Маско) №2

Бисер, креп-сатин, папье-маше, акриловые краски и мои кривые руки.

@темы: твАрчество

---

Охота на волков 2

А таки дописала!!!
Название: Охота на волков2
Автор: Tyrrenian
Рейтинг: NC-17
Статус: закончено
Жанр: хз... в конце посмотрим…
Дисклеймер: все мое... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками

концовка

3
Клод проснулся от того, что рядом кто-то был. Если быть точным, то был и нахально обнимал парня за талию, сопя ему в ухо. Повернувшийся, чтобы внимательнее рассмотреть неожиданную грелку аферист злобно рыкнул. На краю кровати, практически вцепившись в сонно хлопающего ресницами парня, дрых никто иной как Стил.
- Нет, это как, блин, называется? - рявкнул Клод в полный голос, и воин просто слетел на пол, где и остался ошалело потирать глаза. – Мало того, что ночью чуть не трахнул, так теперь опять в постель лезет! Не выйдет!!!
Аферист гордо вскинул голову и попытался сесть прямо. Но вовремя заметил отсутствие на себе хоть какой-то одежды и, ойкнув, целомудренно прикрылся одеялком. А в глазах мужчины полыхнул жарким пламенем нечеловеческий огонек…
- Я это… - почему он начал вдруг смущаться, Клод не смог бы объяснить даже себе даже под страхом смертной казни. Ведь еще вчера вечером бесстыдно восседал на коленях Стила полностью обнаженным, а теперь… - Как бы… Мне бы… одеться…
- Ммм? Куда-то собрался? – аферист невольно подался назад, почувствовав быстрое приближение воина в полумраке палатки. И, замерев на краю постели так близко от едва дышащего в волнении парня, Стил начал изменяться, перетекая в полуформу зверя. Сначала замерцали в неверном свете утренних лучей глаза, удлинились и заострились зубы, зазвучал во внезапно наступившей тишине глухой рык. И затянутый в тонкую вязь превращений Клод двинулся вслед за старшим, призывая так давно дремавшую волчью натуру…
- Стил… - пока еще было можно, пока хватало сил и способностей говорить, парень попытался открыть правду о причинах своего появления в палатке воина, но тот нежно накрыл своей рукою его ладонь, и все слова исчезли, становясь ненужными. Мужчина ласкал тонкие трепещущие пальцы афериста, все порывавшиеся сжать в кулаке тонкую простыню, обрисовывал удлиненные фаланги, щекотал чувствительную кожу ладони… И при этом ни на секунду не выпускал испуганно-вожделеющий взгляд парня из своей власти.
Острые зубы блеснули в оскале, и Стил потянулся к провоцирующее белеющему в полумраке телу, чтобы слегка прикусить чуть солоноватую кожу, оставляя следы, но не раня. Он покусывал под сдавленные порыкивания Клода его ключицы, плечи, шею, старательно избегал губ, боясь поранить, и все сдерживал собственное желание обладать. Сегодня хотелось быть нежным с этим городским щенком. И потому их поцелуй, когда аферист все же извернулся, приникая губами ко рту воина, скомкал все настроенные ими же самими барьеры…
Стил скользил языком по нежным небу парня, нарочно царапался о заостренные клыки, втягивал в чувственный танец язык Клода и все не решался прикоснуться к уже изнывавшему от жара телу. Но стоило аферисту чересчур громко рыкнуть, требуя, приказывая, и мужчина покорно и неспешно вытянул из судорожно сжатых пальцев край одеяла, а потом и вовсе откинул ненужную тряпку на пол, потираясь носом о ходящие ходуном ребра Клода. Просто потому что именно сейчас хотелось быть с ним, чувствовать, уводить за собой и принимать благодарно пылкую отзывчивость молодого волка.
Еще один рык – и рубашка Стила улетела вслед за одеялом, а на спине уже проступили следы от первых, еще лишенных полной силы и страсти царапин. Брюки пропали словно по волшебству, и требовательные руки парня огладили ягодицы воина, призывая поторопиться. Но у мужчины были свои планы на это утро…
И снова мучительно-медленный путь от подушечек пальцев до живота, заставивший раскинувшегося на узкой постели Клода с хрипом прогнуться от волны жарких мурашек по позвоночнику и широко раздвинуть ноги, молча умоляя взять его. Не для того, чтобы принадлежать, а чтобы еще хоть немного утонуть в этой странной, непривычной нежности почти незнакомого волка… человека… в которого он умудрился влюбиться.
Воин брал Клода, вынуждая того смотреть в глаза, перехватывая губами жалобные стоны, сильнее сжимая пальцы на руках парня, и с каждым разом все больше сходя с ума от чего-то непривычного его прежнему миру.
Это оказалось лучше бега по заснеженным полям, лучше волчьей серенады в полнолуние, лучше порывов ветра, пробиравшихся под густую шерсть, когда стая забиралась высоко в горы. В те часы аферист мечтал летать, купаться в холодной ласке воздуха, но происходящее оказалось слишком совершенным, чтобы жалеть о невозможности полета… Потому что сейчас Клод парил, взмывая с каждым толчком все выше, требуя больше, сгорая в собственных внезапно обострившихся чувствах…. И хотелось крикнуть, потребовать больше, но утянувший его в вязь полузвериного облика Стил лишил парня такой возможности, вынуждая просить глазами, рыками, яростными толчками навстречу… скатившейся по щеке слезинкой. На каждый вздох любовника воин реагировал незамедлительно, покорно, признавая за Клодом ведущую роль в этой схватке, еле сдерживая себя, чтобы не позволить телу слишком многого… пока парень не потребует этого сам.
А спустя один рык и два вдоха Клод излился себе на живот, ломаемый одновременно оргазмом и трансформацией в темного, цвета грозовой тучи, волка, утягивая за собой коротко рявкнувшего что-то видоизмененным горлом Стила. Через пятнадцать минут заглянувшие на подозрительные звуки в палатку капитана солдаты обнаружили на его постели пару постанывающих во сне волков…

- Что же побудило лучшего вора столицы поступить на службу его королевскому величеству? – с усмешкой выцеловывал на шее парня узоры Стил. И тут же отстранился, заглядывая в еще не пришедшие в человеческое состояние глаза напрягшегося Клода. А тот, покраснев, отодвинулся к самой стенке (точнее, попытался это сделать, что на односпальной кровати весьма проблематично) и прикрыл ресницами предательский блеск виноватых слез:
- У меня был заказ… На тебя, Стил…
Мужчина заинтересованно склонил голову и одним движением подгреб под себя ойкнувшего парня, нависая над ним, вынуждая продолжать.
- Какие-то договора с Иленией… На счет военного союза и прочего… - последние слова Клод пробубнил уже в грудь воина, понимая, что это последние секунды, когда он может побыть рядом с мужчиной, почувствовать его тепло. И с тяжелым вздохом отпустил руки, когда Стил молча поднялся с кровати к небольшому сундучку в темном углу палатки, прекрасно понимая, что больше никогда не будет этой невероятной нежности. Но все же попытался оправдаться. – Я не хочу его выполнять… Тем более, что теперь нахожусь на службе у короля, и предать его значит…
Невнятное бормотание парня было заткнуто поцелуем, а в руки ему сунули свиток, скрепленный красной лентой и королевской печатью. Международный договор. Сейчас дрожащие пальцы Клода сжимали судьбы людей двух немаленьких стран, а он жадно приник к губам воина, наплевав на весь мир разом.
- Выйдешь к городу через лес, там тебя встретит мой поверенный и проводит до бедных кварталов, - в голосе мужчины не было ни капли тепла или боли – только остро заточенная сталь.
- Но я не хочу! – нахмурился Клод, откладывая свиток в сторону. – Сказал же, что не буду выполнять этот заказ!
- Либо выполняешь, либо лично засажу тебя за решетку с обвинением в государственной измене. В курсе, какое за этим следует наказание?
- Не посмеешь… - не веряще посмотрел на стоявшего так близко мужчину аферист.
- Спорим?
Выйдя под солнечные лучи из палатки, Клод с трудом сдержал порыв броситься обратно и начистить нахальную морду этому уроду. Заплатить ему за секс! Но бумаги в его руке говорили о том, как высоко оценил произошедшее Стил, что сбивало парня с толку. В итоге, аферист все же двинулся неспешно к городу, раздумывая над своей дальнейшей судьбой.
В первую очередь надо было получить плату за договор и успеть свалить, пока его не прирезали. Во-вторых, отомстить капитану за нанесенное оскорбление. И в-третьих, заполучить этого самого капитана в свое единоличное владение. Как провернуть все это и остаться в живых, было вопросом, но Клод не сомневался, что найдет выход…
Под стенами города афериста действительно ждал поверенный от Стила (и когда только успел?), который препроводил парня к его дому, передав на прощание записку от капитана с приглашением посещать его в любое время суток.
«Ну ладно же… - сердито прищурился Клод, спускаясь в полностью приспособленный для долгой осады подвал внешне невзрачной избушки-развалюшки. – Не хочет по-хорошему, будет по-плохому…»
Для встречи с главой воровской гильдии он выбрал простого покроя черный костюм, в котором часто ходил на дело, и с ног до головы обвешался колюще-режущими предметами. Конечно, неплохо было бы заручиться поддержкой мага для данного дела, но времени оставалось в обрез. Почему? Да потому что мимо окон первого этажа уже раз пятнадцать прошмыгнули мальчишки-осведомители.
Дорога до гостиницы, в которой и обитал глава, прошла почти без происшествий. Разве что звериный слух Клода улавливал шаги шедших за ним следом людей. Пару раз обернувшись, парень юркнул в одну из темных подворотен, чтобы уже там слиться с тенями и подняться на крышу двухэтажного дома. И уже по верхам продолжил путь, пристально вглядываясь в темноту под ногами в поисках неугомонных преследователей. То ли в гильдии работали не профессионалы, то ли аферисту повезло, но, вынырнув словно из воздуха у входа в трактир, он для верности потоптался на месте с полчаса, а потом уже шагнул в наполненное гулом и запахом сивухи пространство. Все как всегда. Толпа совершенно спившихся недоумков-провинциалов с тугими кошельками, которым раз за разом подливали «захмелевшие» слуги Мика, пара девиц более чем свободных нравов… и сам глава гильдии, восседавший в окружении доверенных лиц на импровизированном возвышении из сваленных друг на друга ковров и мешков.
- А!!! Малыш Клодди! – приветливо расплылся в улыбке старик. – Порадуй старого дядюшку добрыми вестями.
- Хм… Я выполнил твое задание, Мик, - парень краем глаза следил со все нарастающей тревогой, как его неспешно и осторожно заключали в плотное кольцо шестерки главы, а за окном все чаще и чаще мелькали быстрые тени. И даже увесистый кинжал, запрятанный в рукаве, не давал чувства уверенности и защищенности. Двадцать против одного, и это не считая тех, кто снаружи – Клоду светила счастливая смерть от рук коллег по цеху. – Но деньги вперед.
- Конечно, милый. Держи, - и едва в воздухе заблестели, освещаемые тусклым светом свечей, золотые монеты, вся толпа с ревом набросилась на судорожно перетекшего в полуформу афериста. Он рубил, колол, кусал. Один из нападавших умудрился выдрать из его шевелюры знатный клок, заставив совершенно по-щенячьи взвизгнуть, а в дверь и окна, разбрызгивая пламя и осколки стекла, рванули те самые таинственные силуэты. Вот только теперь на подвывавшего от полученных ран и забившегося в угол парня никто не обращал внимания. А Клод смотрел. Как недавние новобранцы из так и не ставшего родным отряда крошили в фарш здоровенных бугаев и опытных наемников, как сверкали серебряными щитами клинки в руках более опытных бойцов, как металась с рыком в самой гуще боя до боли знакомая полузвериная фигура… И только в первых рассветных лучах аферист смог отключиться на руках выудившего его из угла Стила.

- Клод! Твою же мать! Что творишь? – мужчина гневно взирал на гнусно хихикавшего афериста, который до этого увлеченно чем-то шуршал под одеялом. Оказалось, клеем. Вот и оказался капитан королевской гвардии практически распятым на собственной кровати перед подозрительно довольным Клодом.
- Прости, любимый, но это тебе за то, что не посвятили меня в свой план по искоренению преступности в городе.
- Как ты меня назвал? – внезапно пересохшим голосом осведомился Стил и даже бросил попытки вырваться.
- Любимый. Но если хоооочешь… - за неделю, что они прожили вместе мужчина успел понять одно: когда Клод начинает говорить ТАКИМ голосом, то лучше согласиться сразу, не дожидаясь продолжения.
- Согласен на любимого! А теперь – освободи меня!
- Ну уж нет… - хитро прищурился парень и потянул с плеч шелковую рубашку, глядя в мутнеющие от подобия стриптиза глаза Стила. – Сначала ты мне заплатишь за то, что самовольно записал меня на службу к королю, - тонкие пальцы обрисовали контур губ, пробежались по груди и шее, обвели соски, спустились к животу. – А также за то, что мне придется ходить под началом твоего бывшего любовничка Альфа… - брюки пали к ногам парня, а тот, нисколько не смущаясь, поворачивался к любимому то одним боком, то другим. И как-то не удавалось тонкому одеялу скрыть возбуждение капитана.
- Заррраза…
- Но самое главное, ты мне заплатишь за то, - аферист оседлал бедра мужчины, впрочем, не касаясь того руками, - что ДО СИХ ПОР НЕ СКАЗАЛ АЛЬФУ, ЧТО ОН БЫВШИЙ!!!
Стил нервно хихикнул, глядя на разозлившегося Клода. Потом хихикнул еще раз. А потом…
- Клод! Куда пошел? Освободи меня!!! стоять!!!
- Это что у вас там? – поинтересовался, задирая голову к окну, из которого доносились многоэтажные маты капитана, Альф.
- Ну… Тебе там Стил хочет кое-что рассказать о наших интимных отношениях, - с серьезным выражением лица оповестил Клод, а потом тихонько поинтересовался. – Слушай, а как можно отменить действие твоего склеивающего заклятия?
- Никак… - по губам блондина пробежала довольная улыбка. – Я тебе его потому и дал бесплатно, что оно приклеивает насмерть.
- Ой, ё…
И уже в сгущающихся вечерних сумерках горожане с удивлением могли наблюдать, как капитан королевской гвардии с простынью вместо одежды гоняет по улицам хохочущего в голос черноволосого парнишку. Но никто не увидел, как в самой темноте, таки уговорив шкодливого Альфа отменить заклятие, Клод упоенно целовал обнаженного мужчину в переулке… чтобы потом смыться вместе с простынью, оставив Стила добираться до дома в весьма пикантном виде.

@темы: охота на волков, слеш, фентези

---

Маско)

Я сделал первую маску))) Хвастаюсь)))

Руки, конечно, я меня кривые, но...

@темы: твАрчество

---

Сжигая солнце 2.

Название:Сжигая Солнце2
Автор: Tyrrenian/  Prokopyan
Рейтинг: NC-17
Жанр: мнэээ... ну, как всегда, в общем)
Дисклеймер: все наше... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
Предупреждение: ХЭ и полный ООС персонажей!!! Эзергиль - Мери Сью!

читать и бояццо

Эзергиль
- Что ты забыл в нашем городе? – Бог, как всегда, был крайне мил и доброжелателен. Он подошел практически неслышно со спины и теперь уверенно держал пистолет у моей головы. Старик… Все мы изменились за эти восемнадцать лет, но священника жизнь потрепала слишком сильно.
- С каких пор людям запрещено приезжать сюда в отпуск?
- Людям разрешено, а вот тебе… - красные от частой работы на холодном воздухе пальцы подрагивали на курке, а в глазах мужчины напротив плясала ненависть. Вот так и возвращайся на родину… Я неспешно заправил за ухо выбившуюся из прически прядку уже не льняных, а серебристых волос и равнодушно повернулся к противнику спиной. За двадцать лет вполне реально привыкнуть к направленному на тебя дулу.
- В чем же отличие?
- Ты… Ты не человек… Ты – демон, который легко и просто играет с людьми, калечит их и заставляет страдать.
- Оооо… Пора тебе выбираться из церкви, Бог, - по моим губам змеилась недобрая усмешка, хотя внутри все заледенело от слов священника. Потому что он был прав. Я пытался заниматься благотворительностью, зарабатывать честным трудом, но… Но в последние десять лет окончательно погрузился в свой бизнес и все чаще по утрам замечал, как лицо превращается в податливую маску. Сколь легко некогда ангельский лик может преобразиться… Я даже перечитал несколько раз «Портрет Дориана Грея», после чего посетил Ватикан. Хм… Бедный священник тогда едва не обделался, принимая исповедь под дулом трех автоматов. Зато мне стало намного легче. Тысяч на тридцать… - Может, еще святое писание мне зачитаешь для полного успокоения собственной совести?
- Тварь… - ему до безумия хотелось меня хотя бы ударить, а в идеале – убить.
- Мне было у кого учиться, - я нахально прошел к стройному ряду икон и провел по одной из них пальцем… А пыли-то…
- Ты вернулся… за ним? – ууу… так вот, что его волновало. Наш единственный раз в тесном полумраке молельни, под строгими взглядами святых с икон, под аккомпанемент его стонов.
- Я еще не решил… - Бог с силой развернул меня к себе лицом и притиснул к стене, шипя сквозь зубы:
- Только попробуй подойти к нему ближе, чем на сто метров, и я сотру тебя в порошок. Ты едва не угробил всю его жизнь, Рокс ненавидит тебя так, как никто другой, и убьет при первой же встрече…
- Тогда чего ты боишься, Бог? – я с улыбкой изогнул левую бровь. Священник уже опустил пистолет, а значит, мне ничего не грозило. – Возможно, того, что малыш до сих пор любит меня?
- Никогда… У него есть Эл, и они счастливы вместе. И не смей портить им жизнь…
- Тогда отпусти меня и позволь спокойно уйти…
Спустя час блужданий по улицам, я остановился у небольшой кафешки, спрятавшись за раскидистым каштаном во дворе. Именно здесь частенько появлялся мой рыжик.
Он изменился, как, впрочем, и я. Юношеская неуклюжесть и худощавость превратились в поджарость и ловкость мужского тела, растрепанные волосы теперь змеями струились по спине, а один глаз закрывала плотная повязка. Шрамы? Это из-за них? Мне было до безумия интересно узнать о каждом дне жизни Рокса, что я пропустил, но пака было слишком рано.
Во двор вывалила весело гомонящая компания, друзья и любовники рыжего, исходя из донесений моих соглядатаев. Пара женщин… Одна из них – красотка, каких поискать. Такая очень пригодилась бы в моем «доме», а вторая… Рикки. Которой я в свое время и сдал мальчишку. Значит, пригрела, приютила под теплым материнским крылышком.
Следом появились два парня, тут же принявшиеся что-то бурно выяснять. Хм… Темноволосому мальчишке было примерно столько же лет, сколько и Роксу в день нашего знакомства. Это может быть интересным…
А затем… Мой рыжик вышел на улицу в обнимку с каким-то блондином, уверенно придерживая его рукой за талию. Замена? Мне?
«У него есть Эл, и они счастливы вместе. И не смей портить им жизнь…» - прозвучали в голове слова Бога. Значит, Эл… Мой… Мой неугомонный, вспыльчивый, невинный мальчишка. Все планы рухнули в один миг, стоило мне увидеть, насколько он счастлив рядом с другим. Вот только…
Уже разворачиваясь, чтобы уйти навсегда, я заметил, как блеснуло что-то на груди рыжего. Не может быть… Пальцы с силой вцепились в кору… а в вырезе рубашки Рокса поблескивала капля кулона из белого золота. Помнит… Что же, мне и этого было достаточно.
До самого вечера я бесцельно бродил по городу, вспоминая и улыбаясь своим воспоминаниям. Добрел до своего бывшего дома, посетил место для встреч с торговцами оружием, где мне передавали тяжелые ящики со смертельно опасным содержимым, остановился ненадолго на любимом мосту. И уже в вечерних сумерках, гуляя по пустеющей набережной, снял себе миленького мальчика. Рыжего, естественно.
- Твои волосы, словно холодный огонь, - я перебирал в руках золотистые пряди жмущегося ко мне паренька и с тоской вспоминал невероятный, красновато-желтый, оттенок волос Рокса… - Но и об это пламя можно обжечься, если неосторожно влюбиться. Как бы мне хотелось зарыться пальцами в это золото, перемешать его со своим серебром, увидеть рыжее пламя на своей коже в рассветных лучах. А потом проверить, руками, губами, сколько в тебе еще огня. Заставить стонать в голос, извиваться, просить о большем…
Мальчишка уже едва сдерживал себя, прикрыв глаза и пытаясь потереться пахом о мое бедро, но мне хотелось заставить его умолять, поэтому я только едва касался губами его кожи, руками лаская гибкое тело.
- Каждый твой стон, каждое непроизвольно движение выдает тебя с головой. Именно в эти моменты, когда ты не можешь контролировать собственную страсть, когда отдаешься ей без конца, доверчиво раздвигая ноги перед случайным любовником… Только тогда ты – настоящий. И это делает тебя сильнее, желаннее, совершеннее кого бы то ни было.
- Пожалуйста… - эта маленькая блядь явно желала секса. Настолько, что пыталась забраться рукой мне в брюки. Пришлось чувствительно прикусить его за ухо, показывая, кто тут главный.
- Секс надо заслужить, малыш…
- А я-то думал, откуда мне знаком этот бред… - у меня внутри все словно бы заледенело. Настолько, что даже пробравшийся пальчиками под рубашку мальчишка не смог вернуть схлынувшее возбуждение. Я обернулся и с трудом сдержал желание грязно выругаться. Рокс.
- Какого ты тут делаешь?
- Этот вопрос я должен задать тебе! – рыжий рванул меня за лацканы плаща, привлекая к себе. И сердито уставился целым глазом, рассматривая возрастные изменения. – Видимо, только на шлюх тебя и хватает… старик.
Рокс резко развернулся и, поманив пальцем растерянного блондина, удалился в неизвестном направлении, оставив меня гневно сжимать кулаки. Старик, значит? В зеркале лужи под ногами отражался высокий мужчина с собранными в хвост льняными волосами с парой седых прядок на висках, с небольшими лучиками морщинок, разбегавшихся от уголков глаз… и со злобно прищуренными ярко-зелеными глазами. ну погоди же, мальчишка… Один раз я ты проиграл мне, проиграешь и второй…

Эл.

Рокс возвращается домой поздно вечером. Меня будит хлопок входной двери. Тру глаза, зеваю, пытаясь проснуться. И понимаю – что-то случилось. Рокс редко хлопает дверьми. И никогда не хлопает, когда знает, что может меня этим хлопком разбудить. Что-то случилось…
Слышу тихие шаги по направлению к кухне. Щелчок выключателя. Широкая полоса света в прихожей. Встаю. Набрасываю на плечи халат с чужого плеча, шлепаю на кухню. Рокс сидит за столом, запутавшись пальцами в своих волосах. И локти – на столе.
Поднимает голову, когда я подхожу на расстояние метра. Даже меньше. Наверное. Он улыбается. И улыбка… такая рассеянная, непонятная. То ли радостная, то ли печальная… Словно он и сам не знает, смеяться или плакать. А еще… в его глазах я вижу слишком много эмоций. Рокс… что случилось?
-Чего не спишь? – спрашивает, скорее по привычке, чем осознанно говоря шепотом.
-Ты дверью хлопнул, - говорю, указывая примерно в сторону прихожей.
-Ааа… - кивает задумчиво.
И снова – обхватывает голову руками, смотрит на поверхность стола. И улыбается этой пугающей, сумасшедшей улыбкой. Что-то точно произошло. Но если я спрошу, он обязательно скажет, что все в порядке. Наверное… Скорее всего. Он же лжец.
Подхожу к нему вплотную. Касаюсь пальцами его плеча. Он кладет свою руку на мою, сжимает. Рука у него теплая и сухая. А кожа – шершавая, мозолистая. Как и всегда. Вот только… раньше он так ко мне не прикасался. Раньше… раньше все как-то… все прикосновения сводились к сексу. А это… по-дружески, что ли… Так странно…
-Рокс…-
-А? – подает голос, не поднимая головы.
-Что случилось?
Пауза. Длинною чуть ли не в вечность. Хотелось бы мне видеть в этот момент твое лицо, Рокс. Что-то подсказывает мне, что тогда по нему можно было все твои мысли считывать, все эмоции. И это тоже – ненормально. Для тебя – ненормально. Насколько я тебя знаю.
-Ничего, - отвечает.
-Рокс… - сжимаю его плечо. – Не лги мне.
-Я не лгу.
-Рокс…
-А?
Вздыхаю. Это может продолжаться вечно. Наверное. Но я хочу услышать его ответ. Прямо сейчас. Здесь и сейчас. Но… он ведь не ответит, да? Не ответит… Я ведь знаю его как облупленного! Знаю, что сейчас он врет. Знаю, что он не скажет мне правды. Сейчас, по крайней мере.
Зарываюсь носом в его волосы. Они теплые и пахнут корицей. Такой приятный запах… Я всегда любил корицу. А с появлением в моей жизни Рокса – полюбил еще больше. Полюбил еще больше именно ее запах. Запах Рокса.
-Скажи это. Тебе же так хочется.
Он улыбается – слышу по голосу. Да, и такое возможно. В нашем случае, по крайней мере. В нашем случае многое возможно. Чуть ли не мысли читать… иначе как бы Рокс узнал, что именно я хочу сказать? А он знал – что. Я знаю это.
-Не стоит, - шепчу в ответ.
-Скажи.
Он настаивает. Впервые он просит сказать, а не молчать. И просит так… настойчиво… Что происходит?
Обнимаю рыжего за плечи, целую в макушку – он так редко мне это позволяет. «Телячьи нежности»… И шепчу, пока он не передумал. Неуверенно так…
-Я тебя люблю.
-Я знаю.
Он все еще улыбается. Да, я слышу это по голосу. Не опять, а снова. Не снова, а опять. Он такой странный сегодня. Рокс…
-Пойдем спать.
-Пойдем.
Послушно отпускаю его. Послушно иду следом в гостиную, к жесткому, но такому удобному дивану. Стою в дверях, наблюдая, как Рокс раскладывает его, заправляет постель… Раздевается. Быстро стягивает футболку, джинсы… Он так раздевается, когда меня не бывает рядом с ним, да? Просто… когда я рядом, мы обычно раздеваемся вместе и так сумбурно… по пути к дивану… к этому самому дивану. Но сегодня все так необычно…
Он ложится на диван. Стягиваю с себя спортивные штаны, футболку. Ложусь рядом. Спина к спине, как и обычно. А потом вдруг слышу, и чувствую тоже, как он переворачивается. Придвигается ближе, обнимает за талию… Волосы щекочут шею, но я молчу. Боюсь… все испортить. И, между тем, чувствую, где-то в глубине души, что все уже испорчено. И ничего уже не исправишь…
Вскоре дыхание Рокса выравнивается. Он засыпает. А я еще долго не могу заснуть. Лежу, наслаждаясь моментом. И тщетно пытаясь понять – что же случилось? Почему Рокс сегодня… такой? Рокс… он… не хочу об этом думать, но… он словно извиняется передо мной. И прощается. Рокс… что же случилось?
Зажмуриваюсь, прогоняю прочь ненужные мысли. Надо – как всегда. Не думать о плохом. Принимать все, как есть. Жизнь, она ведь полосатая, да? Хорошая-плохая-хорошая-плохая… Вот только… Ну почему, когда у кого-то полоса жизни хорошая, то у другого она обязательно плохая? Закон подлости…
Сворачиваюсь клубочком, переплетаю свои пальцы с пальцами Рокса. Не думать… Не думать… Не…

Когда я проснусь, Рокса уже не будет рядом. Его не будет ни на кухне, ни в ванной, ни в туалете. Его не будет в квартире. На тумбочке в прихожей я обнаружу ключи и записку. Он напишет, что придет где-то в три в кафе – забрать ключи. Где-то в три значит – около четырех. У него всегда так. Никакой пунктуальности.
Умывшись-побрившись-позавтракав, я отправлюсь в кафе. Пешком. Просто потому, что захочется пройтись. Ведь осень же. Еще тепло, и листья даже не опали. Но уже – приятная осенняя прохлада. Хорошо…
Я буду по дороге заглядывать в ларьки. Куплю газету для Рикки – она любит быть в курсе всех новостей, ручку для Найн – у нее недавно потекла, а новую она сама ни за что не купит, чупа-чупсов для Аса – его в последнее время тянет на всякие леденцы. Для себя… Наверное, возьму мороженое. Белое в молочном шоколаде. Буду идти и есть. А по дороге обязательно встречу какого-нибудь мальчонку – совсем еще ребенка – и суну ему один из чупа-чупсов, купленных для Аса. Мальчишка выхватит лакомство из рук и убежит куда-то. А я обнаружу, что из карманов пропала вся мелочь. Хорошо, что крупные деньги я ношу во внутреннем кармане…
А в кафе… В кафе уже будут посетители. Шеф будет греметь кастрюлями и ругаться, Найн будет стоять за стойкой и болтать с каким-то милым молодым человеком, Ас с Феем, скорее всего, будут во дворе… А Рикки будет стоять на лестнице, скрестив руки на груди, и с откровенной неприязнью смотреть на средних лет блондина, уже начавшего седеть. Блондин же будет усмехаться, косясь на нее изредка, и медленно попивать кофе. И заказывать чашку одну за другой.
Я подойду к Рикки, поприветствовав перед этим остальных. Она только кивнет в знак приветствия, не отрывая взгляда от посетителя. Я спрошу у нее, кто это такой. И она ответит, прошипит, словно злая кошка:
-Предатель.
И я буду с удивлением стоять на ступеньку ниже, чем она, растерянно глядя то на брюнетку, то на незнакомца. А тот вдруг замрет, словно окаменев. И будет смотреть прямо на меня, неотрывно. Рикки пошлет меня наверх за чем-нибудь, пойдет за мной следом и попросит постараться не попадаться этому человеку на глаза. На вопрос: «Зачем?» она ответит как-то странно:
-Ты не поверишь, но ему есть за что тебе мстить.

Эзергиль.
- Еще кофе? – темноволосый мальчишка смотрел на меня глазами цвета антрацита и спокойно ждал заказа. Странно, его скорее всего еще на свете не было, когда я оставил Рокса, а теперь… он умудрился стать частью жизни моего рыжика.
- Как тебя зовут? – официант как-то хитро улыбнулся и протянул, словно жевал жвачку:
- Фей. А тебя?
- Эзергиль… - я протянул было ему руку, но был остановлен хлестким ударом по тыльной стороне ладони:
- Убирайся туда, откуда явился! – рядом с нами стояла взбешенная Рикки и пыталась испепелить меня взглядом. Ну-ну…
- Проводишь?
- Фей, – повернулась она к мальчишке, - помоги Шефу на кухне.
- Шеф все еще работает на тебя? – широко улыбнулся я, демонстративно откидываясь на спинку стула и забрасывая на стол ноги. – Некоторые вещи никогда не меняются… Вот и ты – все так же прекрасна, как и в день нашего прощания…
- Сволочь… - шипя, как раскаленная сковорода, Рикки одним движением сбросила мои ноги со скатерти. – Зачем пришел?
- А ты не поняла еще? За ним, конечно же…
- Не смей… Мы никогда не примем тебя…
- Ты, кажется, не поняла, - я привстал со стула, нависая всем телом над распахнувшей глаза женщиной. – Вы можете оставаться в своей захудалой кафешке и строить планы по покорению мира. Мне же нужен только Рокс, и я возьму его.
- Кто ты такой? – о, знакомые все лица… На последней ступеньки лестницы замер. Заставив Рикки чертыхнуться, блондинчик моего рыжика. Вот и славно.
- Я? Тот, кого Рокс до сих пор любит, - кажется, парень пребывал в легком шоке от услышанного, потому что после паузы сделал попытку рассмеяться. Слабую. И затих, изумленно глядя на хмурую женщину.
- Рикки?
- Эл, это было давно и никакого отношения к настоящему времени не имеет. А ты, - повернулась она ко мне, грозно выставив вперед палец, - уходи, пока цел!
- Только с Роксом.
Примерно в таком ключе мы общались где-то час, до появления в дверях предмета спора. А стоило рыжему войти внутрь, направляя на меня дуло пистолета, как все дружно заткнулись, включая присоединившуюся парочку.
- Ты…
- Рокс… - Рикки попыталась жестом остановить вооруженного мужчину, но тот ее нагло проигнорировал.
- Хм… Где-то я уже видел эту картинку… - я же внешне сохранял абсолютное спокойствие, хотя сердце скакало, как бешеное от ужаса. Сделать первый шаг навстречу Роксу оказалось невероятно трудно, зато второй и третий дались очень легко. И вот передо мной бледное, хмурое, с глубокими шрамами… такое любимое лицо рыжика. Что же, вспомним старые времена? – Ах, да… Именно так начался твой первый в жизни минет. Помнится, я ласкал тебя, сидя на полу, скользя губами и языком по твоему члену, массируя яички, царапая бедра. А ты стонал в ответ, пытаясь глубже толкнуться мне в глотку, и цеплялся пальцами за мои волосы. И тебе это нравилось… И может понравиться еще больше, если мы повторим сейчас.
- Только сейчас это настоящий пистолет, и он заряжен, - в холодность рыжика легко можно было бы поверить, если бы не нотки хрипотцы, просквозившие в конце его фразы.
- Это еще более возбуждающе, не так ли? – я скользнул кончиками пальцев по стальному стволу, обрисовал каждую его выемку, пробежался касаниями до руки Рокса, сжимающей рукоять, и… отбросил в сторону ставшее ненужным оружие. – Ты ведь по-прежнему хочешь меня. Потому что я был первым, потому что был единственным, кто брал тебя ТАК. Скажи, ты часто вспоминаешь тот день? Святые лики у стен, прохладу воды из бочки, жесткий пол молельни… Я недавно заходил в ту церковь. Там ничего не изменилось, и мы в любой момент можем повторить… - мои руки уже скользили по его запястьям, разминая, поглаживая, притягивая еще ближе, а глаза с насмешкой читали испуг взрослого мужчины, профессионального убийцы, перед простым безоружным человеком. – Или, быть может, ты согласишься уехать со мной в другую страну, где сможешь наконец-то наслаждаться жизнью и… мной?
- Я не верю тебе больше… - Рокс честно пытался бороться с собой, пытался вырвать руку из моих ладоней, но добился лишь того, что я прижался к нему всем телом, обжигая дыханием щеку. – Ты предал меня…
- Тогда отомсти мне, - компания за моей спиной старательно сдерживала порыв повытаскивать из всех карманов оружие и прострелить неугодного им гостя, но почему-то пока не вмешивалась, позволяя мне плести паутину вокруг их друга. – Возьми меня так, как захочешь… А потом, если сможешь, оставь гнить в одиночестве.
- Зачем тебе это? – он, кажется, не ожидал от меня такого предложения… хм…
- Затем, что я хочу тебя. Любой ценой, - теперь мои руки беспрепятственно скользили по его телу, оглаживая, согревая. А Рокс только безучастно смотрел мне за спину, видимо, на своего блондина. И пытался сдержать возбуждение. Но кто сказал, что играть с демоном так просто? – Хочу ощутить, как горяча твоя кожа, как твой член вбивается в меня, словно поршень, не оставляя ни мыслей, ни чувств, ни бытия… Только ты и наслаждение. Хочу выгибаться под твоими ладонями, чувствовать болезненные укусы на плечах… И смотреть, смотреть на тебя, пока не закончится воздух в легких, пока меня не захлестнет оргазм.
Я почти коснулся губами его губ, но вовремя затормозил, понимая, что еще слишком рано, и с улыбкой отстранился, чувствуя его тяжелое дыхание. И. возможно, Рокс хотел бы рвануться следом, но сумел сдержать порыв и остался недвижим. А моя игра все продолжалась. Я неспешно подошел к удерживаемому за руки Эллу (так, кажется, его зовут) и коснулся ладонью его щеки:
- Можешь попробовать поиграть против меня, парень. Но тогда готовься к боли….
- Эй, дайте пожрать! – в дверь вломилась, с ходу бросив на стол пару пакетов из магазина, та самая красотка, и замерла на полушаге. – А… Что здесь происходит?
- Ничего, - я мило улыбнулся и окинул женщину похотливым взглядом, получив тихий рык от всех присутствующих. – Например, я уже ухожу. Счастливо оставаться!

Найн.

-Кто-нибудь может объяснить мне, что здесь произошло?! Рокс…
Оборвать фразу на полуслове, столкнувшись взглядом со взглядом Рокса. Обычно такой спокойный, невозмутимый, сейчас он был раздражен. Даже зол. И, что еще страшнее, непонятно было – на кого. На того незнакомца или… на себя?
Очередная пауза. Долгая, тяжелая, напряженная тишина. Ас все еще держит Эла за руки, но уже не так сильно, а тот почему-то не пытается вырваться. Рикки сверлит взглядом входную дверь, словно видит вместо нее того блондина. Фей внимательно смотрит на Рокса, словно силясь понять что-то… Я тоже пытаюсь понять. Ведь правда… она лежит на поверхности, да… Рокс сейчас открыт как никогда. Он словно бы с трудом контролирует свои эмоции. И вот они все – на поверхности омута аквамариновых глаз. Но… он слишком мало говорил о себе все это время. Поэтому этих его эмоций нам не понять.
Рука Рокса уже привычным движением тянется к поблескивающему в вороте рубашки кулону в виде капли. Он всегда теребит украшение, когда нервничает. И почти никогда его не снимает. Только когда спит со мной. Или с Элом. Спит – не в прямом смысле, конечно…
Эл неожиданно вырывается, бросается к Роксу, перехватывает его руку, не позволяя коснуться подвески. Рокс растерянно смотрит на него. Он словно только что понял, где находится. Я никогда не видела его таким. Растерянным, словно потерявшим самого себя. Что это был за человек?
-Ты встречался с ним вчера вечером? – спрашивает Эл.
И голос его неожиданно холоден. Они с Роксом словно бы поменялись характерами на какие-то несколько минут… Странное дело… но холодность Эла кажется такой естественной…
-Да.
Рокс, наконец, берет себя в руки. Прячет вырвавшиеся было наружу эмоции, отцепляет от своего запястья пальцы Эла. Достает сигарету, закуривает. Долгая затяжка – выдох. Затяжка – выдох. Пауза. Спокойным взглядом оглядываю собравшихся, наблюдающих за ним людей.
-Не стоит смотреть на меня как на первое чудо света. Если я и чудо света, то только восьмое, - произносит, улыбаясь.
Но улыбаясь одними губами. Проводит рукой по волосам Эла – тот сбрасывает со своей макушки его руку, раздраженно смотрит снизу вверх. Рокс усмехается. Как-то горько так усмехается. И эта усмешка не предвещает ничего хорошего.
-Рокс, - окликаю его по имени.
Поднимает взгляд на меня, смотрит спокойно. Прежний Рокс. Такой привычный, такой родной. Но… я начинаю завидовать тому парню, которому удалось вывести рыжего из себя. Мне этого никогда не удавалось.
-Надо поговорить, - кивает, а я продолжаю, - наедине.
Снова кивает. На этот раз – в сторону выхода во двор. Там нет дверей. Там легко обнаружить подслушивающего. Значит, Рокс не хочет, чтобы остальные знали. Даже Эл знать не должен. Принимаю его условия. Киваю в знак согласия, иду следом за ним во двор.
Небольшая тренировочная площадка. На бетонном заборе, если его можно так назвать, выстроены в ряд пустые бутылки из-под пива. Мишени. Иногда их заменяют консервные банки. Но большинство из нас все-таки предпочитают именно бутылки. Они с таким потрясающим звоном разбиваются!
-Рассказывай, - не прошу, а требую.
Рокс садится на забор, затягивает потуже хвост огненно-рыжих волос, выкидывает докуренную сигарету, достает новую. И, закурив, начинает рассказывать. Рассказывает быстро, упуская большую часть истории. Но самую суть я понимаю: Эзергиль – тот блондин – первый мужчина Рокса, единственный, кто был сверху. Единственный, к кому Рокс испытывал какие-то чувства, отдаленно напоминающие любовь. И этот человек его предал.
-Рокс…
Не договаривая, замолкаю. Не знаю, что сказать. Слова утешения? А смысл? Это – прошлое. Рокс уже смог пережить то, что произошло восемнадцать лет назад. Вот только… это прошлое возвращается и настойчиво вторгается в его жизнь, разрушая ее уже сложившийся уклад. И черт его знает, что случится, если Эзергиль будет продолжать в том же духе.
-А я ведь тоже не железный, Найн. Я ведь тоже сломаться могу. Эмоциям поддаться и все такое. Ну, или не эмоциям, а конкретному человеку…
-Рокс… - глубоко вздыхаю и, наконец, понимаю, что нужно сказать. – Ты же сам мне всегда говорил, что любовь – такое хреновое чувство, против которого никто не может бороться.
-Ну, говорил… - он пожимает плечами. – Да только разве ж это любовь? Это мазохизм какой-то…
А он ведь ни хрена не понимает в жизни, этот великий рыжеволосый мудрец! Нет, в жизни он, может, и понимает, но в чувствах… Ладно-ладно. Этот великий рыжеволосый мудрец, как и множество великих мудрецов до него, ни хрена не понимает в любви.
-А любовь и есть мазохизм, - просвещаю я его. - Любовь – это когда ты мучаешь его, он мучает тебя, когда с ним – невозможно, а без него – вообще никак. Ну, или без нее.
Он молчит в ответ. Лежит на этом гребанном заборе, смотрит в небо, думает о чем-то своем… Но я, кажется, знаю – о чем. Об Эле, конечно. О том, кто любит его. И… я понимаю его сомнения. Он ведь знает, каково это – когда человек, которого ты любишь, говорит, что не любит тебя…
-Рокс…
-Чего тебе, жестокая женщина?
Жестокая? Я?
-Это почему это я жестокая?!
Он поворачивает голову в мою сторону, смотрит на меня долгим все понимающим взором и отвечает, улыбаясь вполне себе искренней улыбкой:
-Ты заставляешь меня думать о других.
Не могу не улыбнуться в ответ. Улыбка Рокса – это такое редкое и совершенно потрясающее явление, что на нее невозможно не ответить. Поверьте – я проверяла эту теорию многократными опытами. И наблюдениями. Подтверждено практикой, так сказать!
-Рокс, это судьба. Кто-то из этих двоих останется в одиночестве. Кто-то, кто не нужен тебе, как воздух, кто-то, без которого ты вполне можешь прожить… Это судьба.
-Я не верю в судьбу, Найн.
-Я тоже, Рокс. Я тоже…
И мы опять молчим. Я не пытаюсь понять, о чем молчит он. Потому что молчу о своем. О прошлом. И немного о судьбе. Которой на самом деле нет. Потому что, если бы она была… то мне не удалось бы от нее сбежать. Нам. Мне и…
-Что стоим такие печальные?! – нашу идиллию разрушает Рикки.
Приходится улыбаться ей, отвечать на какие-то шутливые вопросы, смеяться вместе с ней…. Хотя на самом деле так не хочется. Ужасно не хочется, если быть честной. Но Рикки… против нее не попрешь, знаете ли. Она… как камень, брошенный из катапульты, как пушечное ядро – целеустремленна и неостановима. Из-за нее так часто приходится делать то, что не хочется…
Наших в кафе уже меньше.
Эл свалил на работу – он же у нас внештатный корреспондент некоей желтой газетенки. Фотографирует компромат на всех, кто подвернется под объектив. А потом – шантажирует, публикует, продает… Хорошая у него работа. Опасная только.
Ас тоже куда-то ушел. Никто не знает – куда. Никто кроме Фея, конечно. А я могу только догадываться. Догадываться о том, что же они придумали подарить Роксу на стремительно приближающийся день рождения… А что же я ему подарю?

