
-
07.02.2010 в 19:59Я рада, если понравилось)
-
-
08.02.2010 в 13:20-
-
08.02.2010 в 13:23-
-
25.02.2010 в 00:30-
-
25.02.2010 в 06:12-
-
24.03.2010 в 01:05Tyrrenian , и опять Вам грандиозное спасибо, ангел! И соАвтору Вашему поклон низкий! Шикарно, как и всегда... Да, вы двое по-другому не умеете. Наверное, вы с другой планеты))) Населенной одними талантливейшими писателями... А можно мне на эту планету хотя бы на экскурсию?..
-
-
24.03.2010 в 06:44-
-
24.03.2010 в 12:56-
-
24.03.2010 в 12:58-
-
24.03.2010 в 13:02*оглядела себя на наличие блеска и величия, несмело кивнула и потянулась к Вам уже двумя лапками*
-
-
24.03.2010 в 18:34-
-
24.03.2010 в 18:50