Эзергиль.
Он стоял, тщетно пытаясь настроить фотоаппарат на съемку происходящего в номере захудалой гостиницы. Менял фокус, увеличивал четкость… Но с этой позиции невозможно было разглядеть лиц.
- Ты неудачно выбрал место, - стоило мне подать голос от люка на чердак, Эл судорожно дернулся и вскинул на меня испуганные глаза:
- Ты?
- Какой развернутый вопрос, - я насмешливо улыбался и заранее предвкушал победу в очередном раунде против Рокса. – Может, я смогу тебе помочь?
- Чем?
- Например, покажу позицию, с которой сможешь зафиксировать лица парочки.
- Я профессионал, - парень вскинул голову, неуверенно сжимая в руках фотоаппарат, и попытался вернуться к прерванному занятию, но попал в плен моего голоса.
- Зато я знаю все выступы и закоулки этого здания, - у него были почти белые волосы, мягкие, легкие… Попытка поиметь блондина? От такой нелепой мысли я расплылся в улыбке. – Пошли?
Понятия не имею, почему он отправился за мной, почему поверил. Возможно, надеялся на человечность и благородство. Идиот. Все влюбленные – идиоты. Оказавшись в небольшой комнатушке, заставленной ящиками и каким-то барахлом, Эл сразу же метнулся к пыльному окну и с восторгом принялся щелкать фотоаппаратом, фиксируя искаженные в пароксизме страсти лица. Гадость… Никакой эстетики.
- Спасибо тебе, хоть и не знаю, зачем ты это сделал, - протянул мне руку парень, когда парочка удалилась в душ. – И… Как ты смог?
- Смог что?
- Отобрать у него пистолет… Одним голосом… - я, если быть честным, думал о длинном и нудном процессе соблазнения, а тут парень сам подставился так, что и желать лучшего нельзя. Прелестно…
- Научить? – испуганно вздрогнув, мальчишка с недоверием посмотрел на меня и… замер, когда я неспешно скинул на пол пальто. Пусть игра начнется… - Все дело не только в голосе, Эл, но и в интонации, с которой ты произносишь слова, в том, как ты следуешь своим идеям. Я знаю человеческое тело, знаю, как доставить ему удовольствие. Но тело большую часть времени подвластно разуму, а значит, надо пробудить дремлющие инстинкты, пройдя по хрупкому мостику сознания, - фотоаппарат полетел на пол при первом же прикосновении моей ладони к щеке парнишки. Неспешно, мягко… Полностью повторяя его сущность. – Надо помнить, что секс – это не просто удовлетворение телесных потребностей. Это еще и власть. власть над человеком, его чувствами и желаниями. На что ты готов пойти, чтобы Рокс провел языком по твоему телу от груди до пупка? Ощути это, отдайся на миг низменному желанию, погрузись в свою страсть и… отдай ее партнеру. Через руки, - мои пальцы неспешно расстегивали пуговицы на его рубашке, ширинку на джинсах, а сам Эл только безвольной куклой пылился мне в глаза. Ах да, у нас с рыжиком же глаза одного цвета! Тем лучше, - тепло своего дыхания, прикосновения губ, - я ласково целовал шею блондина, изредка прикусывая и облизывая солоноватую плоть, - но никогда не забывай про власть голоса…
- Это… неправильно… - он еще пытался трепыхаться, глядя на меня замутненными глазами, слегка напрягся, оказавшись лежащим спиной на моем пальто, но уже проиграл эту схватку.
- Да, малыш… - я стягивал с себя одежду, не забывая покрывать тело фотографа быстрыми поцелуями, отзывавшимися в нем короткими всплесками жара. – Неправильно, подло, грязно… но так совершенно. Когда ты преступаешь придуманный глупыми поборниками нравственности закон, когда ты убиваешь свою верность любимому, когда подавляешь гордость и разводишь ноги перед врагом. Это не любовь, Эл, это – цитадель секса, Альма Матер войны. Здесь нет правил и устоев – только твое желание. Здесь нет запретов и границ – только твоя фантазия. И ты уже извиваешься под руками и губами ненавистного тебе человека, просишь его взять тебя и не можешь перестать слушать… Потому что так у тебя остается хоть какое-то оправдание своей измены.
Он коротко вскрикнул, когда я вошел в податливое колечко мускулов, но затем крепче обнял и принялся яростно вскидывать мне навстречу бедра, словно в попытке причинить самому себе как можно большую боль.
- Так… Ненавидь меня… Желай… Умирай от осознания собственной порочности… - подо мной билось и стонало тело молодого парня, лишенное остатков разума, требовавшее только жесткости и страсти, и мне не осталось ничего, кроме как отпустить себя и дать любовнику требуемое.
Тихие стоны очень быстро переросли в громкие вскрики, пальцы Элла расцарапали мне всю спину, его ноги от колен и выше были покрыты синяками от моих жестких прикосновений, а губы кровоточили от укусов. Поэтому когда он выгнулся, ударяясь затылком об пол, и сжал мой член, я не выдержал и кончил, оставляя напоследок свою метку на его плече…
Уже потом, стирая с себя его сперму, я позволил себе взглянуть на полностью удовлетворенного блондина сверху вниз:
- Доволен?
- Я… Это ничего не изменит, - парень попытался изобразить строгость и уверенность в собственных словах, но глаза выдали его с головой. Конечно, меняет. Он уже начал сомневаться в собственных чувствах к Роксу, в их взаимной верности друг другу, а я упивался своей победой, готовясь нанести решающий удар. – Я все равно ненавижу тебя и… не отдам тебе Его…
- Что же, - свитер одернут, брюки разглажены. Осталось только стряхнуть обнаженного мальчишку со своего пальто – и можно идти, - тогда за следующие две секунды твоя ненависть станет еще больше, а Рокса ты потеряешь навсегда…
Эл еще удивленно хлопал ресницами, когда я прошелся по периметру комнаты, собирая из щелей и углов маленькие черные цилиндры, которые после и показал ему:
- Это фото и видео камеры. Думаю, рыжику приятно будет получить небольшую посылку с записью «работы» его возлюбленного. Как по-твоему, малыш, простит ли он измену, предательство? Да еще с кем! С человеком, который много лет назад растоптал его сердце. Ты проиграл, Эл…
Со смехом увернувшись от цепких пальцев парня, пытавшихся выхватить с моей ладони компромат, я выдернул-таки из-под него плащ и уже у выхода добавил, добивая:
- Похоже, ты хреново выполняешь свою работу, если не смог распознать простейшую ловушку…
А вечером, проявив пленки и напечатав фото, я засел за творчество. Пол ночи клеил, монтировал, вырезал… А по утру у порога кафе, у квартиры Рокса и в моем номере лежали три толстых пакета с абсолютно идентичными содержимым: дивиди диск, стопка фотографий и короткая записка:
«С наступающим Днем Рождения, Рокс!»

Рокс.

-Тварь! Какая же ты тварь!
Он сидел на диване среди разбросанных фотографий и держал одну из них в руках. На этой фотографии – единственной – был изображен только один человек. Аквамариновые, как и у Рокса, глаза, искривленные в усмешке тонкие губы, спускающиеся ниже, гораздо ниже плеч льняные волосы… Эзергиль. Чертова самовлюбленная скотина.
Зачем он это сделал? Господи, да при чем тут Эл?! Он ведь совершенно не при чем… Черт, да не виноват же он в том, что влюбился в Рокса! И в том, что Рокс позволил ему быть рядом с ним – тоже не виноват…
-Ты меня ненавидишь?
Голос Эла выдергивает из собственных мыслей, заставляет оторвать взгляд от усмехающегося Эзергиля. Рокс смотрит на него, а взгляд такой, словно бы не видит. Или не понимает, кто перед ним. И тишина… долгая, но совсем не напряженная. Спокойная, естественная тишина.
Наконец, отвечает.
-Нет.
И снова упирает свой взгляд в лицо на фотографии. Смотрит в точно такие же, как и у него, глаза. Неотрывно. И Эл чувствует, что здесь он лишний. Рокс… Он никогда не смотрел на него так. Со смесью горечи и счастья во взгляде. И Эл завидует. Потому что… его Рокс никогда не любил.
-Ты его любишь? – спрашивает он, хотя уже знает ответ.
-Нет, - Рокс лжет.
Он лжет не парню, влюбленному в него, он лжет себе. Потому что любовь к этому человеку с фотографии – слабость. Одна из тех немногих слабостей, которая может привести к летальному исходу.
-Ты его любил? – осмелев, Эл задает вопросы один за другим.
-Это была просто юношеская влюбленность, - отвечает тот, не отводя взгляда от фотографии.
«Если бы» - мысленно вздыхает блондин. Потому что он, даже лучше самого Рокса, понимает, что на объект юношеской влюбленности не смотрят таким взглядом. Он любил Эзергиля. И, как бы он этого не отрицал, любит до сих пор.
Рокс отрывается от изучения фотографии, только когда с негромким хлопком закрывается входная дверь. Со вздохом откладывает он в сторону снимок, достает из пакета последнее, что там осталось – записку. Всего лишь одна строчка на листе бумаги.
«С наступающим Днем Рождения, Рокс!»
Откуда он только узнал? Неужели…? Неожиданная догадка заставляет Рокса выйти из амебоподобного состояния. Он достает сигарету, закуривает, начинает ходить туда-сюда по комнате, теребя кулон-каплю. Но этим делу не поможешь. Действовать надо! Дей-ство-вать!
И он начинает действовать. Одевается поприличней – черные джинсы, рубашка, ботинки. Набрасывает на плечи куртку, выходит из квартиры, запирает входную дверь – два оборота вправо… И все думает, как бы побыстрее добраться до…
На всех парах несется в кафе, заявляет Рикки, что берет ее машину покататься… И едет. К Богу едет. Потому что Бог – единственный, кто мог сказать Эзергилю, когда у Рокса день рождения. Остальные бы ни за что не сказали… Но Бог… зачем ему это? Какой во всем этом смысл?
-А какой был смысл скрывать? – отвечает Бог на все эти вопросы, когда они встречаются. – Он в любом бы случае узнал, не так, так каким-нибудь иным способом. Например, спросив у Эла. И не только спросив…
-Он и так уже «не только спросил»! – Рокс срывается, совсем как восемнадцать лет назад, повышает голос. – Он…
Рыжий обрывает себя на полуслове и обессилено падает на скамью рядом с Падре – так Бог теперь называет себя. Они молчат. Молчат они о прошлом, о произошедшем восемнадцать лет назад в молельне… о зачахших ромашках.
-Ты знаешь, где он?
Падре кивает. Рокс смотрит на своего учителя долгим взглядом. Вздыхает – который раз за этот день – и спрашивает:
-Скажешь?
-Чтобы все повторилось? – отвечает священник вопросом на вопрос.
-Не повторится.
-Повторится.
Они продолжают спорить – если спокойное, почти равнодушное перебрасывание фразами можно назвать спором – еще примерно в течение часа. А потом приходит черед Падре вздыхать. И отвечать на так и не произнесенный вслух вопрос:
-Он в той церкви.
Рокс не говорит ни спасибо, ни до свидания. Он просто уходит, оставляет Бога одного – смотреть на спокойные лики святых и уговаривать себя, что он все правильно сделал.
До той церкви, в которой все началось, ехать долго. Час – до города, потом еще минут тридцать на дальнюю его окраину. Туда, где стоит одиноко заброшенная церковь. Интересно… та беседка еще стоит?
Как оказалось – стоит. Краска облупилась, строение покосилось, но стоит, зараза. Материальным напоминанием о прошлом. О первом поцелуе с Эзергилем вот у этой именно балки. Да, у той самой, на которую эта блондинистая скотина сейчас облокотилась.
-Ты все-таки сходил к Богу, - произносит, едва Рокс заходит на территорию церкви.
Тот кивает, подходит неожиданно медленно к Эзергилю. И останавливается на расстоянии полутора метров. Усмехается, вспомнив: «Еще раз приблизишься ко мне на расстояние меньше полутора метров…».
-Хотел тебе вернуть, - произносит он, снимая с шеи кулон из белого золота.
-Подарки возвращать не принято.
И вдруг блондин сокращает расстояние между ними до нескольких сантиметров, притягивает к себе, целует… И, совсем как восемнадцать лет назад, Рокс не сразу успевает среагировать. И чужой язык проскальзывает меж приоткрытых губ, легко касается неба, щекотно… А рыжий, взяв уже себя в руки, бросает в карман Эзергилевой куртки кулон. Возвращает-таки. И отталкивает мужчину.
Эзер послушно отстраняется. И, кажется, Рокс знает, о чем тот думает.
-Совсем как восемнадцать лет назад, а? Такая ностальгия…
-Я не страдаю ностальгией, - отвечает.
-Да ну? А хочешь… я докажу тебе… что ты не прав…
И голос. Снова этот чертов голос. Интонации, полутона… низко, чувственно. Чертов голос. Которому Рокс до сих пор не может сопротивляться.

Эзергиль.
Странно… Прошло восемнадцать чертовых лет с того момента, как я трахнул этого мальчишку на полу молельни, но только сейчас все стало на свои места. И причина возвращения, и несметное количество исключительно рыжеволосых любовников, и эта тяга постоянно чувствовать его рядом. Опять заболтать, опрокинуть на спину прямо в старой беседке, чтобы поиметь, а потом снова уйти в никуда… Это было бы здорово, если бы не тот факт, что я хотел заполучить рыжика в свое единоличное владение на ближайшие пару-тройку тысяч лет:
- Ты ведь носил этот кулон в надежде на мое возвращение. Ждал, мечтал, думал.. и вспоминал. Раз за разом, каждый день. Как мои руки скользили по твоему телу, как обжигали кожу мои поцелуи, как было больно и восхитительно, когда я в первый раз вошел в тебя, - он покорно подался навстречу моей руке, но тут же отшатнулся и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, побрел прочь. Нет… У меня был еще один ход! – Я тоже помнил все это! И вернулся только для того, чтобы попытаться снова обладать тобой!
- Что, опять хочешь трахнуть меня? – сейчас Рокс был похож на израненного зверя. Черт… Совсем не таким я хотел бы его видеть… - Так действуй!
На землю полетела легкая куртка, рубашка, открыв испрещенное шрамами тело, пальцы жестко сжали пряжку ремня…
- Хочу… Но только если ты этого захочешь.
- Что? Какого хуя ты вернулся, Эз? Зачем ломаешь сейчас мою жизнь и жизнь дорогих мне людей? Ты привык играть с другими так, словно мы все – безмозглые куклы! «У меня три имени, мальчик! Хочешь узнать третье?» Я ненавижу тебя! Ненавижу! Либо выеби меня уже, либо катись туда, откуда пришел!
Что-то в его словах было не так… Как будто… Будто он был обижен на меня. Перед глазами замелькала смесь картинок из прошлого и настоящего: распахнутые в изумлении аквамариновые глаза, прищуренный от злобы и ненависти один-единственный глаз, чистая белая кожа мальчишки, разукрашенный шрамами торс мужчины… оставленные на память кулон… длинные пальцы, теребящие украшение к месту и не к месту… «Я ненавижу тебя!»… слезы, текущие по веснушчатым щекам… И тут до меня, наконец-то, дошло. Я понял, почему Рокс так бесился, почему сейчас стоял бледный и обозленный на весь свет…
- Ты не открывал кулон…
- Чего? – он недоуменно нахмурился, внимательно следя взглядом за тем, как я вытащил из кармана металлическое украшение.
- Ты идиот, Рокс, - вдруг стало так легко-легко, словно и не было тех восемнадцати лет, словно я не катился последнее десятилетие по наклонной… - Я оставил тебе все, чтобы ты смог дождаться меня. До твоей же рыжей головы так и не доперла одна простая истина: иногда надо думать!
Я нажал на скрытую пружину на кулоне и бросил к его ногам уже две отдельные половинки, на внутренней стороне одной из которых поблескивало выгравированное слово. Точнее, имя.
- Захочешь – найдешь меня. И, Рокс, - он поднял совершенно ошарашенный взгляд от кулона на меня. – Я буду ждать только три дня.

Следующие сутки я посвятил безделью и тягостным раздумьям. Начнем с того, что последние двадцать лет мне в голову не пришла элементарная мысль: мальчишка может просто не догадаться открыть кулон. Блин! Я же тогда буквально признался этому уродцу в любви! Где-то в груди зародилось и нахально полезло наружу пьяное от осознания собственного идиотизма и горечи хихиканье. Двадцать лет, гребанные двадцать лет я ждал шанса прорваться в страну и вернуть Рокса себе. Публичные дома по всему миру, знакомства в высших кругах – все это было сделано ради одной цели… Как оказалось, не все проходит по плану.
- Привет, - в хмурых рассветных лучах стоял темноволосый мальчишка из кафе Рикки и подозрительно серьезно пялился на меня своими антрацитовыми глазенками.
- Чего тебе? У меня нет настроения трахаться с тобой сейчас.
- То есть, в любое другое время ты был бы не против? – он что, еще и улыбаться умеет? Странно, как это мой рыжик не отучил пацаненка от этой вредной привычки? – На самом деле, я хотел спросить: почему ты просто не пришел поговорить с ним?
- Не твое дело…
- Угу. Думаю, что все же мое, - мальчишка нахально устроился на подлокотнике моего кресла и принялся втолковывать. – Видишь ли, несмотря на то, что ты оказался засранцем, гораздо большим, чем даже я, только ты можешь сделать нашего Рокса обратно счастливым. Мы не примем тебя к себе, будем долго и нудно сопротивляться твоему обществу, но ради Него, так и быть, согласимся не убивать сразу. Потому что лично мне осточертело видеть отца в растрепанных чувствах. Для меня он привычен холодным, язвительным психопатом с манией величия и распиханным по всем возможным и невозможным местам оружием. И ты обязан вернуть мне именно такого Рокса, это понятно?
Вы когда-нибудь пробовали сказать «нет», увидев искрящиеся разрядами когти на руке мальчишки (блин, откуда он их взял?)? Вот и я не рискнул, потому только кивнул.
- И все же, - черноглазый успокоился и продолжил «милую» беседу, - почему ты просто не поговорил?
- Заигрался, - странно, но сейчас я отлично понимал, что все произошедшее за последние несколько дней, было неудачно спланированной игрой. – Неверно вычислил определяющий правила фактор и в итоге пошел по неверному пути…
Когда последние слова пронеслись в воздухе, мальчишки уже и след простыл, остались только я, старое кресло и морское побережье с холодным песком под ногами. Твою мать, это надо же было ТАК проколоться?!

Ас.

Он был сам не свой последние два дня. Он… Найн сказала, что он стал таким же, как я, после того как Фей ушел. Мне почему-то кажется, что у него все во много раз хуже.
Он ходит сам не свой. Он ищет. Он купил карту и теперь каждые пять минут подходит к ней со своим красным маркером – его он тоже купил – и пишет, чертит, рисует. Крестиками – места, где Эзергиля нет. Точками – где он может быть. А пунктирными линиями – как он может передвигаться. Рокс ищет. Но все никак не может найти.
Он словно волк в клетке. Ходит от стены к стене и воет, не переставая воет. Мы не слышим того воя. Но мы его чувствуем. Этот вой, этот крик души – крик, полные отчаяния, злобы и… мольбы? Рокс, каким я его знал, всегда все делал сам, был независим и вечно спокоен. Этого Рокса я не знаю.
Он словно потерявшийся ребенок. Ходит по незнакомому городу, ищет. Теряется, путается, боится. Не понимает. Не понимает, почему он один. Не понимает, где он. Не понимает, как он может найти. Найти своего Эзергиля.
Фей знает, где этот странный человек, заставивший Рокса стать таким. Знает, но молчит. Он не говорит даже мне, потому что знает – я проболтаюсь. Да, я проболтаюсь. Потому что знаю, каково Роксу – я сам недавно был в таком состоянии. Но я понимаю, что он должен найти Эзергиля сам. Просто должен. Вот только… Он не найдет.
Он зол на всё и вся. Он, не переставая, теребит этот свой треклятый кулон и курит, курит, курит. Он срывается, не на людях, а на предметах. Иногда останавливается вдруг и со всей силы бьет кулаком в стену. Так страшно…
Я недавно говорил по этому поводу с Рикки. И, знаете, она сказала, что… «Даже я не знаю, что сейчас твориться у него в голове» - так она сказала. И от этого становится еще страшнее. Потому что Рокс… он непредсказуем, он неконтролируем. Я даже думать боюсь, что будет, если он не найдет Эзергиля. Все мы боимся.
Хотя нет. Фей и Найн – они не боятся. Потому что эти двое слишком хорошо понимают Рокса.
Фей… Фей такой же. Почти точная копия Рокса. Просто более… спокойный вариант. Не такой страшный. И все-таки… немного более сумасшедший. Интересно, кто его мать?
Найн… Сколько она знает Рокса? Она говорила… Кажется, ей было пятнадцать, когда они встретились впервые. Сейчас ей двадцать семь. Значит… Двенадцать лет уже, да? Да… За целую кучу дней, проведенных с ним, за целую кучу ночей, проведенных с ним, за миллиарды или даже… квадриллионы, да? – квадриллионы минут, что он говорил с ней обо всем на свете… Сколько всего можно было узнать о нем за это время? Многое. Очень многое, судя по понимающему взгляду Найн, каким она так часто смотрит на этого, нового Рокса.
Странно. Но Найн… Она, кажется, знает о Роксе больше, чем Рикки, бывшая с ним много дольше. Больше, чем Фей, она понимает его. Больше, чем Эл – тоже. И, кажется, больше чем этот… Э-зер-гиль. Странно. Но я до сих пор не понимаю, что связывает этих двоих.
Сегодня я спросил у Найн, что происходит с Роксом. Она долго смотрела мне в глаза, не отвечая. Она, кажется, думала о чем-то своем, совсем другом. О другом, но все-таки похожем…
-Он становится мазохистом, - отвечает с усмешкой.
И, кажется, я понимаю, что она хочет этим сказать.
-А ты – мазохистка? – спрашиваю ни с того ни с сего, глядя на Рокса, склонившегося над своей треклятой картой.
-Я – мазохистка-фетишистка. Вот только мой фетиш никак не связан с Роксом, что бы ты там себе не выдумал.
Интересно. Ужасно интересно, на кого Найн могла бы смотреть так, как Рокс смотрит на этого… Эзергиля. Это должен быть необычный человек, да… Очень необычный. Но, знаете… Что-то мне подсказывает, что скоро я узнаю, кто это. В последнее время… В последнее время нам всем везет на мазохизм. На серьезные отношения то есть. Да…
Рокс чертит что-то на карте с невероятно серьезным выражением лица, когда к нему подходит Фей. Говорит что-то, протягивает листок в клетку. Я знаю, что на этом листке. Все мы знаем. Потому что… впервые в жизни у Рокса на лице можно прочесть все его мысли и чувства. Впервые, да…
А потом он вдруг становится самым обыкновенным Роксом. Ну, знаете, тем самым, с непробиваемой спокойностью и насмешливым взглядом аквамаринового глаза. Одного. Второй не видит лет уже… пять, кажется. Или шесть? Не важно. Главное…
Главное, что Рокс вдруг взъерошивает волосы Фею. И я неожиданно ревную. Вот просто так, потому что это, черт возьми, мой Фей, мой Кихо. Мой! И, да, я собственник!

Рокс.

Вечер. Песок еще не успел остыть. Горячий. Такой горячий, что Рокс едва ли не подпрыгивает, идя по нему. Горячо же, черт! Ох как горячо. Мать вашу, мать вашу, мать вашу…
А потом вдруг как-то становится наплевать на то, насколько же горячий этот чертов песок. И Рокс останавливается. Потому что – Эзергиль. Потому что – Вольфганг. Не Амадей Моцарт, конечно, но и такой сойдет.
Он сидит в кресле (боги, зачем же он кресло сюда притащил?!) у самого моря. И волны накатывают, и вода касается ножек кресла, наполовину утонувших в песке. Нахлынуло – отхлынуло, нахлынуло – отхлынуло, нах…
И Роксу почему-то очень страшно подойти. Потому что… Ну а вдруг все это – розыгрыш. И зовут его вовсе не Вольфганг. И не нужен ему Рокс, уже не молодой и не красивый. Нет, ну а вдруг?
-Эз… - Рокс снова называет немца этим вымышленным именем.
И голос – хриплый, еле слышный. Да что же с тобой, Рокс? Что же…
Вольфганг слышит. Встает с кресла, оборачивается. И замирает.
Между ними - шагов пять от силы. Но оба стоят, словно не в силах преодолеть это расстояние. Стоят и смотрят друг на друга. И не замечают, как кончики губ их непроизвольно приподнимаются в улыбках. Глупых влюбленных улыбках.
Как это ни странно, но не выдерживает именно Рокс. Резко срывается с места, делает шаг. Замирает. Смотрит внимательно, осторожно. Как мышь на кошку. Одновременно боясь и желая риска. И, как ни странно, желая, чтобы ее поймали. Снова.
Шаг. Еще один. Еще. Еще… Они стоят почти вплотную. И молчат. И улыбаются. Оба. Как два влюбленных идиота, ей богу. Или, может… не «как»?
Рокс осторожно, глядя на свои ботинки, касается пальцами груди Эзергиля. Теплая. Кладет руку на плечо. Скользит вниз, по руке к предплечью. К ладони. Переплетает свои пальцы с его. Сжимает. И тут же отпускает. И, уже более уверенно, кладет обе руки на плечи Эз… Вольфганга. Обвивает руками шею. Делает еще один маленький шажок…
Закрыв глаза, утыкается лбом в плечо немца. И шепчет, почти бессвязно, почти не понимая, что говорит, и вполне себе искренне надеясь, что его слова не будут услышаны:
-Зачем ты вернулся? Какого черта я понадобился тебе? И… почему ты не пришел раньше?

@темы: ролевка, слеш, доза

---

Сжигая Солнце

Название:Сжигая Солнце
Автор: Tyrrenian/ Prokopyan
Рейтинг: NC-17
Жанр: мнэээ... ну, как всегда, в общем)
Дисклеймер: все наше... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
вдохновлялка
Эзергиль
- Ты знаешь, я сегодня был у гадалки… - высокий мужчина в монашеской рясе неспешно повернулся ко мне лицом и насмешливо приподнял бровь:
- Все ходишь по этим шарлатанам?
- Ты же служишь в церкви, - парирую.
Мой собеседник опасен. Причем, не оружием, которое наверняка запрятано в каждой складке рясы, а какой-то внутренней, бьющей через край силой. Просто ангел возмездия. Хотя из нас двоих на роль ангела больше подходил я. Внешне. «С тебя только иконы писать,» - усмехался один из моих бывших любовников. И писал. Его творение до сих пор висит на стене в туалете: длинные волосы цвета льна, узкое лицо с высоким лбом, глубокие и почти непропорционально большие зеленые глаза. только нимба и крылышек не хватает для комплекта. Но мне с моей профессией выдадут разве что рога и хвост. Все-таки продажа оружия – не есть хорошо.
- И что тебе сказала очередная жертва твоего обаяния? – вырвал меня из раздумий голос священника.
- Что сегодня я встречу Солнце, которое сожгу в своем пламени…
- Красиво, - он, оббежав взглядом пустующий зал, затянулся толстой сигарой. А мне даже не предложил! Ну и фиг с ним. – Так что там с… нашим делом?
Я скептически фыркнул: чтобы Он беспокоился о прослушке в своем же храме? Да этот маньяк наверняка знал каждую плитку мозаики в зале и не допустил бы присутствие посторонних приборов внутри церкви. Но… приходилось терпеть все выходки моего посредника:
- Есть пара новинок, предназначенных для спецназа, - священник досадливо поморщился моей беспечности. Псих… - Также поступила интересная винтовка, пуля в стволе удерживается за счет слабого магнитного поля и стабилизаторов. Цена – дорого. Очень дорого. Ну и, естественно, стандартный комплект.
- Меня это не интересует, - он сплюнул прямо на пол и затер плевок ногой. Сволочь. Чего тогда было спрашивать? – Список найдешь, где обычно. А сейчас – вали отсюда, у меня дела.
Я поднялся, откинул со лба непокорную прядку волос и неспешно двинулся в церковный сад, где, как и сотни раз до этого, в беседке меня ждал заказ. Зашифрованный. Я уже говорил, что священник – параноик?
А в саду… Дон, тихонько попискивая, игрался с каким-то рыжим пареньком. Пришлось свистнуть целых два раза, прежде чем приятель обратил на меня внимание и прыжками рванул навстречу. А рыжик только растерянно обернулся, стоило ласке исчезнуть из его поля зрения. Паршивая реакция, малыш.
Зато взгляд – просто потрясающий. Я стоял у калитки и разглядывал глаза цвета аквамарина. Так похожие на мои, и так от них отличавшиеся. Какой-то странной отчужденностью, словно бы мальчишка был и одновременно не был частью окружавшего его мира. Мне неожиданно подумалось, что хорошо бы увидеть эти омуты затуманенные страстью и похотью. Может, раздеться? Нет, не поймут-с…
- Здравствуйте, - а голосок такой, что я еле расслышал его в дыхании ветра. Еще один несчастный послушник на голову старого священника?
- Ну привет, - я демонстративно достал из кармана куртки наушники и прошел мимо парня в направлении беседки. Ну и? Хватит смелости, мой дорогой?
- А это… ваш? – у меня, конечно, была парочка вариантов на тему «ваш», но шестое чувство подсказало, что разговор идет о ласке, притаившейся на моем плече, словно экзотический воротник. Зверька уже почти разморило после сытного обеда от священника и игр на свежем воздухе, потому он предпочитал прикинуться трупом и уснуть.
- Мой, - я усмехнулся и замер в паре шагов от мальчишки, разглядывая его уже внимательней: огненно-рыжие волосы, безумные глаза, которые нельзя не заметить… и тощая фигура. Просто узник Освенцима. Но хорош, что удивительно. Несмотря на общую худобу чувствовалась в его теле какая-то… гармоничность что ли. А впрочем, не важно. Я еще секунду подождал реакции мальчишки и уже целенаправленно пошел в беседку, чтобы достать из-под скамейки листок с заказом. Так… Что тут у нас? Гранаты, стилеты, пистолеты.
Священник заказывал каждый раз одно и тоже, но при этом считал своим долгом погонять меня по территории церкви и наворотить вокруг обычных процедур кучу тайн. Нет бы делать как все…
- А как его зовут? – увлекшись перебиранием косточек священника, я не заметил, как рыжик вошел в беседку и попытался заглянуть мне через плечо в листок. Ну уж нет…
- Дон.
Мальчишка попытался спросить еще что-то, но мое настроение и без того оставляло желать лучшего: любовник поутру закатил очередную сцену, подельников мило повязали копы, ищейки вновь подобрались слишком близко, заставляя задуматься о смене места жительства… а тут еще и этот парень, который все не мог решить, чего ему надо. Поэтому я резко схватил его за запястье, дергая на себя, и коснулся губами его так соблазнительно приоткрытых губ. Сладко… Но ему бы больше подошел вкус цитрусовых, с таким-то цветом волос. Мальчишка сначала испуганно замер в моих объятиях, позволив беспрепятственно скользнуть языком в его рот и приласкать горячее небо, а потом вдруг рванулся, замахав руками и ногами. Ну чисто маленькая обезьянка…
- Ч-что вы делаете?!
- Целую тебя, малыш. Или были какие-то сомнения?
Он так и не ответил и, злобно зыркнув на меня исподлобья, удалился куда-то в глубину сада. Ну и ладно… Хотя было вкусно, да. и я не прочь повторить поцелуй, причем, с продолжением…
- Ты собираешься совратить всех и каждого, кто появляется в моем саду? – священник неслышно подошел к калитке и вновь раскурил сигару.
- У тебя же служба, - счел я своим долгом напомнить ему.
- Черт с ней. Заказ нашел?
- Угу. Может, сократим процедуру до банального «как обычно»? Надоело уже бегать, как собачка, в поисках твоих бумажек, - я сердито помахал листком перед носом заказчика.
- Так это же неинтересно…
- Хм… Придурок.
Священник выпустил изо рта кольцо дыма и, проследив его полет, заявил:
- Этот парень – мой новый садовник. И я не желаю знать, что он спит с тобой, как все прочие.
- Воля клиента – закон, - я шутливо поклонился и прошел на выход, уже у дверей обернувшись и добавив. – Парень будет снизу.
Уже садясь на любимый чоппер, я заметил мелькнувшую у забора рыжую шевелюру и с улыбкой погладил таки уснувшего Дона:
- Ну что, дружок, покажем мальчику звездный дождь?
Ласка забавно зевнула и переползла под куртку, зная мою привычку гонять на бешеной скорости. А что делать?
Уже дома мне навстречу выполз Ганс и попытался с ходу устроить новый скандал. Достало… В общем-то, этот парень, как и все предыдущие, оказался банальным педиком, зацикленным на ущемлении собственных прав и педантичности. Вещи мы складывали по цветам и фактурам, полотенчики висели строго по линеечке… Забавно, но я лично не считал аккуратизм основным критерием отбора в чистокровные арийцы. И самое смешное, что я сам был самым, что ни на есть, чистокровнейшим арийцем. Предки, несмотря на свое более чем крестьянское происхождение, тщательно следили за чистотой крови в своих потомках. Как жаль, что на мне эта чистая ветвь должна была оборваться.
Когда вдруг оживившиеся нацисты пришли в мой дом с приглашением стать частью их «совершенного» общества посулив кругленькую сумму, я… согласился. И теперь верно и отважно служил поставщиком оружия всяким уродам. Были в моих клиентах и киллеры, и маньяки, и просто дебилы… даже парочка коллекционеров где-то затесались, но ни одного, кто стоил бы внимания. Потому любовников я искал таких, чтобы с ними можно было легко расстаться и также легко сойтись при необходимости обратно. Вот только с Гансом прогадал…
- Ты уходишь неизвестно куда, ни слова не сказав! – надрывался блондинчик (на самом деле крашенный) и грозился мне пальчиком. Мне. Угу.
Подсечка, перевернуть парня на живот, надавить коленом в позвоночник, одновременно с этим жестко заламывая руку до хруста в суставе. Конечно, он заорал – это очень больно. Но я был слишком раздражен, чтобы вновь выслушивать его крики:
- Собираешь свои манатки и валишь из моего дома так, чтобы я больше нигде и никогда тебя не видел. Доступно?
Ганс, тихонько подвывая, поднялся с пола, стоило мне отпустить его, и жалобно уставился на меня своими блядскими карими глазами. Ариец, мать его. Хорошо, что никто из его конторы не знал о матери-татарке… Или просто предпочли закрыть на это глаза.
- Эзергиль… - я поморщился и со всей дури врезал Гансу ногой по челюсти, откидывая на пару метров.
- Не смей называть меня так!
Это имя (а точнее, прозвище) было еще из моего не слишком приятного прошлого, когда мне приходилось выполнять довольно неприятную работенку, чтобы выжить. Но имя пошло не из-за этого, а из-за роли, которую мне выпало играть во время одной из костюмированных вечеринок. Тогда каждая пьянка неизменно оканчивалась оргией, а завалить хорошенького мальчика, одетого только в рожки и хвостик, желали многие.
Хорошо, что я тогда взял с собой камеру и заснял все на видео. Зачем? Да затем, что потом дооолго стрясал деньги с богатеньких папиков банальным шантажом. А стоило им нанять киллеров – сдал пленки куда надо и написал заявление об изнасиловании.
При чем тут изнасилование? Просто в тот раз мы играли именно в него… По-моему, двое из десяти даже выжили в тюрьме и покончили с собой уже на воле. И то верно – насильников на зоне никогда не любили. А уж когда я сообщил, что на тот момент был несовершеннолетним… Вот платили бы мне денежки, не рыпаясь – все было бы волшебно, а так.
- Миколуш, - я взглянул на валявшегося на полу Ганса и со вздохом поплелся собирать его вещи. Пора было завязывать с этими слишком затянувшимися отношениями. Да, Ганс был удобен во многих отношениях: хорош в сексе, хозяйственен, богат. Вот только эти его вечные скандалы стали слишком раздражать, равно как и природная мягкость, лишавшая меня удовольствий жесткого секса. А искать удовлетворения по шлюхам – это ниже достоинства арийца. Плюс, количество венерических заболеваний возросло в последние годы…
Вышвырнув Ганса вместе с вещами и пачкой обезбаливающего на улицу, я раскинулся в кресле, размышляя над своей нелегкой судьбой. Точнее, перебирая в голове возможных кандидатов в свои любовники. Пара политиков, один певец, спортсмены… Все это было, и в каждом было слишком много недостатков для меня. нужен был кто-то незнакомый, загадочный, чистый… Как тот рыжик из сада священника.
Ну и что, что садовник? Зато парнишка явно обладал незаурядным умом и… неплохим телом. Правда, реакция на поцелуй говорила о… неопытности в отношениях с мужчинами, но когда это нас останавливало? Значит, планы на ближайшее время: быстренько выполнить заказ священника, окрутить мальчишку и затащить последнего в свою постель.
Придя к такому, откровенно говоря, радостному выводу, я направился в ванную, где, во-первых, не были слышны крики ломящегося в дверь Ганса, а во-вторых, была спрятана небольшая коробочка с одним чудесным порошком. А что такого? Надо же иногда расслабляться!
Бог.

Он стоял у ограды, выкуривая сигареты одну за другой - молчаливый мальчишка, которого я подобрал на улице два года назад. Тогда ему было пятнадцать. Он был ниже сантиметров на десять и еще более худощав, хотя, казалось бы, худощавее уже просто некуда. Тогда он не курил – на это просто не было времени. Кроме того, он считал сигареты пустой тратой денег. Даже ругал меня за то, что я так много курю. А потом сам начал. После первого убийства.
Он стоял над еще теплым телом, лежащим во все увеличивающейся луже крови, и глядел, не моргая, на свою первую жертву. И взгляд такой… словно стеклянный. Страшный. Он стоял так, не двигаясь, минут пять. А потом протянул руку в требовательном жесте и сказал только одно слово. «Сигарету». С тех пор он выкуривает не меньше полпачки в день. Помогает не сорваться. У нас ведь такая нервная работа…
С того дня прошло полгода. За эти месяцы он убил только троих – я старался не загружать его работой. Кроме того, я все еще считал его недостаточно подготовленным для по-настоящему серьезного дела. Я постоянно твердил ему это. А он иногда не выдерживал, выкрикивал мне в лицо все, что думает обо мне как об учителе. Выкрикивал и уходил в свою комнату. Запирался там и не выходил часами. Сидел, курил, думал о чем-то своем…
Мне всегда было интересно, о чем же он думает. Иногда я спрашивал его об этом, но ответом мне было его извечное молчание. И равнодушный ко всему взгляд аквамариновых глаз. Этот парнишка никому не доверял, никого не подпускал к себе, не пускал в личное пространство. Он не любил, когда к нему прикасаются, он не любил прикасаться к другим. Он всегда был словно не от мира сего. Вечно молчащий, равнодушный ко всему, кроме своих цветов.
Когда он появился в моей жизни, я как раз уволил очередного садовника. А этот мальчишка как-то плавно, безо всяких договоренностей взял на себя его обязанности. Поливал цветы, вырывал сорняки, опрыскивал листья… В общем, делал все, чтобы церковный сад считался одним из лучших в городе.
Особенно он любил ромашки. Я часто видел его сидящим перед клумбой с этими яркими цветами. Он сидел на корточках и смотрел на эти маленькие солнышки. Они явно напоминали ему о чем-то хорошем, добром. Но он никогда не говорил – о чем.
Сначала я думал, что он будет более откровенен со сверстниками. Нанимал ему помощников – юношей и девушек одного с ним возраста. Но это всегда заканчивалось одинаково: парень врывался ко мне в кабинет, кричал на весь дом, что эти «так называемые помощники все только портят». А помощники все слышали. И сами уходили с работы.
Я пытался познакомить его с прихожанами церкви, бывшими близкими ему по возрасту. Молодые люди пытались говорить с ним о религии – они почему-то считали, что, раз уж парнишка работает при церкви, то он является верующим. А он высмеивал всю религию, их мировосприятие, их веру. Иногда – высмеивал прилюдно. И уж больно голосок у него был громким… Настолько громким, что многие прихожане откровенно невзлюбили его. Они переговаривались за его спиной о том, что ему не место в церкви. А он все слышал.
Из-за этих разговоров, он несколько раз порывался уйти. Но мне удавалось его остановить. Я называл этих людей фанатиками, я сам высмеивал эту их слепую веру, в которую они пытались посвятить своих детей. Я говорил, что, где бы он ни был, будут люди, не понимающие его. А будут – понимающие. В ответ на это он говорил неизменно одно и то же: «Хотелось бы мне увидеть этих понимающих». И было в его голосе что-то такое... недоброе, что заставляло резко сменить тему.
Тем, которых я мог бы обсудить с ним, всегда было очень мало. Он не любил говорить о чувствах, о книгах, музыке, религии... об очень многом. Единственным, о чем он говорил с увлечением, были цветы. А еще иногда он, словно забывшись, говорил о людях. И так, знаете ли, глубокомысленно говорил… Мне даже начинало казаться, что, в каком-то духовном плане, он много старше меня. Даже сейчас так кажется. Но реже.
Докурив очередную сигарету, парнишка отошел, наконец, от ограды. И направился к своим обожаемым ромашкам. Нагнулся, сорвал одну. И принялся медленно отрывать лепесток за лепестком, бормоча что-то себе под нос. Я тихо подошел к нему, пытаясь расслышать…
-Подслушивать нехорошо, - произнес он, не оборачиваясь.
Он услышал, как я подошел к нему? Почувствовал? Или это пресловутая интуиция, в которую я, признаюсь, не очень-то верю? Неизвестно. Единственное, о чем я мог с точностью сказать в тот момент – парень узнал, что я стою за его спиной. И тут же перестал бормотать. А, значит, бормотал он что-то очень личное. Что-то, непредназначенное для чужих ушей.
-Что ты делаешь? – поинтересовался я как бы между прочим.
-Гадаю, - ответил он, уже молча обрывая последние лепестки.
Стебелек с желтой сердцевиной цветка отправился на землю. А мой садовник сорвался с места, направившись к нашему с ним дому. Там, в кладовке, лежали все эти его садовничьи приспособления. Ножницы, там, лейка… Я в них, честно говоря, не особо смыслю.
Через минуту- другую он вернулся, держа в руках полную воды лейку. Я бросил мимолетный взгляд на наручные часы. Три пополудни. Да по этому мальчишке можно часы сверять! Всегда в одно и то же время он поливает цветы. И всегда начинает с этих чертовых ромашек. На языке цветов они означают невинность, юность, недоверчивость. Прямо про него…
Среднего роста, худощавый. Рыже волосы собраны в конский хвост, длинная челка убрана ободком. Небольшой шрам рассекает левую бровь. Аквамариновые глаза смотрят отрешенно. Нос прямой, с небольшой горбинкой – видимо, он был сломан когда-то. Губы тонкие, обветрившиеся. Острый подбородок. Обычный мальчишка. Вот только взгляд выдает с потрохами.
Я не остаюсь наблюдать за тем, как он поливает цветы – насмотрелся уже за последние два года. Отправляюсь в дом. Желая отдохнуть, устраиваюсь поудобнее в кресле-качалке, беру в руки старую книгу, всю потрепанную. Открываю наугад. И начинаю читать…
В голове мелькают образы прекрасных дам, отважных мушкетеров. Так легко представить их, благодаря множеству просмотренных в детстве фильмов. Синяя форма, широкополые шляпы с перьями, шпаги. Изящные, резкие движения фехтовальщиков. Шпаги скрещиваются, звенят… А ведь дуэли, кажется, были противозаконны?
-Расскажи мне что-нибудь о нем.
Вздрагиваю от неожиданности. Я слишком увлекся. Надо бросать это чтение…
Мальчишка сидит на подоконнике, окно распахнуто – когда он успел его открыть? – взгляд его направлен куда-то вдаль. На необыкновенно ясное, голубое небо, по которому плывут тонкие линии облаков, туда, где ярко светит солнце. Он сам как солнце, этот мальчик. Ярко светит, согревает своим теплом… Но стоит подойти к нему поближе – сжигает. Безжалостно. Совсем как солнце.
-О ком? – переспрашиваю, хотя знаю, кого он имел в виду.
-Об этом поставщике оружия. Почему я раньше его не видел?
-По чистой случайности, - ложь.
Я специально отправлял парня по поручениям, когда должен был прийти Миколуш. Я знал, что ни к чему хорошему это не приведет. Всегда знал. Миколуш… он слишком любвеобилен, если можно так сказать. Он как черная вдова. Заманивает в свои сети, привлекает красотой и природным обаянием. Вынуждает довериться себе. Создает иллюзию счастья, иллюзию спокойствия, иллюзию любви или дружбы. А потом в один миг разрушает все иллюзии.
Такому человеку, как мой ученик и послушник, не стоит встречаться с таким человеком, как Миколуш. От этого обоим будет только хуже. Много хуже.
Мальчишка понимает, что я лгу. Но ничего не говорит по этому поводу. Во-первых, он не любит спорить, а во-вторых ему куда интересней сам поставщик, а не причины, по которым им до сегодняшнего дня повезло не столкнуться.
-Как его зовут?
-Миколуш. Так, по крайней мере, он называет себя.
Задумчиво кивает. Хотелось бы мне проникнуть хоть на секунду в его мысли, услышать хоть жалкий их отголосок. Чтобы понять – что он за существо такое. Рокс. Рыжий парнишка, который, кажется, пережил слишком много за свои семнадцать лет.
-Что еще ты можешь мне о нем рассказать?
-Много чего, - пожимаю плечами.
-А что расскажешь?
Он смотрит на меня. Улыбается одними глазами. Давно я не видел этой его улыбки. Уже полгода как.
-Ничего, - улыбаюсь в ответ.
Снова кивает. Спрыгивает с подоконника на улицу, исчезает из поля зрения. Так и тянет подняться, выглянуть в окно, посмотреть, куда он пошел. Но я сдерживаю себя. Потому что это будет проявлением любопытства. А любопытство – это слабость.

Эзергиль.
- Твое тело – это совершеннейший инструмент природы, - я шептал мальчишке на ухо всякий бред, проводя руками по узкой спине, тонкой длинной шее, слегка касаясь впалого живота. Он же только шумно дышал, не рискуя шевельнуться в моих объятиях. Маленький, запуганный… невинный. Глядя на его рыжие волосы, казалось, что и кровь у него – цвета пламени, словно перекрученные между собой медные нити. – Слушай его, подчиняйся. Оно само знает, как двигаться, как вписаться в гармонию боя… Отпусти его… Позволь стать на краткие мгновения своей истинной сутью…
Рыжее чудо неожиданно выгнулось в моих объятиях, подставляясь под ласки, требуя больше, сильнее, жестче. Умоляя обладать. Но у меня были совершенно иные планы: мальчишка должен был прийти ко мне сам. Поэтому я только едва ощутимо скользнул губами по гладкой коже шеи, слегка прикусил мочку уха, обжег дыханием волосы на затылке. Мало кто знает, насколько чувствительна человеческая голова… просто эрогенная зона, доступная прямому взгляду.
- Забудь на секунду о правилах, принципах, запретах… Эта секунда – твоя, до последнего мгновения, до самого края. И сейчас ты волен делать все, что захочешь…
Рыжик тихонько застонал, прогибаясь в моих руках, и попытался развернуться ко мне лицом, но я вместо жарких объятий только холодно усмехнулся:
- И самое главное – не пропустить пик, когда желания уже придают силы, но не подавляют волю. Тогда игра будет гораздо интереснее…
Он несколько обиженно посмотрел на меня и сделал попытку рывком приблизиться на расстояние достаточное для поцелуя, но… Пусть я и не профессиональный убийца, как наш милый священник, зато реакцией не обделен, и легко сумел увернуться:
- Еще учиться и учиться, малыш…
Дон, повинуясь привычному жесту, запрыгнул на плечо и щекотно уткнулся мне в шею мокрым носом, заслужив одобрительного поглаживания вдоль чувствительной спины. За моей спиной раздосадовано вздохнул мальчишка:
- Кто ты?
- Для тебя – Эзергиль, милый… - почему я предпочел назваться своим старым прозвищем, бывшим под запретом в преступном мире? Кто знает? Возможно, потому что рыжик сам выглядел словно сплошной вызов всему миру.
Выполнить привычный заказ за пару дней для меня давным-давно перестало быть проблемой, поэтому уже в среду я явился к черному входу в церковь с тяжелым ящиком у ног. Конечно, додуматься везти, например, гранаты на чоппере – это только сумасшедший мог, но уж слишком не терпелось мне «поиграть» с рыжим садовником заказчика…
- А я Рокс, - и в аквамариновых глазах – надежда на продолжение беседы. Что, малыш, понравилось? Когда дрессируют зверей, то обязательно поощряют за каждый новый выученный трюк. Мальчишка стал потихоньку раскрываться, заслужив небольшой подарок.
- Ммм… Сладкий… - я чувствительно прикусил его нижнюю губу, тут же проникая языком во влажную пещерку рта, увлекая его в свою игру, но после неожиданно отстранился, спрятавшись от растерянных глаз аквамаринового цвета за дверью часовни.
- Оставь ребенка в покое, - священник курил, расслабленно расположившись на ступеньках, ведущих в колокольню, и с вызовом смотрел на меня. – Иначе мне придется принять меры…
- Надеешься испугать?
- Надеюсь спасти вас.
- Спасай души, Артист, а тела оставь мне, - я неспешно приблизился к облаченному в рясу мужчине и склонился над ним, упираясь коленом в ступеньку между его расставленных ног.
- Этот мальчик не заслужил такого… - он откинул голову, чтобы иметь возможность глядеть мне в глаза. Но сигарету из пальцев так и не выпустил, оставив ее осыпаться белым пеплом на темные от времени доски часовни. И даже не шевельнулся, когда мои пальцы пробежались по застежкам его рясы, расстегивая их.
- Предлагаешь себя в замену? – я нарочно остановился буквально в миллиметре от него, давая почувствовать свое дыхание, а священник только усмехнулся, покорно ложась на узкие деревянные ступени. – Секс в часовне… Это дьявольски прекрасно…
Мы вышли только спустя час, а рыжик стоял все в той же позе у очередной клумбы, в которой я застал его в момент своего прихода. Старый джинсовый комбинезон весь в земле, руки и лицо не намного чище… зато волосы, рассыпавшиеся по плечам и спине просто пылали пламенем с лучах заходящего солнца. Хорош, зараза…
- Заказ стандартный, - шепнул мне на ухо священник и тут же сурово добавил. – Не тронь его. Свою плату ты уже получил.
- Не трону, - откинуть за спину длинные, ниже лопаток, волосы, позволив им блеснуть в полумраке сада смешением солнечного и лунного света, и очаровательно улыбнуться заказчику. – Если он сам не придет ко мне…
- У тебя два имени? – рыжик уже отвлекся от своего занятия и внимательно следил за нашей беседой.
- Одно – для общества. Одно – для любовников… - поиграем?
- А еще одно? – догадливый…
- Для любимого, - я сделал шаг к мальчишке, игнорируя тихое рычание недовольного нарушением договора священника, и прошептал, почти касаясь губами его губ. – Хочешь его узнать?

Рокс.

Этот диалог напомнил ему фехтование. Давно позабытую игру то ли в рыцарей, то ли в мушкетеров. Игру, в которой все зависит от того, успеешь ли ты парировать. И от того, сумеешь ли обойти чужую защиту.
Этот диалог – точно такая же игра. Как фехтование. Как танец. Танго. Стремительно, мощно и… красиво. Вопрос – ответ, вопрос – ответ. И тут же следующий вопрос. Главное – чтобы пауза не затягивалась. Чтобы соперник не успел спросить, не успел задать вопрос, отвечать на который совсем не хочется.
Он слишком долго не играл в эту игру. Он слишком долго не читал книг, не спорил об их содержимом. Он слишком долго молчал. Поэтому он не успевает. И, ответив на его вопрос, соперник задает свой.
Этот человек с тремя именами подошел к нему слишком близко. Касается губами губ, обжигает дыханием. Хочется дернуться, оттолкнуть, отбежать как можно дальше. Но это будет означать, что он проиграл. А Рокс ой как не любит проигрывать.
Поэтому он терпит. Терпит касание чужих губ, чужие руки на своем подбородке. Терпит это вторжение в личное пространство, которое он обязался охранять от таких людей. Слишком умных, слишком обаятельных. Умеющих вызвать доверие. А доверять кому-либо он больше не хотел.
Он терпит. Для того, чтобы в подходящий момент уйти, ответив, как ему кажется, достойно.
-Ты все равно мне его не скажешь.
Хватает за запястье – у Эзергиля горячая кожа – убирает чужую руку от своего подбородка. Отворачивается, не смотрит в пьянящий омут аквамариновых глаз. Таких же, как у него. Слишком похожих.
Чужие руки скользят по спине, губы каются уха, зубы прикусывают мочку – Рокс морщится, с трудом удерживаясь от того, чтобы не дернуться. И он шепчет, обжигая горячим дыханием:
-А вдруг?
Рыжий все-таки не выдерживает. Вырывается из мягких объятий, отходит на пару шагов, чуть не наступив в клумбу. Рука непроизвольно тянется к карману, за сигаретой. Но он сжимает ее в кулак. И терпит, не желая показывать блондину свою слабость. Одну из многих.
Миколуш, Эзергиль, или как там его можно назвать, делает шаг к нему навстречу. Но Бог тут же хватает его за плечо, сжимает, дергает на себя. Рокс облегченно вздыхает, с благодарностью глядя на своего практически спасителя. Тот кивает в ответ на этот взгляд и устремляет все свое внимание на поставщика оружия.
-Еще раз тронешь его – покалечу, - практически шипит, все крепче сжимая плечо Эзергиля.
Тот морщится от боли в плече. Отвечает в тон священнику:
-Что, приберегаешь самое сладкое для себя? Мальчишка-девственник, да еще с такой яркой внешностью…
И тут же ощущает дуло пистолета между лопатками. Просто Рокса достало, что его так недооценивают. Мальчишка то, мальчишка се… Подобное отношение, знаете ли, бесит. А он вообще вспыльчивый малый. Все рыжие вспыльчивые. Ну, так говорят, по крайней мере.
Бог усмехается. Отпускает плечо Миколуша, отстраняется, позволяя своему ученику самому со всем разобраться. Потом, правда, он проведет воспитательную беседу о сдержанности и контроле эмоций… Но это все будет потом. Пока он желает насладиться зрелищем, которое кажется ему интересным.
-Еще раз приблизишься ко мне ближе, чем на расстояние полутора метров, и я тебя убью. Понял? – говорит Рокс.
И Бог снова слышит в его голосе эти недобрые нотки. От которых во рту пересыхает и мурашки по коже. Интуиция подсказывает ему, что, через некоторое время, этот парнишка (хотя какое право он имеет называть его парнишкой, если сам старше его всего на гребаных четыре года?) будет наводить страх на весь преступный мир этого богом забытого городка. Если он захочет, конечно.
Но Эзер, похоже, этих ноток не слышит. Иди не желает слышать. Он всегда был несколько безрассудным…
-Да ты стрелять-то хоть умеешь, детка? – он откровенно насмехается над парнем.
Но тот уже более менее взял себя в руки. Хотя… Он ведь совершенно не показывает своих эмоций. Поэтому – черт его знает. Остается только надеяться, что он не сорвется, не нажмет на курок. Бог не хочет терять такого хорошего поставщика. Пусть и наглого до ужаса.
-Не думаю, что тебе хочется это узнать.
Нет, все-таки священник не умеет стоять в стороне. Роль наблюдателя ему не под силу. И он снова вклинивается в разговор этих двоих, раскрывая Эзергилю их с Роксом маленькую тайну. Общую, одну на двоих.
-Он умеет, поверь мне. Ну, а если не хочешь верить мне – поверь журналистам. Они ведь писали, что нашего общего знакомого, твоего коллегу Моргана, убил профессионал.
Миколуш замирает. Рокс видит, как неестественно напряжена его спина. Усмехается. И раздумывает, как долго ему еще предстоит держать блондина на прицеле. Рука устает, однако. А это значит, что нужно возобновлять тренировки. В последнее время он слишком увлекся этими своими цветами…
-Ты хочешь сказать, что… - все-таки уточняет Эзер, как его начал мысленно называть Рокс, но не договаривает – все и так уже ясно.
Полтора месяца назад Рокс убил поставщика оружия, совмещавшего две профессии. Вторую профессию можно было назвать своего рода шпионажем: он смотрел, что творится в одной мафиозной группировке, на которую работал, и докладывал конкурирующей с ней. За эту, вторую, профессию его и решили убрать. Заплатили за него много: Бог разнес по преступному миру слушок, что убить Моргана невероятно сложно. А потом загреб себе все деньги и потащил дорогого ученика на третье и пока последнее в его жизни убийство, с которым парнишка справился, что называется, на ура.
Именно благодаря этому, последнему убийству, выполненному анонимно, и пошел по так называемым «низам» слух о прибывшем откуда-то из столицы профессиональном убийце, который якобы вполне может свергнуть верхушку местной власти. Местная власть засуетилась и разволновалась. А Бог предпочитает оставаться в стороне и за всей этой суетой наблюдать… Чем он, собственно, и занимается.
Ни Роксу, ни его учителю, к слову, пока не выгодно, чтобы их раскрыли. Чтобы выйти, так сказать, на сцену, раскрыться, надо выполнить еще пару-тройку крупных заказов. Но ничего подходящего пока на горизонте не появлялось. А потому Бог выжидал, и все пытался подыскать подходящий для еще неопытного парня вариант.
И именно по этой причине он достал один из спрятанных в рясе пистолетов и направил дуло в лоб своего поставщика (Рокс при этом в который раз с облегчением вздохнул и опустил руку).
-И только попробуй проболтаться – я тебя в порошок сотру, - милейшим образом улыбаясь, проговорил священник.
Рокс же, отойдя на почтительное от этой парочки расстояние и вновь занявшись цветами, недоумевал: зачем было раскрывать поставщику их «небольшой» секрет. Ведь сейчас этот блондин вполне может попробовать шантажировать их. Но, с другой стороны, Бог никогда не был дураком. Скорее всего, у него был какой-то туз в рукаве. Скорее всего, он знал о своем поставщике что-то эдакое. По крайней мере, рыжий на это очень надеялся.
А еще он надеялся на то, что угрозы Эзергиля не остановят. Все-таки этот человек заставил его перестать скучать. Да и любопытно было – что же это за третье имя у него?
Правильно говорят, что любопытство губит людей…

Эзергиль.
Еще раз приблизишься ко мне ближе, чем на расстояние полутора метров, и я тебя убью.
Я почувствовал, как губы растягиваются в недоброй улыбке. Мальчишка, сам того не зная, загнал себя в ловушку, проиграл нашу маленькую войну в первом же сражении. Мне осталось только доломать уже шатающуюся стену его отчуждения – и рыжик станет моим.
- Ты ведь не ограничишься одним только телом, Миколуш, тебе обязательно понадобиться его душа… - священник по-прежнему пытался оградить своего подопечного от моего влияния, но… Рыжик оказался далеко не так просто, как виделось мне вначале. Признаться, меня порядком удивила весть, о том, что Рокс и был тем таинственным профессионалом. Что же, так игра станет намного интереснее…
- Мне нужна не душа, а его готовность преподнести эту душу на блюдечке.
- Сломаешь ведь, - да… Богу явно не хотелось терять такого талантливого ученика.
- Все, что не убивает, делает меня сильнее.
Священник неспешно подошел ко мне, обнимая за плечи и притягивая к себе:
- Вот только ты имеешь дурную привычку убивать, оставляя в живых.
- Разве у нас нет более интересных занятий, кроме как говорить обо мне?
Мужчина, повинуясь движению моей руки, откинул назад голову и предоставил в полное мое распоряжение свою шею. Ну и что, что мы трахались всего пару часов назад? Разгневанный мальчишка вызывал просто фантастическое желание. Особенно возбуждала его невинность…

Он пришел. Видимо, все-таки наткнулся на «случайно» оброненный прямоугольник с моими именем и адресом и решил посетить нового знакомого. Возвращаясь с очередного заказа, я имел честь лицезреть просто пасторальную картинку: мои любовники, бывший и будущий, мирно сидели на лавочке, о чем-то тихо переговариваясь. При моем появлении оба вскочили с мест, чтобы в следующий момент растерянно друг с другом переглянуться. Хм… а это может быть интересно…
- Так значит, - я неспешно подошел к мальчишке, намеренно проигнорировав Ганса, и остановился строго в полутора метрах от предмета своего желания. Рыжий. Рыжий и вкусссный, - ты все же решил узнать мое имя?
Как и все рыжие, Рокс краснел практически мгновенно и… совершенно некрасиво. Что же, придется научить парня эстетике смущения.
- Зайдешь? – теперь я обращался сразу к обоим, благосклонно приняв объятия Ганса и недовольный взгляд на это мальчишки. А как ты хотел, милый? Либо ты, либо тебя…
Уже в квартире они сердито сопели в сторону друг друга, тогда как я еле сдерживался, чтобы не расхохотаться в полный голос. Похоже, мою полуулыбку восприняли как приглашение:
- Отправим мальчика домой и в кровать? – Ганс всегда был нетерпелив и слишком прямолинеен, а я еще не наигрался с рыжиком. Точнее, наша партия только началась, и зародивший в голове план должен был неминуемо привести противника к поражению.
- Хм… Вчера я рассказывал ему о свойствах человеческого тела, никто не против, если мы продолжим урок? – естественно, оба согласились. Вот только последовавшая за этим сцена шокировала обоих.
Рыжик остался сидеть на диване (полтора метра, закон есть закон), а мы с Гансом прошли к высокой ширме из бамбука и тончайшей папирусной бумаги, должной служить фоном моей лекции. Ну-с, начнем?
- Итак, человеческое тело. Кости, мышцы, сосуды… Миллиарды и миллиарды клеток, атомов, волокон. Но почему же нас так притягивает эта, в общем-то, несовершенная структура? Почему так манит нас ощущение горячей кожи под пальцами? – я осторожно коснулся шеи Ганса, проводя по кромке волос к спине. – Почему чужие объятия заставляют сердце биться чаще, а контраст раскаленной кожи и горячего воздуха сводит с ума? – мои пальцы уже неспешно расстегивали пуговицы на рубашке покорно опрокинувшего мне на плечо голову мужчины. Расправившись с фурнитурой, я неспешно обвел каждый кубик пресса, заставляя любовника задышать чаще, глядя, как замер на своем месте рыжик. – Тело человека совершенно, неповторимо, но вместе с тем слабо и как ничто иное нуждается в защите… и ласке… - казалось, брошенная мальчишке под ноги рубашка Ганса поразила его гораздо больше вида обнаженной спины бывшего спортсмена. – Посмотри: как перекатываются под тонкой кожей мускулы, как уверенно и крепко держат кости этот вес, усиливают и дополняют мягкие ткани. – губами я уже снимал первую пробу с любовника, обрисовывая языком каждую выпуклость, выемку на его спине, прослеживая ровную нить позвоночника. – Тем удивительнее чувствительность этой силы, Рокс. Человека так легко заставить стонать… - облокотившийся на ширму Ганс с всхлипом выгнулся навстречу моим ласкам, стоило мне переместиться на его соски и живот, поглаживая кончиками пальцев, прикусывая солоноватую плоть, обводя языком узор его тела. Рыжик, кажется, даже дышать перестал, судорожно сцепив в кулак пальцы. Смешной… Его желание присоединиться целиком и полностью выдавала внушительная выпуклость на джинсах в районе паха. Ребенок… - Твоя власть над человеком тем сильней, чем больше ты отдаешь ему самого себя. Помнишь, я говорил о подчинении собственному телу, способности слушать лишь инстинкты? Поверь, малыш, они знают, как отдавать, подчиняя… - Ганс, кажется, уже плюнул на присутствие постороннего в комнате и на мою лекцию и со звериным рыком принялся стаскивать с меня одежду. Я позволил ему сорвать с себя рубашку, демонстративно потянулся, позволяя стянуть футболку, и надежно зафиксировал руки любовника на своих ягодицах, прогибаясь назад так, чтобы увидеть покрасневшего и тянущегося к ширинке рыжика. Ммм… Как вкусно…
А дальше контроль ускользнул из моих рук, оставив неудовлетворенную страсть на растерзание Гансу. Лекция была забыта, губы горели от жестких поцелуев любовника, а его пальцы уже пробрались под пояс моих джинсов, поглаживая чувствительную кожу… - Но самое главное в человеческом теле, - я еле говорил, регулярно срываясь на хрип от бешеных поцелуев, которыми меня щедро одаривал Ганс, - это способность получать непередаваемое удовольствие тысячами различных способов… Секс – самый простой из них…
Меня повалили на пол, подминая под себя, раздвигая в одно движение коленом ноги. Мой бывший любовник всегда был напорист и несколько жесток, что только добавляло остроты нашим отношениям в постели. И сейчас я полностью подчинялся этой власти, выгибаясь и постанывая под умелыми руками… губами…
- Я убью тебя! – Ганс скатился с меня так быстро, будто тренировался темными ночами, а у дивана стоял красный то ли от гнева, то ли от смущения Рокс, сжимая дрожащими пальцами пистолет. Хм… А мальчик молодец, раз сумел протащить сюда свою игрушку… Если бы не дрожь в руках и голосе – был бы вообще шик. – То, что ты делаешь… это… отвратительно!
Я сладко потянулся прямо на полу, краем уха уловив поспешное бегство Ганса, и не преминул лишний раз продемонстрировать парню свое тело, проведя рукой от подбородка до паха:
- Отвратительно? Не ты ли убивал, мальчик? Лишал жизни ни в чем не виноватых лично перед тобой людей, - тонкие губы мальчишки дрогнули, но он упорно продолжал целиться в меня и даже сделал шаг навстречу, вынудив меня поспешно отползти к стене. – Э нет, Рокс. Ты же сам установил дистанцию между нами, помнишь? Полтора метра. Так будь добр соблюдать ее…
По-моему, мои увещевания ему были что об стенку горох. Рыжик, плотно сжав челюсти, подошел ко мне почти вплотную, и дуло пистолета зависло у моего лица… А это идея…
- Раскрою тебе маленькую тайну: убить того, в кого успел влюбиться, невероятно сложно…
Он хотел бы в ужасе сбежать, когда я обхватил ствол оружия губами, имитируя минет и глядя прямо в его глаза, но только замер, словно кролик перед удавом. Ребенок… Мальчишка даже не дернулся, почувствовав мои руки на своих бедрах, и не отрываясь смотрел, как скользят по черному металлу губы, заглатывая с каждым разом все глубже, изредка обводя выемки языком (гадость - жуткая! Никогда не облизывайте пистолет!). Не пикнул, стоило мне неспешно перейти со ствола на его пальцы, дрожащие на курке…
А спустя мгновение рыжик оказался без штанов с гордо торчащим членом и красным со стыда лицом. И вот его плоть была гораздо вкуснее промасленного оружия. Теплая, гладкая, чуть солоноватая…
Пистолет отлетел в сторону, а в мои волосы вцепились тонкие пальчики, вызвав недовольный стон. Первый минет… Он должен был запомниться. И я старался, как мог. Неспешно облизывал, посасывал, ласкал руками мошонку, впалый животик. А моя личная сексуальная фантазия в один прекрасный момент догадалась задвигать бедрами, вбиваясь в мое горло, и уже через секунду с громким вскриком кончила.
Я потянул мальчишку на пол, чтобы запечатлеть на его губах неторопливый поцелуй, делясь его же собственным вкусом, и со смехом отстранился, когда рыжик приглашающее развел ноги:
- Ну уж нет, малыш… Секс, как и любое удовольствие, надо заслужить.

Рокс.

Он уже одевался – набрасывал на плечи ветровку – когда Эзергиль окликнул его.
-Не забудь игрушку.
Он стоял в дверном проеме между прихожей и гостиной, держа в руках пистолет. Дуло было направлено прямо на Рокса. Но никакого страха оно ему не вселяло. Ведь это, действительно, была всего лишь игрушка.
-Оставь себе, - парень пожал плечами.
Ему не терпелось уйти отсюда, из этой квартиры, в которой… Он предпочитал не думать о том, что совсем недавно произошло с ним здесь.
-Я не курю.
Рокс едва заметно улыбнулся, поворачиваясь лицом к двери.
-Ну, как показывает практика, эта зажигалка может быть полезна и некурящему человеку.
Эзер усмехнулся. Буквально в два шага преодолев расстояние между ними, он схватил парня за запястье и заставил повернуться к себе лицом.
-А поцелуй на прощанье?
Чужие губы коснулись его губ, едва-едва. Эзергиль провел языком по его нижней губе, едва ощутимо прикусил, заставив шумно выдохнуть. Губы Рокса невольно приоткрылись, интуитивно он жаждал этого поцелуя. Но в этот самый момент Миколуш отстранился. Махнул на прощанье рукой и скрылся в гостиной.
А Рокс, наверное, еще минуты две стоял в прихожей, прислушиваясь к неожиданно воцарившейся в квартире тишине и отчаянно борясь с желанием пойти за блондином. Поборол. Ушел, слишком громко хлопнув дверью, сбежал вниз по лестнице, выскочил на улицу…
Шел дождь. Холодные капли размеренно барабанили по всем возможным поверхностям. Решив переждать дождь, парень сел на корточки у двери подъезда, так, чтобы козырек надежно защищал его от воды. Сунул руку в карман за сигаретой. Но вместо пачки обнаружил там скомканную желтую бумажку. Записку. И когда только Эзер успел ее написать?
У него оказался неожиданно красивый почерк. А чернила ручки, которой он писал, обладали довольно-таки сильным запахом. Не сказать, что неприятным, но несколько раздражающим. Непривычным.
Дважды перечитав записку, Рокс скомкал листок и забросил его куда подальше. Попала бумажка прямо в лужу. Почти мгновенно пропиталась водой. Благодаря тому, что чернила еще не успели хорошо высохнуть, надпись, скорее всего, стала нечитабельной. Тем лучше.
Сигареты, к слову, Рокс в карманах ветровки так и не нашел. Видимо, эта блондинистая скотина решила пропагандировать здоровый образ жизни и воровать у каждого встречного сигареты. Выругавшись, парень все-таки вышел под дождь. Уж больно хотелось ему поскорее добраться до своей комнаты в их общем со священником доме, закрыться там и, наконец, спокойно подумать.
А подумать было о чем.
Во-первых, парень все никак не мог понять мотивов Эзергиля. Какого черта ему, человеку, у которого явно с личной жизнью все было в порядке, понадобилось соблазнять какого-то рыжего садовника. Да ладно бы, красив был до умопомрачения, ан нет – типичный подросток, со следами от выдавленных прыщей на лбу, да еще и худой донельзя. И ведь сопротивлялся он, как мог! Ага – как мог…
Во-вторых, Рокс не знал, как реагировать на записку, найденную в кармане. С одной стороны, согласиться, пойти на уступки значило сдаться. Но с другой… было ужасно любопытно, интересно, что он сделает во время этой, следующей, встречи, что придумает нового. Да уж, такое сложное решение.
Придя домой, он обнаружил своего учителя в далеко не лучшем расположении духа. Он отчитал Рокса за отсутствие на рабочем месте, заставил поливать – поливать! в дождь! – цветы. Священник явно догадывался, где был парень все это время. Его злило, что мальчишка идет на поводу у Миколуша. Он ведь прекрасно понимал, что ни к чему хорошему встречи с этим человеком не приведут, он знал, что подпускать людей к себе близко нельзя – потом с ними слишком больно расставаться. И все равно открывался ему, позволял узнавать о себе все больше и больше, привязывался к нему, медленно, но неотвратимо. Глупый мальчишка.
Полив цветы, Рокс отправился в свою комнату и, как и планировал, заперся там и сидел в одиночестве до ужина. Он размышлял. Размышлял лишь о том, как поступить ему в сложившейся ситуации, поступить так, чтобы одновременно и избежать «домогательств» Эзергиля, и утолить собственное любопытство. Но чем больше он думал, тем больше понимал, что не сможет остановить Эзера, даже если он зайдет «слишком далеко». Потому что, пора было уже признаться в этом хотя бы самому себе, его влекло к этому мужчине, влекло с невероятной силой, непонятной, а потому пугающей.
За этими размышлениями он заснул. Разбудил его звонок в дверь. Проснувшись, он услышал шаги Бога в коридоре, звук открывающейся двери. А затем – голоса. Сначала Рокс не мог разобрать, кто говорит, но, по мере приближения говорящих, все больше убеждался в том, что нежданным гостем в их доме был никто иной, как поставщик оружия.
Ведомый все тем же любопытством, парень встал с кровати, неслышно приоткрыл дверь выглянул в коридор. Но даже отсюда он с трудом разбирал слова священника и Миколуша. Интерес поборол здравый смысл: мальчишка рискнул приблизиться к закрытым дверям гостиной. Он замер у самого порога, отчаянно напрягая слух. И услышал.
-Ну, и зачем ты меня позвал? Решил добавить к своему заказу что-то новенькое?
Значит, Бог сам позвал его. Это было более чем интересно.
-Нет, это не по работе. Я…
-А, ты хочешь узнать, как заставить меня отстать от мальчишки?
Судя по всему, падре кивнул, так как после некоторой паузы Рокс снова услышал голос Эзергиля:
-Ну, ты можешь попробовать меня подкупить… - последовала пауза.
Но фраза явно была не окончена.
Рыжик весь напрягся. Он даже, кажется, дышать перестал. Потому что… Неужели от него так легко отказаться? Или он только что разгадал мотив этого человека? Может, все то, что он делал, было только для того, чтобы заставить беспокоиться Бога?
И тут двери гостиной распахнулись, и парень оказался стоящим прямо напротив рассекретившего его Миколуша.

Эзергиль
Рыжие волосы, растерянный взгляд глаз цвета аквамарина, приоткрытые в первом, еще робком, выдохе губы. когда я вытащил Рокса из его комнаты, поймав на подслушивании, в голове билась одна только идея – наказать, подчинить, подмять под себя… всего. Без остатка. Но, оказавшись в тесном, пропахшем благовониями, помещении молельни, внутри зародилось плохо контролируемое желание превратить рыжее чудо в плавящуюся свечу в моих руках… Осталось лишь уговорить мальчишку:
- Что это было, малыш? Ревность? Интерес? – он попытался было убежать от меня, спрятаться за иконами, но оказался крепко прижатым к тяжелой деревянной двери и мог только тихонько постанывать, чувствуя мое горячее дыхание на своей шее… - Ты ведь давно проиграл эту битву, Рокс. Так прими же поражение с удовольствием… Погрузись в свои ощущения, почувствуй, как мои губы неспешно скользят по мочке твоего маленького ушка, как горячий язык чувственно обрисовывает каждый хрящик, как прижимает тебя, мешая дышать, к теплому дереву двери мое тело. отдайся, малыш… Стань моим… - так, проговаривая каждое слово нарочно мягким грудным голосом, я неуклонно следовал своим же описаниям, от чего мальчишка, все еще пытавшийся сопротивляться, с тихим стоном выгнулся мне навстречу, но тут же подался назад, словно обжегшись. Пришло время для нового раунда. Я скользнул руками под его рубашку, жадно оглаживая впалый живот и выпирающие тазовые косточки, и вновь затянул Рокса голосом в омут его собственных желаний. – Ощути, как горячи мои ладони, как тяжело их прикосновения отдаются в твоем паху, вынуждая хотеть больше. Отпусти свое тело, позволь ему выгнуться мне навстречу, раскрыться. Отдайся мне… И телом, и душой.
Рыжик, даже если бы и хотел, не смог бы остановиться сейчас, побороть собственное желание. Но он упорно прикусывал губы, крепче зажмуривал глаза, впивался ногтями в ладони в попытке удержаться на тонкой грани между реальностью и страстью. Всего один толчок – и мальчишка будет мой. Но гораздо интереснее было привязать его к себе, заставить почувствовать, что я жизненно необходим ему… Как дыхание… Как бегущая по сосудам кровь… Один шаг. Поэтому я отстранился, заглядывая в его потемневшие от желания глаза и, дождавшись, пока Рокс сфокусирует на мне взгляд, произнес с внезапно появившейся хрипотцой:
- В твоих глазах нерожденный грех. Такой желанный, такой долгожданный… Позволь мне выпить его до дна, собрать губами твое срывающееся дыхание, стереть руками непозволительный жар с твоей кожи… Доверься мне…
Едва войдя в молельню, я увидел у дальней стены полную воды бочку, видимо, предназначавшуюся для проведения крестин. К ней и повел ставшего таким покорным рыжика под суровыми взглядами святых с икон. Поздно, ребята, вы уже упустили его…
Я смочил пальцы в воде и осторожно провел ими по пышущей жаром шее Рокса, позволив прохладным каплям стекать за воротник его рубашки. Красиво. Стоило мне осторожно подуть, еще больше холодя влажную кожу, как он с коротким всхлипом дернулся всем телом, вновь зажмуривая свои прекрасные глаза. осторожнее… Пальцы пробежались легкими касаниями по ушку мальчишки, скуле, упрямому подбородку, а вслед за ними неотступно следовало мое дыхание, заставляя Рокса постанывать от недосягаемой близости. Для него оказалось слишком сложным решиться ответить на мои ласки. Подождем… Я вновь опустил руку в воду, но уже собирая в горсть влагу, чтобы в следующий момент пролить ее на приоткрытые губы рыжика, оставляя несколько капель чертить тонкие дорожки по его подбородку… шее… груди…
- Не сдерживайся, - мое дыхание теперь не холодило, а напротив, согревало нежную кожу его губ, заставляя меня самого сходить с ума от этой близости… - делай лишь то, чего хочет твое тело…
Уже слизывая капли с тонкой шейки, я с восторгом обнаружил, что Рокс пытался дрожащими пальцами расстегнуть ставший чересчур длинным, почти бесконечным, ряд пуговиц на рубашке. Заметил и опустился на колени, целуя уже умилительно торчащие ключицы, принимаясь за неподатливую фурнитуру у ворота. Едва полы рубашки распахнулись, в ход снова пошла вода, омывая напряженные камешки сосков, ровные полукружья ребер, ямку пупка. И теперь по мокрой дорожке следовали мои поцелуи, перемежаясь с чувственными укусами в самых нежных местах. Я потерся подбородком о солнечное сплетение мальчишки, ходящий ходуном от тяжелого дыхания бок, заставляя его вздрагивать от ощущения колючести моей щетины, и вопросительно поднял на рыжика глаза, поглаживая кончиками пальцев внушительную выпуклость на его брюках. Взмах рыжих ресниц, открывающий озера аквамариновых глаз… Сейчас. Либо победа, либо поражение… и робкий кивок вкупе с ложащимися мне на плечи руками. Победа…
Я неспешно целовал животик Рокса под чарующий аккомпанемент его стонов и неуверенные ласки дрожащих рук. Целовал и сам все больше заводился от происходящего. Наконец, брюки были расстегнуты и, пожалуй несколько поспешно, сдернуты с мальчишки, явив тонкое тело во всем его великолепии.
Белоснежная, с искрами рыжих веснушек, кожа, разворошенные волосы, срывающиеся с приоткрытых губ короткие всхлипы…
- Ты прекрасен, - аквамариновые глаза изумленно распахнулись, лишь подчеркивая необычную красоту юноши. – Ты совершенен… И даже эти лики на иконах не посмеют осудить меня теперь… За мое желание…
И вновь вода в моих ладонях, и снова капли, перламутром стекающие по его возбужденному члену…
- Можно желать, Рокс, можно отдаваться своей похоти… Ты создан для этого. Весь. От крови до кончиков волос… но позволь сейчас любить себя…
- Эз…
Первый поцелуй. Настоящий. Без подчинения, без требований чего-либо, без борьбы за власть. Сейчас он позволял мне ласкать его, ведя в этом танце. Мальчишка сам потянулся к краю моего свитера, чтобы стянуть его через голову, сам попытался рвануть пряжку ремня, а когда не получилось, со слезами на глазах стукнул меня в грудь, требуя… умоляя…
- Не торопись. Наслаждайся своей страстью…
Стянув с себя брюки вместе с бельем, я опустил рыжика на пол, уютно устраиваясь между его приглашающее разведенных ног, и в который раз проложил дорожку поцелуев от припухших губ к гордо стоящему члену. Только теперь Рокс отвечал. Губами, телом, дыханием… Обхватывал меня ногами, терся о мое бедро пахом, жалобно скулил. Разве можно отказать ТАКИМ просьбам?
Первое проникновение всегда болезненное… Но я крепко удерживал мальчишку на полу, полив сверху для успокоения святой водой, слизав ее капли смешанные с его слезами со щек. Второй палец прошел проще, тогда как мои губы уже обхватили член Рокса, скользя по нему в неторопливой ласке. А ему хотелось много большего. Потому рыжик выгибался, насаживался на мои пальцы, трахал меня в рот в попытке достичь оргазма.
- Чшш… - я приставил влажную от смегмы головку к его растянутому входу и вновь пролил капли воды на его грудь, успокаивая, отвлекая от болезненного вторжения… - Твое тело создано для этого. Просто помни… Просто не сопротивляйся ему…
Стоило мне одним слитным движением ворваться в его тесную глубину, как крышу снесло окончательно, и только краем сознания я еще удерживал тонкую нить реальности, помня в первую очередь об удовольствии любовника. Рокс сначала попытался отстраниться, потом сжался внутри так, что я едва не кончил, с тихим рыком прикусив его плечо, а потом просто расслабился, позволив мне подыскать нужный угол… И задвигался в нужном, инстинктивном темпе, судорожно хватаясь руками за иконостас… за подставки для свечей…
А давно умершие с нимбами вокруг суровых лиц жадно внимали хриплым стонам и крикам, издававшимися двумя переплетенными между собой мужскими телами. Так жарко, так тесно… не спасает ни боль в исцарапанной спине, ни собственные попытки продлить наслаждение, укрывшись за неприятными воспоминаниями, ни голос Бога за дверью…
Спустя некоторое время, я натягивал на себя одежду под обиженным взглядом мальчишки:
- И все? – казалось, он готов разорвать меня на части.
- А чего ты хотел?
- Имени… - я еле сдержался от смеха, позволив себе только жесткую ухмылку.
- Я же говорил, что оно только для любимого. Но если ты хочешь платы… - в моей ладони покачивался небольшой кулон в виде капли, сделанный из белого золота. – Держи…
- Ты… Ты… - Рокс еле сдерживал слезы, сидя обнаженным на полу, а я мог только молча выйти за дверь, наткнувшись на разъяренного Бога.
- Да как ты посмел??? – он практически швырнул меня в свою келью, нанося удары по всему телу, выдирая волосы…
- Идиот! – мой крик остановил священника, но ненадолго. Надо было срочно объяснить ему все. – Ты же сам решил сделать из мальчишки убийцу! Сам говорил не раз, что человек вашей профессии ОБЯЗАН быть одинок, обречен на это! Как ты собирался учить мальчишку этой истине? Позволив ему влюбиться и потерять действительно достойного его человека?! Лучше бы поблагодарил меня… По крайней мере, мой яд не убьет его…
- Ты не отравил его, Эзергиль, - я вздрогнул от старого прозвища, которым называли отщепенца преступного мира по всей стране, а Бог продолжал, хмуря брови. – Ты сжег его в своей неуемной страсти… Не уверен, что он сможет когда-нибудь еще полюбить кого-либо, кроме тебя…
- От любви до ненависти один шаг, - я опустил взгляд, уже понимая, что убиваю сам себя. Потому что мальчишка стал мне слишком дорог… - И я дам Роксу шанс его сделать…
- Сколько у меня времени?
- Месяц… Больше дать, извини, не смогу…
Провожая меня до выхода, священник вдруг тихо спросил:
- Ты ведь влюбился, Эзергиль?
- Мне дали имя черта, Бог… А черти не умеют любить… как бы им этого не хотелось…

Рокс.

-Рокс…
-Да отъебись ты от меня, наконец!
Как же меня все это достало! Прицепился, ходит за мной, словно собачка какая-то, разве что хвостом не виляет! Утешить пытается… Ну, хорошо, что в его понимании утешить не значит – отыметь, чтобы переключить внимание на себя… Второго извращенца я бы не выдержал.
Захлопываю дверь прямо перед носом у Бога. Запираюсь. И позволяю, наконец, проявить хоть какую-то слабость. Когда один – можно. Только совсем чуть-чуть. Совсем…
Скатываюсь по стене вниз, слегка ударившись копчиком при приземлении. Но весьма ощутимо. Задница после того раза все еще болит… Придурок! Больной на голову шизанутый придурок! Думает, будто бы самый умный в этом мире… Сука эгоистичная! Мать Тереза, чтоб его во все дыры ебали! Ненавижу!
Сжатый до того в руке кулон летит в стену. С негромким стуком отскакивает, падает… Куда? С трудом перебарываю искушение поискать… Он мне не нужен. Он. Мне. Не. Нужен. Не нужен, не нужен, не нужен, не нужен!
Курить. Надо курить. Отвлечься надо… но… какая ирония судьбы! Пачка закончилась еще вчера, когда… этот свалил. А новую купить как-то руки не доходили. Я все себя жалел, не мог отвлечься от этого увлекательного занятия! И сам не заметил, что единственным способом успокоиться стало – теребить кулон-каплю в руке.
Найти кулон оказалось неожиданно легкой задачей. Хотя… почему – неожиданно? Мебели в комнате мало, ковра вообще нет… Затеряться подвеске негде.
Уже привычно теребя в руке кулон… Привычно. Всего полтора дня прошло с того момента, когда он подарил мне украшение, а он уже успело… стать привычным. Надо отучиваться от этой привычки. Надо забывать прошлое. Вот только… разве его забудешь? Разве я смогу забыть человека, когда моя жизнь делится на время до него и после? Не забуду…
И так отчетливо осознание, понимание этого. Горько. Иронично. Вся моя жизнь – сплошная ирония. Ну и еще, пожалуй, щепотка парадоксов. Вся моя жизнь… Сказал, так сказал… Да какая у меня там жизнь! Семнадцать лет, из которых только два были более-менее спокойными… В том-то и дело, что были. Если верить словам Бога, то меня ждут веселые времена… Бега, погони… Интересно, я когда-нибудь еще вернусь сюда? А… Нет, я не задам этот вопрос. Даже себе.
Открыв окно, перемахиваю через подоконник в сад. Ромашки… Ну что за издевательства судьбы… Цветы, что напоминают о родителях теперь будут напоминать и о нем… Впервые он поцеловал меня здесь. В этом саду, у этой беседки, рядом с этой клумбой…
Закрыть рот рукой. Но все равно не успеть… Позволить вырваться всхлипу. Нельзя… но я позволил. Позволил себе вспомнить. Хотя… я ведь никогда не забуду, да? Да. Но… но я все равно буду пытаться. Даже зная, что это невозможно… Невозможно? Для человека нет ничего невозможного. Ничего…
-Так и знал, что ты здесь.
Бог. Единственный, кто еще может подкрасться ко мне незаметно. Учитель, чтоб его. Не мог он меня научить не доверять никому? Хотя… как бы он это смог сделать? Этому учит жизнь. А она, сука, такая жестокая! Но, черт, она ведь того стоит! Она стоит того, чтобы прожить ее по полной, так как хочу прожить ее я! И плевать, что какой-то козел думает, что мне, как наемнику нельзя иметь друзей, нельзя любить… Да пошел он! Я делаю то, что хочу! И я, черт бы меня побрал, буду дружить, если захочу! Буду любить, если… если смогу полюбить кого-нибудь, кроме него…
-О чем думаешь?
Подходит вплотную. Обнимает за талию. Мягко. Просто обнимает, не требуя большего. Ничего не требуя. Совсем не как Эзер…
-Ты когда-нибудь любил?
Кивает – я чувствую, как он задевает подбородком мой затылок. Значит, любил. Но почему тогда он не с тем, кого любит? Любопытно… Очень любопытно. Любопытно, как человек с талантами наемного убийцы и психолога в двадцать один год - в самый разгар жизни – оказался священником при церкви какого-то захолустного городка. Любопытно… Но больше я не поддамся этому чувству. Любопытство – это слабость. Возможно, самая страшная слабость из всех существующих.
-Сколько у меня времени?
Он понимает, что я имею в виду. Отвечает:
-Месяц.
-Целый месяц? Неплохо… Я успею?
-Ты талантливый.
Улыбается – слышно по голосу. Улыбаюсь словно бы в ответ, хотя он все равно не увидит улыбки.
-Значит, успею.
Киваю удовлетворенно. Все я успею. Мне же, в конце концов, всего семнадцать лет. Вся жизнь впереди! А Эзергиль… чертям положено гореть в аду. И если мы когда-нибудь встретимся – я ему это устрою. Хотя… вполне возможно, что в следующий раз мы с ним встретимся именно в аду…
-Сигаретку? – Бог протягивает мне пачку.
Но сигареты не те. Выбираюсь из его объятий, сую под нос кулон в виде капли.
-Теперь у меня есть новый способ успокаивать нервы.
-Неужели бросишь курить? – он улыбается, понимая, что я смогу справиться с этим предательством.
-Ни за что! – улыбаюсь.
Пусть натянуто, пусть фальшиво, но улыбаюсь же! Надеваю кулон на шею – пусть болтается. Ну, а если потеряется… Будет одним напоминанием меньше. Но выкинуть я его точно не смогу… Увы.
-Ладно, пошли тренироваться. У нас всего месяц.
Всего месяц. Он ведь пролетит так быстро, да? Но после него – целая жизнь. Жизнь, которую надо прожить так, чтобы на том свете всем так понравилось, что они предложили бы мне повторить.

Эзергиль.
Как странно возвращаться спустя восемнадцать лет в тот самый город, из которого так поспешно бежал… Жалею ли я? хм… Собственный замок во Франции, имение в Италии, дом в США – теперь у меня было все, чего можно пожелать… Кроме Него… Рыжий, нескладный, с глазами цвета аквамарина. Рокс.
Я стоял, облокотившись плечом о раскидистый каштан у одной небольшой кафешки, и с улыбкой смотрел на вывалившую наружу весело гомонящую компанию. Рикки… Именно ей я тогда сдал своего рыжика… Какая-то красотка с недовольным лицом. Радостно обнимающаяся парочка… Я уже собрался уходить. Когда на солнечный свет вышел Он, уверенно притянув к себе за талию какого-то парня… Вот так, Эз, Рокс нашел тебе замену, а значит, пора возвращаться.
Уже разворачиваясь, чтобы уйти навсегда, я заметил, как блеснуло что-то на груди рыжего. Не может быть… Пальцы с силой вцепились в кору… а в вырезе рубашки Рокса поблескивала капля кулона из белого золота. Помнит…

@темы: ролевка, слеш, доза

---

Подарочек мне от любимой соавтора!!!!

03.12.2009 в 09:42

Пишет  Prokopyan:

Для Террика))

Писалось прямо в дайри, вот прямо только что... Длинный драббель! Хю-хю! А на каком моменте он закончился... Ня! Надо это дело дописать... Но сначала мой мальчик и... да, еще один... Ах, как забот-то много!

собсна, вот

Мы...
Ты...
Я...
И многоточие после каждой строчки... Да что там - после каждого слова! Потому что...
Мы странная парочка. Даже, пожалуй, чересчур. Непохожие донельзя. И в то же время похожие, почти как братья. Почти...
Ты словно мое отражение в зеркале. Те же черты лица, те же фиолетового цвета глаза... Только волосы длиннее. Много длиннее. Спадают на плечи, спускаются еще ниже... Не то что мои - коротко остриженные. Да и неровно, к тому же. Вру всем, что это - рваная стрижка. Пока, вроде бы, верят...
За окном - снег. Падают пушистые хлопья на неровный асфальт, на козырек подъезда... Не люблю снег. Не люблю зиму. Холодно. И, к тому же, я постоянно болею зимой. Нехорошее время года...
Дома никого нет. Родители уехали на чей-то день рождения, сестра ночует у подруги. Я совсем один здесь. Даже домашнего животного нет. Убирать за ним никому не хочется... Хотя... Будь у меня хоть кто-нибудь, я бы, наверное, все что угодно для него сделал...
Я сижу в гостиной, в кресле, прямо напротив твоего портрета. Луи Де Тур. Основатель рода, аристократ, говорят, потомок одного из Людовиков... Они - Людовики - много налево ходили. Говорят. А я не верю.
Потому что знаю, кто ты. Потому что знаю тебя. Знаю, какие мягкие у тебя волосы, знаю, какая нежная кожа. Знаю, как твой голос похож на мой. Знаю, как трудно выдержать твой взгляд глаза в глаза. Знаю, как тебе идет запах ванили. Знаю, как шумно ты дышишь во время секса, как быстро теряешь контроль, как потрясающе целуешься... Как сладко стонешь. Как шепчешь на ухо что-то по-французски, обжигая дыханием кожу. Как сильно нуждаешься во мне.
Встаю с кресла. Подхожу к портрету, закрываю глаза, касаюсь пальцами картины... и чувствую - теплая кожа твоей руки, сильные пальцы сжимающие мою ладонь... Шаг. Другой. Третий. Не открывая глаз, повинуясь твоей руке, легко подталкивающей меня. Буквально падаю в кресло. И, наконец, чувствую твои губы на своих губах.
Легкое касание - отстраняешься. Проводишь языком по моей нижней губе, кусаешь... И впиваешься в губы со всей возможной страстью. Забирая все, что хочешь, вцепившись в мои плечи до боли, вырывая из меня резкие, краткие стоны.
Резко дергаешь на себя. Мы падаем на пол, я оказываюсь лежащим на тебе. Сажусь, пытаюсь слезть, но ты не пускаешь. Замираю. Смотрю тебе в глаза, считая про себя секунды. Одна... Вторая... Боже, как тяжело... Третья... Четвертая... Отвожу взгляд. И слышу, как ты шумно выдыхаешь, усмехаясь. Давишь на спину, заставляя лечь, зарыться лицом в складки одежды, вдохнуть сладкий аромат ванили...
Твои руки скользят по спине - все ниже и ниже. Задирают футболку, легко царапают спину. Совсем не больно. Перекатываешься. Теперь я лежу под тобой. Склонившись надо мной, смотришь, вглядываешься в черты лица, словно пытаясь найти различия. Но их нет. Я ведь столько раз пытался...
Расстегиваешь ширинку, рывком стягиваешь джинсы до колен. И усмехаешься, обнаружив, что под ними ничего нет.
-Соскучился?
Это - первая твоя фраза за сегодняшний вечер. Один из множества вечеров, запомнившихся только благодаря нашим встречам...
Как давно ты появился в моей жизни? Сколько месяцев назад? Как?! Полгода... Целых полгода я знаком с тобой... Но что я о тебе знаю? Ничего... Столько же, сколько и ты обо мне. Возможно, так лучше, но... Но я ведь влюбленный дурак, да? А влюбленные дураки никогда не понимали, как лучше...
Я хочу знать о тебе все. Но только правду. Правду о твоей семье, друзьях... любимых. Ведь ты же любил кого-то? Любил... Не мог не любить! Или, может, именно поэтому... Глупость. Верить в то, что судьба дала тебе второй шанс со мной... Глупость, глупость, глупость, глупость! Но...
Совсем как девчонка, да? Все эти "но"... И эти чувства к тебе. Любовь. В которую я, кажется, начинаю верить...
Мы познакомились полгода назад. Тогда отец притащил из дедушкиного особняка этот портрет, что висит сейчас в гостиной. Несколько недель портрет стоял в прихожей, закрытый от чужих взглядов, и я понятия не имел, кто на нем изображен. А когда его повесили...
Сестра долго болтала о нашем сходстве. Портрет был сделан в реальный человеческий рост... Даже рост у нас был одинаковым... Господи...
Я остался один дома вскоре после того, как портрет был повешен в гостиной. Не знаю, о чем я думал тогда. Просто подошел, коснулся пальцами этого лица, так похожего на мое. И кто-то схватил меня за запястье, дернул на себя...
Вот так и познакомились. Лежа на твоей постели какого-то далекого века и изумленно глядя друг другу в глаза. Я и тогда не смог выдержать твоего взгляда и пять секунд. Отвернулся. А ты, помниться, смеялся надо мной. А потом целовал... Я, кажется, даже сопротивлялся. Но сопротивляться тебе невозможно...
Сейчас я не сопротивляюсь. Позволяю раздевать себя. Более того - активно помогаю раздеться тебе. Расстегиваю твою чудную рубашку, стягиваю штаны, как там они правильно называются... Предлагаю себя. Приглашающе раздвигаю ноги, прижимаюсь к тебе... А ты... чтоб тебя...
Встаешь и садишься в кресло. И смотришь так насмешливо... Ненавижу тебя за это. За то, что ты все знаешь наперед. За то, что всегда придумываешь что-то новое. В любимом отцовском кресле, значит? И мне достается активная роль? Да уж, активнее некуда... Сволочь ты, любимый предок. Но такая, мать твою, сексуальная сволочь...
Встаю. Подхожу к тебе, сажусь на колени. И буквально насаживаюсь на твой... нет, это слово я даже думать не буду... Сразу, резко, до конца. Как ты любишь. Резко вскрикиваю, выгибаясь. Приподнимаюсь медленно. Начинаю двигаться. Медленно - привыкая к этому сладкому ощущению твоего члена внутри меня. Быстрее - желая все большего удовольствия. Быстро, резко...
Вскрикиваю, кончая. А ты, кажется, и в этом первый... Опять... Боже, я сравниваю нас даже в постели... Правильнее будет сказать - в кресле...
Когда я слышу, как поворачивается ключ в замочной скважине... Сердце оказывается где-то в районе пяток... Вскакиваю, собираю одежду. Понимаю, что не успею. И такая паника...
А у тебя паники нет. Спокойно собираешь свою одежду. Хватаешь меня за локоть и... затаскиваешь в эту гребанную картину!
Мы выскакиваем в твоей комнате из зеркала перед кроватью. Есть у тебя такой бзик на зеркала... Тебе нравится видеть нас в зеркале, когда...
-Ты... Ты... Я должен быть дома сейчас! Что они скажут, когда обнаружат что меня нет?! - я злюсь, впервые злюсь при нем.
-Лучше было бы, если бы тебя застали с парнем из картины в положении просто недвусмысленном?
Не выдержав, кидаю в него кипу своей одежды. Не долетает. Тогда хватаю с книжной полки - да, книжная полка в спальне! - книгу бросаю... Долетает. Но ты, скотина эдакая, уклоняешься...
Хватаю еще одну, другую, третью... то есть, уже четвертую...
Останавливаешь меня где-то книге на седьмой-восьмой. Хватаешь за запястья, целуешь, прижимаешь к зеркалу... Вываливаемся в моей гостиной... Замираем. Такая подозрительная тишина...
Открываю глаза - когда я только успел зажмуриться? - ой, мама...
Нет, реально - мама....
Ой, мама!

@темы: подарок мне любимой, слеш, фентези

---

Мне нельзя писать курсовые...

Название: О том, как умирали эльфы
Автор: Tyrrenian
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма, ангст
Дисклеймер: все мое... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
Предупреждение: ХЭ НЕТ!!!

читать и плакать

Войдя в эльфийскую столицу, люди радостно смеялись и улыбались светловолосым красавцам, бросавшим победителям нежные цветы роз и лилий. Война была окончена, а значит, жизнь снова возвращалась в привычную колею. И проснувшийся от траура город с восторгом принимал благую весть. Исчезли с рвущихся в небо пик черные стяги, не плыли по прозрачным водам рек венки с именами павших, и только пестревшее крестами мечей кладбище за лесом напоминало о недавно пережитой трагедии.
Прокатившаяся по миру война унесла с собой слишком много жизней, как людских, так и эльфийских. Тем ценней становились для последних и без того обожествлявшиеся ранее женщины. Тем больше надежд возлагал на юного принца лесной народ…
А в королевских покоях, распивая золотое вино, мрачно обсуждали будущее своих подданных два властителя, так и не скинувших с плеч черные мантии.
- Это укрепит наши связи, вызовет больше доверия среди моих людей, - уверенно и резко выговаривал сложные эльфийские обороты слогов темноволосый и несколько грузный мужчина с недобрым взглядом голубых глаз. – Тем самым вы докажете, что не держите на нас зла и готовы жить в мире.
- Согласиться на ваше предложение, значит нарушить один из древнейших законов, - светловолосый юноша печально покачал головой и жестом приказал слуге налить еще вина себе и гостю. – Брак между мужчинами для нас… неприемлем…
- Отказ будет означать войну, а вы и так ослаблены.
- Но можно найти другой выход… Согласитесь взять одну из представительниц высших родов. Ради мира мы готовы пойти на это.
- Только принц, - бокал человека со звоном опустился на стол, а в глазах заплясали черти. Он прекрасно понимал, что на правах победителя может требовать все. Потому как именно он рискнул прийти на помощь гибнущей от лап демонов эльфийской армии, именно он вытащил на руках раненного короля из пламени боя, именно его армия спасла готовое пасть на колени древнее царство. И такая близкая власть дурманила человеку голову, заставляла унижать и давить на ослабленных эльфов. Король с удовольствием наблюдал, как прикрыл глаза в мучительном раздумии его царственный собрат, и уже собрался поторопить светловолосого, как тот резко вскинул голову, прошептав одними губами:
- Выбирайте…

Шестеро принцев несмело переминались с ноги на ногу под взглядом высокого молодого мужчины в застегнутом наглухо сером камзоле. Длинные черные волосы змеями струились по его спине, опушенные густыми ресницами глаза внимательно рассматривали представленный ему товар, а тонкие губы кривились в усмешке. Всегда приятно наблюдать за унижением некогда великих, тем паче приятно иметь над ними неограниченную власть. Младший сын людского короля, военачальник, превосходный боец, сейчас выбирал себе пару из детей эльфийского правителя для заключения уникального в своем роде брачного соглашения. А улыбка была вызвана тем фактом, что у короля из семерых детей не было ни одной дочери. К сожалению, прибрать к рукам старшего, наследника, было невозможно, поэтому сейчас перед мужчиной стояли только шестеро. Стройные, беловолосые, с раскосыми глазами совершенно невероятных цветов. Желтый, алый, сиреневый, изумрудный, белый и… небесно-синий.
Человек замер перед невысоким юношей в невзрачной одежде и с полным отсутствием какого-либо оружия. Мягкие черты лица, растрепанные волосы, падавшие ему на глаза, тонкие руки, которые явно в жизни не держали ничего тяжелее письменных принадлежностей… Самый младший. Самый любимый. Мужчина улыбнулся еще шире: лишний раз ударить по самолюбию лесного народа всегда приятно.
- Его…
Он утонул во вскинутых на него в растерянности синих очах юного принца и совершенно не обратил внимания на то, как взвыли в панике стоявшие на площади эльфы.
Первым пришел один из старших братьев новоявленного жениха и, преклонив перед людьми колено, произнес:
- Прошу изменить свое решение, мой лорд. Я готов занять место своего брата… - в его желтых очах король сумел разглядеть лишь безграничное отчаяние, вызвавшее почти идентичные улыбки на устах у обоих.
- Слово сказано, принц. И наше слово – закон.
- Прошу изменить этот закон. Хотя бы раз. В ответ на наши уступки…
- Мы спасли вас от смерти, положили жизни ради вас! А ты приходишь и требуешь чего-то? – молодой мужчина у окна тихонько хмыкнул, выражая полное одобрение действий отца, и перевел взгляд на подавленного эльфа.
- Я прошу… Умоляю… Пожалуйста…
- Нет.

Затем в покои людских правителей двинулась целая вереница просителей, и каждый предлагал себя на место юного принца. А заинтригованные подобным ажиотажем люди только переглядывались и все пытались украдкой выяснить, чем же так ценен мальчишка. В гостевой комнате побывал, казалось, весь город: от почти младенцев до глубоких стариков, лишь укрепив человека в правильности своего выбора. Но когда перед ними встал на колени сам король, предлагая себя, часть королевства и всю свою казну в придачу, отец с сыном радостно распили бутылку превосходного вина, понимая, что выиграли еще одну битву…
- Смотри, Винкаснель, - обвел рукой бескрайний лес человеческий король, стоя рядом с сыном, - совсем скоро все это станет нашим. И пусть эти ушастые твари подавятся собственной древностью!
- За нас и процветание нашего народа! – воскликнул, поднимая в салюте кубок, принц и с улыбкой пригубил терпкий напиток.
- Осталось только понять, чем же так важен ушастым этот мальчишка…
- Придет время, и они сами скажут, приползут на коленях, отдав самих себя с потрохами.

Во время проводов все жители города с каменными лицами выстроились вдоль главной дороги, молча кланяясь одному лишь юному принцу, что шел в центре процессии. Люди забрали с собой не только его, но и некоторых воинов в обмен на обещание вернуть мальчишку на месяц спустя три года. Эльфов отбирали себе командующие человеческой армии. Не для боя. Для своих постелей. И светловолосые красавцы скрипели зубами, бросая на ухмыляющиеся рожи гневные взгляды, но шли… Потому что это давало хоть какой-то шанс на спасение. Винкаснель задумчиво разглядывал бредущего у его стремени мальчишку и все пытался понять его роль в жизни лесного народа.
Процессия замерла, когда из толпы вдруг рванулась молодая эльфийка и со слезами на глазах припала к ногам молчаливого принца, что-то зашептав ему на непонятном людям языке. А вокруг словно раскрашенные талантливым художником статуи, замер весь город… Амаллир лишь слегка улыбнулся своей подданной и, прошептав ей несколько слов на ушко, нежно поцеловал в лоб, прощаясь и позволяя процессии двинуться дальше.
В звонкой тишине горным обвалом прозвучал стук закрытых за их спинами ворот…

Пока брели по лесу, никто из людей не собирался и пальцем трогать новые приобретения, оставляя их на потом. Отголоски войны до сих пор были слышны в этих местах, а потому предаваться страсти со светловолосыми красавцами было чревато. О чем и пожалел один из генералов спустя пять дней пути.
Эльфы всегда держались кучкой, едва не на руках таская своего принца. Тот же только старался забиться в уголок подальше от жадных взглядов и закрывал глаза, надолго выпадая из реальности. Что он делал в эти моменты, не смогли сказать даже маги, шествовавшие в отряде, но его соплеменники были готовы разорвать на клочки любого, кто пытался приблизиться к мальчишке хотя бы на метр.
Итак, ночью, в конце четвертого дня, Амаллир распахнул глаза, наткнувшись на умоляюще-заинтересованный взгляд сидящего рядом эльфа. Наткнулся и… отрицательно качнул головой, после чего еле успел зажать вдруг взвывшему странным голосом воину рот ладонью. Усталый, вымотанный до передела как дальним переходом, так и своими магическими упражнениями, он честно старался удержать на месте бьющегося в припадке подданного, но… Владелец эльфа выловил его уже у обрыва реки, там же и взял, игнорируя жалобные крики и слезы боли. А утром светловолосого нашли повесившимся на суку одного из могучих деревьев.
Теперь за приобретениями люди следили очень внимательно, торопились взять от красавцев как можно больше, наплевав на безопасность. И только юный принц раз за разом прикрывал глаза, чтобы сообщить очередному страждущему печальную весть… На утро очередной эльф оказывался мертвым.
Забеспокоился король, Вин уже не отпускал от себя мальчишку ни на шаг, запретив ему общаться с соплеменниками, тех, в свою очередь, окружили круглосуточным конвоем, не позволяя даже притрагиваться к чему-либо, способному навредить. И смерти, казалось, прекратились. Вот только уже у самой границы людского королевства потянулись по реке караваны венков с эльфийскими именами… только почему-то без приставки рода. После чего лесных красавцев хоронили по двое, а то и по трое, то пронзенных древесным корнем, то задушенных змеей.
В королевский замок добрался один лишь Амаллир. Вот только радости по этому поводу никто уже не испытывал. Из дома мальчишки гонцы приносили с каждым разом все более странные вести: вновь воспарили над городом черные стяги, вновь речные берега усыпались лепестками цветов… И эльфы молча и спокойно перекрыли к себе все дороги-пути, объявив траур до возвращения принца обратно.
Король в ярости метался по тронному залу, ероша собственные волосы. Призванные на мелкую стычку союзники, равнодушно вставали под удары мечей и копий врага, умирая сотнями. С трудом налаживаемая сотни лет до этого торговля вдруг заглохла, и человеческие купцы бесцельно бились в запертые ворота воздушных городов. Эльфы вели себя так, словно им не для чего было жить.
А юный принц все молчал, спокойно глядя на взбешенного властителя, и лишь слегка прикрывал синие очи, когда его брал в своей спальне Вин… Люди не могли больше ни добиться ответа, ни управлять, как хотели ранее, ленным народом. Такой стройный план провалился из-за одного лишь глупого мальчишки, который упорно продолжал каждый вечер закрывать глаза, плетя тонкую сеть магических потоков.

К концу второго месяца, пройдя и карцер, и тяжелую работу в полях с крестьянами, Амаллир вошел в тронный зал, одарив улыбкой склоненных над картой отца и сына:
- Я приветствую вас, могучие правители двух царств, мужчины, в первый момент ошарашено кивнувшие – мальчишка впервые подал голос, оказавшийся звонким, словно горный ручеек, - вдруг замерли:
- Двух?
- С этого дня королевство эльфов ваше, мой лорд, - поклонился принц и собирался было развернуться, но Вин ухватил его за плечо, разворачивая к себе лицом:
- Объясни. Подробно!
Амаллир еще раз улыбнулся и, будто сверившись со своими личными часами, начал неспешный рассказ:
- В эльфийском народе женщина почитается выше всех королей и правителей, одно ее слово значит больше всех договоров и воин. Женщина-мать же для нас богиня, которая не требует жертв и храмов, потому как сама является им. В чем причина? Да в том, что на одну женщину, девушку, девочку приходится сорок представителей мужского пола.
До войны мы берегли своих женщин, а после… Проблема рождаемости встала перед нами слишком остро, потому как выяснилось, что далеко не каждый мужчина годится для продолжения рода. Вот и приходилось нам бросать все силы на борьбу с возникшей проблемой, наплевав на войну.
И еще один пункт: роды для эльфиек – процесс мало того, что болезненный, так еще и смертельно опасный. Слишком часто погибали в начале времен и матери, и младенцы, пока наши маги не обнаружили особый дар у некоторых из нас. Дар, позволяющий спасать хотя бы ребенка. Я не могу объяснить, как это работает, потому как сам не знаю, но… Но знаю точно, что последние двадцать лет в королевстве был лишь один эльф, способный удержать на реке жизни новорожденных. К сожалению, люди забрали его с собой, обрекая мой народ на вымирание.
- И при чем тут ты? – осторожно поинтересовался Вин, глядя в синие глаза опустившегося на пол с улыбкой Амаллира.
- Еще не понял? Я – тот самый эльф, принц…
- Но.. Почему вы отдали нам свое королевство? – короля, естественно, вопросы политики волновали больше всего.
- Да потому что не осталось больше матерей, способных дать нам детей… Сегодня утром скончалась последняя. Нам не зачем жить, ваше величество, и мы покорно уходим в сторону. Уступая место молодой расе…
- Вот почему они умирали, - потрясенно пробормотал Вин и, вдруг осознав последние слова эльфа, рванул к побледневшему мальчишке, принимаясь трясти его за плечи. – Не смей! Не смей умирать! Я люблю тебя!
А над замолкнувшим эльфийским городом развевались черные стяги, и поплыл по реке последний венок, сплетенный из белых роз и нежно-розовых лилий… Так пала некогда вечная империя лесного народа.

@темы: легенда, слеш, фентези

---

А по утру они проснулись...

Название: а поутру они проснулись...
Автор:  Prokopyan (она же  [.Prokopyan.])/ Tyrrenian
Рейтинг: авторы сильно подозревают, что NC-17.
Статус: закончен
Жанр: А хз.
Дисклеймер: Все принадлежит нам. Вообще все!
Предупреждение: балеруны, художники и аристократы! Простите нас!.
Размещение: невозможно без согласия авторов.
От авторов (от меня лично в смысле): данный текст не несет никакой смысловой нагрузки и не может претендовать на статус литературного произведения. Авторов тупо прет с персов)))

Румата.

Клуб поражал свое пафосностью и огромной толпой у входа.
- Ну и как мы туда попадем? – чтобы достучаться до ребят, приходилось орать в полный голос, пытаясь перекрыть музыку. Если здесь меня едва не сносило звуковой волной, то что же творилось внутри?
- А у нас блат! – Джестер мгновенно пресек мои попытки свалить отсюда подальше и потащил к неприметной дверце сбоку, рядом с которой возвышалась просто гора мускулов с двумя маленькими глазками… Просто монстр какой-то. Рядом с ним у меня начался комплекс неполноценности, потому как со своим ростом метр шестьдесят пять и обхватом талии (завидуйте, модели!) пятьдесят четыре сантиметра, я не мог противопоставить ему вообще ничего. Чудовище о чем-то переговорило с моими друзьями (точнее, они пару минут перерыкивались на непонятном мне языке) и открыло перед нами проход в святая святых, куда меня и втащили в десять рук. – Смотри, Ром, это – настоящий Рай!
Угу. Если это Рай, то заберите меня в Ад, пожалуйста.… Под потолком с регулярно отваливавшейся штукатуркой печально раскачивалась одинокая лампочка. Причем, света за слоем покрывавшей ее пыли хватало только на то, чтобы определить примерное местоположение крупных предметов (вроде того же Джестера и его братца), а уже всякая мелочь вроде меня и кофейного столика терялась во мраке. Поэтому вся компания для начала дружно протопталась по мне, потом каждый по очереди навернулся о несчастный столик, и мы, наконец-то, вошли в зал (столик пришлось оставить в коридоре, хотя я к нему как-то прикипел душой). Мама… Резко и сразу захотелось обратно в коридор. Как я и предполагал, грохот стоял такой, что хоть святых выноси, над танцполом клубился едкий сигаретный дым, с которым явно не справлялись несколько жалких кондиционеров, а все свободное пространство было занято,… ну,… пусть будет танцевавшими людьми. Точнее, их движения больше походили на судорожные конвульсии эпилептиков. Только пены у рта не хватало для полного комплекта. Хотя под подобное «музыкальное» сопровождение действительно было проблематично двигаться плавно. Бедные люди…
Зато барная стойка сто процентов была гордостью заведения, иначе с чего бы ей занимать добрую половину зала? И уже в огромном зеркале позади бармена я с ужасом вглядывался в наши отражения. Пятерка молодых людей, не обремененных семьями и желавшая весело провести время. Если быть точным, то желали только четверо, меня же взяли в качестве повода. Какого? Ну,… двадцать один год исполняется не каждый день, тем более редко выпадает на пятницу тринадцатое, когда во всех клубах бешеные скидки. А холодное стекло скептически отражало бледную от недостатка солнца кожу, растрепанные до неприличия руками постоянно тискавшего меня Рика волосы, вполне приличный (и, кстати, дорогой!) деловой костюм. В общем, ничего особенного, если не считать глаз. А они у меня были (да-да! они у меня были!) совершенно неестественного сапфирового цвета. Такого глубокого, без малейшей примеси серого или зеленого, словно цветные линзы. Наследственность, мать ее… семейный признак, по которому папочка таки признал меня своим сыном. Кто мой папочка? Если коротко, то английский аристократ. Если длинно, то попытка произнести его титул затянулась бы часа на полтора (там еще регалий каких-то немерено), да я и не помнил. А смысл? Все равно видел этого человека целых один раз в жизни (когда вылил ему на голову горячий кофе, увидев, как он с мамой разговаривал) и больше не горел желанием. Он тоже. Зато фамилию свою дал. А я ее сменил.… Ну, точнее, решил сменить. Сразу после дня рождения и собирался зайти в паспортный стол. Поэтому сейчас щеголял звучным сочетанием Румата Эсторский. Ужас… Мама – русская, да еще и на Стругацких помешанная. Вот и мучался я. Хотя по прочтении книги проникся и против имени не протестовал.
- Эй! – Сандерс поднял руку с наполненным какой-то подозрительной жидкостью бокалом, привлекая к себе внимание, и кивком заставил собравшихся дружно повернуть ко мне головы. – Сегодня день рождения нашего Ромки, так поздравим же его с этим замечательным днем и выпьем в его честь по полному бокалу! Ура!
Угу… Ура… Ребята просто влили в себя по литру алкоголя и свалили танцевать, а я остался грустить в компании кока-колы. Гадость. Но больше ничего безалкогольного тут не оказалось…
- С днем рождения, - раздался откуда-то слева приятный женский голос, заставив меня повернуть к незнакомке голову и… судорожно схватиться за стакан. Потому что напротив стояла… богиня. Черные волосы, тяжелой волной ниспадавшие на обнаженные плечи, полные губы, подчеркнутые ярко-красной помадой, и ТАКАЯ грудь! Заверните мне двух, пожалуйста! – Не угостите девушку в честь праздника?
Красавица умоляюще похлопала ресницами и, узрев мой судорожный кивок, заказала что-то непроизносимое, но, по-любому, дорогое. Плевать. ЭТУ я упустить не мог, тем более, что вокруг ошивалось слишком много мужчин (по-моему, там вообще одни мужики были) и практически ни одной симпатичной девушки. Жидкость из стакана рухнула в желудок, не оставив после себя и воспоминания о вкусе, а руки уже сами тянулись к услужливо подставленной коленке. Господи! Да к такому совершенству можно только припадать в трепетном поцелуе! Где она была всю мою жизнь?
- Как тебя зовут? – заглянул я в смеющиеся обсидиановые глаза и…
Вот тут надо объяснить, почему я редко посещал клубы и сейчас пил только колу. Все дело в моей непереносимости алкоголя: пьянел я практически мгновенно, причем, независимо от количества выпитого. И тогда мозг отключался, отдавая меня во власть какого-то психа. Все бы ничего, но вот на следующее утро я помнил все очень хорошо (ну, до третьего стакана)… А кого хоть раз радовали воспоминания собственной пьянки?!
В общем, меня понесло. Для начала я долго искал по всему клубу испарившуюся куда-то красотку, потом наткнулся на друзей и пошел с ними отплясывать на танцполе.… Был еще какой-то конкурс на лучший стриптиз (я выиграл), небольшая потасовка за обладание моим телом и… сумасшедший поцелуй в холодном туалете и поднос с разноцветными бокалами на нем. На этом сознание раскланялось и отчалило в неизвестном направлении. За окном занималась заря…

Горячая кожа под моей ладонью оказалась мягкой, просто шелковой. Такой ни у одной из моих любовниц не было. По крайней мере, из тех, кто оставался до утра. А еще… Еще по пояснице легко скользили чьи-то пальцы, вызывая в паху сладкую дрожь. Так приятно… никогда не знал, что у меня там эрогенная зона. Рука незнакомки двинулась ниже, сжимая мою ягодицу и вынуждая раздвинуть ноги… Мррр,… а сама барышня уже короткими укусами-поцелуями совершала путь от подбородка к возбужденному члену. В какой шикарный клуб меня затащили вчера парни… Надо будет спасибо сказать. Попозже…
Меж тем незнакомка уже добралась до сосков, когда я потянулся к ней с целью поцеловать. И поцеловал… Угу. Вот только совсем не ожидал, что вместе с языком в меня попытаются протолкнуть еще и чужой член, а ладонь царапнет жесткая щетина. Так… Пришлось срочно открывать глаза, чтобы смело и храбро высказать все затейнице-игрунье и встретиться взглядом с черными глазами… незнакомца…
- ТВОЮ ЖЕ МАТЬ!!! - как я вырвался – понятия не имею. Мужик был крупнее меня раза в полтора, да еще и не пытался в процессе замотаться в простынку. – Какого хера?!
- Меня Скотт зовут, - с улыбкой заключил этот урод и призывно поманил меня к себе пальцем. А вот фиг! Я вообще – натурал…. Хотелось бы мне в это верить…

Скотти.

Ну, с добрым утром, Скотти. С еще одним ужасно добрым утром. Ужасно – ключевое слово. И чего мы, дорогой Скотти, вчера выпили? Что смешали на этот раз? О! И где, дорогой Скотти, мы проснулись?
Незнакомый потолок. Натяжной. На мрамор похож. На кремового цвета мрамор. И лампы какие-то… встроенные, что ли? Интересно, а если я в ладоши хлопну, они зажгутся? Или нет? Хм… А что это такое скользкое под задницей? Шелк? А какого он у нас цвета? Ужели кремового? Что за комната в сладко-приторных тонах? Я вчера, что, с бабой переспал?! Хотя… нет, даже под действием алкоголя я бы себе такого не позволил… Что тогда?
Повернуть голову. Направо. А справа у нас кровать заканчивается. И ковер. Персидский, наверное. А у кровати – тапочки. Мужские. Размера, эдак, тридцать шестого… Хм. А они точно мужские? Хотя… с женщинами я не сплю. Ну, не спал, по крайней мере. И не буду спать. Надеюсь…
Так. Повернем голову направо. О! Фух… Ну… вроде бы это не женщина. И не девушка, и не девочка. Слава богу… Можно, наверное, с облегчением вздохнуть. Хотя… Блин. У меня же парень есть. Как бы. Ну, был, по крайней мере. Если я вчера ничего не учудил такого у него на глазах. Хотя… Было бы неплохо, если бы учудил…
А он красив, этот мальчишка. Сколько ему лет, интересно? Судя по внешнему виду – лет семнадцать, если не меньше. Но в тот клуб не должны были пускать несовершеннолетних. Ну, теоретически – не должны. Господи, хоть бы так оказалось и на практике!
Овальное личико, немного длинноватый, нос, пухлая нижняя губа, тонкая – верхняя, тонкие брови. Он смешно хмурит их во сне. Что ему снится, интересно? Надеюсь, что-нибудь хорошее. Глядя на него, хочется почему-то улыбаться. Такой спокойный во сне, такой милый… И выглядит совсем ребенком.
Интересно, мы переспали прошлой ночью? Судя по тому, что мои плавки на мне – нет. А вот судя по тому, что я сплю в одной постели с полностью раздетым парнем… Даже и не знаю, что думать. Спали или нет? Проверить, что ли, опытным путем?
Скользнуть пальцами по пояснице, медленно спуститься ниже, слегка сжать ягодицу… А он улыбается во сне. И веки, кажется, подрагивают. А во сне ли? Хм… ладно. Это скоро выяснится, так или иначе.
Коснуться губами ямочки на подбородке. Спуститься ниже, проложив дорожку из поцелуев по шее к груди, к набухшему соску. Лизнуть, куснуть, снова лизнуть… А затягивает, чтоб его! Да и еще мальчик такой попался… возбуждающий…
Оказалось, он не спит. Оказалось, он хочет меня поцеловать. Оказалось, он категорически против того, чтобы мои пальцы приласкали его… там. Оказалось, он вообще против мужчины в своей постели. Ну, надо же…
- ТВОЮ ЖЕ МАТЬ!!! Какого хера?!
Какие интересные, обдуманные, связные вопросы! Верх остроумия и очарования! Ха! Посмотрел бы я на себя, оказавшегося в подобной ситуации! Мне просто повезло проснуться раньше. Угу. А еще родиться более сдержанным.
- Меня Скотт зовут, - ляпнул я первое, что пришло в голову. Надо же было что-нибудь сказать?
Не удержавшись, я поманил его к себе пальцем. Уж больно хотелось еще раз услышать его голосок с этими забавными гневными интонациями…
Я не в первый раз сталкивался с «как бы натуралами». «Как бы натуралы» - это особая разновидность геев. Они вполне могут быть гомофобами, у них может быть семья, дети, все что угодно. Они могу утверждать, что они – самые натуралистичные натуралы, что отношения с человеком одного пола с тобой – это низко, это против природы или даже Библии. Но стоит их приласкать... они вполне могут оказаться куда страстнее обычных геев. А этот мальчишка, кутающийся в одеяло, был явно голубее некуда…
-Да какое мне дело до того, как тебя зовут?! Что ты делаешь в моей постели?!
Старая песня. Сейчас я попытаюсь объяснить ему, что произошло. Он снова начнет к чему-нибудь придираться. При этом, вопя на весь дом о том, чтобы я выметался, он умудрится каким-то таинственным образом одеться, одновременно пряча свою наготу под одеялом. Избитый сценарий. А мы пойдем другим путем.
-Понятия не имею. Твоя постель – тебе лучше знать, что в ней делает практически раздетый мужик нетрадиционной ориентации.
Говоря все это, оглядываюсь по сторонам в поисках своей одежды. Замечаю валяющиеся на полу неподалеку от кровати джинсы. А вот остальных предметов гардероба не видать… Интересное кино. Мы, что, раздевались по пути в кровать?! Хм,… кажется, мы все-таки переспали…
Встаю с кровати, спиной ощущая недоуменный взгляд «гостеприимного хозяина». Поднимаю джинсы, надеваю. Поворачиваюсь к нему лицом и интересуюсь:
-Ты не помнишь, каким образом мы вчера раздевались?
Краснеет как маков цвет. Такой забавный! Такой милый, сладкий… Хочу-хочу-хочу! Жаль, что нельзя. Пошлет же… А из нас бы вышла такая пара! Такая пара… сумасшедшая. Хех. Но не судьба…
-Ясно. Ты тоже ни черта не помнишь…
Так. Ладно. Я в джинсах, а, значит, одет вполне пристойно. Угу. Как раз для разговора с совершенно незнакомым парнем, в постели которого обнаружил свою тушку несколько минут назад. И при этом я еще и понятия не имею, спали мы или нет… Ну, вот это-то как раз можно узнать простейшим образом… Вот только… Кхм. Ладно. Переживет он один нескромный вопрос!
-Слушай, парень, а у тебя задница, совершенно случайно, не болит?
Ох, кого-то сейчас убьют. И, чует мое сердце, этим кем-то буду я.… Куда бы спрятаться…
-Нет! А теперь быстро ищи свою одежду и проваливай!
Не болит? Прекрасно! Значит, я все-таки не дошел до того, чтобы совращать малолетних. Хотя… Черт, он, что, правда, несовершеннолетний? А так интересно было бы с ним поиграть…
АА! О чем ты думаешь, Скотти! Чертов старый извращенец! Тебе под тридцатник, а все туда же! Молоденьких мальчиков соблазнять! Нет, я понимаю, был бы он геем, так нет же – чистой воды натурал! Ну… ладно, не чистой воды. И, наверное, если бы я прямо сейчас его поцеловал.… Но я не поцелую. Мне уже указали на дверь…
Так. «Ищи одежду». Легко сказать! Трудно сделать.… Найти свой свитер и куртку в совершенно незнакомой квартире. И как я буду это делать, когда на меня таким взглядом смотрит полностью обнаженное чудо с милой мордашкой?! Господи, за что мне это, а?
Свитер нашелся на подступах к прихожей. Слегка помятый, но совершенно чистый. Ну, и, слава богу! Нашел свитер – найду и куртку! Кстати, а вот и она… они.… У НАС С ПАЦАНЕНКОМ ОДИНАКОВЫЕ КУРТКИ?! Вот черт.… И как я узнаю, какая нужная? Ну не в карманах же шарить, ей богу!
-Вот черт!
Неожиданный возглас парня, раздавшийся из спальни, заставил вздрогнуть. Я собирался было заглянуть к нему – мало ли, что случилось. Но он опередил меня: всего через пару минут он метеором вылетел в коридор. Уже в штанах, на бегу натягивающий кофту. И все-таки, у него такой пресс…
Кофту он натягивал через голову. И, когда весь его обзор оказался закрыт плотной тканью, он буквально налетел на меня. Черт, черт, черт.… Такой соблазнительный мальчишка… Особенно когда волосы его взъерошены, а сапфировые глаза сияют праведным гневом.… Вот черт… Чертов искуситель…
Что-то пробубнив, он обошел меня и принялся надевать кроссовки. Надеть-то он их надел, а вот завязать. Явно торопясь, он постоянно что-то там запутывал. Это было так забавно… Я, не удержавшись, хихикнул. За что получил очередной гневный взгляд и окрик:
-Чего стоишь?! Собирайся! Я и так опаздываю! Ждать не собираюсь!
Он собирался еще что-то сказать. Но резко заткнулся, когда я, сев рядом с ним на корточки, распутал его шнурки и завязал уже нормально. Ну… и я, конечно, был бы не я, если бы ничего не сказал в тот момент.
-Шнурки завязывать сначала научись, детеныш. А потом на взрослых дядек кричи…
Он просто побагровел от гнева. Такой… мррр… Я поцеловал его, прямо там, сидя на корточках в роскошной прихожей его не менее роскошной квартиры. Он, конечно, оттолкнул меня. Но, кажется мне, перед этим он совсем чуть-чуть, но все-таки помедлил.
-А не такой уж ты и натурал, да?
Покраснев – на этот раз от смущения, он подскочил и, схватив наши куртки, буквально вытолкал меня в подъезд. Ногам было холодно. Ну, по-другому и быть не могло, учитывая, что мне так и не дали мои… оп-па. Ботинки всучили мне в руки вместе с курткой, щелкнул замок входной двери и паренек, на ходу разбираясь с рукавами своей куртки, побежал вниз по лестнице.
-Эх.… Ни здрасте вам, ни до свидания…
Я набросил куртку себе на плечи… и обнаружил, что она мне откровенно мала. Ну… что мне оставалось в подобной ситуации? Я смог только бессовестно заржать. Чем, между прочим, перепугал соседку моего утреннего знакомого чуть ли не до смерти. Она, понимаете ли, выглянула на лестничную площадку из-за криков – вдруг кому плохо. Угу. И что она на лестничной площадке увидела? Здорового мужика, разутого, с наброшенной на плечи курткой явно ему не по размеру, который еще и прижимал к груди ботинки невесть какого размера. Какое страшное зрелище! М-да…
Я все-таки обулся. Как-то мне удалось уболтать соседку не вызывать полицию. А то она все грозилась. Куртку я, правда, снял. Ну, уж слишком мала она мне оказалась! Бессовестно мала, да… А на улице – зима. И что предлагаете делать?! Идти на улицу в свитере?! Ни за что. Вывод?
Я остался ждать того паренька. Сидя у его двери в подъезде, натянуто улыбаясь проходящим мимо жителям дома. Они смотрели на меня, как на сумасшедшего, а я только нервно улыбался. А еще иногда представлял себе того паренька в моей куртке… Вот умора, наверное!
Когда соседка услышала мой истерический смех во второй раз,… она предложила мне подождать у нее. Приготовила чай, поставила на стол блюдо с булочками. Сказала, что приготовила их сама. Соврала, конечно. Точно такие же я покупал в магазине на днях. Эх, чего только не сделаю женщины, чтобы… понравиться мужчине?! Твою мать! Только понравиться соседке этого парня мне не хватало! О, Боги…
-Ну, и как вас зовут «друг парня, живущего вон за этой дверью»?
Хех. Ну, да. Я представился его другом. Правда, имени его я не знал… Поэтому мой обман раскрыли тут же. Правда, говорить об этом прямо никто не стал. И на том спасибо.
-Скотт.
-А фамилия?
-Просто Скотт. Не думаю, что вам нужна фамилия случайного знакомого, которого вы навряд ли еще хоть раз увидите.
-Вот как? А вы, что, не собираетесь навещать своего друга?
Походило больше на допрос с пристрастием. Это… надоедало. И, пожалуй, немножко бесило. Продолжать разговор не хотелось. Эх, не люблю я женщин…
-Знаете, я, пожалуй, пойду… - я встал из-за стола и уныло поплелся в прихожую, представляя, как опять буду сидеть на лестничной площадке.
-Он вернется только ближе к ночи.
Так-так-так. А вот это меня уже больше интересует.
Остановившись в дверях кухни, я обернулся. Женщина улыбалась, явно довольная собой. Ну, конечно! Нашла подход к такому мужчине! Не люблю я женщин. Слишком непредсказуемые существа. Слишком коварные, слишком склонные к предательству. Не люблю.
-Он танцор в театре, - меж тем продолжала моя навязчивая собеседница. – У него репетиции, концерты. Чуть ли не каждый день. Изматывает себя, парнишка. Даже немного жалко его…
Танцор, значит? Вот откуда это хорошее телосложение. Безупречная осанка, сильные мышцы, гибкое тело… Он, наверное, роскошен в постели… Так! Что-то меня понесло немного не туда… Нехорошо-с.
-Кстати, он вполне может прийти с одной из своих поклонниц. Говорят, у Руматы их много… Ну, конечно, такой симпатичный мальчик…
У Руматы?! Это его так зовут, что ли?! Боже, кто это придумал?! Какая-нибудь озабоченная мамаша, без вопросов! Отец бы такого не придумал, ни за что! Отцы думают о будущем своих сыновей, а не об интересности их имен! А матери… Уф. От женщин – все зло. Хотя… хотя все-таки иногда я жалею, что рос без матери.
Но, задумавшись об имени танцора, я не сразу осознал смысл сказанных его соседкой слов. Прийти с поклонницей? С девушкой? Не один… Да уж… Для этой девушки я тогда буду выглядеть ненормальным. А еще я явно испорчу Румате (господи, какое жуткое имя!) ночь… Это будет забавно!
-Да уж, симпатичней некуда, - я искренне весело улыбнулся. – Спасибо за оперативную информацию, мэм! – шутливо отдав ей честь, я вышел из кухни.
А вскоре за мной закрылась дверь чужой квартиры. И я снова уселся на пол у двери Руматовой квартиры, прижимая к груди его куртку. В то время как меня мучило любопытство: что же у него в карманах, а?
Но воспитание побороло любопытство: я все-таки не полез в его карманы. Вместо этого я уселся поудобнее, закрыл глаза и… нет-нет, я вовсе не собирался засыпать! Я попытался вспомнить события прошлой ночи. Ну, и вечера заодно.
Вчера мы с друзьями решили, что называется, напиться с горя. Одного из моих друзей поперли из универа из-за интрижки с дочкой ректора. Нет, ну он же изначально понятия не имел, чья она там дочка! Блин, как будто бы ректор никогда не был двадцатилетним по уши влюбленным парнем! Так нет же: «Она тебе не пара… бла-бла-бла…». И пинками из универа. Типа: «Ты же ее бросил! Вот и универ тебя… бросает…». Смешно. Если бы не было так хреново.
В общем, мы потащились в тот клуб, где я некоторое время назад работал вышибалой. Неплохо зарабатывал, кстати. Ибо клуб был непростой, а ви.ай.пи. Развлекались там детки политиков, звезд… Дочка ректора, кстати, тоже. Но в тот вечер я кое-кого подговорил… В общем, в тот вечер фейс-контроль она не прошла. Туда ей и дорога!
Мы решили устроить настоящий мальчишник! В общем, напиться, снять девочек (в моем случае – мальчиков) и развлечься по полной. Но что-то у нас пошло не так. Ну,… в общем, финансы у нас были не те. Поэтому нам пришлось пить какое-то дешевое пойло. Ужасно невкусное. Зато алкогольное донельзя. Настолько алкогольное, что меня, кажется, бокала с третьего торкнуло. Да так торкнуло,… что дальше я все помнил урывками.
Вот этот чертов третий бокал, наполненный чем-то мутным. Как будто в воде растворили какую-то таблетку. И еще эта жидкость так пахла.… Как спирт гольный. А, может, это он и был? А что? Купили спирт в аптеке, разлили по бокалам, добавили красителя какого-нибудь,… ну, или ароматизатора,… потому что помимо алкоголя от напитка несло чем-то, отдаленно напоминающим клубнику…
Вот я в центре танцующей толпы. Какая-то сумасшедшая музыка. По мозгам бьет. И голова болит… ужасно,… и, кажется, меня вот-вот стошнит,… голова кружится,… и пол очень быстро приближается,… и визжит кто-то…
Оп-па. Следующий кадр: кабинка для V.I.P. из V.I.P. Для тех, кто круче некуда. Мягкий диван, приятный свет и музыки почти не слышно… Хорошо-то как. И спать охота… было,… и сейчас что-то носом клюю… Ой-ё…
А потом снова был клуб. И этот мальчишка. Со странным именем и танцор. Танцевал что-то в бешеном ритме. Рядом со мной. И у меня в мозгу тогда что-то словно переклинило. Помутился разум, что называется. Я его обнял за талию, а он… Черт, он так об меня терся.… Или.… Это точно был он?
Да, похоже, это все-таки был он. Потому что следующим кадром моей памяти было… Мы. Танцуем. Но уже, кажется, на улице. Музыку плохо слышно. Прохожих неожиданно мало. А мы, как два идиота, танцуем что-то неподалеку от клуба…
Потом… Снег… И мы, кажется, в снегу. И, кажется, целуемся. Ого. Хм… Кажется, не такой уж он и натурал… на самом деле… Может, попробовать его соблазнить, когда придет? Или все-таки не стоит? Ну, да, именно - не стоит. На меня. У него на меня не стоит. Ага! Еще как стоит!
И снова мы. Но уже в его прихожей. Целуемся, как сумасшедшие, пытаясь раздеваться, не отрываясь друг от друга. Все-таки оторвались. Свитер летит на пол. А следом – его рубашка. На нем была рубашка? Она ему, кажется, идет…
На кровати. Скользко. Но нам плевать. Простыня сбивается, а мы катаемся по всей постели, стягивая друг с друга штаны. А потом с него – плавки. И при этом целуясь, целуясь, целуясь.… Два психа.
А он ведь, кажется, кончил. А я, кажется, нет. Не справедливо! Я ему кажется,… хм,… помог. Блин! Никогда этим не занимался толком, а по пьяни… Ужас. Главное теперь, чтобы парнишка не узнал. И все будет хорошо. Все будет…
-Опять ты?!
Меня будит возмущенный возглас. Я сразу не могу понять – чей. А когда понимаю.… Ох, лучше бы я не просыпался.
Передо мной, сидящим все на той же лестничной площадке, и уже сонным, стоит тот танцор. Злой, как собака. А за его спиной, в окне виден закат. Красиво. Он на фоне заката – это красиво.
-Меня из-за тебя с работы выдернули! Теперь зарплату урежут! Я же практически концерт сорвал! Какого черта ты спишь у меня под дверью и пугаешь соседей?!
Глупо улыбаюсь. Он такой очаровательный, когда злится. Интересно, а что он сделает, если я признаюсь ему в любви? А если я его сейчас потяну на себя за руку, а потом поцелую? Нет лучшего способа узнать, чем практика!
Хватаю Румату за запястье, резко дергаю на себя. Он буквально падает на меня. Из-за него ударяюсь головой о стенку. Не то чтобы сильно больно… но, возможно, будет синяк.… А наши лица так близко.… И его губы приоткрыты… Явно неосознанно, но все же…
Вспоминаю тот то ли сон, то ли воспоминание. Роскошное тело, мягкие губы, запах шоколада, исходящий от парня. Сладкий, милый… хочу его.
Целую. Быстро, страстно, проникая языком в рот, лаская его. Обнимаю за талию, мягко поглаживаю по пояснице – кажется, там у него эрогенная зона. А он… черт, он… его руки обвивают меня за шею, он отвечает на поцелуй…
Дверь соседской квартиры со скрипом открывается. Вздрогнув, отрываемся друг от друга. Соседка смотрит на нас, неприятно усмехаясь. И взгляд такой… «попались, голубки»… Не люблю я этих женщин. Вечно все портят. Вот заделаюсь феминистом-женоненавистником!
-Добрый вечер, - и улыбается так приторно.
Убил бы. Но – женщина. К женщинам силу применять нельзя. Ну, физическую, по крайней мере. А вот силу интеллекта…
-Вечер добрый, - отвечаю язвительным тоном. – А вы знаете, что подглядывать нехорошо?
-А я не подглядываю! Я вышла мусор вынести!
И демонстративно выходит из квартиры с крошечным кульком мусора. Ужасная женщина. Уже ее ненавижу. Хотя,… как источник информации она может быть очень даже полезна…
Слышу, как она спускает мусор в мусоропровод. Так, надо свалить, пока она не вернулась. И Румата так очень кстати открывает дверь…
-Пустишь?
-Зачем? Бери свою куртку и проваливай, - снимает с себя куртку, протягивает мне, выхватывает свою из моих рук…
-Я ждал тебя весь день, Ру, - говорить стараюсь укоризненным тоном.
-Ну и что?
Эх, плохой из меня актер… Ладно, идем напролом!
-Ты хочешь выслушать её язвительные комментарии по поводу того, что у тебя под дверью спал парень?
Киваю в сторону лестнице, на которой уже раздаются шаги его соседки.
-А утром ты называл себя мужиком…
Неожиданно. Он запомнил, как я называл себя утром? Ого… Похоже, у меня есть шансы на его руку и сердце, мозги и желудок…
Открывает передо мной дверь, буквально заталкивает внутрь. Дверь с грохотом закрывается. Ура! Мы спаслись от страшного монстра!
…чтобы предстать перед еще более страшным. Нам, оказывается, не о чем говорить. Эх, опять все придется брать в свои руки.
-Ты должен предложить мне чаю… - говорю, улыбаясь.
Улыбается в ответ:
-А не хочешь ли чайку?

Румата.

-Да какое мне дело до того, как тебя зовут?! Что ты делаешь в моей постели?! – у меня просто поджилки тряслись от представшего перед моими глазами зрелища, а с языка уже были готовы сорваться трехэтажные маты особо извращенной конструкции. Этот же гад только нагло ощупывал меня глазами, словно решая, стоит ли продолжать наше «общение». Ну, уж нафиг…
-Понятия не имею. Твоя постель – тебе лучше знать, что в ней делает практически раздетый мужик нетрадиционной ориентации, - ААА!!! ЭТО еще и гей? Убейте меня сразу топором! Пока мозг в панике метался по углам черепа, пытаясь отыскать в его темных с утра закоулках хотя бы остатки здравого смысла, мой «любовник» уже наглядно демонстрировал мне, с чем я имел честь провести ночь. А он ничего… и фигурка такая… спортивная… Ууу… Ебать меня якорем в дупель.… О чем я думал? Меж тем этот гад насмешливо смотрел на меня своими черными глазами (двумя – комплект, так сказать) и о чем-то спрашивал. Смысл вопроса обиделся и ушел вслед за здравым смыслом. Ну и ладно.… Зато второй вызвал волну плохо контролируемого гнева. - Слушай, парень, а у тебя задница, совершенно случайно, не болит?
Что? это он намекает на то, что мы вчера…? Ну уж нет уж… Я не педик! Да, танцор, да из балетных, но это НИЧЕГО не значит! У меня, между прочим, невеста есть! Где-то.… В Англии.… Под папиным крылышком… Блин. Придурок из кровати (как там его звать-то?) только и делал, что глупо улыбался, ставя меня во все более идиотское положение. А когда я смущаюсь, я становлюсь злым и нихрена нехорошим! Режиссер, который пять дней уговаривал меня танцевать женскую партию (ибо только я имел нужное для нее балетное образование) и потом месяц прикладывал к голове то лед, то ложки, может это подтвердить. Да! Декорации были тяжелыми, а я смущенным! Хотя сейчас кровь хлынула к щекам столь шустро, что я рявкнул ответ быстрее, чем успел сообразить:
-Нет! А теперь быстро ищи свою одежду и проваливай!
И он свалил! Нет, реально так сгребся и гордо продефилировал в коридор, подбирая неспешно свои манатки. Уря.
Мое «уря» скончалось в корчах при первом же взгляде на часы: одиннадцать тридцать. А репетиция в девять… «Гангрена! Гангрена! Ему отрежут ноги!»… Черт! Собираться пришлось в ускоренном темпе, пожертвовав такими жизненно важными вещами как: завтрак, утренний душ, чистка зубов и… ну… визит к фаянсовому другу. По пути я два раза спотыкался о брошенное на полу одеяло, врезался во все косяки комнаты, а под конец и вовсе навернулся о порожек, не сумев сдержать слишком эмоциональное «Вот черт!».
Черт стоял в коридоре и растерянно рассматривал одинаковые куртки. Блин.… А потом и вовсе уставился на меня, с интересом глядя на процесс завязывания шнурков. Уйди, противный… Его взгляд обжигал, нервировал, заставлял хотеть не на репетицию, а… в постель. Вот конкретно с этим вот уродом, как_его_там_звать. Но я же мужик!!! И я не должен хотеть мужиков! Так? Так. Но руки упорно тряслись, не желая подчиняться своему владельцу. До тех пор, пока урод не хихикнул над моими попытками. Пришлось опять смущаться:
-Чего стоишь?! Собирайся! Я и так опаздываю! Ждать не собираюсь!
Но вместо того, чтобы обидеться, он только присел рядом со мной на корточки и бережно завязал шнурки, выдав напоследок:
-Шнурки завязывать сначала научись, детеныш. А потом на взрослых дядек кричи… - детенышшшш? Гррр…. Дайте мне что-нибудь тяжелое – я в него кину.… Да меня задолбали с ребенком сравнивать! Даже в училище одно время не пускали, считая малолеткой! Достало! Руки уже двинулись ощупывать прилегавшее ко мне пространство, когда этот козел.… Нет, он меня поцеловал! Я аж ошалел от неожиданности, ощутив горячие губы на своих губах. Мягкие, уверенные, подчиняющие… Тааак… все Геи собрались и дружно свалили из моей квартиры!
- А не такой уж ты и натурал, да?
АаАААА!!!
«Я знаю точно наперед,
Сегодня кто-нибудь умрет.
Я знаю где, я знаю как,
Я - не гадалка, я - маньяк». И первым на очереди был этот,… блин,… надо было хоть имя запомнить. Хотя, с другой стороны – на кой оно мне? поэтому, выпихнув урода из дома, я рванул на репетицию, как-то удачно замотавшись в собственную куртку. Хм… Странно, я всегда мерз в ней, пытаясь окопаться в воротнике, но раз за разом терпел поражение. А, плевать…
Балетмейстер орал на меня минут сорок. За это время в меня два раза чесалась пятка, один раз – между лопатками, три раза просыпалась совесть, и даже есть захотелось. Ужас.… А потом… потом был Ад. Такой, натуральный. Когда хочется умереть, но не можется, и мысленно перебираешь все свои грешки и пытаешься осознать степень вины. Я прыгал, бегал, вставал в разные позы, изображал неземную страсть. Но удовлетворить балетмейстера так и не смог. «В тебе слишком мало огня!» Ах, мало??? Воспоминания о пробуждении рванулись в голову, словно стадо взбешенных лошадей, а гнев внутри вскипал все сильнее.
Еще огня подбавил звонок моей «любимой» соседки, которая радостным голосом оповестила о том, что мой «друг весь день сидит, бедняжечка, на лестничной клетке» и ждет, по видимому, меня одного. Рррр… Чего ему еще понадобилось?
На сцену я выходил заведенный по самое не балуй. Разве что искры из глаз не сыпались. Рявкнув на оркестрантов, чтобы играли побыстрее, я исполнил свою партию в рекордно короткие сроки. Зрители - в шоке, режиссер – в гневе, я – в дерьме настолько глубоко, что только кончики ушей торчат. Блин…
Потом была спринтерская пробежка до дома и встреча с личным кошмаром. Этот урод мило так дремал прямо под моей дверью. Трепетно прижимая к себе странно знакомую куртку…. Не понял.… Только сейчас до меня дошло, что это не я наконец-то умудрился удачно завернуться в теплую одежку, а урод перепутал куртки. Блин.… Ну я устрою ему внеплановую Варфоломеевскую ночь…
-Опять ты?! Меня из-за тебя с работы выдернули! Теперь зарплату урежут! Я же практически концерт сорвал! Какого черта ты спишь у меня под дверью и пугаешь соседей?!
А этот гад только глупо улыбался и хлопал длиннющими ресницами. Блин, ни у одной из моих таких не было. Так, стоять, бояться. Разговор не о том! Разговор о том, что.… Додумать я не успел, потому что урод силой дернул меня за запястье, привлекая на мгновение к себе, а потом и вовсе.… Да что же это такое? Стоило вступать во взрослую жизнь, если она полна встреч с такими придурками??? Вот только тело совершенно нахальным образом подвело меня, наслаждаясь свалившимися сверху чувствами. И эти его губы… совершенно невозможные. Горячие, властные, умелые. Он покорял, брал измором и одновременно с этим уговаривал. Пришлось пойти на компромисс с собственной совестью и немножко понаслаждаться происходящим. Только в качестве эксперимента! И никаких эмоций! Вооот… Только поэтому я позволял ему скользить языком по моим зубам, ласкать язык и небо, шуровать руками под рубашкой. От этих, в общем-то, довольно невинных для меня ласк хотелось мурлыкать и жамкать ногтями его плечи. Но нельзя. Ибо натуралы не кайфуют от поцелуев геев. Даже от таких охренительных…
«Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?» Дверь с грохотом открылась и на лестничную клетку выползла моя соседка в своем дебильном халатике с цветами. Гррр.… Ну как же! В глазок, наверное, было слишком плохо видно, чем мы там (в смысле, тут) занимались! Вот и выперлась, мать ее табуреткой восемь раз…
-Добрый вечер, - угу.… Знаю я, что целью ее жизни было затащить к себе в постель какого-нибудь более или менее приличного мужика. Вот только на подобное хэ нормальные парни плевали с высокой колокольни.
-Вечер добрый, - урод, наконец-то, выпустил меня из объятий, и я смог рвануть в родные пенаты, краем уха вслушиваясь в диалог. – А вы знаете, что подглядывать нехорошо?
-А я не подглядываю! Я вышла мусор вынести! – как же… Круче было только, когда она вышла «соли попросить». Прям в середине процесса. Меня тогда девушка чуть не убила за то, что до постели не дотерпел. Правда, все равно потом в слезах сбежала. А все почему? Потому что я – маленькая сволочная дрянь с зашкаливающим эгоизмом. Ни одна нормальная женщина не способна выдержать со мной больше трех часов в нерабочей обстановке. Большинство – потому что комплексуют, узрев рядом с собой тренированное тело танцора без единого грамма жира. А вы попробуйте потолстеть, когда репетиции длятся по шесть-восемь часов в день, потом еще концерты, а дома ничего, кроме йогуртов и черного чая! Вот и воплощаю собой идеал стройности.… Второй же причиной частой смены партнерш был острый язычок, который иногда выдавал такие перлы…. Люди заблуждаются, думая, что танцоры материться не умеют. Умеем да еще так, что у грузчиков уши в трубочки сворачиваются, и стыд просыпается.
Впрочем, я отвлекся. А меж тем, урод стоял, нахально рассматривая мой тыл. Обойдесся.… После концерта, да еще в таком темпе, меня обычно хватало только на доползание до кровати и помирание в ней с тихим стоном. Но этот гад не оценил, конечно же. Куда ему? Кто вообще из обывателей знает, что вся грация и легкость движений достаются нам тяжелым трудом? Сначала ломаются и натираются пальцы в узких пуантах (Поэтому свои ноги я старался прятать от чужих глаз). Потом приходит черед растяжений, перетруженных мышц, слез от боли… и голода. В балете каждый грамм имеет значение. Особенно плохо приходится девушкам. Но и парни страдают той же проблемой. В нашем училище даже время отводилось на выплескивание эмоций: можно было порыдать, подраться, повыть тихонько в уголочке. А потом – опять в зал. И опять гран батман жэтэ балансэ, шассе, плие.… И каждый пальчик должен в определенный момент находиться в определенной позиции. Ни миллиметра в сторону. В четырнадцать я пытался резать вены, ревел в голос, чувствуя, как проникает согревающая мазь под мышцы, насильно ломал собственное тело, чтобы добиться идеального исполнения элементов. И сейчас продолжал намеренно гробить себя в попытке хоть чуть-чуть приблизиться к совершенству…
Из раздумий меня вырвал голос урода:
-Пустишь?
-Зачем? Бери свою куртку и проваливай, - нет, ему никогда не понять. Я слишком устал за сегодня. Да еще и прошедший вечер аукался. Хотелось только одного – зарыться с головой под одеяло и никого-никого не видеть на много километров вокруг.
-Я ждал тебя весь день, Ру, - Он что, с мамой моей общался? А впрочем... Плевать. И на него, и на все творящееся вокруг.
-Ну и что?
-Ты хочешь выслушать её язвительные комментарии по поводу того, что у тебя под дверью спал парень? – если быть точным, гей. Но с языка сорвалось совсем другое:
-А утром ты называл себя мужиком…
Соседка уже явно намеревалась вернуться к нам, а урод все стоял на пороге моей квартиры и явно не собирался никуда уходить. Еще раз блин. Пришлось затаскивать его внутрь, но и там меня не пожелали оставить в покое:
-Ты должен предложить мне чаю…
А задницу я свою ему не должен? Но вместо этого я мило улыбнулся и ответил:
-А не хочешь ли чайку?
Хотя так хотелось: «А не хочешь ли на хуй?»
Вот такой вот содержательный диалог. Блин.
Уже на кухне, куда я буквально вполз, этот гад уселся на мой любимый стул, проигнорировав укоризненный взгляд, и принялся наблюдать, как я готовлю чай. А что тут такого? Ну, подумаешь, смешать пять сортов в определенной пропорции, чтобы получилась не просто подкрашенная растительными красками вода, а настоящий отвар, имеющий полезное действие. Или его удивила моя привычка «женить» заварку? А может, то, что я туда еще приправ от барских щедрот бухнул? Корица, пара сушеных ягод барбариса – должно хватить…
- Я еще и кушать хочу, - нахально заявил урод и снова улыбнулся. У меня скоро аллергия на его улыбку будет! Ну почему все это должно было произойти именно со мной? Поэтому я, не мудрствуя лукаво, достал из холодильника предпоследнюю пачку йогурта и водрузил ее в компании с ложкой перед «дорогим гостем».
- Кушайте, не обляпайтесь…. Чай сам нальешь – не развалишься…
А сам пристроился на другом стуле в уголке, уютно умостившись между шкафом и стенкой. А в голове – пусто-пусто… и неожиданно тяжело. Веки, словно соскучившись друг по другу за день, сомкнулись, и сознание радостно унеслось в очередной мир, полный почему-то летающих верблюдов, которые хором убеждали меня в необходимости отдать им всем и сразу честь… Бред какой-то. и уже сквозь вату сна, я почувствовал, как кто-то взял меня на руки и принялся раскачивать взад-вперед, взад-вперед.… Так хорошо, уютно, тепло. Я мурлыкнул и потерся макушкой о заботливое существо рядом, обвивая его руками и ногами. Побудь еще рядом.… Немножко.… Пожалуйста…

Утро началось с того, что ко мне сзади кто-то прижимался. Очень возбужденный. ОЧЕНЬ! Я знаю, потому что чувствовал это в буквальном смысле своей задницей. Бляяяя.… Да что же это такое?
Из кровати меня просто вынесло. А уж когда в утренней прохладе комнаты обнаружилось досадное отсутствие на мне одежды…. Меня понесло. Так, что урод, мило похрапывавший на моей подушке, подскочил из положения лежа:
- Ты! Сперматоблядскаяпиздопроебина! Ебать тебя семью хуями в жопу, мышь потыканная! Протухший дристопляс! Пиздатое ноздроебище, ебать тебя в рот!...
И еще много добрых, теплых слов по поводу повторения предыдущего дня.
Урод, если честно, слегка ошалел от такого напора и как-то сбледнул с лица, но когда я обнаружил, что ОПЯТЬ опоздал.… По-моему, ему резко захотелось куда-то спрятаться. Например, в Африку переехать. А чего такого? Нефиг было на ночь оставаться.… Но все же урод, он и в Африке урод. Потому что молча подошел и… заткнул меня! Нет, реально! Меня просто нахально, без всякого на то разрешения целовали и лапали посреди собственной квартиры! И самое обидное то, что мне это нравилось…
- Я ведь так и не получил удовольствия вчера, - шепнул мне на ухо этот гад. Как же его все-таки зовут? Постель – не повод для знакомства? Хе-хе…
- Можешь сходить в ванную подрочить. Только быстро – я уже опаздываю, - гнев убежал вместе с остатками сна, и теперь я просто слегка недовольно бурчал. Но уроду все-таки удалось меня вывести, просто с улыбкой чмокнув в нос, как какого-то… педика! Поэтому и получил вдогонку. – И к полотенцам не прикасайся! Мне ими еще вытираться, мало ли чего подхвачу…
Ой, не стоило, наверное, этого говорить? Я, конечно, бегаю быстро, но квартира-то моя! Из нее не особо убежишь! Пока урод неспешно, как такой маленький танчик, наступал на меня, я старался слиться с обстановкой, неспешно отходя на задний план. Не получилось. Слишком быстро мне встретилась стенка, к которой меня и припечатали, тут же впившись поцелуем в губы и просовывая колено между ног… Мама…
- Эммм.… А как тебя зовут? – вовремя, блин.… Дождался, называется, пока урод слегка отстранился, чтобы набрать в грудь воздуха. Зато достиг нужной мне цели – он ушел.
Ушел, быстро собрав свои вещи и громыхнув на прощание дверью… Уря?
Но почему же тогда осталось стойкое ощущение, что я обидел ни в чем неповинного человека? Он же сам виноват, правда? Мог бы уйти еще ночью, мог бы не лезть с поцелуями на лестничной клетке, не напрашиваться на чай… Маленький танцор тут совершенно ни при чем. Да ведь? И от чего вдруг захотелось залезть на крышу и повыть на луну, рискуя встретиться с добрыми дядечками-санитарами?
Как всегда, процесс самокопания был прерван – на этот раз звонком телефона.
- Эсторский! Чтобы тебя семеро конюхов пять суток без перерыва ебали! – рявкнул в трубку мой любимый балетмейстер, заставив испуганно вздрогнуть на пожелании. – Тащи сюда свою тощую задницу, пока я лично не подписал приказ подвесить ее над входом в театр в назидание опаздунам!
И бросил трубку. Бляяяаааа.… Если так будет весь год до следующего дня рождения (это я вспомнил мудрость «как встретишь, так и проведешь»), то мне, пожалуйста, гробик такой, красненький, с пурпурными розами по бокам. И тапочки не обязательно белые, но определенно с заячьими ушками. Я гоню…
Чтобы не вызвать на свою голову еще больший гнев начальства, пришлось изобразить из себя электровеник и вынестись из дома, сметя по пути соседку. Так ей и надо, суке…
А потом.… Все по старой схеме: крик, ругань, репетиция, еще раз репетиция, обед, опять репетиция, концерт… Сегодня был день импровизации, когда можно было творить на сцене все, что заблагорассудится, только в музыку попадай. И мы творили. Лилия шикарно исполнила свою кошку, бегущую по ночным крышам, Рик – ревность… Нам же с Джестером выпал оргазм. И за что мне это? Но как всегда, стоило ступить на сцену под свет софитов, как злость и усталость отступили, отдав тело во власть прекрасной Терпсихоры. Мы двигались, сцепляли в замок пальцы, оглаживали друг другу по бокам и плечам.… И в какой-то момент перед глазами вместо партнера возник образ моего урода. А танец изменился так, что я и не заметил.
Скользнуть кончиками пальцев по щеке, обвести контур горячих губ. Шаг назад. Догнал. Закружиться от восторга в его руках, выгнуться, подставляя под легкие касания чувствительную шею. Убежал. Соблазнить, призывно проводя по изгибам фигуры, глядя только в непроницаемо-черные глаза. Он снова рядом. Снова мой… Движение. Почти удар. Шаг, поворот, вздох. Услышать, как нарастет внутри нас обоих темп музыки, подчиниться ему, слиться воедино прямо посреди сцены, под ошеломленное молчание публики… плевать. Был только он, только его руки, губы, глаза…. И я взмыл с пронзительным криком под самую крышу, выгибаясь от сладкой судороги во всем теле.
Охренеть.… Надеюсь, никто не заметил, кроме наших, как я умудрился кончить на сцене? Надеюсь, что мне показался взгляд подозрительно знакомых черных глаз, мелькнувший у выхода из зрительного зала при поклоне?
По улице я полз в невменяемом от усталости состоянии и с совершенно идиотской улыбкой, осознавая, что у двери точно никто меня не ждет, что ночь в кои-то веки пройдет в гордом одиночестве, а утро не принесет неожиданностей в виде малознакомых мужиков. Как же я ошибался! Потому что под дверью сидел АБСОЛЮТНО никакущий урод и допивал бутылку водки прямо из горла… Уууу….
- Опять?! Ты издеваешься? – да, изначально я хотел извиниться. Но после увиденного.… А этот гад только булькнул что-то вроде «Теперь ты мой» и отрубился. Мда… Я так понял, что просыпаться нам опять придется вместе?

@темы: ролевка, слеш, а по утру они проснулись

---

Клод/Стил

Название: Охота на волков2
Автор: Tyrrenian
Бета:~Little Fox~
Рейтинг: NC-17
Статус: не закончено
Жанр: хз... в конце посмотрим…
Дисклеймер: все мое... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками

часть 1я

Аферист Клод ван Неклс по прозвищу Тень пребывал в легком шоке. Таких заказов он не то что не получал, но даже всеми силами избегал. Другое дело, что заказчиком был не кто иной, как сам глава воровской гильдии, и отказать ему значило подписать себе смертный приговор. Впрочем, равно как и согласиться.
- Прекращай строить из себя целку, - прохрипел со своей стороны стола глава и подтолкнул к парню мешочек с золотом – задаток. – Деньги хорошие, и они тебе нужны. Так что поднимай свою задницу и тащи ее к королевским казармам.
- Я не уверен, Мик, что после выполнения задания моя задница не окажется мертвой.
- Ты же Тень, - расплылся в улыбке старик, - значит, сумеешь найти выход.
- Да уж…
Клод, сохраняя внешнее спокойствие, вышел за дверь и уже в полутемном коридоре грязно выругался. Аферисту предстояло соблазнить капитана королевской охраны и выкрасть у него из спальни секретные документы. Его величество не придумало ничего умнее, кроме как спрятать ценные документы у самого опасного человека в государстве. И теперь парню предстояло подставить задницу этому чудовищу.
- Твою же мать…

Весенний день радовал горожан ясным солнышком и приятным ветерком с протекавшей за городскими стенами реки. Во дворе королевского замка толпились молодые и не очень мужчины со всех концов страны. Сегодня был день принятия рекрутов в регулярную армию его высочества. Первые этапы отборов уже прошли, отсеяв добрых три четверти толпы, но народ расходиться не спешил, ожидая самого грандиозного зрелища – боя на мечах. После него и решалось, кто же достоин продолжить подготовку в специальном подразделении под руководством самого Стила Аарбази, лучшего из лучших воинов королевства. Сам же воин с изрядной долей скептицизма наблюдал за отбором, стоя прямо среди зевак. Высокий, крупный, с несколько грубоватым и безэмоциональным лицом, с прядками седых волос на висках, выдававших его возраст, мужчина по-прежнему вызывал восхищенные взгляды как у дам, так и у представителей сильного пола. Но, по рассказам попытавшихся заарканить капитана, тот допускал в свою постель только избранных, коим на данный момент являлся беловолосый маг Альф Верите.
И наконец, на расчищенную площадку вышли первые бойцы, напряженно поводя плечами и оглядывая собравшихся зрителей. Один – явно опытный воин, массивный, со столь же массивным клинком. Второй – черноволосый юноша с парой перочинных ножей, которые вертел между пальцами.
- Парень, иди, откуда пришел!
- Да это же шут!
- У Ферса меч больше, чем этот недомерок.
Зрители явно получали удовольствие, оскорбляя парня, но тот упорно игнорировал все выкрики, сосредоточившись на предстоящем бое. Герольд подал сигнал к началу, и противники начали неспешно сходиться. Небольшие с виду ножи превратились в сверкающих бабочек между пальцев черноволосого, тогда как его противник медленно и тяжело разрубал воздух клинком, подготавливая себя и меч к предстоящей схватке. К его огромному сожалению, у парня были иные планы: мелькнул на мгновение в воздухе серебристый всполох, и заточенная полоса металла выпала из руки здоровяка, а тот изумленно смотрел на текущую по запястью обездвиженной руки кровь.
Под возмущенные выкрики из толпы черноволосый юнец нахально блеснул в сторону Стила темно-серыми глазами и скрылся в толпе претендентов. Естественно, он в компании еще пятерых парней попал в отряд.

- Нет, ты это видел? – Альф ласково потерся носом о шею своего любовника. – Как он умудрился-то? никакой же магией не пользовался…
- Это называется «меткость», - Стил проводил тонкую фигуру парня заинтересованным взглядом и откинул голову на плечо блондину. – Он просто перерезал сухожилия на руке противника, и одним этим обеспечил себе победу.
- Разве это по правилам?
- Ну.… В них не написано, что запрещено пользоваться метательным оружием. Просто парень первый, кто додумался до этого.
- Он тебе понравился? – хитро прищурился Альф.
- Заинтересовал.… Хотя сейчас меня интересует кое-что другое… - воин легонько провел пальцами по бедрам своего любовника, за что и получил многообещающий поцелуй.
Процедуру принятия они благополучно пропустили.

Утро следующего дня стало для привыкшего валяться в кровати до полудня Клода сущим кошмаром. Мало того, что ему пришлось провести ночь в грязной казарме на жесткой кровати с единственным тонюсеньким одеялом, так еще и разбудили ни свет, ни заря жуткими криками. Вместо сладких поцелуев была зарядка, вместо нормальной ванной – тазик с ледяной росой. Аферист матерился сквозь зубы, но обтирался холодной водой, мысленно пообещав устроить «клиенту» веселую жизнь.
Такой случай представился ему сразу же после скудного завтрака. Всю шестерку новобранцев вывели к опушке леса и выстроили в ряд. Клод, хоть и считался довольно высоким, оказался ровно посередине, что помешало ему активно привлекать внимание Стила, да еще разбудивший парней придурок то и дело одергивал афериста, не позволяя тому ни локон на пальчик накрутить, ни позу поэффектнее принять. В итоге Клод разозлился и аккуратненько так впечатал сержанта мордой в траву, заслужив строгий выговор от седовласого. «Ну и ладно! – думал парень, активно строя глазки орущему на него воину. – Зато на меня внимание обратили…»
К сожалению, наряд вне очереди был единственным проявлением внимания со стороны соблазняемого объекта. Привыкший к быстрым победам Клод обиделся. Сильно. И даже разработал план мести…
Для проверки способностей новобранцев, им выдали карты и приказали в кратчайшие сроки добраться до оружейных складов, пробираясь через лес. На что аферист только радостно ощерился и (ну, совершенно без задней мысли!) походкой опытного совратителя направился вглубь леса следом за остальными членами команды. Уже там он первым делом проверил отсутствие людей в зоне прямой видимости и принялся стаскивать с себя одежду, осторожно укладывая ее в узелок. Через секунду на небольшой поляне стоял молодой волк цвета грозовых облаков и возмущенно прикидывал, как бы пристроить на себя свои же вещи – появиться перед Стилом полностью обнаженным было заманчиво, но слишком рискованно. Пришлось переть…
Добраться до складов с боеприпасами и оружием для волка – плевое дело. Запах от этого места шел такой, что Клод весь исчихался, переодеваясь в кустах неподалеку от перекрестка, на котором их и ждало командование. Зато потом он смог собраться с силами и гордо выйти на свет божий, надеясь вызвать изумление у капитана своим ранним появлением. Аферист обогнал своих сослуживцев почти на час, проигнорировав карту как таковую, а потому имел полное право надеяться хотя бы на похвалу. Не получилось. Мужчина с милой улыбкой отвел его в сторону и задал самый подлый вопрос в жизни Клода:
- Итак, щенок, почему ты не сказал на приеме, что являешься оборотнем?
- Я… - свое происхождение, равно как и способность обращаться в волка, аферист предпочитал держать в тайне. Что и позволяло ему последние лет пять мало того, что проникать в недоступные человеку места, так еще и от преследователей ловко уходить, притворяясь дворовой шавкой. А тут его раскусили.… Странно. – Я не оборотень… Просто по карте хорошо ориентируюсь…
- Не ври мне, - рыкнул мужчина, неожиданно прижавшись лбом ко лбу парня и глядя тому в глаза. Клод и сам не заметил, как обвил руками талию воина и облизнул вдруг пересохшие губы. А Стил тем временем продолжал, мерцая в лесном полумраке звериными глазами. – От тебя просто несет зверем…. Чертов заигравшийся волчонок…
- Я хочу тебя, - хрипло пробормотал аферист и тут же испуганно замер, ожидая удара или плевка в лицо. Но капитан только язвительно улыбнулся, прошептав парню на ушко:
- У меня уже есть любовник. Третий нам не нужен…
И ушел. Просто ушел, не оглядываясь на странного мальчишку, на которого столь однозначно отреагировало тело старого оборотня. Стил только потому и распознал истинную натуру новобранца, что почуял исходивший от того аромат дождя и ветра. Возбуждающий… истинно волчий. Много лет воин прожил среди людей, изредка встречая сумевших приспособиться к городской жизни соплеменников, но такого… Клод напоминал мужчине о свободном беге по заснеженным равнинам, вое на луну, полном слиянии с природой. Его тянуло к парню, гораздо больше, чем к любовнику, поэтому Стил предпочел держаться подальше. Он же не знал, что обиженный пренебрежением Клод начнет свою игру…
Уже вечером, когда все укладывались спать по разбитым прямо в лесу палаткам (новобранцев предполагалось тренировать на свежем воздухе), Стил получил первую нехорошую весть. Весьма, надо заметить, наглую и черноволосую.
Парень ворвался в его палатку, словно вихрь, и с ходу состроил умоляющую мордашку:
- Простите, капитан.… Но… Мне так одиноко и страшно спать одному. Можно я присоединюсь к вам?
- Ты охренел? – от такой наглости воин первое время даже вдохнуть толком не мог и только беззвучно раскрывал рот, а потом рванулся, чтобы силой выпроводить нахала вон. Но аферист на то и был аферистом, что, мгновенно стащив с себя рубашку, нырнул к мужчине под одеяло, прижимаясь к тому всем телом.
- Мммм… Ты такой горячий…
Естественно, сержанту что-то понадобилось от Стила именно в этот момент, и вояка вломился внутрь, довольно отчетливо расслышав слова парня, и замер столбом на входе.
- Ах, эти твои подчиненные.… Никогда наедине не дадут побыть, - закатил глазки Клод и демонстративно перекинул ногу через бедро мужчины. Бедный сержант вылетел из палатки, мгновенно позабыв, о чем хотел спросить, а Стил с силой придавил хихикающего парня к матрасу. – Что, вот прям так сразу? Без цветов и шампанского?
- Не играй со мной, мальчишка, - близость молодого оборотня пьянила воина настолько, что он неосознанно двигал бедрами навстречу щенку, но, все же, продолжал рычать. – Ты мне не соперник…
- Ты уверен, что я собираюсь быть тебе соперником?
- Кем же еще? Любовник у меня уже есть…
- Сравнить не хочешь?
Оборотни замерли, вглядываясь друг другу в глаза, а потом Стил плюнул на все и накрыл поцелуем приглашающее приоткрытые губы парня, стискивая в объятиях гибкое тело, а аферист, позабыв о задании, принялся активно отвечать, зарываясь пальцами в короткие посеребренные прядки и постанывая мужчине в рот от захвативших ощущений. Неизвестно сколько бы они так целовались, если бы бедняга сержант не решился вернуться к своему капитану с вопросом. Увиденное поразило несчастного вояку до глубины души, и он упал прямо там, где стоял.
- Убирайся, - Стил оттолкнул прильнувшего к нему парня и принялся приводить в чувство подчиненного. – Чтобы до завтрашнего построения я тебя не видел.
- Тебе же понравилось…
- Убирайся. Иначе вылетишь из отряда, не успев тявкнуть.
Из палатки воина Клод вылетел настолько злой, что его аж потряхивало от гнева. Причем, парень даже под пыткой не смог бы объяснить такую реакцию на банальный отказ – сколько их было! Но почему-то отказ именно этого мужчины задел сильнее всего… Ночь аферист провел, носясь по лесу и строя планы мести. Так что день у Стила не задался с утра.
Ввиду отсутствия канализации в лесу, умываться новобранцам и командному составу полагалось на реке. Заодно и искупаться можно было. Поэтому ничего удивительного не было в том, что все шестеро парней стояли по пояс в воде. Удивительной была заинтересовавшая их тема: черноволосый парень стоял в центре и показывал руками что-то большое, приговаривая:
- Вот такой. Я вам точно говорю. Даже не понимаю, как выжил! Хотя было, конечно, круто…
- Доброе утро, - решил не поминать прошлое Клоду воин и принялся разоблачаться перед тем, как зайти в воду. Остановился он только, услышав полную тишину. Все пятеро парней с интересом и завистью разглядывали его пах, а довольный аферист неспешно отплывал на середину реки. И вот тут до мужчины дошло, о ЧЕМ именно рассказывал парень друзьям… - УБЬЮ!!!
Далее народ с интересом наблюдал получасовой заплыв капитана за новобранцем с целью придушить. Они заплыли за небольшой островок и пропали там примерно на час, породив новую вереницу слухов.
Но… Война войной, а построение по расписанию. Поэтому следующая выходка Клода опять прошла на глазах ошеломленной публики: вместо того, чтобы встать на место в строю, чмокнул замершего в гневе капитана в щечку и протянул:
- Ты был великолепен, милый…
Стил уже еле сдерживался, чтобы не убить гаденыша на месте, но вместо этого только рявкнул:
- Сто отжиманий!
- Ему всегда нравилось наблюдать, как я двигаюсь вверх-вниз… вверх… вниииз… - доверительно сообщил публике парень, чем заслужил еще один крик:
- Двести!
- Я тебе больше нравлюсь грязным и влажным от пота, шалунишка?
- На кухню!!! Чтобы до конца обучения на глаза мне не показывался!
Знал бы Стил, ЧТО он только что сделал…. Аферист с милой улыбочкой помахал новобранцам и пошел, куда послали. Как ни странно, молча.
А уже к вечеру капитан решил проверить степень раскаяния наглеца и сильно удивился, не обнаружив того с ножом над ведром чищеной картошки:
- Где солдат, которого я послал к вам?
- Так, как и приказывали, - услужливо улыбнулся толстячок-повар, - ест.
- ЧТО???
- В-вы же сами приказали ему продег-густировать пищу.… Вот мы его и…
- Я его картошку чистить отправил!!!
Стил рванул в палатку, где обычно ели офицеры, но успел заметить только пятку, скрывшуюся за пологом с другого конца палатки. И снова погоня. Оборотни мчались по лесу, не разбирая дороги, на ходу перескакивая поваленные деревья и небольшие овраги…. Правда, менее выносливый Клод скоро выдохся и был повален в густую траву обозленным воином, который, прижав парня к земле, попытался отдышаться. Ну не мог же аферист не воспользоваться такой возможностью? Поэтому он медленно облизнул губы и соблазнительно выгнулся под воином, разводя ноги в стороны:
- Ты же хочешь…
- Скотина… - мужчина, не в силах бороться с черноволосым искушением, приник в поцелуе к губам парня и тут же скользнул руками ему под свободную рубашку, лаская мягкий живот. И совсем позабыл о возможностях своего белокурого любовника, который внезапно появился между деревьев и с недовольной миной поинтересовался:
- Ну и как это называется, милый?

часть 2

2
Альф упоенно отчитывал сидящих рядышком оборотней и даже не заметил, как черноволосый парень принялся осторожненько так поглаживать кончиками пальцев руку его любовника. Причем, Стил был очень даже не против, только глаза отводил, не позволяя разглядеть затаившееся в них желание.
- Не думал я, Стил, - раздраженно вещал оскорбленный в лучших чувствах беловолосый маг, - что ты способен изменить мне с первым встречным. Пусть даже с оборотнем. Пусть даже с чертовски сексуальным, юным, нахальным оборотнем, которого так и хочется повалить на землю и трахать… - Клод попытался отползти от неожиданно оказавшегося рядом мужчины, но тот был явно быстрее и почти мгновенно прижал парня к земле своим телом. – Думаю, что нам троим будет, чем заняться этой ночью…
Голубые глаза внимательно наблюдали за реакцией воина. Строго говоря, Альф и Стил спали вместе больше для того, чтобы отвадить от себя слишком настырных поклонников и поклонниц, среди которых слишком уж часто попадались шпионы и наемные убийцы. Поэтому, завидев реакцию любовника на самого известного в городе афериста, мужчина решил поиграть немного с мальчишкой. Да и преподать урок воину не мешало бы, потому как так терять голову из-за каждого привлекательного оборотня было нельзя. Но Стил только возбужденно блеснул глазами и пристроился сбоку от напуганного происходящим парня:
- Неплохая идея, Альф…
- Ч-что? Вы с ума сошли? – Клод бился в руках блондина, надеясь обрести свободу, но почувствовав на плечах прикосновения воина, сдался на милость победителей.
- Может, стоит переместиться в более удобное место? – мужчины переглянулись, и маг сжал в руке небольшой амулет…

Очнулся Клод в шикарно обставленной спальне, что примечательно, полностью обнаженный. Огромная кровать, на которой могли бы поместиться без помех человек двадцать, шелковые простыни, вычурная обстановка вокруг – в первые минуты у парня сложилось впечатление, что Альф продал его в бордель в качестве наказания. Но вошедшие в дверь мужчины с подносами, полными еды, очень быстро переубедили его.
- Не желаешь поужинать? – усмехнулся, ехидно блестя глазами, Стил и поставил свою ношу прямо на кровать.
- Конечно желает, - ответил, разливая по кубкам вино, блондин и протянул один из бокалов аферисту. – А отличное вино из королевских погребов убедит его в этом.
Жидкость, темно-бордовая, оставлявшая на стенках бокала маслянистые разводы, дурманившая запахом, оказалась великолепнейшим из вин, которые когда-либо пробовал Клод. И, практически влив в себя две порции, парень наконец-то расслабился.
- Возможно, ты захочешь попробовать еще и этих замечательных колбасок с перцем и травами? – воин протянул Клоду названное блюдо, но из рук не выпустил, заставляя откусывать по маленьким кусочкам. – Хм.… Еще одну?
Вино бурлило в крови афериста, туманя разум. Он так и не заметил, что оба мужчин лишь пригубили напиток, очень скоро отставив бокалы в сторону. Поэтому парень только отрицательно замотал головой и неожиданно даже для себя принялся облизывать пальцы рассмеявшегося Стила:
- Ну нет.… Еще рано, малыш…
Альф перехватил инициативу и, забравшись на кровать с ногами, принялся скармливать Клоду дольки мандарина, заставляя его задерживаться губами на своих руках. Потом была клубника, еще одна порция вина и… парень провалился в собственное возбуждение. Лишь краем сознания отметив его неестественную природу. Он желал не конкретного человека (читай: оборотня) в этот момент, а секса вообще. Происходи дело на улице, аферист бы набросился с непристойными предложениями на первого встречного, тут же был вынужден подчиняться правилам старших мужчин. Его тело начало гореть еще во время импровизированного ужина, а теперь и вовсе плавилось под одними только жадными взглядами оборотней. Чувства обострились, инстинкты все больше брали верх над разумом, от чего сущности партнеров чувствовались сейчас гораздо сильнее и ярче, позволяя рассмотреть все в мельчайших подробностях…
- Что вы подмешали? – парень честно старался вырваться из оков возбуждения, но получил только новые – на руках. Альф с улыбкой приковал его к спинке кровати, оставив тело абсолютно беззащитным и доступным, и мягко пояснил:
- Ты же не ждал, что тебе позволят сегодня быть сверху? – а в глазах – животный огонь, не предвещавший Клоду ничего хорошего.
- Не надо, пожалуйста… - аферист еще пытался бороться с собой, чувствуя, что проигрывает, тем более что по его телу заскользили руки и губы мужчин, лаская, подчиняя… - Не надо…
Стил накрыл поцелуем продолжавшие шептать мольбы губы парня, тогда как Альф рисовал языком узоры на его животе, постепенно спускаясь к паху. Но вот самому Клоду стало наплевать на действия блондина, потому как он жадно пил дыхание воина, готовый кончить от одного только его присутствия рядом. Аферист стонал, безмолвно умолял мужчину взять его, но в ответ получал только подчиняющие укусы и хриплое рычание Стила.
Сам же воин в этот момент больше всего жалел, что поддался уговорам любовника и согласился поиграть с парнем, чтобы после указать ему его место. Потому что сейчас он хотел вышвырнуть из комнаты также увлекшегося процессом блондина и исполнить все, о чем так просил Клод.
- Тише, мальчик… - прошептал мужчина, когда Клод рванулся из его объятий, стоило Альфу обхватить губами напряженный ствол. Парень и так едва не вывихнул себе руки, так его еще и удерживать пришлось, собирая с припухших губ жалобные стоны. – Тише, мой хороший…
Блондин явно знал свое дело, неспешно скользя языком по налитому кровью члену афериста, по поджавшимся яичкам, сжимая в руках шелковую кожу. А Стилу оставалось только, молча, наблюдать за этим и пытаться хоть как-то облегчить страдания парня. Выпитое им снадобье не только вызывало сильнейшее возбуждение, но еще и не позволяло кончить, пока действие не сойдет на нет.… Поэтому Клоду предстояла тяжелая ночь.
- Тебе не кажется, - оторвался от своего занятия Альф и приблизился к дрожащему от желания Стилу, - что мальчику стоит посмотреть, КАК это делается?
Мужчины повалились на кровать, награждая друг друга страстными поцелуями, срывая ставшую вдруг ненужной одежду, и полностью проигнорировали ставший нечеловеческим взгляд привязанного парня. Играть оказалось гораздо интереснее, чем просто наслаждаться привычным сексом, поэтому ни один из них не попытался скрывать собственного желания, выгибаясь навстречу рукам другого. Воин нежно прикусил кожу на плече блондина, тут же зализав обиженное место, за что и получил в ответ слишком сильную хватку руки мага на своем члене.
- Ах…. Не увлекайся… - шепнул любовнику Стил и одним движением развернул блондина к себе спиной, чтобы в следующий момент оказаться под гибким телом Альфа. – Гаденышшш…
А Клод бился в своих путах, разрываясь между выпитым снадобьем и вдруг очнувшимся от пассивной роли волком. Если его тело кричало о необходимости оказаться под одним из кувыркавшихся рядом мужчин, то инстинкты приказывали загрызть чертова блондина, посмевшего покуситься на собственность парня. А Стил воспринимался уже именно как собственность, как неотделимая часть Клода, и волк требовал защитить его от посягательств чужака. Но в одном обе сущности были согласны – надо освободиться. Аферист рванулся раз, другой, сдирая в кровь кожу на запястьях, с чувством удовлетворения слыша, как жалобно заскрипело дерево. И с удвоенными усилиями принялся извиваться и дергать руками.
Воин послушно подставлял поцелуям Альфа свои шею и грудь, дарил ответные ласки. Стоило его руке скользнуть по напряженной плоти любовника, как разум предпочел отлучиться на длительное время, и руки сама двинулась к пока еще плотно сжатому колечку мускул. Увлеченный исследованием реакций любовника на свои движения блондин даже не сразу заметил, когда в него проник влажный от слюны палец, но с рыком насадился уже на два, впиваясь ногтями в кожу воина:
- Еще!
А Клод почти выламывал себе руки, пытаясь вырваться из пут, полностью подчинившись инстинктам. Теперь им правило не возбуждение, а озлобленный, лишенный свободы и права обладать, волк. Такое бывало и раньше, когда афериста загоняли в ловушку, но сейчас.… Так самец защищает свою самку со щенками от сумасшедшей и беспощадной силы охотников. Потому парень только радостно рыкнул, когда спинка кровати с треском разлетелась на куски, даря вожделенную свободу.
Постанывая и прогибаясь всем телом, Альф неспешно опустился на член любовника и хотел было двинуться в первом па сумасшедшего танца, как его просто снесло на пол звериной силой, а на его месте оказался сгребший в охапку дезориентированного Стила парень…
- Твою мать, - ошеломленно прошептал блондин. – Как тебе удалось вырваться?
Мужчина растерянно перевел взгляд на развороченную спинку кровати, порванные в клочья магические путы и осторожно попятился, взглянув в глаза афериста:
- МОЙ! – рыкнул Клод, сильнее вжимаясь телом в воина, и впился в его губы злым поцелуем. Ни капли нежности, ни грамма ласки – только замешанная на желании и власти боль. Альф хотел было снять с парня заклятье, облегчить его страдания, но стоило ему коснуться горячей кожи на спине афериста, как тот резко развернулся, демонстрируя белоснежные клыки. – МОЙ! Убирайся!
Спорить с диким зверем – слишком чревато, поэтому блондин предпочел улизнуть из комнаты, поставив на всякий случай на Стила защиту от физического воздействия. Сам же воин, еще не отойдя от неудавшегося секса с Альфом, уже жадно целовал находящегося на грани между человеком и волком парня, дурея от одного его только запаха.
А Клод, в свою очередь, пытался усмирить своего волка и прогнать прочь мешавшее трезво мыслить возбуждение. Теперь одна сущность приказывала немедленно отдаться такому близкому и желанному воину, другая – взять его даже против воли. Подчинить и покорить. Сделать частью себя. Парень попытался увернуться от ласк мужчины, чтобы хоть немного успокоиться, но добился только того, что оказался распластанным под мощным телом Стила с приглашающе разведенными ногами. Он рванул, как пару минут назад из оков, раз, другой и наконец-то оказался относительно далеко от слегка растерянного таким поведением воина. Сжался в компактный комок на краю кровати и постарался привести в порядок свои мысли, трясясь от зашкаливающего возбуждения.
- Что случилось? – Стил попытался приблизиться к Клоду, но наткнулся на злобный оскал и поспешно одернул руку. – Ты обижен на нас?
- Нет… Просто уйди, - больше всего аферисту сейчас хотелось метнуться в объятия мужчины, дав ему все, что тот пожелает, но разум строго напоминал о подсунутом афродизиаке и неспособности контролировать себя. – Уйди… Прошу тебя…
Стил немного задержался, решая, стоит ли оставлять мальчишку в таком состоянии одного, а потом одним движением соскользнул с кровати и вышел за дверь, на ходу натягивая брюки.
- Быстро вы, - усмехнулся поджидавший за дверью Альф.
- Не стоило так поступать, - недовольно покачал головой воин и тут же вывернулся из объятий блондина. – Парень ничем не заслужил подобного.
- Значит, он тебе все же нравится?
- Да… Я хотел бы быть с ним.
- Тогда почему ты торчишь здесь? – рявкнул Альф и попытался впихнуть любовника обратно, но оказался придавленным к двери вывернувшимся воином.
- Я не хочу его ТАК, - твердо произнес Стил и отпустил руки блондина. – И потом, я не уверен, что он простит нас за эту выходку.
- Тогда.… Перенести тебя в лагерь? О Клоде я позабочусь…. Утром.
- Давай…
Чуткие уши волка слышали весь разговор за дверью в мельчайших подробностях, хотя тело просто разрывалось от неудовлетворенности. Парень извивался, дрочил, озлобленно выл от недоступности для него разрядки, но даже помыслить не мог пожалеть о том, что прогнал Стила.… Уснул он только с рассветом, бурно кончив на простыни, и до мяса прокусив собственную руку. Надо ли говорить, что в эту ночь его единственной фантазией был седовласый оборотень, поступивший так жестоко?
К обеду Альф решил-таки навестить гостя в своем доме и принес ему скромный обед, усмехнувшись и при виде испуганно распахнувшихся глаз парня:
- Не бойся, эта еда тебе ничем не грозит, кроме, разве что, несварения.
- Зачем вы это сделали? – тихо поинтересовался парень и, вздрогнув, позволил блондину залечить магией прокушенную руку.
- Откровенно говоря, - Альф развалился на простыне и стащил с блюда кусок мяса, подавая аферисту пример, - я ревновал Стила к тебе.… Потому и придумал эту дурацкую игру.
- Ревновали?
- Хм… Ты верно не заметил, но мой бывший любовник слишком сильно хочет тебя. Настолько, что готов пойти против своих же принципов не иметь интимных связей с подчиненными.
- Но… Я не понимаю, - растерянно развел руками Клод. – Почему вы тогда говорите это МНЕ?
- Потому что считаю тебя вполне подходящей кандидатурой для счастливого будущего Стила, - мужчина поднялся с места и резко схватил парня за горло. – Только попробуй обмануть его или причинить боль – я же тебя найду в любой дыре этого мира и устрою такую жизнь, что смерть покажется тебе несбыточной мечтой. Это понятно?
Аферист испуганно кивнул, хотя у самого все похолодело внутри при воспоминании о заказе. Итак, он оказался между двух огней: невыполнение заказа грозило смертью от рук убийц гильдии. Выполнение – долгими и мучительными муками от Альфа. За прошедшую ночь Клод успел убедиться в умении блондина пытать людей, потому решил сделать ставку на чуть меньшую вероятность быть убитым и... покорно позволил переправить себя в лагерь для подготовки, где немедленно попал в заботливые руки Стила:
- Ну как ты?
- Хм… Скорее жив, чем мертв, - пробормотал парень и отрубился. Он не слышал и не видел, как мужчина перенес его в свою палатку под взглядами шокированных столь откровенным проявлением чувств солдат, нежно поцеловал его в лоб и, молча, принялся сторожить покой вымотанного донельзя афериста.

@темы: охота на волков, оборотни, слеш, фентези

---

Охота на волков

Название: Охота на волков
Автор: Tyrrenian
Бета:~Little Fox~
Рейтинг: NC-17
Статус: закончено
Жанр: хз... в конце посмотрим…
Дисклеймер: все мое... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками

часть 1я

Бежать, проваливаясь в рыхлый, еще не покрытый твердым настом, снег, было до безумия приятно. Маус с восторгом принимал дары природы и свободного бега, как и все его племя. Когда бьет в лицо вооруженный колкими снежинками ветер, замораживая капли слез в уголках глаз, когда за спиной шумно дышат в попытке поспеть за быстроногим охотником сородичи, когда на всем свете нет никого, кроме Луны, неба и рвущегося из груди крика свободы…
Натренированные легкие без устали перекачивали слишком морозный этим вечером воздух, не давая хищнику задохнуться, сердце – горячую кровь, чтобы охотник не замерз, и только глаза неустанно следили за каждым движением вокруг, вычисляя и просчитывая шансы завалить будущую жертву. Так было всегда, с самого рождения, так будет вечно, и после смерти всей стаи. Отец Мауса всю жизнь приносил добычу к общему костру, вел могучую стаю тончайшей сетью едва заметных троп, ориентируясь прежде всего на запах, беспрекословно выполнял приказы вожака… Вот только не успел научить повиновению сына, оставив ему в наследство лишь глубочайшие познания законов природы и умение убивать, чтобы жить.
Охотник резко остановился, выпивая царивший в воздухе запах крови. Жертва. Крупный зверь, возможно, даже лось. В любой другой ситуации стае было бы не справиться с ним, но будучи раненым сложно сопротивляться острым, как бритва, клыкам. За краткие мгновения затишья Маус примерно определил направление и через плечо обернулся к своей стае, чувствуя себя мудрым и сильным вожаком. Хотя никогда им не был и становиться не собирался, предпочитая свободу постоянной гонке за лидерство. А за его спиной слишком шумно и бестолково копошились соплеменники: малышня с восторгом взирала на главного охотника стаи и его верных помощников, в последнее время часто уходивших с территории стаи вместе с ним на несколько дней. Старшие же, напротив, полные собственного достоинства и знаний взирали на младших с некоторой долей презрения, но вперед не лезли, признавая мастерство и силу молодых. И только ровесники рвались в бой, раздражая и попусту красуясь перед самками.
- Всем оставаться здесь, - теперь голос Мауса разносился ветром по округе, трепетно и с жадностью улавливаемый каждым, кто был на поляне в этот миг. – Мы сами выгоним на вас дичь…
Едва последний звук пролетел над заснеженной поляной, пятерка охотников рассыпалась серыми точками по запорошенному лесу, бесследно исчезнув среди ветвей. Танец охоты начался.
Шадоу неслышно скользил справа, выдавая себя лишь изредка хрустом снега под мощными лапами, тогда как Винд не стеснялся демонстрировать лесу свою скорость и ловкость, с грохотом выскальзывая из-под падавших на него снежных шапок. Мальчишка, Маус недовольно поморщился, только на загон и годился… с его неусидчивостью и нахальством шансов стать хорошим охотником не было, несмотря на явную склонность именно к этому занятию. Чуть позади, слегка огибая ведущую тройку с подветренной стороны, двигались браться Стоун и Сильвер, чьей задачей было составить второй клык тисков. А на поляне ждала долгожданный обед голодная стая…
Добыча. Острый, еще не выветрившийся запах крови заставил хищников замереть серыми статуями на краю оврага, в который угодил раненный зверь, но в следующую секунду сорвал с места, заставляя активнее работать лапами. Действительно, лось, разглядел в ночной темноте ветвистые рога Маус и припустил еще быстрее, обогнав соплеменников минут на восемь. Теперь надо было успеть утолить голод, потому что в противном случае… Стая была дружной и справедливой ровно до тех пор, пока речь не заходила о дележе пищи. Здесь уж был каждый за себя.
Рывок. Еще один… Охотник вцепился зубами в плоть болезненно взывшего лося и мысленно проклял Луну за то, что наградила добычу столь зычным гласом. Минут пять – и тут будет вся стая, а главному охотнику крупно не поздоровится, если он не успеет урвать себе кусок до их прибытия. Он уже почти раскусил тушу, чтобы стащить себе самое вкусное – ливер, который можно было после прикопать где-нибудь в лесу, когда почувствовал болезненный удар в бок и впившиеся в густую шерсть клыки. Вожак… Не из его стаи. Этот был крупнее, светлая шерсть в лунном свете, казалось, сливалась со снегом, размывая очертания хищника, а белоснежные клыки предупреждающе блестели из-под приподнятой верхней губы. Неужели… Меньше всего Маус желал бы сейчас встретиться с истинным волком, тем более, вступить с ним в схватку, поскольку заранее знал победителя. Но на руку охотникам играло то, что белого сопровождали всего трое, тогда как позади Мауса выросли фигуры еще четверых хищников.
- Это наша добыча! – злобно рыкнул почти черный незнакомец из-за спины белого вожака, заслужив от того предупредительный взгляд. Значит, все-таки не истинные, с облегчением вздохнул Маус и без слов принял боевую стойку, надеясь продержаться до прихода стаи. – Мы пустили первую кровь!
- Надо было лучше следить за своей добычей, - насмешливо выкрикнул, прячась за одним из сугробов, Винд, чем вызвал тихий рык Мауса. И на краткий миг главному охотнику показалось, что в глазах белого чужака мелькнул интерес… Странно…
- Вы нарушаете закон Леса, - абсолютно безэмоционально констатировал еще один незнакомец со шкурой цвета тучи. Судя по седым волоскам, ему было слишком много лет для охоты… Но Маусу иногда и не таких стариков приходилось брать с собой. И все же… этот чужак был прав. Лес не разрешал отбирать добычу, если те успели пустить ей первую кровь, и жестоко наказывал отступников. Поэтому охотник только со вздохом отошел на несколько шагов назад, признавая правоту других:
- Мы не нарушим правил. Он ваш…
К сожалению, судьба имела иные планы на исход этой встречи, потому что в следующий миг в овраг черной молнией спустился вожак в сопровождении всей стаи, нахально оттеснив грудью белого чужака:
- Что, малыш Маус, испугался вступить в схватку? Слабак, - Роско нарочно обращался к озлоблено прижавшему уши охотнику, игнорируя попытки белого прорваться к туше.
- Закон леса на их стороне… - попытался оправдаться Маус, чем заслужил лишь тихие смешки со всех сторон от соплеменников, но с места не двинулся, отстаивая свою правоту. – Мы не должны нарушать традиций, Роско. Лес не простит такого неповиновения.
- Все следуешь заветам папочки? – ехидно поинтересовался вожак, тогда как белый со спутниками неспешно и осторожно принялись обступать его со всех сторон. Но молодой глава пребывал в слишком глубоком экстазе от собственной власти и унижения низшего по положению, что не желал обращать внимания на предупредительные выкрики соплеменников. – Он был идиотом, и тебе передал это качество по наследству! Так и не жалко выродка, выродка, сдохшего от копыт кабана!
- Он же твою мать защищал! – рванулся от гнева вперед Маус, не в силах дождаться исхода поединка между двумя стаями, в одну секунду обрекая себя на вечное изгнание. И это в лучшем случае…
Роско с легкостью увернулся от клыков охотника и было придавил его сверху своим телом, но оказался сметенным в сторону белой молнией. Через мгновение на истоптанном пятачке оврага кружились, скалясь и прижимая к голове уши, два матерых волка. Спустя какое-то время охотник с плохо скрываемым торжеством заметил, что чужак был крупнее Роско, а значит, имел больше шансов на победу. Жалко только, что самому Маусу уже было нельзя вмешаться в поединок, чтобы как следует потрепать зарвавшегося щенка. Но он не посмел нарушить закон…
Краткая стычка, пара укусов, резкий визг – и Роско рухнул в снег, не способный удержать вес на прокушенной лапе, а чужак, не намеренный так просто отпускать противника, уже примерялся к беззащитному волчьему горлу… И снова в плетение волчьих судеб вмешалась судьба, послав в спасение бывшему вождю быстроногую Фаст, которая, вопреки всем правилам, смела победителя с тела проигравшего в снег. А потом… Была куча-мала, где никто не желал слушать призывы Мауса не гневить лес , где каждый вымещал злость за полтора месяца полуголодного состояния на соседе. К сожалению, соседом охотника оказался Булл, здоровенный волчара способный в одиночку завалить оленя, но также безнадежно тупой.
- Мышка хочет поиграаать… - у радостным оскалом протянул здоровяк и принялся наступать на испуганно попятившегося Мауса, понимавшего, что шансы на победу у него равны нулю. – Мышка хочет поиграаать…
Один удар мощной лапы – и охотник погрузился в спасительную темноту забвения. Лучше потерять сознание сразу и не чувствовать, как враг перегрызает твое горло…
Придя в себя, молодой волк первым делом обратил внимание на царившую на поляне тишину, будто он резко оглох на оба уха. Но переклики ворон вдалеке развеяли опасения Мауса, и охотник нашел в себе силы приподняться, чтобы оглядеть поле битвы.
Представшая его взору картина откровенно потрясала и изумляла привыкшего жить одной стаей хищника: все его соплеменники дружной кучкой стояли у поваленного дерева, а вокруг неспешно и спокойно их стерегли двое серых чужаков. Белый же вожак демонстративно трепал уже мертвую тушку Роско, не обращая внимание на поскуливание рядом Фаст. Той, похоже, сильно досталось в драке, и теперь самка, кроме как на корм воронам, ни на что не годилась.
- Маус! – рявкнул из-за спин сородичей Шадоу, тут же получив злобный рык от седого чужака, в то время как его напарник отвлекся от наблюдений за смущенными собственным бессилием животными и неспешно подошел к охотнику, заглянув в его припорошенную снегом морду:
- Надо же, - ехидно протянул он, оборачиваясь к заинтересованному вожаку, - а глаза-то волчьи…
Об этой своей постыдной для их стаи особенности Маус прекрасно знал и старался прятать от других свои глаза. Будучи рожденным от чистокровной волчицы, неизвестно почему выказавшей предпочтение его отцу, он получил в наследство желтого цвета глаза, более белые, чем у сородичей, клыки и… почти до невозможности обостренные инстинкты, которые только разумом и удавалось контролировать. В обычной волчьей стае Маус легко находил себе место и переживал так не один сезон, но этой зимой пришлось охотникам присоединяться к Роско. А здесь молодого волка откровенно не любили, считая его происхождение плебейским, хотя и глубоко уважали истинных. Поэтому Маус попытался отползти от внимательно изучавших его серых глаз чужака, к которым потом присоединился взгляд голубых очей белого вожака. И совсем он не ожидал, что белый поинтересуется у него:
- Пойдешь с нами, Маус?
Охотник испуганно обернулся на возмущенные выкрики соплеменников вроде «он наш!», «не смейте нарушать законы леса!» и ехидно оскалился в их сторону, ответив:
- Конечно, если пообещаете делиться добычей.
- Все, что поймаешь – твое, - махнул хвостом вожак и неспешно потрусил прочь.
- Так это что? – изумился Маус. – Вы меня ждали?
- А то кого же? – откликнулся черный спутник, безбоязненно развернувшись тылом к напуганной стае. – Ты чем-то приглянулся нашему Альфу.
Так и ушли они в тень густого зимнего леса, ведомые в никуда белым, словно снег, вожаком. Угрызений совести или печали по поводу расставания со стаей Маус не испытывал – его бы там все равно не приняли, считая грязным смеском, а тут, похоже, собрались неплохие ребята. Вот только оставался открытым вопрос – куда же они держат путь, если даже не попытались предъявить права на главенство над стаей?
За ночной переход Маус умудрился поймать и с удовольствием сжевать в одиночку целого зайца, инстинктивно попытавшись спрятаться от спутников за ближайшими кустами, но те только беззлобно посмеялись и принялись обсуждать какие-то свои планы. Из их довольно путанного разговора охотник понял, что им придется проделать большую часть пути в человеческом облике, и недовольно поморщился: человеческое тело было плохо приспособлено к суровой зиме здешних мест. И только в вечерних сумерках следующего дня, в течение которого Маус успел познакомиться и сдружиться с новой стаей, они вышли на окраину деревни, где охотник и остался в одиночестве ждать, когда же новые друзья принесут ему одежду.
Ходили, как ни странно, не долго, уже позже, приняв человеческий облик, Альф объяснил, что у него тут друг-маг жил, который и снабдил оборотней старым хламом. Но вот превращаться на глазах у троих взрослых мужчин Маус, что удивило его самого, засмущался и убежал перекидываться за поленицу, откуда и вышел, вызвав легкий изумленный вздох у всех троих.
- Вау… - прошептал седовласый Стил и даже пальцем в Мауса потыкал, чтобы убедиться в его реальности.
- Вы чего? – слегка покраснев, нахмурился охотник и на всякий случай отошел подальше, увидев хищный блеск в глазах Альфа. А вожак каким-то неуловимо быстрым движением вдруг оказался рядом с парнем и жадно притянул к себе за талию, не отрывая взгляда от лица. – Да что случилось-то?
- Серьезно не понимаешь? – осведомился черноволосый Клод и, получив утвердительный кивок, потащил всю компанию к ближайшему колодцу, заставив всех посмотреться в мутное отражение на воде.
- И? – охотник только пожал плечами, презрительно отметив цвета старого серебра волосы, желтые глаза, да слегка впалые от зимнего образа жизни щеки. Ему и в голову не приходило, что сторонний наблюдатель видел все это, но еще и твердую линию подбородка, чуть полноватые розовые губы, прямой нос и совершенно очаровательные ямочки на щеках, от которых ошарашенный человеческим обликом парня Альф просто глаз оторвать не мог. Сам же Маус с легкой завистью смотрел на сильное, все в перевязях тугих мускул, тело Стила, гибкого и легкого, словно ивовый прут Клода, могучего и внушавшего уважение Альфа. Правда, в вожаке привлекала внимание не только сквозившая сила, но и почти белые волосы, водопадом спускавшиеся до колен, и ярко-голубые глаза, очерченные густыми светлыми ресницами. Кто бы мог подумать, что полуволк будет восхищенно всматриваться в человеческое лицо, стараясь скрыть внезапно нахлынувшее желание прикоснуться к матово-белой коже, откинуть с лица непокорную прядку… и чего-то еще, значительно большего, пока неизвестного самому Маусу.

часть 2я

2
Они бежали всю ночь, не позволяя ни себе, ни друг другу остановиться хотя бы на секунду для передышки. Привыкший к плавности и гармоничности волчьего тела Маус первое время регулярно спотыкался, падал в глубокие сугробы, но его неизменно подхватывал на руки Альф и с силой придавал ускорение пинком. И снова снег, и снова холод. Дыхание, теплыми облачками вырывавшееся изо рта хищников, рисовало в клубящейся тьме таинственные узоры, и молодой охотник иногда замирал, любуясь движением пара. А рядом хмуро и сосредоточено двигались Клод со Стилом, мрачно оборачиваясь на покинутую деревню и изредка отставая от общей группы.
Остановились, только когда заря пуховой нитью продернула горизонт и вызолотила заснеженные верхушки деревьев. Обессиленный Маус, который раньше никогда не совершал подобных марш-бросков, рухнул было прямо в снег, но все тот же Альф бережно переложил парня на неизвестно откуда взявшиеся хвойные ветви.
- Лес не рассердится, что мы их взяли? – только и сумел поинтересоваться охотник, получив в ответ ехидное фырканье вожака.
- Нет. Он сам их отдал нам для согрева…
- Так почему бы в волков не обратиться? И теплее, и двигались бы быстрее…
- Маус, - как-то неожиданно Альф оказался рядом, нависая над покорно подставившим горло охотником, и с видимым удовольствием прикусил бьющуюся под тонкой кожей жилку, согревая ее своим дыханием, - за волками началась настоящая охота, и теперь вероятность замерзнуть в лесу значительно меньше, нежели быть заживо освежеванным…
Блондин не упустил возможности лишний раз приблизиться к парню, почти прижимаясь к нему всем телом, наслаждаясь его неожиданно приятной близостью, потому с плохо скрываемым восхищением смотрел, как расширились недоуменно желтые звериные глаза, отсвечивая в утренних сумерках лунным светом:
- Но за что? Волки ведь не убивают… людей?
- Это не волки… - беловолосый нахмурился, но от охотника так и не отодвинулся, напротив, зарывшись носом в короткие прядки. А сам Маус неожиданно с завистью провел по длиннющим волосам вожака. У него самого длина волос в человеческом обличье была максимум до плеч, а тут – такая роскошь, что просто грех не позавидовать. И совсем парень не ожидал, что Альф примется шептать в его ухо, обжигая дыханием мочку и шею. – Волкодлаки. Звери, с чертами человека. В них нет ни благородства волков, ни человеческого мягкосердечия. Эти твари убивают всех, до кого дотянутся, путешествуя в основном крупными стаями… Четыре деревни вырезаны начисто: старики, взрослые, дети. Теперь за всеми серыми хищниками без исключения началась жестокая охота.
- Почему вы не предупредили мою стаю? – изумился Маус, чем заслужил сердитый взгляд голубых глаз, и невольно поежился от холода, стоило вожаку слегка отстраниться.
- Они ушли бы за нами… И могли выдать.
- Но… Но там же щенки… Если их найдут, то вырежут даже малышей? - парню хотелось плакать от какого-то странного, доселе невиданного чувства обиды и неожиданного тепла. его все-таки взяли с собой, не оставили умирать вместе со всеми. И все же… ощущение, что он предал своих, не покидало ни на минуту.
- Люди наткнулись на твою стаю почти сразу после нашего ухода, - Альф дернулся вперед и заткнул возмущенного охотника единственным доступным сейчас способом – впившись поцелуем в пухлые губы парня. Выдавать свое местоположение было слишком опасно.
- Мы не могли бы спасти всех, поэтому решили взять хотя бы тебя… - прошептал, отстранившись вожак, пока Маус приходил в себя от переполнивших его эмоций. Тело слишком странно и непривычно реагировало на близость блондина, а инстинкты молчали, что вгоняло охотника в еще большую растерянность. И едва парень потянулся к губам блондина, чтобы поподробнее исследовать собственные чувства, как из подлеска появились чем-то до жути довольные Клод со Стилом, бросив у костра мороженый хворост, переместились на соседнюю с охотничьей лежанку и с интересом уставились на попытки Мауса выбраться из-под Альфа.
- Вы тут времени не теряли, - насмешливо протянул Стил, подгребая к себе поближе хохочущего Клода и кусая приятеля за обнаженную кожу шеи. На что вожак только оскалился и блеснул на спутников голубыми очами, ловко переместившись за спину растерянного такими взаимоотношениями охотника. Разговаривать подобным тоном с Роско разрешалось только бывшему вожаку да Фаст, остальные же немедленно получали выволочку, от которой отходили не один день. Альф же довольно спокойно принимал подобное к себе отношение, словно и не вожаком был, а… Кем?
Воспользовавшись задумчивостью охотника, блондин крепче прижал его к себе и обвил ногами, объявив дернувшемуся парню на ухо:
- Так теплее будет.
- Тогда, может, всем вместе спать? – наивно поинтересовался Маус, чувствуя себя неуютно в руках мужчины, на что Клод мерзко захихикал, пряча лицо в воротке Стиловой куртки.
- Эммм… Маус, - сквозь смех поинтересовался Стил, поглаживая жмущегося к нему оборотня под курткой, - а у тебя хоть самки были?
- Нет, конечно, - равнодушно пожал плечами охотник, не почувствовав через несколько слоев одежды, как за спиной замер и напрягся Альф, настороженно впитывая каждое слово новичка в их странной компании. – Я же полукровка, мне вообще размножаться не положено…
Теперь хихикали все трое, причем, Альф не преминул вновь зарыться носом в мягкие волосы парня. А тот с недоумением взирал на странную реакцию, пытаясь понять причины такого поведения.
- Слушай, - отсмеявшись, пристроил голову в изгибе шеи охотника блондин, - ну неужели к тебе даже самцы не подкатывали?
- Зачем? Ведь щенки только от самок появляются.
- Все, Ал, завязывай с вопросами, а то я спать не смогу, - вновь заржал Клод и с хихиканьем полез в Стилу под одеяло.
- Спать? – протянул вожак и шаловливо блеснул глазами, крепче обнимая недоумевающего парня. – Вы только не слишком громко стоните… А то знаю я вас.
С тем и уснули. Правда, Маус своим острым слухом уловил какое-то копошение и постанывание со стороны парочки, но нарушить приказ вожака не осмелился. А потом поляну и вовсе накрыла тишина, позволив пригревшемуся в мужских объятиях охотнику заснуть до утра следующего дня.

Проснувшись поутру в объятиях Альфа, Маус сначала испугался прижавшегося к нему сзади сильного тела, но, повернувшись, облегченно выдохнул. Бояться беловолосого вожака он элементарно не мог, мгновенно проникнувшись к нему абсолютным доверием, а потому принялся демонстрировать мужчине свою благодарность единственным доступным в стае способом – вылизывая всего спасителя. Блондин поначалу забавно морщил нос, пытаясь увернуться, но стоило охотнику раздраженно прикусить мочку его уха, затих и даже начал подставлять шею для дальнейшего облизывания.
А молодой волк, увлекшись, оседлал блондина и теперь проходился мокрым язычком по ключицам и открытому участку груди, с трудом удерживаясь, чтобы не прикусить оказавшуюся такой вкусной кожу. За своим, несомненно, увлекательным занятием Маус не обратил внимание на скользнувшие по ягодицам руки и чувствительно упиравшуюся в бедра плоть блондина, потому несколько раз шокировано моргнул, когда тот открыл свои невозможно голубые глаза и, хрипло чертыхнувшись, рванул куда-то в подлесок, оставив парня изумленно слушать дружный хохот Клода и Стила с другой стороны поляны:
- Кто бы мог подумать, что наш Альф будет убегать от минета по утрам? – радостно ухмыльнулся Стил и, шаловливо сверкнув глазами, утащил черноволосого к ручью.
«Умываться, наверное», - пожал плечами Маус и принялся терпеливо ждать, по звериной привычке разыскивая под толстым покрывалом снега мышей и прочих грызунов. Так и застал его Альф: в коленноприклонной позе с дерзко выставленным кверху задом и замечательно прогнувшимся в пояснице. Увидел и мгновенно ухватился за ближайшее дерево, чтобы не упасть от такого зрелища. Да еще крамольные мысли убежать обратно и повторить только что оконченную процедуру прочно поселились в его блондинистой голове.
«Нет, пора что-то делать с этой святой невинностью», - направился было к юному охотнику Альф, но замер на полушаге, ошеломленный неожиданным вопросом:
- А что такое «минет»? – вожак запоздало чертыхнулся: Маус наверняка услышал его шаги еще на подходе к поляне, и попытался немного прийти в себя, прежде чем отвечать.
- А ты откуда это услышал? – но сдержать улыбку, стоило пареньку недовольно дернуть ушком, не смог.
- Стил сказал, что ты от него убежал… Это зверь такой, да?
- Нууу… - как объяснить щенку, у которого и сучки-то никогда не было, тонкости постельных ласк? Вот и пришлось несчастному вожаку просвещать молодежь, мысленно обещая прибить Стила за подобные фантазии. – Это когда.. ласкают мужской член ртом.
Произнести подобное оказалось довольно сложно, Альф предпочел бы показать, но не знал, как отреагирует на это парень. Судя по его удивленно вытянувшейся мордашке, правильно, что не стал.
- Так… зачем от этого бегать? – теперь настала очередь блондина удивляться. Он-то ожидал вопросов о технике или «приятно-неприятно», но такого…
- Потому что после обычно бывает продолжение, - мурлыкнул, подбираясь в охотнику ближе, Альф и в сотый раз с восторгом вгляделся в янтарные глаза своего подопечного. – Или ты хочешь попробовать?
- Я… - казалось, Маусу хочется сбежать, выскользнуть из неожиданно крепких объятий вожака, но он не посмел, признавая право сильного, и только уперся раскрытыми ладошками в обнаженную грудь мужчины. – Я не уверен…
- Ясно… - пришлось блондину выпускать из захвата рук парнишку и встречать полным укоризны взглядом весьма довольную друг другом и жизнью вообще парочку спутников.
И снова изматывающая дорога, снега, ветер в лицо, вот только теперь Альф неизменно шествовал рядом с непривычным к такому способу перемещения Маусом и тщательно контролировал все время порывавшегося обратиться в волка парня от подобной глупости.
- Еще час, и будем в городе, - вернулся с разведки запыхавшийся Клод и тут же, стрельнув в охотника глазами, отвел того в сторонку. – Малыш, а тебе как вообще наш Альф?
- В смысле? – парень отвлекся от дороги и все-таки рухнул с головой в сугроб, откуда его вытаскивали уже втроем. А после черноволосый продолжил свой допрос, но уже придерживая Мауса за талию, чем вызвал недовольные взгляды Альфа и Стила, шедших впереди. – Ну… он хороший вожак, сильный, умный. Наверное, и потомство от него будет славным. Я бы таких воспитывал с удовольствием.
Теперь в сугроб провалился захохотавший Клод, и блондин в итоге разделил парочку, от чего оба мужчины вздохнули свободнее и не отпускали своих подопечных до самого трактира за городскими воротами. Но под стенами вожак заставил Мауса остановиться на минутку и, отведя того в кусты… нет, накрыл глаза руками и зашептал что-то на непонятном языке. А когда отвел ладони, янтарь сменила холодная сталь, сделав внешность охотника, казалось, еще привлекательнее.
Так и шли по городу: Стил аккуратно придерживал за талию строившего глазки всем подряд Клода, а блондин тащил, как на буксире, заинтересованно вращающего головой парня и порыкивал на особо ретивых прохожих, желавших поближе познакомиться с привлекательным юношей. В общем, пока добрались до трактира, собрали знатную толпу из мужчин и женщин, желавших побольше узнать о загадочных странниках.
- Стилли, - мурлыкнул на ухо седовласому Клод, присаживаясь к мужчине на колени и грустно глядя в глаза, - ты же понимаешь, что я не могу так ходить по городу – засмеют…
- Денег надо? – хмуро поинтересовался Стил, уже доставая из запазухи кошель и пытаясь отсчитать небольшую сумму, но черноволосый шустро выхватил из рук приятеля весь кошель и радостно подхватил под локоток пытавшегося поесть Мауса.
- А он со мной пойдет, - возвестил Клод, гордо вскинув подбородок. – Вдруг покупки нести придется…
И для Мауса наступил Ад… Его таскали по магазинам, салонам, загружая голову совершенно бесполезной информацией о том, как надо очаровывать одного конкретного блондина и чего делать с ним ночью. Охотник краснел, пытался вырваться, огрызался и в конце-концов не выдержал, рявкнув на пол улицы:
- Мне зачем это знать?
- Как? – притворно изумился Клод. – Ты разве не желаешь и дальше с нами путешествовать? Или решил в городе остаться?
- Но… - растеряно захлопал ресницами парень, получив со стороны очередное предложение хорошо провести время.
- Вот и все, - констатировал черноволосый и потащил охотника дальше. – Запомни, мальчик, защиту нашего Альфа заслужить надо! – и уже тише добавил. – Все равно потом благодарить будешь…
Когда парочка вернулась в зал трактира, у блондина аж ложка из рук выпала, а Стил только взметнулся стальной молнией, утаскивая Клода наверх для «воспитательной» беседы. В дверном проеме, слегка смущаясь, стоял стройный юноша в плотно облегавшем тело кожаном костюме и с рассыпанными по плечам волосами цвета старого серебра. Грация хищника по-прежнему сквозила во всей натуре парня, а от усилий шкодливого Клода, придавала еще и невообразимый шарм охотнику. Хотя, не узнать в нем волка было слишком сложно.
Маус очаровательно улыбнулся всем сразу, продемонстрировав публике ямочки на щеках, и уже уверенно двинулся к замершему за столом Альфу, скользнув к мужчине на колени:
- Привет…
- Ты что же творишь, гаденыш? – рыкнул блондин, впрочем, не торопясь сталкивать парня с колен, и почти застонал, когда тот, обвив шею мужчины руками, жарко дыхнул ему в ухо.
- Тебе не нравится?
- Это тебя Клод надоумил? – больше всего Альфу хотелось сорвать с Мауса эти дурацкие тряпки, но он, помятуя о недавнем разговоре о невинности своего подопечного, решил не торопить события.
- Ну… - охотник покраснел и смущенно потупился, неосознанно вырисовывая пальцем узоры на шее вожака, от чего бедный Альф едва не рычал в бессилии. – Он сказал, что за твою защиту платить надо… И потом, то, что утром было, мне все равно понравилось. Так что…
Мауса все-таки ссадили на лавку, и блондин, мазнув волосами по лицу парня, унесся в снятую комнату выяснять отношения. В итоге, хозяин трактира получил за один вечер такую прибыль с желавших понаблюдать за гонками по всему зданию посетителей... Первым, заливисто хохоча, бежал черноволосый молодой воин, придерживая то и дело сползающие штаны. За ним, с пульсаром на перевес, мчался озлобленный блондин, в сопровождении пытавшегося что-то объяснить седовласого мужчины. Маус понаблюдал за представлением до самого заката, а потом, применив звериные навыки, вырос перед едва успевшим затормозить Альфом и выдохнул тому прямо в губы, пробравшись по совету все того же Клода под рубашку:
- Так ты колдун?

часть 3я

- Мой род берет начало от демонов, способных менять форму, - Альф и Маус сидели в номере трактира на одной большой кровати, предназначенной минимум для пятерых. Судя по стонам и скрипам за стенкой, Стил активно «утешал» своего приятеля, который таки получил пульсаром по загривку, самым эффективным способом. А сам охотник чувствовал себя весьма неуютно наедине с блондином, пытаясь решить, как же ему теперь относиться к мужчине. С одной стороны, Альф не был полноценным волком, потому не имел права принимать на себя обязанности вожака. С другой же – Маусу еще никогда не доводилось видеть столь хорошего лидера стаи, которого ХОТЕЛОСЬ слушаться. И Альф, видимо, понимал это, потому и не торопил парня, неспешно рассказывая о своей жизни. – Когда предки были изгнаны людьми, как ты знаешь, остались три расы их потомков по числу демонических кланов: волки, они же оборотни, вампиры и маги. Вот только мало кто знал и знает до сих пор, что расы могут смешиваться, давая своим детям силу обоих родов. Так и случилось со мной. Конечно, объективно я, как и ты, Маус, полукровка, но во мне течет больше крови демонов, чем во всех ныне живущих. За это меня и взяли на службу королю, несмотря на весьма негативное отношение к оборотням, и поставили отыскивать в различных захолустьях подобные тебе дарования.
- Так значит… Ты спас меня по заданию? – совершенно неосознанно надулся охотник, став до невозможности очаровательным, и блондин, не выдержав, пересадил парня себе на колени, принимаясь незаметно освобождать того от рубашки.
- Я спас тебя, чтобы предложить место в своей команде, - прошептал Альф в уже обнаженную шею и неспешно провел руками по напряженным мышцам спины юноши. Он и без того слишком долго держался – целых два дня, да еще и выходка Клода подлила масла в огонь…
- Зачем? – казалось, Маус совершенно не обращал внимание на действия вожака, каковым решил считать мужчину для собственного спокойствия, и только янтарного цвета глаза, с которых спала пелена иллюзии, выдавали его волнение.
- Чтобы быть рядом с тобой…
- Но… Я не вижу причин, - Маус пытался выкарабкаться из объятий распаленного мужчины, но только сильнее завел его и испуганно притих, ощутив укус подчинения на плече. – Ведь я даже вожаком стать не смог.… И стаю бросил…
- Глупый, - ласково провел пальцами по шелковистым волосам парня Альф. – В тебе есть гораздо большее, чем видят остальные…
- Например?
- Например, умение слышать лес, что утеряно среди людей многие века назад, - блондин нежно поцеловал ямочку на левой щеке охотника и, не прерывая рассказа, перешел на правую. – Или ты способен сбросить с себя заклинание, хотя я надежно крепил на тебе иллюзию…
Вожак все говорил и говорил, об охотничьих талантах Мауса, о его магическом потенциале, ауре.… А парень даже не мог слушать, полностью погрузившись в поток сладкого тягучего голоса мужчины, подчиняясь ему. И только, когда тот вдруг с силой прижал его к своему возбужденному телу, затрясся и распахнул глаза, чтобы видеть…
- Ты такой красивый… - шептал Альф, поглаживая подушечкой большого пальца приоткрытые от неожиданности губы Мауса. – Мой волчонок…
Целоваться с мужчиной оказалось значительно приятнее, чем с самками племени. Точнее, конкретно с этим мужчиной. С Альфом. Девицы в стае были напористы, неумелы, иногда в порыве желания не могли сдерживать трансформацию и невольно ранили партнера острыми клыками и когтями. С блондином же все было иначе. Его губы скользили по губам охотника неспешно, осторожно, изучая, поглаживая, продвигаясь вперед по чуть-чуть. Потому Маус лишь судорожно выдохнул, почувствовав, как ловкий язык скользит у него во рту по деснам, зубам, небу, играя, затягивая в какой-то незнакомый и странный танец. Потому только отзывчиво подался вперед в ответ на прикосновение прохладных пальцев к обнаженной спине, пробежавшихся, словно по клавишам, по выступавшим позвонкам к копчику. Охотник искренне наслаждался новыми чувствами, которые дарил ему поцелуй с Альфом и жаждал чего-то большего, до конца еще не понимая, чего же именно.
Возбуждение схлынуло, едва Альф, уронив уже раздетого Мауса спиной на постель, коснулся пальцами плотно сжатого колечка мышц и слегка надавил, впрочем, не проникая внутрь. А охотник испуганно замер.… Так вот в чем дело… Беспрекословное подчинение, право обладать – это было необходимо блондину. Руки безвольно соскользнули с плеч мужчины и плетьми опустились на простыни, безмолвно разрешая Альфу делать с телом, что ему будет угодно. Но вожак, видимо, сумев прочитать за пеленой собственной страсти разочарование юноши, со смешком приник к безответным теперь губам и проложил дорожку поцелуев вдоль всей шеи охотника.
Маус ждал боли, о которой часто говорили низшие племени. Ожидал омерзения, про которое толковали между собой самки стаи. Но шокировано вскрикнул от вспышки удовольствия, едва зубы Альфа несильно сжали сосок парня. И совсем сдался на волю вожака, стоило тому, словно извиняясь, зализать место укуса и скользнуть рукой к напряженной плоти, огладив большим пальцем головку с выступившей каплей смазки.
Следующие полчаса, которые Альф, развлекаясь, целовал каждую клеточку тела охотника, Маус мог только стонать и извиваться под умелыми губами и языком, прося еще и еще, до конца, до вершины… Но раз за разом его одергивали, лишая желанной разрядки…
- Тебе не кажется, - раздался над его ухом мурлыкающий голос, и Альф, поймав в захват распухшие от поцелуев губы, продолжил лишь через пару минут, - что будет справедливо, если мы оба получим удовольствие?
Маус только и смог, что покорно развести ноги, в глубине души молясь Луне не допустить слишком сильной боли. А блондин не торопился приступать, доводя своего любовника почти до нервной дрожи, и просто любовался гибким телом охотника, поглаживая выступающие тазовые косточки и жесткие волоски в паху раскинувшегося на шелковых простынях мальчишки. Он не понимал, как такое чудо могло оставаться девственным в свои двадцать с небольшим, хотя явно видел желание в глазах его соплеменников. А уж отзывчивость парнишки и вовсе доводила Альфа почти до точки кипения, когда оборотень еле сдерживался, чтобы не ворваться в узкий проход охотника одним толчком. Но все же держался, не давал себе спуску, боясь отпугнуть Мауса. И сейчас, сходя с ума от страха в янтарных глазах и внешней покорности, позволил себе только с похабной улыбочкой спуститься к паху охотника, обхватывая губами напряженный ствол. Блондин урчал, сосал, придерживая парнишку за бедра, чтобы тот ненароком не повредил себе, и с удовольствием впитывал его громкие крики, сдобренные волчьими подвываниями и стонами.
А для Мауса все было кончено слишком давно, поэтому он упорно пытался толкнуться в глубину горячего рта, поэтому возмущенно взвыл, когда Альф выпустил его член из захвата губ и перешел на поджавшиеся яички, а потом спустился ниже, вылизывая каждую складочку на колечке мышц. И спустя миг в безумстве подавался навстречу трахавшему его языку, даже не заметив, когда его место заняли пальцы вожака. Охотник просил, умолял, обещал все и сразу, но блондин только раз за разом сдавливал стоящий колом член у основания, не давая кончить раньше положенного срока.
Едва посчитав парня достаточно подготовленным, Альф размазал по своему члену собственную слюну и приставил его к входу охотника, с силой сжимая в руке пепельные пряди, заставляя смотреть в свои глаза:
- Теперь ты мой…
Если бы Маус мог кричать от боли, он бы с удовольствием сделал это, но сейчас… боль послужила толчком к мощнейшему оргазму, смывая из сознания даже крохи воспоминаний о неприятных ощущениях. А через несколько толчков кончил и Альф, прикусивший в попытке сдержать рык плечо охотника, и рухнул всем телом сверху, накрыв обоих покрывалом длинных белых волос.
Утро встретило новоиспеченных любовников алой зарей и гоготом Клода, неизвестно как пробравшегося в комнату:
- Ууу.… Да тут никак была постельная баталия… - оборотень скабрезно ухмыльнулся и сунул нос под простыню, за что и получил пяткой в нос от хмурого с недосыпа Альфа. – Нет, ну какой же я все-таки умничка! Сам себя не похвалишь…
- Я тебя похвалю, - оборвал мужчину на полуслове Стил, входя в непонятно почему (хотя, как иначе внутри оказался бы Клод?) открытую дверь. – Сводник недоделанный, я тебя за чем посылал? А ты только и можешь, что ребенка смущать!
Шокированный подобным пробуждением Маус попытался закопаться под вожака, но получил в ответ на свои телодвижения ТАКУЮ многообещающую улыбку, что только приглушенно пискнул и попытался виновато прижать уши. А парочка за пределами постели развлекалась вовсю, как-то плавно и незаметно перейдя к раздеванию друг друга. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы Альф не рыкнул на приятелей, крепче сжимая в объятиях пытавшегося уползти из этого дурдома охотника:
- А ну, тихо! – Клод даже соизволил отвлечься от покусывания Стилова загривка и вопросительно-возмущенно взглянуть на блондина. – Что ты хотел сказать, Стил?
Еще пару минут седовласый оборотень приходил в себя, усиленно пытаясь понять, почему им с Клодом помешали, но после все же взял себя в руки и хрипло пробормотал:
-Тебя там король вызывал вместе с новым подопечным. Ммм… Аудиенция через двадцать минут.
- Так какого лешего вы нас не разбудили? – бешено сверкнул глазами на стаю Альф.
- Просто вы так сладко спали… - шаркнул ножкой Клод и принялся рассказывать, как именно спали охотник с вожаком. По его словам выходило, что в комнате всю ночь творилась как минимум оргия, причем, отчаянно краснеющий сейчас Маус принимал в ней самое деятельное участие. И, естественно, жадный до новых знаний мужчина просто не мог пропустить такое зрелище, за что и получил от блондина заклятье чесотки на ближайшей сутки.
- Так, Маус, собирайся, - Альф выскочил из постели, совершенно не стесняясь своей наготы, и принялся бегать по комнате в поисках вещей. А охотник, несмотря на произошедшее ночью и тактичный уход Стила, просто сидел на постели среди разворошенных простыней и отчаянно краснел. Потому что совершенно не представлял, как сможет показаться на глаза идеальному, сильному, совершенному в его глазах вожаку, да еще и маленькая утренняя проблемка не позволяла скакать подобно блондину. В конце-концов, мужчина заметил смущение собственного любовника и отвлекся от плетения косы, чтобы вопросительно взглянуть на парня. – Что случилось?
- Ну… - еще больше покраснел Маус, опустив глаза на скрещенные под тонкой простыней ноги, чтобы ничего не было заметно. – Ты не мог бы выйти? Мне буквально пять минут надо…
- Для чего? – приблизился к тут же напрягшемуся охотнику Альф.
- Одеться! – пожалуй, вожак бы даже поверил Маусу, если бы не был лишен своей утренней порции ласки с утра. А так мужчина только опрокинул парня спиной на кровать и расплылся в довольной улыбке, увидев внушительную выпуклость у того в паху:
– Думаю, король подождет часа два.
- Что? – попытался вырваться из захвата Маус, но быстро сдался и принялся уже без тени смущения оглашать весь трактир стонами и криками.

Величество пребывало в далеко не лучшем своем настроении. Назначенная три часа назад аудиенция была проигнорирована зарвавшимся слугой, а теперь этот нахал бестактно вышвырнул за дверь посла дружественного государства и велеречиво представлял королю молоденького парнишку, старательно прикрывавшего воротником куртки расписанную засосами шею. Если верить словам блондина, охотник был просто пуп земли и вообще совершенная личность, что внушало еще большие опасения:
- Я понял, - жестом приказал Альфу замолкнуть король и принялся считывать ауру Мауса, чтобы спустя секунду изумленно вскинуть брови. – Хм.… Три четверти волка?
- Моя мать была истинной, - подал голос парнишка, пытаясь спрятаться от пронизывающего взгляда властителя.
- Ну что же.… Если ты, уверен, что мальчишка справится с волкодлаком…
- Простите, вашество, - нагло перебил короля вожак, от чего несколько фрейлин упали в обморок прямо на руки обреченно закативших глаза кавалеров (вы сами попробуйте переть на себе восемьдесят килограмм живого веса, и это не считая косметики и нарядов!), - Маус слишком юн, чтобы участвовать в охоте. Я бы предпочел оставить его пока в городе…
- А чего хочет твой подопечный? – хитро осведомилось величество и перевело взгляд на парнишку. – Согласен принести мне волкодлака, живого или мертвого?
- Я… - Маус растерянно оглянулся, но все же нашел в себе силы выйти из-за спины вожака и взглянуть прямо в глаза короля. – Я готов сразиться с тварью, но слишком мало знаю о них, чтобы давать гарантии.
- Слова не мальчика, но мужа! – широко улыбнулся король и вновь повернулся к Альфу. – Расскажи ему.
- Волкодлаки - потомки волков, вампиров и магов. Именно в такой последовательности, - сейчас блондин собирался говорить только о преимуществах зверя, чтобы заранее напугать охотника, заставить его передумать. – Быстры, умны, коварны. Скелет сильно напоминает скелет оборотня, также от нас эти твари имеют чуткий слух и звериную интуицию. От вампиров – быстроту реакции и способность туманить разум жертвы. От магов – кратковременная невидимость и телепортация на небольшие расстояния. Обычно на волкодлаков охотятся группами по пять-шесть магов, причем до сих пор после встреч с ним возвращались максимум двое. Это все, что нам известно…
Вожак нарочно пугал парня, глядя в скрытые тенью иллюзии глаза, но не видел в них ни страха, ни сомнения и едва не сорвался на крик, когда Маус ответил королю:
- Я встречался уже с ними, ваше величество, - теперь перед троном стоял не смущенный мальчишка, а истинный охотник, готовый в любую минуту исчезнуть за густыми ветвями деревьев, - и вышел из схватки победителем. Поэтому могу обещать вам, что через неделю шкура волкодлака будет лежать у ваших ног.
Уже выйдя за ворота дворца, Альф с силой развернул к себе Мауса, почти прорычав:
- Зачем ты солгал, волчонок? Это же верная смерть!
- Я не лгал, - с улыбкой пожал плечами парень.
- Ты сказал, что встречался с волкодлаком, но стоишь передо мной живой!
- Я встречался с волкодлакамИ, - уточнил Маус и пустился в разъяснения. – Первые две особи были моими родными братом и сестрой, неизвестно почему решившими создать совместное потомство. И если родители еще могли сохранять разум, то дети… Я потратил три года, чтобы очистить территорию стаи от этой дряни, но не думал, что они пойдут к людям.
- Так ты…
- Волкодлак? Частично. Впрочем, моя кровь не будет иметь значения, если я выберу для размножения человеческую женщину или совсем…
Альф, преодолев внезапно возникший страх, порывисто обнял Мауса и на мгновение приник поцелуем к мягким и теплым губам парня, чтобы окончательно развеять свои сомнения:
- И все равно я не хочу брать тебя с собой.
- Мы обещали, Ал, - мило улыбнулся охотник и сморщил нос, выражая секундное недовольство. – И мне не нравится, что ты пытаешься решать за меня.
- Просто я люблю тебя, глупый.
И уже в ночном полумраке трактира, ошалелый от страсти молодого любовника вожак запоздало вспомнил, что парень так и не сделал ответного признания, что болезненно резануло мужчину по сердцу и заставило крепче прижать к себе охотника. Маус слишком быстро стал необходим блондину.

часть последняя

4
Лес встретил мужчин неприветливо, поскрипывая голыми ветвями деревьев и снегом под ногами. В этом подозрительно тихом месте и начиналась вотчина волкодлаков, уже длительное время терроризировавших округу. Принявшийся было за расспросы Клод был заткнут в четыре руки и задвинут за спины приятелей, где и сопел, хмуро поглядывая на их спины, всю дорогу. Вообще за одно утро брюнет неожиданно стал самым младшим членом команды, которого все упорно опекали и грозились отправить домой. А все дело было в том, что спустившийся в общий зал с рассветными лучами Маус совершенно не походил на того милого парня, что смущался от пошлых намеков приятелей или посягательств на его тело Альфа. Теперь он будто бы подвинул блондина с позиций вожака и уверенно удерживал в руках нити власти над каждым из мужчин.
- Я не узнаю тебя… - подал голос Альф во время одного из привалов, подходя к напряженно оглядывающемуся Маусу со спины.
- Что? – парень немного удивленно развернулся к любовнику лицом и попытался улыбнуться, как делал это раньше. Вот только в преддверии скорой охоты волк стал потихоньку демонстрировать свои клыки, потому и улыбка получилась больше похожей на оскал.
- Ты как-то быстро превратился из моего Мауса в одинокого волка, малыш, - блондин ласково убрал за ухо парня прядку волос.
- Я всегда был таким, - улыбнулся, уже по-настоящему, охотник и, хитро блеснув глазами на заинтересовавшихся разговором спутников, порывисто обнял вожака, обдавая дыханием его шею. – Просто лес говорит, что так будет лучше, и у меня нет причин не верить ему…
А потом вновь было утомительное шествие неизвестно куда вслед за вернувшимся в полуволчье состояние Маусом. Так и блуждали по сугробам до самых сумерек в надежде наткнуться на лежку волкодлаков, но те, похоже, не жаждали встречи, оставляя преследователям лишь слегка заметенные следы в снегу.
Изнеженный Клод взмолился о ночевке примерно через час после захода солнца, и Альф со Стилом его дружно поддержали, хотя парень и рвался вперед на запах добычи.
- Маус, - вожак слегка раздраженно глянул на мельтешащего у кромки леса охотника и метнул в сложенные ветви пульсар, поджигая их одним махом. Чем и заслужил возмущенный вопль Клода: «Это про запас! Было»… - что с тобой?
Как-то быстро они остались на поляне вдвоем, когда Клод со Стилом вновь удалились в глубь леса за новой порцией хвороста.
- Не знаю, Ал, - отвлекся на секунду от своего бдения парень и сверкнул в темноте кругляшками волчьих глаз. – Такое ощущение, что они все время на шаг впереди нас… Как бы не подстроили ловушку…
- Успокойся. Эти твари рассчитывают только на силу, так что ловушек можно не опасаться, - отмахнулся с усмешкой Альф, но тут же напрягся, когда охотник, метнувшись серой тенью по снегу, вдруг оказался рядом.
- Так было, пока жертвами становились только люди и волки.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Они размножаются, заражая выживших после нападения своей слюной. Это как вирус, от которого нет защиты ни у кого: ни у людей, ни у волков… ни у магов…
- Они напали на мага? – поинтересовался подошедший сзади Стил и, переглянувшись с Клодом, достал их ножен клинок.
- Не уверен, что напали, - нахмурившись, покачал головой Маус. – Скорее всего, один из первого охотничьего отряда выжил и присоединился к стае.
- И чем это чревато для нас? – поинтересовался вожак.
- Я не уверен, что смогу с ним справиться. Хотя бы потому, что не знаю особенностей новой особи.
Теперь замолчали все и почти мгновенно рассыпались по поляне, вглядываясь в ночную темноту. А за пределами освещенного костром круга все чаще мелькали крупные тени хищников.
Благодаря всеобщему напряжению, ни один из четверых мужчин не мог даже расслабиться на секунду, не говоря уже о сне. Наверное, поэтому они проморгали момент, когда позади Альфа выросла мощная фигура волкодлака, направляя острые когти в спину вожака. Но, прежде чем хоть как-то среагировал блондин, прежде чем дернулся со своего поста Маус, Стил в прыжке успел рубануть по лапе зверя, заставив того отшатнуться. А твари того, видимо и надо было.
Из-за кустов, как по приказу выскочили еще двое хищников, четко отделив Клода с Маусом от их более опытных спутников. Видимо, у волкодлаков не бывало линьки по сезонам, от чего их тела очень хорошо виднелись на общем белом фоне леса. Да тварям и не было нужды прятаться, учитывая их численность и силу.
- Черт, - ругнулся Стил, крепче сжимая в руке клинок и разглядывая приближающихся к ним с Альфом волкодлаков: на долю старших в группе досталось целых два зверя, в то время как молодежь то ли сторожил, то ли просто слегка пугал только один. – Клод! Бери с собой Мауса и валите за помощью!
- Мы не успеем, - неожиданно спокойно отозвался охотник и вдруг рванул прямо на опешившего от такой наглости зверя. Естественно, парень не собирался нападать, а только воспользовался шансом прорваться к открытому огню и метнуть в тварь горящую ветку, надолго лишив ее возможности участвовать в охоте. – И их осталось двое…
Следующим движением парень нагло толкнул волкодлака прямо на выставленный клинок Стила и едва успел увернуться от клацнувших в опасной близости челюстей. Но вот обезвредить третьего и самого крупного, к сожалению, не успел. Поэтому зверь не стал устраивать разборки с шустрым охотником, а прыгнул прямо на отвлекшегося от него блондина, придавив мужчину к снегу всей тяжестью своего тела.
- Ал! – но вожак и сам сориентировался, впихнув любимый пульсар прямо в раскрытую пасть твари, от чего та болезненно дернулась и тут же безжизненно обмякла, окончательно погребая под собой Альфа.
- Эй, тебя там пожевать не успели? – осторожно коснулся звериной туши Клод и тут же радостно заржал, увидев злую физиономию вожака.
- Я тебя сейчас сам пожую, если выбраться не поможешь, - хмуро пообещал блондин и протянул руки к приятелю.
- Мы удивительно легко справились, - принялся помогать спутникам Стил, тогда как Маус не торопился отходить от костра далеко, подбросив в него на всякий случай еще веток:
- Я не стал бы говорить о результатах, пока мы не прикончим вожака…
Словно услышав его слова, из тени деревьев неспешно вышел просто огромный волкодлак с шерстью цвета серебра и горящими алыми глазами. Эта особь была значительно крупнее своих уже мертвых собратьев, от чего напряженный охотник рядом с ней казался просто куклой. Стил и Клод, не сговариваясь, юркнули за тушу мертвого зверя, дружно перед этим затолкав возмущенно что-то пискнувшего Альфа обратно в снег, и приготовились в любой момент выскочить из укрытия.
Маус осторожно попятился к огню, но замер, услышав искаженный волчьим горлом хохот твари:
- Надо же, охотник… - волкодлак не торопился входить в круг света, предпочитая держаться в тени. – Ты, сын истинной волчицы, теперь служишь этим жалким людям, попирая законы стаи. Не ты ли говорил, что для волка главное – свобода, что у волка нет любви и дружбы – только честь и стая?
Парень и хищник стояли друг напротив друга, разделенные только тонкой границей света и тени, но ни один даже не шевельнулся, предпочтя молчаливый диалог глазами.
- А тебе не приходило в голову, что я мог ошибаться?
- Тогда ты обманул стаю. А за это одно наказание – смерть!
- Что тебе от меня на самом деле надо? – по-собачьи склонил на бок голову Маус и принялся незаметно расстегивать пуговицы на куртке, чтобы в следующий момент сбросить ее в снег.
- Стань членом моей стаи, - волкодлак неторопливо подходил к спешно раздевавшемуся парню, тем не менее, старательно обходя костер, а трое мужчин на краю поляны зачарованно наблюдали за диалогом двух прирожденных охотников. – Твоими будут лучшие самки, лучшая часть добычи. Все, что только пожелаешь…
- С чего вдруг такая щедрость?
- Неужели ты думал, что этот человек, - мотнул головой в сторону затаившихся мужчин волкодлак и сделал еще один шаг вперед, встав почти вплотную к уже обнаженному Маусу, - затащил тебя в постель только за красивые глаза? ему, как и мне, нужно твое умение слышать лес… Умение истинного… Только я не собираюсь скрывать свои намерения за любовью. Волкам чуждо сие чувство…
Парень широко улыбнулся, зарываясь пальцами в густую звериную шерсть, и мгновенно перетек в волчью форму, тут же отпрыгнув от твари на другую сторону костра:
- Где же ты был, - говорить становилось все сложнее, так как связки уже тронуло преобразование, и под конец слова стали больше похожими на короткие рыки… от чего полупридавленный Альф не все понял… - три дня назад?
Серебристый волк был значительно мельче волкодлака, но имел преимущество в виде скорости и знания слабых мест противника. Оставалось только добраться до них и не позволить зверю добраться до притихших мужчин, один из которых уже зажег в руке пульсар, но не решался кинуть, боясь попасть в охотника. А тварь вертелась на месте, уворачиваясь от атак Мауса… слишком быстро…
Парню все-таки удалось один раз чувствительно цапнуть волкодлака за мягкое брюхо, пустив тонкие ручейки крови. Но столь незначительная рана не могла остановить зверя, который в бешенстве рванул прямо на охотника. А тому пришлось покинуть свое убежище у костра и попятиться к деревьям, ежесекундно скаля зубы и оглядываясь. Лапы разъезжались от усталости, но стая из четверых оборотней была слишком близко, чтобы можно было отступить.
И, уже чувствуя хвостом кору дерева, Маус решился на рискованный ход, должный либо обеспечить победу, либо угробить всех пятерых: он метнулся в сторону Альфа, вырвал у того из рук зубами пульсар и, шалея от собственного идиотизма, прыгнул, оттолкнувшись лапами от ствола дерева, прямо на волкодлака. Магический сгусток, лишенный подпитки от своего создателя, начал неприятно пульсировать еще в волчьей пасти, а когда охотник с хрипом выплюнул его в глаз зверю, возмущенно взорвался, сильно опалив шерсть не успевшего увернуться парня….
Вот только убить тварь простейшим заклинанием было невозможно, и успевшему лишь слегка оклематься Маусу пришлось вновь вставать на лапы и вручную добивать его. Чуть позже присоединились и Клод со Стилом, старательно истыкавшие ослепленного пульсаром волкодлака, а Альф со своей лежанки помогал спутникам, как мог (в смысле ценными указаниями и пульсарами).
- Уф! Как же это все… мерзко… – тяжко выдохнул Клод, когда зверь наконец затих, и прислонился к пытавшемуся принять стоячее положение Стилу, от чего оба тут же рухнули в снег, но вставать обратно категорически отказались. И под их ленивое переругивание Маус смог доползти до кое-как спихнувшего с себя тушу Альфа, чтобы зализать блондина до смерти… раз уж с хищником не вышло.
- Ты чего? – поинтересовался мужчина у волка и тут же нахмурился. – Обратиться в человека можешь?
Охотник скептически посмотрел на вожака, выражая одним взглядом все свое отношение к перекидываю в обнаженного человека морозной зимой без веской необходимости, и нахально вскарабкался Альфу на колени, пытаясь согреть того своим теплом. Сам же блондин только и мог, что прикинуть гонорар с этого дела и то, как, где и сколько раз, он отпразднует его с Маусом….
В обратный путь двинулись только когда подлечились, дружно хором уговорили Мауса сбегать в кустики переодеться (стоило опасности исчезнуть, парень мгновенно стал милым и стеснительным, что определенно радовало всех членов команды) и отогрели его у костра. Но до города добирались значительно дольше за счет туши волкодлака.
- Надо было всех брать! – ворчал Клод, с умным видом подпинывавший зверя сзади, и в ответ на хмурые взгляды впряженных в ремни упряжи Альфа и Стила пояснял: Первых бы продали в деревне. Люди тоже хотят праздника!
- Можно я его убью? – злобно интересовался у седовласого вожак и неизменно получал в ответ:
- Я его сам убью… Так, что месяц сидеть не сможет….
А Маус, на правах главного охотника шедший налегке, только тихонько посмеивался, от чего у блондина значительно теплело на душе.
Пока сдали волкодлака городским магам на изучение, пока получили гонорар, пока отпраздновали – в дом Альфа добрались только в полной темноте. И уже в постели, перед тем как гасить свет, вожак тихонько поинтересовался:
- А то, что зверь говорил про любовь – правда?
- Ага, - широко зевнул Маус и вдруг покраснел до кончиков ушей. – Только я это до тебя говорил… Глупый был…
- А теперь, значит, умный?
- Ну… По крайней мере, одну вещь я знаю точно…
- Ммм???
- Волки любят только однажды… А значит, тебе придется терпеть меня до конца жизни…
- Это, конечно, жуткая перспектива. Придется тебе расплачиваться за нее…
- Убить еще одного волкодлака?
- Заткнуться и не мешать целовать себя, блин…
А в соседнем особнячке Стил с грохотом и беготней по всему дому в тысячный раз с момента их знакомства «воспитывал» Клода.
В общем, всем было хорошо… кроме волкодлака, которую еще неделю, наплевав на вонь, расчленяли маги из королевских лабораторий.

@темы: оборотни, охота на волков, слеш, фентези

---

Дорога желаний. Крысеныш.

Название: Дорога желаний. Крысеныш
Автор: Tyrrenian
Бета: MelamoryBlack
Рейтинг: NC-17
Жанр: хз... Наверное, все же Ангст/юмор/романс
Дисклеймер: все мое... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
Предупреждение: черновой вариант. Будет исправляться и дополняться по мере перебарывания автором своей лени.
предыдущие главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12


Глава 13
Вместо эпилога.

Ниларей думал. И пил. Пил и думал. О том, как мог оказаться его мальчишка-оборотень ко всему прочему еще и тем самым зеленым драконом? Могущественным, почти вечным созданием, тем, кто лишь силой мысли порождал новые миры? Зато теперь почти все кусочки головоломки сложились в единую картину. Действительно, что стоило создателю залечить человеческую рану, переноситься из одного мира в другой, узреть под ликом другого дракона его истинную суть? Теперь мужчина понимал причины необычности Луча. И почему-то от этого ему с каждым разом становилось только хуже. Ведь он впервые за три тысячи лет открылся перед кем-то, доверил свои мысли и чувства, отдал последние годы жизни, оставив для себя лишь неделю.
Утром, едва отойдя от шока, мужчина в ужасе бежал из эльфийской столицы к ближайшему переходу и перенесся в привычный и родной мир Дороги, где и залечивал весь день раны на сердце крепчайшим самогоном. Наверное, Ниларей и сам бы не смог объяснить, почему счел маленькую тайну крысеныша предательством, но сердце все равно резало острой болью при воспоминаниях о малахитовых глазах, мягких губах, тонких мальчишечьих пальчиках…
- Пьем-с? – присел рядышком, подперев голову кулаком Тиккешарт. Сегодня он был в человеческом обличие, поэтому не сильно выделялся среди посетителей. – Что празднуем, мой друг?
- Венец собственного идиотизма, - хрипло дыхнул на демона перегаром менестрель и присосался к горлышку очередной бутылки, прежде чем продолжить. – Ты знал, что Луч, оказывается, дракон? А? Нет, ты мне скажи – знал? Вооот… Все вы сволочи…
- Угу. А теперь, - Тиккешарт, нахмурившись, пощелкал перед лицом Ниларея пальцами, - трезвей-трезвей-трезвей! Так лучше?
- И зачем ты это сделал? Я зря что ли напивался весь день? – деланно возмутился мужчина, в душе довольный появлением рядом нанимателя, ведь теперь было кому излить душу и пожаловаться на жизнь.
- Затем, что разговаривать с алкашом не имею никакого желания, - видимо, настроение демона оставляло желать лучшего, поэтому он поспешил перейти к делу. – Задавай свои вопросы, да я пойду.
- С чего вдруг такое предложение? Хочешь остатки жизни у меня забрать?
- Дурак ты, Ниларей, хоть и живешь три тысячи лет, - неожиданно грустно улыбнулся демон и провел по щеке менестреля кончиками пальцев, словно стирая невидимые глазу слезинки. – Просто я тоже хочу быть любимым…
От такого откровения со стороны обычно ироничного и старавшегося казаться хотя бы равнодушным демона мужчине стало как-то не по себе, будто наниматель собирался ни много, ни мало, открывать ему страшные тайны. А тайн на сегодня было более, чем достаточно… Но все таки хотелось верить в то, что слова мальчишки не были ложью, что ему действительно нужен старый, потрепанный жизнью и очень-очень глупый менестрель, имеющий привычку убегать от проблем. Вот только убивая других слишком легко научиться разрушать и собственную веру:
- Зачем, Кеш?
- Ты ждешь, что я расскажу тебе о любви? – грустно усмехнулся демон и, подперев голову рукой, принялся рассказывать. – Он пришел ко мне два столетия назад, предложив свой мир в качестве платы. Мир, надо сказать, откровенно слабый, полупустой, не способный к дальнейшему развитию. И дело не в том, что Лучианнеллин бездарен, напротив, один только его мир эльфов, из которого ты так шустро сбежал, чего стоит. Представляешь, крысеныш сумел воплотить в жизнь легенды об эльфах. Но, как ни жаль, драконы слишком непостоянны в своих привязанностях, слишком быстро в новом мире не осталось тайн и загадок для его создателя, и Луч решил построить новый, гораздо более сложный и тонкий…
- И? – подался вперед Ниларей, не в силах ждать окончания театральной паузы.
- Не хватило сил, - пожал плечами Тиккешарт и продолжил, прикрыв ставшие нечеловеческими глаза. – Так бывает иногда, что душа живого создания может истрепаться, ослабиться. Это и произошло с малышом. Его внутренних резервов хватило лишь на оплату моих услуг да на пару невпечатляющих способностей вроде перемещений, смены облика и лечения ран.
- Еще природный афродизиак, - добавил менестрель. – Но почему ты приставил его ко мне? Неужели сбор душ приносит так много энергии?
- Нет, Нил… Не в душах дело. А в тебе.
- ???
- Ты так и не понял, глупый мальчишка? Мир Дороги – твое отражение, твои страхи и переживания, твои желания и мечты, - теперь демон улыбался в открытую, довольный произведенным на Ниларея эффектом, а тот мог только ошарашено открывать и закрывать рот, пытаясь уложить в голове полученную новость. – Почему ты всегда выходил из телепорта неподалеку от трактиров и постоялых дворов? Почему даже в самых трудных ситуациях рядом оказывались те, кто предлагал свою помощь?
- Даже ты, - начиная понимать происходящее, заключил менестрель.
- Даже я, - кому-кому, а Тиккешарту не нужно было открывать глаза, чтобы увидеть боль в глазах своего слуги. – Потому что в пределах этого мира я подчинялся тебе, был с тобой неразрывно связан за его пределами. И твое мнимое рабство – не более чем один из законов созданного мира. Ты – его демиург…
- А что будет, когда я умру?
- Хм… Думаю, что до рождения твоего ребенка Дорога протянет сколько-то, а там он уже сможет поддерживать его жизнедеятельность.
Ниларей, проигнорировав посетителей, молча поднялся, забрал с одного из столиков трактира чашку с подсолнечными семенами и долго вдумчиво грыз их, бездумно глядя в потолок. А демон просто не решился торопить мужчину, хотя и чувствовал, как утекало сквозь пальцы время.
- Так зачем ты ко мне-то Луча приставил? – наконец-то подал голос менестрель, оторвавшись от своего увлекательного занятия.
- Он сам попросил, - теперь семечки перекочевали в руки нанимателя, а пол усеялся шелухой и с другой стороны стола. – Потому что силу можно, конечно, из душ получить. Только это сколько народу угробить надо… Гораздо проще отобрать ее у Демиурга. Вот и попросил меня твой любовник найти ему создателя миров: молодого, наивного, терзаемого чувством вины… Тебя.
- И что? Когда он силу-то отбирать собирался? – было больно. Не из-за потери возможностей, а из-за теперь уж точно предательства любимого человека. Менестрель с горькой усмешкой подумал, что Луч верно облик выбрал – грязную, подлую крысу, которая и ребенка в колыбели задушить может, и заразу в родной дом притащить. Так плохо не было еще ни разу: ни когда вырывал из сердца пустоту после сбора подати для демона, ни когда тело ломало в жестоких конвульсиях в пыли… Пережить обман оказалось гораздо сложнее, зная отпущенный до конца срок. Тем резче хлестнул по сердцу знакомый голос от дверей трактира:
- Этой ночью…
С лестницы неспешно спускался облаченный во все черное, за исключением нательной рубашки изумрудного цвета, Луч. Правда, теперь его лицо утратило детские черты, стало чуть грубее, чуть старше, да в малахитовых глазах все чаще мелькали золотистые искры. И если во время их совместного путешествия мальчишка казался просто милым, то теперь в нем нахально сквозила сила истинного дракона. И от этого Ниларею хотелось убежать куда-нибудь далеко, спрятаться от будущего и прошлого, в одиночестве пережить оставшиеся до конца семь дней. Лишь бы не видеть больше никогда Его…
- Нил, - крысеныш, словно опасаясь навредить менестрелю, осторожно присел рядом и обнял пытавшегося сдержать гнев мужчину за плечи. – Прости меня, если сможешь. Но это было действительно важно…
- Зачем ты пришел? Не все успел забрать? Или решил напоследок поиздеваться надо мной? – в любой другой ситуации Ниларей бы проклял себя за такие слова, но сейчас ему хотелось причинить как можно большую боль мальчишке. В любой другой ситуации Луч бы, покраснев, вылетел пулей из трактира и убежал в другой мир переживать. Но сейчас… Что дракону оскорбления бывшего и так и не осознавшего себя Демиурга?
- Я действительно забрал не все, - тихонько потерся крысеныш встрепанной макушкой о подбородок менестреля и прижался теснее к мужчине. – Хочешь, я подарю тебе вечную жизнь? Со мной. В моем новом мире для тебя не будет невозможного, твои легенды войдут в века, застынут совершенным великолепием в гранях человеческих сердец. Хочешь?
И Ниларей хотел. Хотел остаться навсегда рядом с этим мелким предателем, до скончания века сжимать в своих объятиях… Хотел, но не мог простить.
- Сколько их было до меня?- Тиккешарт недоуменно переводил взгляд с одного создателя на другого, откровенно наслаждаясь спровоцированной сценой. Демону до безумия нравились попытки менестреля бороться со своими желаниями и тяга Луча захапать побольше силы, не потеряв при этом любимого. Он наслаждался, но встревать в разговор не спешил.
- Двое.
- И почему же они отказались от вечности? – менестрель с усмешкой разглядывал изумленно вытянувшуюся мордашку крысеныша и все ждал ответа. А тот, в свою очередь, словно обдумывал выбор бывших любовников:
- Один – потому что испугался, - наконец-то подал он голос, когда Ниларей собирался уже без разговоров встать и выйти прочь. Но остался, неосознанно перебирая в пальцах мягкие прядки пепельных волос. – А второй – потому что просто не любил… Так почему отказываешься ты, Нил?
А менестрель только с горькой усмешкой все же оторвал от себя пытавшегося крепче вцепиться мальчишку, подхватил верную гитару и уже на выходе произнес, перекрикивая гомон зала:
- Мне три тысячи лет, Луч… Я давно разучился бояться.
Уже потом было бессмысленное метание по тонкой сети дорог, путешествие по кружевным нитям своего прошлого и бездонная пропасть будущего, к сожалению, уже недоступного. Ниларей сам не понял, какими такими путями вышел к Архиву, но все не преминул поблагодарить Дорогу легким касанием и перебором гитарных струн. На что с удивлением получил в ответ образ рыдающего на плече у демона Луча.
А в Архиве его уже ждали. Лялял, неспешно перебирая цветные костяшки четок в руках, сразу же перешел к делу:
- Ну что, Демиург, бросил влюбленного мальчишку?
Менестрель смотрел в холодные глаза Хранителя и не мог сдержать улыбку. От чего-то этот старик, принесший несколько малоприятных мгновений, внушал ему чувство доверия и защищенности.
- Так ты все же не его дедушка? – глупый вопрос, но именно этого кусочка не хватало мужчине для построения четкой и стройной картины происходящего.
- Дедушка, - неожиданно с улыбкой кивнул Лялял и поспешил добавить. – Пройдем в мой кабинет, там я тебе все-все расскажу.
Уже внутри небольшой комнатки с весело горящим каминном и парой удобных кресел маг продолжил:
- Лучу несколько тысяч лет. Если я помню верно, около двадцати, по исчислению времени его мира. Вполне понятно, что за такое время может наскучить и власть, и одиночество. Поэтому некоторое время назад он создал себе семью: отца, мать и деда, которого никогда не видел. Так и прожил лет сто-сто пятьдесят. А потом ему наскучило и это, и милый мальчик попытался убить свою родню, не гнушаясь пользоваться силой дракона. Спалил в собственном пламени отца на поле брани, наслал на мать болезнь, отправил за мной в погоню стаю оборотней…
- Но ты жив, - поймал на неточности мага Ниларей. Как-то совершенно не верилось в жестокость Луча…
- Потому что успел стянуть у него артефакт – ту самую серьгу, которая сейчас висит в твоем ухе и запросто может указать Лучу твое местоположение.
Менестреля слегка перекосило от перспективы очередной встречи с крысенышем, и он поспешно выдернул серьгу из уха, передав ее в услужливо подставленную ладонь Хранителя. Стало ясно, как мальчишка смог обойти защиту Дороги и попасть в трактир.
- Так… Она действительно может получать любые свойства при смене владельца?
- И не только. Также она служит маячком для своего создателя и может подчинять ему волю того, у кого находится, - Лялял осторожно убрал артефакт в шкатулку и закрыл ее на несколько замков, подвесив напоследок заклинание.
- И он… подавлял мою волю ночью?
- Нет, - помотал головой маг, видя, насколько огорченным стало при мысли о подобном лицо менестреля. – Все было более чем добровольно, потому что иначе ты не потерял бы свою силу.
Теперь Ниларей задумался надолго, пытаясь уложить в голове все факты в единую картину. Получалось примерно следующее: жил да был дракон, создавший себе мир. С любовниками ему категорически не везло, семью он угробил еще раньше и в конце-концов, остался в гордом одиночестве, продолжая изучать свой собственный мир. Естественно, после ему захотелось новых впечатлений, новых знаний. А где их взять, кроме как не в другом мире? Вот и подсобрал последние силенки Луч, чтобы оплатить услуги демона и создать нечто шедевральное.
Тиккешарт, что само собой разумеется, тоже скучал и предложил дракону нечто интересное – отобрать у молодого Демиурга силу, которую можно было бы использовать для создание собственного мира. А в обмен… получил остатки души крысеныша. Вот так и оказался практически обессиленный мальчишка под опекой Ниларея, потому и терпел все выходки мужчины, раз за разом возвращаясь к нему.
- Смешно, - улыбнулся менестрель, скользнув пальцами по грустно провисшим струнам гитары, - я ведь действительно влюбился в него…
- Ты всегда можешь вернуться, - ответил Лялял и хитро прищурился. – А можешь не дать мальчишке совершить ошибку.
- Ошибку?
- Ну да, ведь создай он новым мир, то старый погибнет, лишенный сердца своего хозяина. Тебе не кажется, Нил, что хватит смертей?
- Мне почему-то тоже так кажется, - раздался от дверей знакомый голос, и в комнату неспешно ступила госпожа Смерть, постукивая ржавой косой о деревянный пол. – У тебя есть шанс хоть раз в жизни спасти, а не убить. Неужели ты откажешься?
- А что взамен?
- Ты сможешь вечно быть с Лучом. Просто быть. Возможно, без любви, без чувств… - ответил за госпожу Лялял и пристально посмотрел на растерянного мужчину. – Подумай хорошенько – хватит ли тебе этого?
И тут менестрель, наверное, впервые за прошедшую неделю задумался. Что значил для него мальчишка? Готов ли он обречь себя на вечность равнодушия? Прошедшая ночь с крысенышем была, пожалуй, лучшей в его жизни, вот только утро больно ударило по самолюбию….
- Что же… - и маг, и Смерть нетерпеливо подались вперед, ловя каждое слово менестреля. – Что мне надо делать?
А потом были несколько часов Ада, проведенных вместе с Лялялом…
- Смотри, - сказал он, вытаскивая из запазухи маленький светящийся шарик. – Это – мой мир. Мир, в котором ожили все мои фантазии и мечты, и в который открыта дверь каждому, кто прочел древний труд глупого писателя.
Ниларей, приглядевшись, увидел, что на шарике плещутся моря и ветры перемешивают пески континентов, листья деревьев шепчутся друг с другом, а цветы рисуют удивительные узоры на полях. И над всей этой красотой звучала необыкновенная музыка, таинственная и прекрасная, как глаза возлюбленной – музыка жизни.
- Смотри, - вырвал его разум из власти придуманного мира голос Хранителя. – Мир, он так хрупок: сожмешь его в руке слишком сильно, и он рассыплется, словно песчаный кулич. Подбросишь мир вверх, даруя ему полную свободу – он разобьется о землю у твоих ног. Запомни, создатель должен беречь созданный им мир, согревая его в своих ладонях и исправляя ошибки свои и обитателей.
- Так значит, Демиурги – это боги?
- Мы гораздо хуже богов, - сокрушался старик. – Потому что носим маски обычных людей, не наделенных даром сотворения. Отличить нас можно только по глазам, но люди не любят смотреть в глаза друг другу, опасаясь раскрыть свои истинные мысли.
Спустя час они сидели на берегу озера и молчали, глядя, как волны шлифуют твердые камни у берегов.
- Настоящая книга, легенда, сказка, - нарушил тишину маг, - лишь та, в которую ты вкладываешь кусочек своей души. И сколько бы раз она не копировалась, пересказывалась или переписывалась, в каждом экземпляре останется частица тебя, а это уже очень много.
- То есть, - решился на дерзость Ниларей, - я должен растрачивать свою душу на других, ничего не получая взамен? Что за внезапный альтруизм?
- Это не альтруизм, - усмехнулся его собеседник. – Отдавая бескорыстно, ты получаешь взамен гораздо большее. В данном случае – частицы чужих душ, из знания, опыт. Открывая написанную тобой книгу, слушая рассказываемую тобой легенду, человек входит в ее выдуманный мир, сливаясь с ним. И мир принимает в себя все человеческие горести и страхи, радости и наслаждения, а так как он связан с тобой, то и ты получаешь все это вместе с миром. Будь дьявол наделен душой, частицу которой можно было бы вложить в книгу, ад не нуждался бы в выдумывании грехов и искусов.
- Так значит, написав книгу, я создаю сеть из нитей, связывающих меня и читателя?
- Да. И каждый раз, когда человек возьмет в руки твою книгу, он будет делиться с тобой частичкой себя, а ты – с ним.
И еще одно перемещение. Вот только теперь Ниларей с Лялялом застряли на морском побережье надолго.
- Ну почему у меня не получается? – устало спросил мужчина, выбросив в небо очередной безжизненный мир.
- Создавая мир, ты думаешь о мести, удовлетворении собственных желаний, которые он должен принести тебе. – Пожурил менестреля Хранитель. – А думать надо только о мире, о его обитателях и о его благополучии. Оставь у порога все мысли о славе, деньгах, беспокойство за родных и близких. Возьми в него только самые яркие свои чувства: любовь, боль, нежность, радость, подари ему свою душу, а не мысли.
Ниларей смотрел на солнце, уже уходящее за горизонт, но при этом любопытно поглядывающее на его потуги. Оно было огромное, словно за целый день в небе накопило в себе человеческие эмоции и лица, зелень лесов и цветное покрывало полей… Его ласкал ветер, нашептывая подслушанные разговоры и песни, а море билось с ним в попытке сохранить свои тайны. Солнце посылало лучи в самые укромные уголки природы, с любопытством заглядывая в человеческие души и сердца. Старая, мудрая звезда, с детской непосредственностью и любопытством взирающая на крохотный мир под своими ногами. Сколько лет оно дарит нам тепло и жизнь, ничего не требуя взамен, храня нас от жестокого холода Вселенной?
- У тебя получилось, - раздался чуть слышный шепот за спиной менестреля, и он с опаской и восторгом посмотрел на руки и увидел на них крохотный шарик нового мира, мира его души…

Луч неспешно, шаг за шагом кропал новый мир, наделяя его своими личными законами и правилами развития, давал толчок к появлению новых, невиданных доселе созданий, набрасывал вчерне матрицы будущих аур. Он увлекся настолько в попытке забыть последние слова менестреля, что не сразу отреагировал на обнявшие его из-за спины руки, и еще некоторое время продолжал колдовать над крохотной планетой у рыжего солнца…
- Привет, - Ниларей позволил мальчишке развернуться в своих руках и встретился взглядом с восторженно-изумленными малахитовыми глазами. – Я соскучился, малыш…
- Нил? – казалось, крысеныш вновь превратится в невзрачное серое создание с черными глазками-бусинками, но он все же взял себя в руки и уже уверенней посмотрел в глаза мужчине. – Ты же ушел…
- Обиделся? – улыбнулся менестрель, принимаясь покрывать короткими поцелуями лицо мальчишки.
- Нет… Просто не ожидал… Ты надолго?
- Это зависит от тебя, - мужчина вытащил из кармана куртки небольшой, покрытый черной паутиной разводов, шарик и протянул его навстречу дракону. – Это мир забвения. Без магии, без жизни, без чувств. Попадая в него, человек теряет волю и жизнь… Зато проводит вечность в пустоте. Еще четыре минуты, и я уйду в него один или с тобой…
- Что? – мальчишка в шоке отшатнулся от Ниларея и попытался выставить между ними барьер, но слишком потратился на создание новой Вселенной, поэтому смог выдавить из пальцев только пару искр.
- Соглашайся, - вновь приблизился к крысенышу менестрель и привлек к себе за талию, заглядывая в глаза. – Наш ребенок легко сможет поддерживать все три мира, не давая им кануть в Лету…
- Но я же… Мир еще не окончен!
- Ты сделал все, что нужно. Теперь ему не нужно постоянное внимание создателя…
- А жизнь? я еще столького не видел! – продолжал вырываться Луч, но затих, стоило Ниларею поцеловать его мягкие розовые губки.
- Зато я люблю тебя…
И уже через мгновение в пустом сворачивающем кольца новой жизни пространстве возник из ниоткуда Тиккешарт, бережно подхватив в руки шарик очередного мира…

В Архиве царила привычная суматоха: посетители то дрались за какой-нибудь жутко важный фолиант, то с гиканьем и хохотом носились по бесконечному залу. Хранитель что-то упоенно ломал в очередном артефакте.
Демон, поставив на подставку мир забвения, тяжело вздохнул, вполне искренне завидуя двум создателям миров. Пусть ненадолго, но они получили в свои руки дар любви. Да, не сумели сохранить, да, не сумели сберечь… Но ведь было же!
- О, Кеш! – в дверной проем просунулась голова ученика Хранителя, и сердце демона рухнуло куда-то в желудок от одного только взгляда в нахальные голубые глаза. – Ты все еще работаешь? Тогда мы идем к вам!
- Чего тебе надо? – буркнул, отворачиваясь Тиккешарт. Показывать свою радость при появлении несносного мальчишки он не собирался… Да и тому было глубоко плевать на чувства бесправного в этих стенах демона.
- Чаю хочешь?
- Нет…
- А если подумать?
- Два раза нет.
- А если так? – неизвестно как оказавшись сзади, парень скользнул руками по обнаженной груди демона и, приподнявшись на носочки, прикусил мочку демонического уха.
- Да…
А над тремя связанными воедино мирами распахнул мощные черные крылья дракон, оживляя уснувшие было законы…

@темы: крысеныш, слеш, фентези

---

Доза

От начала до конца!
Название: Доза.
Автор:  Prokopyan (она же  [.Prokopyan.])/ Tyrrenian
Рейтинг: держится в строжайшем секрете от авторов.
Статус: закончен
Жанр: А хз.
Дисклеймер: Все принадлежит нам. Вообще все!
Предупреждение: наверное, депрессивный фик.
Размещение: невозможно без согласия авторов.
От авторов (от меня лично в смысле): данный текст не несет никакой смысловой нагрузки и не может претендовать на статус литературного произведения. Авторов тупо прет с персов)))
Эл
Курит. Как и всегда, во время каждой из наших редких встреч. Сидит на диване, расслабленно, лежит даже… лежит в позе «сидя»… И курит, медленно затягиваясь, еще медленней выдыхая дым… через нос…. Не смотрит на меня. Сидит, уставился в экран телевизора невидящим взором. Ему плевать, что там идет. Ему интересно, что я делаю в его квартире. Я ведь так редко тут бываю…
Я молчу. Стою в дверях, не зная, что сказать, сам толком не понимаю, что делаю тут. Почему всегда, оказываясь в трудной ситуации, я прихожу к нему? Он ведь… убийца. Враг. Наверное…. Он пытался меня убить… дважды… не удалось. Он… враг? Но я прихожу к нему.… Несмотря на это. Я… сомневаюсь? Ха…
-Что ты здесь забыл?
Ах, на меня обратили внимание! Скосили глаза и смотрят, скользят взглядом по худощавой фигуре. Изучающе. Да чего там изучать! Он же и так меня знает как облупленного!
-Давно не виделись, - натянуто улыбаюсь.
Сказал, честно говоря, первое, что в голову пришло. Говорить о том, что случилось, как-то… хм… не хочется. Хотя нет,… не в том смысле… хочется! Потому что рассказать о сегодняшнем «происшествии»… Ох. Потому что мне необходимо выговориться, а выговариваться-то больше, кроме него, некому…
-Мне повторить вопрос? – приподнимает одну бровь.
Эх, нарисовать бы его… или, на худой конец, сфотографировать. Он же красив. Как бы. Ну.… Мне его внешность кажется привлекательной. АААА! Не просите объяснять, что может быть привлекательного в тридцатилетнем мужчине, с тремя шрамами на лице и рыжими длинными волосами, собранными в хвост. Что-то, видимо, есть! Если уж у него с личной жизнью все в порядке.… Нет, я с его личной жизнью не связан! Да не слежу я за ним! РРР… Он сам так говорит. Правда.… Нет, хотите, я у него спрошу? Прямо сейчас? Думаете, мне слабо?! А мне…
-Да нет, не надо…
А мне действительно слабо. Он… в общем, лучше не заставлять его повторять вопрос. Это может быть весьма… хм… болезненно. Да, именно болезненно. У меня после одного такого… хм… повтора шрам остался.… На боку. Левом. Там, где поджелудочная. Не знаете, где это? Ну, полистайте анатомический справочник…
-Мне поговорить с кем-нибудь надо…
-Почему обязательно со мной?
А у него голос хриплый. Словно бы он простывший. Но он не простывший, вы не думайте! Я его вообще ни разу в жизни больным не видел. И на здоровье он никогда не жалуется. Даже когда у него ожог в пол-лица, свежий еще! Помните, я говорил, что у него три шрама? Так вот, один из этих шрамов – от ожога. На правой части лица. На лбу и скуле. Он еще слепой на правый глаз. А глаз этот у него такой страшный.… Даже вспоминать не хочу. Я же его видел сразу после ожога.… Ой, мама… Хорошо, что сейчас он на этом глазу повязку носит.
-А с кем еще? – ответил я на его вопрос машинально.
Он не любит, когда на его вопросы отвечают вопросом. Хронически. Раздражается от этого сильно. М-да…
Нахмурившись, поворачивается ко мне лицом. Смотрит прямо в глаза, испытующе так, словно на прочность проверяет. Не выдерживаю и пяти секунд – отвожу взгляд. Как и всегда.
-Верно, не с кем, - улыбается, понимающей такой улыбочкой – Садись.
Хлопает по дивану рядом с собой. И снова поворачивается лицом к телику. Дался ему этот телик! Как будто там могут показать что-нибудь интересное.
Послушно сажусь рядом на старый, скрипучий диван. Он жесткий, но удобный. Особенно удобно на нем лежать. Главное – подушку под голову положить. А то, если голову на подлокотник класть, то потом вся рожа в синяках будет. Ну, ладно, не вся. Только с той стороны, на которой лежишь.… Ну, вы меня поняли. Наверное. Уф… Фиговый из меня рассказчик. Говорят.
-Ну, о чем хотел поговорить?
В его квартире все пропахло ужасным запахом табака. Неприятным, гадким… Не люблю. Но попросить перестать курить как-то боязно. Мало ли, как он отреагирует? Хотя, кого я обманываю… Себя, что ли? Он перестанет курить, если я попрошу. Главное слово не «я», а «попрошу», конечно. Почему я тогда не прошу, да? Ну,… я не представляю его без сигареты. Совсем. Только если.… Хм. Нет, этого вам знать не положено.
Не знаю, как начать. Как начать рассказывать ему о «происшествии». Хорошее такое слово – «происшествие». За ним можно скрыть все, что угодно. Ну, если это выходит, хоть немного, за рамки обычного, будничного, приемлемого. Прячу за ним сейчас все свои эмоции, свой… страх. Только он-то все равно все видит. И я вижу. А больше-то прятать не от кого! Мы здесь одни.
Наверное.
Смотрю мимо него на окно. Пятый этаж. Пропахшая табаком полупустая квартира. Полузаброшенный район города. Окраина города. Серые улочки, серые дома. Заброшенные здания. Недостройки. Мусор на улицах. Шпана с бандитскими наклонностями. Наркоманы в подворотнях. Будущие убийцы, грабители. Нынешние воры. И никому нет дела до нас двоих. Никому…
Наверное.
Я слишком много сомневаюсь, да? Ну, в этом весь я. Уж простите. Сколько себя помню – всегда в чем-то сомневался, начиная от того, что земля круглая и заканчивая тем, с настоящими ли, кровными родителями я живу. Жил. Жил, жил и умер. Вот и вся биография. Моя. Только я пока еще не умер! Слава Богу.… Хотя я в него не верю.… Никто здесь не верит. Ни я, ни он. Ни те немногие, кто еще не утратил рассудок в этом забытом богом месте.
-Хэй, о чем хотел поговорить?
Щелкает пальцами у меня перед глазами, привлекая внимание. Вечно он так делает. Как в фильмах. Но ему идет этот жест. А еще ему пойдет с распущенными волосами.… Да-да – наверное.
-Да так...
Привычным движением, совершенно машинальным, взъерошиваю светлые волосы. Вредная привычка, выдающая меня с головой. Я всегда делаю так, когда волнуюсь. Да, я волнуюсь! Знаю, что незаметно. Но я, правда, волнуюсь. Чес-слово!
-А ну колись, мелкий!
Хватает за шею. Больно. Пальцы впиваются в кожу. Останутся синяки. После встреч с ним всегда остаются синяки. И это еще называется «легко отделался». Он же вспыльчивый. Я уже говорил, да? Но он отходчивый, вы не подумайте! И вообще он… нет, этого я не скажу. Не дождетесь! Я это напишу: «Он хороший. Чес-слово.… Нет, все-таки – наверное».
-Хватит отключаться от реальности! Бесит!
Толкает меня на диван. Головой об подлокотник. Больно. Больнее, чем цепкие пальцы на шее. Но пальцев… уже нет там. Они давят на плечи, заставляя лежать. И в шею больно впивается угол подлокотника. Но приходится терпеть. Вырывать бессмысленно – он сильнее. И он не отпустит, пока я не скажу.
-Извини.
Отпускает. Так… предсказуемо? А вот и нет. Я думал, он отпустит меня, после того, как я расскажу ему то, что хотел. То, что уже не хочу. Но он, ять, совершенно непредсказуем! Я знаю его чертовых пять лет, но я не знаю о нем равным счетом ничего! А он, кажется, знает обо мне все. Вообще все.
Отпускает после извинения, смеется, прикрывая глаза тыльной стороной ладони, запрокидывая голову назад. У него странный смех. Такой… рваный, что ли. И с придыханием. Как будто ему не хватает воздуха и приходится постоянно, почти ежесекундно вдыхать. Вдыхает громко. Даже со свистом. И через рот. Когда смеется.
Смех прерывается так же неожиданно и резко, как и начался. Он снова серьезно смотрит на меня, прямо в глаза. И я снова не выдерживаю и пяти секунд. Пяти секунд непрерывного взгляда в его глаза цвета аквамарина. Нереального цвета. В его глаз, если быть точным. Второй сокрыт от меня повязкой. Черной.
-Ты хочешь заставить меня повторить вопрос трижды?
Поспешно мотаю головой. Отрицательно. Не хочу. И не буду.
Сажусь и снова оказываюсь так близко к нему. Это приятное ощущение. Приятен тот факт, что мне разрешено сидеть рядом с ним. Приятно понимать, что я все-таки дорог ему. Как-то по-своему дорог. Возможно, он даже считает меня другом… Другом?! Да что это я… сентиментальничаю, а?
-Меня засекли, когда я компромат один снимал.
Говорю, потирая переносицу. Еще одна вредная привычка. Просто способ не смотреть в глаза, не смотреть на собеседника. Прятать взгляд способ. Неплохой. Но все равно – вредная привычка.
-На кого?
Говорит, растягивая гласные. Заинтересовался?
Как будто не понимает, что я не могу сказать. Военная тайна, блин! Секрет фирмы… Не то, все не то.… Нет правильного.… Есть! Этика! Профессиональная этика, так сказать. Так и говорю!
-Не могу сказать. Профессиональная этика, понимаешь?
-Понимаю, - кивает.
Ну, да, кому ж, как не ему, понимать. У него этика-то похлеще будет. За нарушение ее можно и жизнью поплатиться. Если о нарушении узнают, конечно. Но там такие люди, что узнают. Если будут еще живы, в чем я, в случае с моим дорогим другом, ну очень сомневаюсь.
-Что хоть наснимал? Полезное что-нибудь?
Узнав самое главное, добившись своего, он расслабляется. Заметно. Ложится. Мы поменялись местами. Теперь сижу я, а лежит он. Вот только сверху вниз смотрю все равно не я...
-Да так. Педофилию всякую.
Стараюсь говорить небрежно. Стараюсь не вспоминать «педофилию всякую». Но все равно – всплывает. На границах памяти, так сказать. Ну, очень живыми образами. Милый мальчик, мальчик-фей…
-Педофилию?
Он присвистнул. К чему бы это?
-Это серьезно.
Ах, вот к чему…
-Это статья, ты в курсе?
-В курсе…
Конечно в курсе! Как будто не знает, что я учился на юриста. Не доучился, правда.… Но, даже не будучи бывшим студентом, можно догадаться, что педофилия – это статья! Я же не идиот, в конце концов?
-Именно поэтому я и попал. Снял бы простую измену, за мной бы так не гонялись. А тут – статья… Педофилия гомосекная…
Он снова присвистнул. Наверное, у него именно потому и нет вечно денег, что свистит много. М-да…
-Значит, гомик-педофил, н-да?
Киваю. Улыбается. Медленно губы растягиваются в хищной улыбке, обнажается ровный ряд белых зубов. И два острых клыка. Вампир, блин, недоделанный…
-Кажется, я знаю, на кого твой компромат.
Оу. А вот это уже интересно…

* * *
Фей

У кошек приятная шерсть: густая, гладкая, с густым подшерстком и жесткими остевыми волосками. У кошек гибкое тело, способное расслабляться в любой момент, абсолютно подчиняющееся хозяину. У кошек острые когти. И если бы у меня был шанс стать котом, я бы располосовал ими лицо мужчины рядом.
Сколько ему лет? Тридцать? Сорок? Я никогда не умел определять возраст людей по их внешности. Глупо доверяться собственным глазам – они только и умеют, что лгать. Не врет одно лишь тело в момент оргазма. Кому, как не мне знать это?
Клиент отрубился почти мгновенно, предоставив мне полную свободу действий, а я… я обчистил его портмоне, проверил наличие заначки в карманах пиджака и брюк и только потом выскользнул за дверь гостиничного номера.
Холод. Это не зима на улице, не полные презрения взгляды обслуги – это жуткая, давящая на плечи усталость от себя самого. Глупо. Все так глупо и нелепо. Сын учителя и библиотекаря, потомственный аристократ, я провел последние два года, кочуя из одной постели в другую. И были лица, руки, поцелуи.
Первым стал мой собственный учитель, отловив после уроков и прижав спиной к стене. Он был первым и единственным, кто имел меня в этой жизни. Потому что мне не понравилось, было больно и противно. Когда мужчина опустил меня на пол школьного коридора, всего в поту, крови и липкой сперме, я проблевался прямо на его вычищенные до блеска ботинки. Так-то тебе, тварь. А он только испуганно просил прощения и умолял ничего не рассказывать, кому бы то ни было. И конечно, я все рассказал.
Поэтому вторым стал следователь, которого уже я имел прямо в его кабинете, нагнув над столом. И мне понравилось. Понравилось до умопомрачения, до обжигающего зуда между лопаток, до яростного крика в душной тишине. А потом была усталость, неловкие попытки любовника оправдать себя за произошедшее. Я же смог только неумело плюнуть ему в лицо и, стерев с подбородка капельки слюны, выйти прочь. Чтобы навсегда раствориться в некогда родном городе.
Вот так, легко и просто, без эмоций и переживаний, я потерял свое прошлое, чтобы обрести настоящее. В роли элитного любовника для богатеньких папиков. Для чего все это было? Наверное, гормоны расшалились. Я заложил учителя из банального любопытства: посмотреть, как отреагируют другие, но не получил никакого удовольствия. Я трахнул следователя, чтобы разобраться в собственной ориентации, но не испытал ничего принципиально нового. И скука стала моей верной спутницей.
Их было пятьдесят восемь. Все состоятельные, взрослые, имевшие семьи и детей. Мои любовники менялись, передавали меня из рук в руки, словно ценный приз в течение трех лет, а я… Я помнил каждого из них. Восемнадцатый любил покусывать мою шею, сорок пятый – когда его перед сексом хлестали плеткой. У тридцатого были невыразительные болотного цвета глаза. У седьмого – мозолистые руки с татуировкой «ВАСЯ» на костяшках пальцев. И еще тысяча мелких, никому ненужных деталей.
Идеальная память. Я с легкостью мог вспомнить, что ел на завтрак семь дней назад, что прочитал пятнадцатого января две тысячи второго года на третьем от входа рекламном плакате на станции «Гагаринская», в каком порядке стояли шампуни на полке в ванной три месяца назад. Я помнил все, и это сводило с ума.
Память стала моим проклятием, моим наваждением. Я пил, кололся, но все же был вынужден вернуться в реальность – расплачивался с долгами.
Через неделю после побега из дома я взвыл. Хотелось вернуться домой и… пожрать. Именно так. Некультурно, набивая полный рот, глотая огромные куски, смачно срыгнув напоследок. Но на пути мне встретился Рок. Это не имя – кличка. Уже в постели поздно ночью, поглаживая пальцами мой вздутый от переедания живот, он рассказал мне о ее значении. Бред. Возомнил себя судьбой, кармой и вопил об этом направо и налево. Но сутенер из него вышел знатный. Жаль, что рока прирезали спустя полтора года нашей совместной деятельности.
Я к тому времени успел наработать базу постоянных клиентов, худо-бедно разобраться с правилами и принялся за дело самостоятельно. Можно было бы спросить, какого лешего все эти мужики западали на меня, позволяли трахать себя всеми возможными способами. Можно было бы, но… Я никогда не интересовался этим вопросом – скучно. Мне вообще почти все было скучно в этой жизни: есть, спать, ублажать клиентов, тратить деньги. Я ждал чего-то иного, опасного, убийственно злого, болезненного. Чтобы кровь ручьем и кишки наружу, чтобы стереть из памяти всю прошедшую жизнь.
Вот так и оказался я в коридоре гостиничного номера с несколькими тысячами евро в кармане и рассеченной мочкой уха, из которой текла горячим ручейком на плечо кровь. Тепло. Хоть что-то.
Новый любовник обещал незабываемые ощущения, что, впрочем, было предсказуемо, учитывая мою маленькую особенность. Он вытащил из кейса плетки, наручники, фаллоимитаторы и просил сделать ему больно. Дилетант. Пришлось притащить из бара ножик для колки льда и сделать ему действительно больно, надрезая слегка кожу на возбужденном члене. Клиент стонал, рыдал, извивался, принимался молить о пощаде… Скучно.
Я устало провел рукой по взъерошенным волосам и направился к выходу, на ходу натягивая куртку. В кармане лежала крупная сумма, левая рука слегка побаливала от неудачного падения неделю назад, а сердце… испуганно трепыхалось в груди, предчувствуя скорую встречу.

* * *
Ас

Зима. Фигово. Потому что хочется осени. Хочется желтых листьев на асфальте, хочется слегка подмерзших, покрывшихся тонкой корочкой льда луж, хочется инея на голых ветках деревьев. Но больше всего хочется дождя. Понимаю, что иней и лед с дождем как-то не вяжутся, но… хочется вот всего этого, и чтобы сразу, вместе. А дождь чтобы долгий, мелкий, нудный.… И чтобы свежестью пахло тоже долго.
Зимой на человека в дорогой брендовой куртке, лежащего на скамейке, оглядываются, смотрят так странно. Как на идиота. Возможно, я и есть идиот. Вот только тогда эти прохожие – идиоты не меньше.
Почему они не понимают? Почему практически никто в этом чертовом, богом забытом (ишь, как сказал!) месте не может понять человека, которого просто.… Да просто достало все! Достала извечная манерность, достали нормы морали, мнение общества… Общество – та же толпа. Тупая, неорганизованная толпа! Что эта толпа может сделать, что эта толпа может понимать...?
«Не убий». Угу. А если на тебя направлено дуло пистолета, и единственный шанс выжить – убить самому?! Тогда, что, тоже – «не убий»?! Сдохни, но «не убий», да?! А я, может, жить хотел в тот момент! До усрачки, блядь, жить хотелось! Так хотелось, что убил. Впервые в жизни.
Сейчас убиваю часто. Ну, как, часто. Со стабильной частотой. Ишь, как сказал…
Сейчас убивать не так страшно. Не сижу потом рядом с трупом по пять часов кряду, стараясь не думать, что это я – убийца. Не объясняю невнятно полиции, что «я не виноват, это была самозащита». Не мучаюсь угрызениями совести. Если я, блядь, по каждому убиенному угрызаться тут буду, то мне, блядь, ни на что другое времени не хватит! А я жить хочу. Нормально жить, в смысле. Чтобы, знаете, в центре города, чтобы красиво. Чтобы на улицу выходить, и не опасаться, что сегодня последний день живу. Но это мечты. Несбыточные, угу-угу.
Сегодня я взял выходной. Ну, как, выходной… Самовольный отказ от выполнения обязанностей. Правда, за этот отказ меня никто не накажет – некому. Я сам себе начальник. В кои-то веки.
Итак, выходной. Да, выходной. Зачем, спрашивается? Ну, как бы это сказать… Он мне просто понравился. Да не выходной – мальчишка! Мы ж таки уболтали Эла показать те самые фотографии.… Ну, те самые. Тем более что Рокс догадался, кто на них. Еще бы ему не догадаться! Это ж его постоянный клиент… Нет-нет-нет, не в том смысле! Даже не думайте о таком в связи с Роксом! Он у нас – гетеросексуал закоренелый. Гетеросексуал в законе, блядь… Последнее слово – не про него. Даже не думайте.
Итак, Эл показал нам те фотографии. Не все, конечно. Самые… хм… сочные оставил при себе как эксклюзив для клиента. Но и тех, что он показал, хватило, чтобы заинтересоваться. Уж больно мальчик… интересный, что ли. С неординарным подходом к работе. Да уж, лучше и не скажешь. Неординарный, блядь.
После того, как я увидел те фотографии, я начал отлынивать от работы. Просто захотелось развеять скуку, поиграть. Последить за мальчишкой, полюбоваться. Он интересный экземпляр, между прочим. Занимается этим делом явно уже давно, профессионал. И, как всякому профессионалу, ему его дело наскучило. Это было видно по выражению его лица во время работы. Какой бы клиент ни попался – все равно. Вечно одно и то же скучающее выражение лица, вечно один и тот же равнодушный к происходящему взгляд. Как долго он этим занимается? И сколько ж ему лет, черт возьми?! Выглядит-то совсем мальчишкой.… Если не смотреть в глаза.
Сегодня я, наконец-то, решил поговорить с ним. Просто назрела парочка вопросов, на которые ужасно хотелось получить ответы. И появилось желание сделать мальчишке одно предложение, которое мне в свое время показалось чрезвычайно заманчивым. Хотя, возможно, мне оно показалось заманчивым только потому, что делал его Рокс…
О, да! У Рокса просто талант привлекать людей! Сначала Эл, потом я, потом еще Рикки, и Найн… Нас много – мотыльков, прилетевших на его огонь. Нас много меньше – тех, кто все-таки задержался на почтительном расстоянии от обжигающего пламени. Нас всего четверо – тех, кого этот пламень греет, но не сжигает. Хотя порой мне кажется, что он сжигает. Только медленно, изнутри, не тело, но душу. Совсем не больно, но от того не менее пагубно. У Рокса талант убивать людей. Талант, который он просто не умеет контролировать. Хотя.… Умеет, вероятно. Просто не хочет. Это похоже на него больше.
Наконец, я увидел мальчишку в окнах гостиницы. Идет, поправляя куртку, проводя рукой по взъерошенным волосам. Не чтобы пригладить – просто привычный жест. Возможно, этот жест… успокаивающий. Вероятно. Скорее всего.
Сажусь на скамейку. На спинку скамейки, если быть точно. Ногами в тяжелых ботинках – на сидении. И плевать, что прохожие смотрят укоризненно. Что они там себе, блядь, понимают!
Мальчишка проходит мимо, не оглядываясь, даже не бросив на меня один из своих мимолетных равнодушных взглядов. Это, как ни странно, задевает. Для него ж старался, вставал! Блядь. Не ценит он стараний окружающих. Уж мы и так, и эдак изворачиваемся, чтобы привлечь внимание, а он все равно… Не ценит.
-Тебе не надоело?
Спрашиваю громко, не глядя на него. Не зачем смотреть – он все равно не увидит. Но каким-то задним умом понимает, что обратились к нему. Замирает. Спина – как натянутая струна. Неестественно прямая. Ему не надоело так спинку-то держать? Сколько раз его видел – все время с прямой спиной. А я, вот, вечно сгорбленный. И что с того?
-Не надоело то, чем ты занимаешься ежедневно-еженощно? Не стало скучно?
Оборачивается, наконец. Смотрит словно сквозь меня, словно не видит. Взгляд такой же, как у Рокса. Вот только когда Рокс смотрит на меня так, это не бесит. Это приятно. Потому что лучший взгляд – только для Эла. Остальные его, блядь, недостойны. Почему, спрашивается? Недостаточно сексуальны? Блядь. Я снова отвлекся.
-Стало.
И смотрит так подозрительно. Боится меня, что ли? Ни нада миня бояццо, я ангил! Угу. Падший.
Все еще смотрит. А взгляд такой тяжелый-тяжелый. Словно вот стоит он передо мной и думает, а не прикончить ли эту скотину, которая сначала заинтриговала, а потом вдруг заткнулась и в глаза теперь пытается смотреть, но как-то слишком много моргает. Мне просто соринка в глаз попала, вы не подумайте, я его из себя не выводил специально…
Прикончит – не прикончит, взорвется – не взорвется? Жаль, не лето. Я бы ромашку сорвал, погадал, пока его не доконает мое молчание. А молчать тяжело. Язык так и чешется сделать «предложение, от которого вы не сможете отказаться!». Но я молчу. Все еще молчу, все еще…
-Хочешь развлечься?
Уже не молчу.
-Как?
Ишь, ты! С какой готовностью мне ответили! Заинтересовался, значит, малыш?
Ответа на его вопрос я не знаю. Мне просто хочется притащить его в квартиру Рокса – место, где мы встречаемся иногда нашей недружной недокомпашкой. Мне хочется познакомить его с Роксом, чтобы рыжий привлек его внимание, заинтересовал, заинтриговал.… Но, с другой стороны, показывать Роксу его не хочется. Потому что Рокс заберет его у меня. Приманит на свой опасный огонек…
Отвечаю на его вопрос честно – пожимаю плечами.
-Давай познакомимся, что ли? – предлагаю, протягивая руку для рукопожатия и представляясь: Я – Ас.
Ас – сокращенно от ассасин. Ассасин – убийца. На многих языках.
Ас – не мое настоящее имя, конечно. Но в нашей недокомпашке по именам называть не принято. Некоторые своих имен настоящих даже не знают. Рокс говорит, что не знает. Вероятно, врет. Я свое имя знаю, помню и терпеть не могу. Слишком приторное, словно медом пропитанное. Не люблю я мед.
Мальчишка пожимает протянутую руку. Она у меня сухая и вся в мозолях. А у него кожа нежная. Как у младенца, блядь.
-Может, представишься?
Отрицательно качает головой. Ничего себе так начало знакомства!

* * *
Фей

Я торопился домой. В свою маленькую, неуютную квартирку с разломанной предыдущими жильцами ванной, лишенной электропроводки и горячей воды, но свою. Она была моим убежищем, единственной отдушиной в этом чертовом мире. И не из-за нарочно бредового дизайна единственной жилой комнаты: ярко-красные стены, кислотно-зеленый ковер на полу, черные потолок и мебель, а из-за множества книг, разбросанных повсюду. Ремонт я делал сам. Делал так, чтобы было невмоготу находиться в этом помещении дольше часа, нарочно не чинил ванную и водопровод, чтобы хотя бы злиться.… Даже подумывал разбить унитаз, чтобы довести тело до бешенства. Не рискнул, о чем сильно жалел сейчас, потому что уже через месяц опять стало… скучно.
Спасали только книги. Точнее, задачники по физике, математике, аналитической геометрии и прочему. Почему? Потому что точные науки не терпят тупого зазубривания, они требуют мыслить, искать новые пути решения. Все интереснее, чем читать книги. Хотя кое-что я перечитывал целых раза три… Не потому что не помнил содержания, а потому что… потому что с каждым прочтением видел в них все новые акценты, переворачивающие смысл. Но основой моего времяпровождения все же были задачки.
Еще в школе нам вдалбливали: каждая задача имеет минимум три решения. И я посвящал себя поиску этих решений.
Потому и спешил сейчас домой: на стене, среди тысячи налепленных на обои стикеров, белел листок с самой интересной для меня загадкой, найденной совершенно случайно в примечании одной из книг. Теорема Ферма. Пусть доказанная, пусть старая, но такая интересная. Я угробил на нее уже почти месяц, но так и не нащупал второго хода.
Задача была решена графическим методом, что вполне логично.… Также ученые пытались применить метод перебора, но это слишком долго и нудно…. Что же еще?
-Тебе не надоело? – странный голос. Скучающий. Он острым клинком пробился сквозь тугую вязь мыслей, чтобы выдернуть меня обратно в реальность. Неужели?.. - Не надоело то, чем ты занимаешься ежедневно-еженощно? Не стало скучно?
Я обернулся, бросив мимолетный взгляд на говорившего. Не он.… Жаль. Мне стало почти интересно от звука этого голоса. На скамейке сидел мужчина. Дорогая куртка (память тут же подсказала: Филипп Плейн, сто тридцать экземпляров на весь мир, стоимость – от двадцати тысяч. Евро, естественно. Пижон), не менее дешевые ботинки, и ожидание во взгляде кварцевых глаз. Привычно. Скучно. И вся фигура какая-то скучная: от кончика болтающегося почти у самой земли застиранного шарфа до макушки в легких завитках русых волос. Я не стал рассматривать его пристальней – все равно после вспомню каждую мелочь, вплоть до прилипшего к подошве листика, только ответил, уже зная, чего он попросит:
- Стало.
И потянулись минуты ожидания. В мозгу билась очередная идея, требовавшая срочной записи на бумагу и проверки, время явно поджимало, но мужчина молчал, просто разглядывая меня, как куклу в витрине. Скучно. Сколько в моей жизни было таких взглядов, сколько раз после них поступали «заманчивые» предложения.… А потом - ставшие уже привычными ритуалы, стоны, мольбы. Они всегда обманывали меня, а я забирал все имевшиеся у них деньги в плату за скуку. Но конкретно этому незнакомцу захотелось поверить. Если он рискнет открыть рот и произнести всего пару слов.
-Хочешь развлечься? – я хотел. Очень. Но сильно сомневался, что мужчина сможет мне помочь в этом. Наверняка опять: плетки, цепи, кровавые раны. Естественно, себя я трогать никогда не позволял – слишком ценным товаром стало мое тело, но наблюдать за искажающимися лицами клиентов было интересно. Первое время. Пара месяцев экспериментов с болью и наслаждением – и тайны тела перестали быть тайнами. А жаль…
-Как? – блеск в глазах, азарт. Он решил, что поймал меня на удочку любопытства, и он прав. В последнее время мне все чаще стало казаться, что еще немного – и я убью себя, не в силах выдержать эту чертову скуку. Или просто перестану дышать, чтобы посмотреть, что там – за гранью.… Но сейчас сердце замерло в ожидании – пусть он сделает это, пусть подарит мне еще хотя бы год жизни.
-Давай познакомимся, что ли? Я – Ас, - но мужчина только пожал плечами и протянул руку для пожатия. А ведь все могло быть гораздо интереснее. Пришлось проявить каплю вежливости, ответив на рукопожатие. Что за имя такое – Ас? Летчик что ли? Больше похоже на кличку. - Может, представишься?
На мгновение внутри промелькнуло нечто вроде смешинки. Новый клиент явно желал чего-то большего, чем обычно получали от меня клиенты, вот только ему явно никто не рассказал, что я никогда и никому не говорю своего имени. Потому что оно – только для близких, родителей, оставшихся в прошлой жизни, друзей, которых у меня никогда не было, и для Него. Мужчину, похоже, обидел мой отказ, но порадовало предложение:
- Можешь сам придумать мне имя.… Какое пожелаешь.
И снова долгая пауза. Он думал, решал, перебирал в голове варианты, и в итоге выбрал:
- Фей.
Я поморщился, вырывая руку из его стальной хватки, и побрел в сторону остановки. Фей. Опять. Ничего нового, ничего необычного. Так меня называл каждый третий, а значит, и этот мужчина был немногим оригинальнее предыдущих. Жалко, я ему почти поверил.
- Стой! – он догнал меня уже в самом конце аллеи, разворачивая к себе лицом и впиваясь пальцами в плечи. Неужели не понравилось мое пренебрежение? А в глазах – море обиды и непонимания. – Какого черта?
- Странно, что ты не догадался, Ас, - конечно, пусть его порадует тот факт, что я запомнил его имя…. Он же не знал, что я запоминал вообще все. – Мне неинтересно.
А дома ждала теорема, длинная, нудная, неразгаданная. Он молча шел за мной до остановки, сел следом в автобус, не скрываясь, прошествовал до дверей квартиры... И любопытство вновь подняло голову, заставив сердце биться чуть-чуть чаще, чем обычно.
Мужчина стоял на лестничной клетке, прислонившись спиной к ледяным перилам, и словно распиливал меня на куски глазами. Быть может, я ошибся?
Дверь смущенно скрипнула за спиной, показывая, что клиент вошел следом, а потом гулко хлопнула, обиженно звякнув автоматическим замком. Смешно, но Ас стал первым, кого я привел в свое жилище. И теперь он с легким выражением брезгливости на лице осматривал голые бетонные стены, залежи пыли в углах, грязные подтеки на потолке. Осматривал и не знал, что все это оставлено специально, чтобы организму было хуже, чтобы заставить чуть больше мучаться самого себя.
- Проходи, - я скинул с ног ботинки, спокойно наступая босыми ступнями на ледяной пол, и поманил мужчину следом, надеясь, что он не решится сделать шаг вглубь.
Конечно, Ас не стал разуваться в коридоре, но уже в комнате, ошарашено похлопав ресницами на веселенький давящий на психику дизайн, все же снял обувь, оставшись в красно-зеленых носках. Прям под цвет комнаты. Странно, но это сочетание заставило меня мерзко хихикнуть и тут же испуганно всмотреться в собственное отражение в зеркале. Как?
Я не смеялся с десяти лет, подавленный скукой, что наложило отпечаток на мою внешность: узкое, чуть удлиненное лицо, бледная кожа, короткие черные волосы, кукольные глаза, глубокого антрацитового цвета… и пара довольно глубоких складок, бегущих от носа к губам. Сейчас они были очерчены более явно из-за незнакомого ранее ощущения… Страх?
- Что смешного? – обиженно поинтересовался из-за спины Ас, заставив обернуться на его голос. А в голове – полная каша. Как? Почему? Почему я так реагировал на этого, в сущности, незнакомого человека?
Любая задача имеет минимум три способа решения. Для этой я выбрал самый простой.
* * *
Найн

-Как тебя зовут? – говорить спокойно, даже с дружелюбными интонациями в голосе.
Непривычно.
-Фей, - Ас отвечает за мальчишку.
Бесит.
-А я не тебя спрашиваю! – крикнуть, обернувшись через плечо, на мгновенье выпустив эмоции наружу. - Так как тебя зовут?
И зачем он притащил сюда этого мальчишку? Больно нужен мне этот юнец в драных шмотках! Я же его просила найти мне нормального помощника, а не этого… этого.
Черные волосы контрастируют с бледной кожей. Кукольные глаза непонятного оттенка словно стеклянные. Лицо удлиненное, узкое. Нос прямой. Губы красивые, словно бы чуть припухшие. Кукленок.
Фигура пугает. Слишком, слишком худой. Мои парни тоже худые, конечно, но этот. Даже ребра, кажется, выпирают. И плечи при всем при этом широкие неестественно. И ноги длинные, худые. Не понятно, как он на них держится. Кажется, их так легко сломать…
-Фей. Он же сказал.
Мальчишка все-таки ответил на вопрос. Умничка. Кукленок. В нем столько… неестественного. Цвет кожи, фигура, глаза… Глаза – особенно. Похожи на глаза Рокса. На глаз. Тот, который слепой. Тоже словно стеклянный. Но этот-то все видит! И все равно… страшные глаза.
Глубоко вздохнуть, стараясь держать себя в руках, не срываться. Рикки просила присмотреть здесь за всем. Она заболела вчера. Температурит. Ей нужен тихий, спокойный сон. А слышимость здесь отличная. Если я начну срываться, это разбудит ее, спящую этажом выше. Ее нельзя будить. Нельзя.
-Есть хочешь? – устало так спросить.
Усталость – искренна. Как же меня все это достало…
Поправить очки на переносице, бросить также усталый взгляд на мальчишку и посмотреть на Аса, стоящего поодаль, небрежно прислонившегося спиной к стойке. Позволить ответить за мальчишку.
-Хочет, конечно! И не только он…
Улыбнулся. Красивый, когда улыбается. Не то чтобы он мне нравился, но ничего. Ничего хорошего, я имела в виду.
Пойти на кухню, отбивая каблучками какой-то ритм, знакомый только мне. Сунуть нос в кастрюлю: что там наш шеф готовил сегодня на ужин? Готовил суп. Пахнет, вроде бы, вкусно. В животе предательски урчит. А Ас прав – есть хочет не только мальчишка.
-А вы не представились.
Вздрогнуть, обернуться, увидеть мальчишку, стоящего в дверях, прислонившись плечом к дверному косяку. Начинаю понимать его клиентов. Есть в парнишке что-то… притягивающее. Вот только точно – не его наглость.
-Найн.
-Немка?
Усмехнуться. У большинства именно такая ассоциация с моим именем. На самом деле это и не имя вовсе, конечно. Псевдоним, как и у всех. У нас не принято разбрасываться именами.
-Нет. Просто номер девять. Намбер Найн.
-По какому исчислению?
Ему правда интересно? Хм…
-Да так. Было одно - как ты сказал? – исчисление.
Ответить и отвернуться к плите. Не люблю я готовить. И подогревать не люблю. Для меня кухня – это комната пыток. Инструментики тут для этого подходящие. Разнообразные.
Когда я отвлекаюсь от плиты и оборачиваюсь, мальчишки на кухне уже нет. Сидит за одним из пустующих столиков, уставившись в поверхность стола. На Рокса он больно похож. Уж не плод ли его многочисленных похождений?
-Приятного аппетита, - выдавить из себя вежливые слова, ставя перед мальчишкой тарелку горячего супа.
И оставить его одного: схватить Аса за шкирку, втащить на кухню, усадить за стол, за которым обычно обедаем с Рикки. Мы не любим есть в зале. Там не та атмосфера, не наша. Чуждая нам. Нам – это не только мне и Рикки. Нам – это мне, Рикки и нашим парням. Асу, например, здесь тоже явно уютней, чем в зале. Потому что здесь – никакого уюта и есть что пожрать.
-Зачем ты его сюда притащил?
Спросить, повернувшись к Асу спиной. Чтобы лица его не видеть. Оно у него выразительное, лицо. Порой от одного лишь его взгляда сердце сжимается. А уж если он постарается.… Да, лучше не смотреть.
-Ну,… просто?
Он сам сомневается в том, что говорит. Короче, как всегда ничего не знает и вообще как бы ни приделах. Чудной. Все мы, люди, чудные.
-Он не из нашего мира, Ас.
Сказать, ставя тарелки на стол, садясь напротив блондина. Он сидит спиной к выходу в зал и не видит, что этот его Фей ни черта не ест – так, ковыряется ложкой в тарелке. Не ценит. Значит, не голодал по-настоящему никогда. Ну и черт с ним. Я доброжелательность хозяйскую проявила, честь Риккиного заведения не посрамила. А будет он там есть, не будет – какое мне дело? Все равно этот мальчишка – не наш, не из нашего мира.
-Я знаю.
-Он уйдет, рано или поздно.
-Он скучает, Найн. Уж я-то знаю природу его скуки. Он хочет адреналина, чтобы кровь бурлила, чтобы сердце пыталось вырваться из грудной клетки, чтобы было так страшно, что штаны мокрые.
Поморщиться. У Аса – никаких манер. О чем он говорит за едой?
-Мы можем дать ему этот адреналин, мы можем научить его ценить жизнь.
-Не говори «мы». Я тут не при чем.
Усмехается. Знает, что, стоит Рикки сказать, что мы должны помочь этому мальчику, - буду помогать. Это в крови. Рикки меня приучила ее слушать. Только ее.
Глубоко вздохнуть и махнуть на все рукой.
-Ладно, говори «мы». Чего ты хочешь?
Улыбается. Широко, хищно. Да, все мы здесь хищники. И все мы так улыбаемся, найдя себе добычу. Только вот редко за нашу добычу нам не платят денег. Исключительный случай!

* * *
Фей

- Какого ты творишь? – Ас словно в ужасе закрылся от меня рукой и сделал шаг назад, почти выкрикивая трехэтажные маты. В коридор. Страшно? Джинсы полетели на пол вслед за кофтой, и я сделал лишь один медленно-тягучий, как и вся моя жизнь, шаг навстречу мужчине.
- Тебе не нравится? – казалось, он поражен увиденным: длинными ногами, общей, почти болезненной худобой…. Я нарочно не ел по нескольку суток, чтобы голод туманил сознание, чтобы можно было ронять слюни на высохший кусок хлеба, впитывая исходящий от него едва уловимый запах. Потому что это… интересно. Потому что тогда память теряется в вихре желания тупо пожрать. Именно так. И сейчас в зеркале отражался невысокий скелет с явно нарушенными пропорциями. Но клиентам нравилось.… Так почему же Ас так отреагировал? – Что-то не так?
Я осторожно подкрался к жадно разглядывающему меня мужчине и, мурлыкнув, скользнул губами по тонким, напряженно дрожащим в морозном воздухе, пальцам. А в комнате, между прочим, было холодно. Потому что моя квартира не отапливалась, кажется, со дня основания. Так было интереснее: греться о робкое пламя свечи, поджимать под себя ноги, день и ночь бороться со сном, непрерывно прорешивая все новые и новые примеры.… Так отступала ненадолго жуткая скука, так при входе в какое-нибудь теплое помещение все тело покалывало болезненными иголочками. Неинтересно, но зато помогало ненадолго отвлечься от давящих воспоминаний.
Мужчина отступал все дальше, маты становились все тише.… Здесь правил я, я указывал клиенту, что делать.
- Ассс… - шипеть его имя оказалось поразительно удобно и приятно, хотя лучше было бы мурлыкать, словно объевшийся сметаны кот. При упоминании еды желудок недовольно заворчал, оглашая комнату раскатистым гулом, заглушая слова Аса.
- Ты хочешь есть? – в кварцевого цвета глазах – столько интереса, что аж руки зачесались сделать что-нибудь шокирующее. Я и сделал: быстрым движением оказался с ним рядом, поднялся на носочки, ухватившись за длинную шею мужчины, силой пригнул к себе его голову и впился поцелуем в губы, сразу заявляя свои права на знакомца. Вот только Ас даже не шевельнулся, только подхватил на руки, когда перед глазами подозрительно потемнело, уводя куда-то в небытие.
- Ммм… - странные ощущения. Словно воздух вокруг стал мягким, вельветовым, мешающим ясно разглядеть окружающее пространство. – Что случилось?
Ас держал меня на руках, накрыв сверху своей дорогущей курткой, и беззастенчиво щупал впалый живот, от чего-то хмурясь. Хм.… Почему хотелось улыбаться ему? Даже как-то непривычно, и сознание плыло, уползало в какую-то темноту, забирая с собой хлесткую вязь чувств и воспоминаний…
- Так, - меня оттащили на диван, тщательно одели, регулярно тормоша, мешая отдаться наплывающей неге.… Зачем? Там скучно, там память, там каждый день, взгляды, лица, прошлое… Я не хотел возвращаться, не хотел вновь переживать три года, полные встреч с разными извращенцами и ублюдками, но мужчина рядом упорно держал меня в иллюзии сознания, - сейчас мы идем к… к Рикки. Там тебя покормим, потом оденем.… Как давно ты не ел?
- Ммм… - в голове варилась какая-то каша, привычная легкость исчезла, мысли вязли, как в густом киселе.… Так странно. Но под взглядом светлых глаз Аса пришлось вспоминать, практически выцарапывать из памяти факты. – Три дня, пять часов, сорок две минуты… - и, словно это что-то меняло, - и тридцать три секунды.
А потом меня тащили по улице, держали в автобусе за руку, не давая упасть, представляли какой-то странной женщине. Именно женщине: высокая, худая, с презрительным выражением на безумно красивом лице, она лишь высокомерно вздернула подбородок, оглядев мою потрепанную одежду. Черт, я ведь даже деньги от последнего клиента не вытащил…
-Как тебя зовут? – она явно с трудом сдерживала себя, словно боясь напугать. Глупо.… Но интересно. Позади раздался голос Аса:
- Фей.
Ненавижу. Мы синхронно поморщились с женщиной, причем, оба от гнева. Только она гневалась больше по привычке.
-А я не тебя спрашиваю! – Она рявкнула так, что я аж вздрогнул, но потом мягче, хотя все с тем же напряжением, повторила. - Так как тебя зовут?
И что ей отвечать? Сказать настоящее имя, требующее для произношения минут пять? Соврать? Ну уж нет, пусть лучше она сочтет меня таким же, как и все.… А я понаблюдаю…
-Фей. Он же сказал.
А потом меня накормили. Точнее попытались. Найн поставила передо мной тарелку с супом и молча ушла на кухню. Спасибо…
Пока парочка о чем-то шушукалась в кухне, я боролся сам с собой, гипнотизируя тарелку. Запах свежей, наваристой похлебки сводил с ума, заполнял собой разум, выталкивал все лишнее и ненужное. И было так хорошо, что я намеренно мучил сам себя, вслушиваясь в трели желудка, наблюдая, как обтекают ложку горячее волны супа.… Так хорошо…
- Эй! Ты почему не ешь? – Ас стоял рядом с жутко недовольной миной и даже постукивал ногой от переизбытка чувств. - Жри давай!
Кажется, он был готов ударить, подтверждая свои слова действием. Но из-за его спины вышла Найн, выхватывая у меня из-под носа тарелку и направляясь на кухню со словами:
- Отстань от него, Ас. Не хочет – пусть не есть… - какая она все-таки… Я невольно проследил восхищенным взглядом за этой женщиной, благодарный ей за отсутствие жалости. Она не принялась сюсюкать, она была груба и жестка, но именно за это хотелось обнять ее.
- Ага, щас! – мужчина пулей метнулся на кухню, откуда вернулся с полной кастрюлей в сопровождении Найн. – Он у меня будет есть!
- А меня спросить никто не желает?! – я взвился со стула в попытке рявкнуть подобно женщине, но тут же обессилено опустился на место. Черт.… Наверное, стоило перекусить в номере клиента…
- Нет! – ответил Ас, и начался кошмар.
Мужчина впихивал в меня ложку за ложкой, проливая большую часть на рубашку, матерился, уворачивался от моих рук и снова матерился. А Найн только смотрела с равнодушной улыбкой на сие действо. Черт.… И тут я замер, пораженный мыслью: мне впервые за десять лет не было скучно? Что? Пришлось срочно проверять самочувствие, состояние памяти, разума. Твою мать… Прикосновения Аса приятно горячили тело, улыбка Найн отвлекала от привычной депрессии. Странно. Непривычно.
И все было бы хорошо, не зазвони в кармане телефон. Рабочий.
- Да? – я быстро нажал на вызов, увернувшись от попытавшегося отобрать трубку мужчины, и тут же устало прикрыл глаза. Глупо было думать, что произошедшее – надолго. Максимум час. А жаль, скука почти прошла…
- Через три часа. Отель «Роял». Восемь тысяч, - безликий голос, рубленые фразы. Все они скрывались за компьютерными программами, боясь опознания. Все до единого. Скучно.
- Отдельные пожелания? – восемь тысяч – стандартная плата за применение плеток, но что-то более оригинальное стоило дороже. Сильно дороже.
- Нет.
Ну вот. Очередной скучный заказ…
- Кто звонил? – в глазах Аса дрожал плохо сдерживаемый гнев, когда я поднялся со стула и молча направился в коридор.
- Клиент, - а зачем врать? Как будто, он не знал, с кем связался.
- Хочешь… - мужчина опасно приблизился ко мне, подцепляя пальцами подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, - … убить его?
Убить? Это любопытно…

* * *
Рикки

-Хочешь… убить его?
-Ты что ребенку предлагаешь, Ас? – стою на лестнице, ведущей на второй этаж, и смотрю на эту странную парочку.
Высокий мужчина с русыми волосами и шальным взглядом и мальчишка-брюнет с холодным взглядом кукольных глаз. Такая интересная парочка, ей-богу! Глядя на них, не могу не улыбаться! Такие милые, право слово!
-А что? – невинно хлопает ресницами, улыбаясь в ответ.
Актер, право слово! Совсем еще ребенок. Все они тут – дети. Дети разврата и пороков. Ну и, конечно, чем поливали, то и взросло!
А мальчишка его черноволосый, ишь, как смотрит! Исподлобья. Что, не нравится, когда тебя ребенком называют? Ладно, исправлюсь! Только чуть позже. Надо же тебя немного позлить, ребенок!
-Рикки! Зачем ты встала?! У тебя постельный режим!
Упс, моя упустить еще одно действующее лицо. Эх, Найн, заботушка ты моя.… Вот всему я тебя научила, кроме того, что заботиться надо вот как раз о таких голодных беспризорниках, как этот парнишка, а не обо мне. Обо мне уже так позаботились, что мне любая простуда не страшна. И не только простуда.
-Найн, доктор мне постельного режима не прописывал!
Угу, потому что доктора здесь не было. И не будет! Не люблю я этих существ в белых халатах. Белый цвет ассоциируется у меня со смертью…
-Мне его позвать?
Закатывает рукава. Это серьезно. Решила взяться за меня всерьез, да? А вот не получится! Мы живьем не дадимся! А не живьем мы вам нах не нужны! Ибо не живьем мы не готовим, не жалеем и не учим. Правильно я говорю? Конечно, правильно! По-другому я и не умею.
-Зачем, Найн? – деланное удивлениями и наигранное хлопанье ресницами.
Нет, все-таки ресницами я хлопаю лучше Аса. Выучка! Я за свои лета ресницами столько раз хлопала, что они у меня уже сами рефлекторно хлопаются в подходящий момент. Ага, хлопаются. В обморок!
-Мне будет невыгодно, если у тебя появится единомышленник.
Усмехается. Блин, все усмехаются лучше меня. Впасть по этому поводу в депрессию, что ли? Хотя нет, не надо… Депрессия – все равно что постельный режим. Скучно. Впечатлений никаких. А кто я без впечатлений?! Правильно, без впечатлений я – бывший полицейский, который типа умер. О, как я коварен! Ну, да, коварна. Хотя порой мне кажется, что в душе я – мужик. Гыыы!
Надо обратить внимание на симпатичного худощавого брюнетика. Как?! У меня в кафе – худощавый?! Нет, у нас, конечно, постоянные клиенты все тощие. Посмотрите хотя бы на Найн. Вроде бы и ест то же, что и наши посетители, да и мою стряпню за обе щеки уплетает – ан нет! Худышка. Но этот парнишка – еще хуже. И худее. Тощий! Словно три дня не евши. Ничего, откормим. Он же теперь, чует мое сердце, в команде нашей. Ихней, то есть. Я же вообще к этому делу ну никак не причастна! Совсем! Просто они такие добрые, милые, в кафе мне моем помогают.… И, да, я даже не подозреваю, что у меня в доме – два подвала, и что во втором подвале – целый арсенал! Никогда не поверю в такое! Ни за что!
Так, а теперь версия не для цензуры. Вы как бы этого не слышали, не видели, и даже не догадывались. Потому что сейчас я буду учить вот это тощее существо убивать людей. Вот так-то, товарищи.
-Так ты хочешь его убить, ребенок?
Смотрит все так же злобно. Ну, ничего, и пострашнее взгляды видывали. И пережили ж!!! *аццки ржОт типа*
-Хочу.
Ты кому вызов бросаешь, пупсик? Мне?! …Или все-таки Асу?
-Сам будешь убивать? Или просто рядом постоишь, полюбуешься, какой у нас Ас профи?
А Ас покраснел прямо, возгордился! Ну, конечно, я ж его профессионалом назвала! Ай да я! Хотя какой из меня авторитет? Вот Рокс – это да. Если он скажет, что Ас – профессионал, тогда Бог в гробу перевернется. Да нет, не тот бог, который на небе. А Бог. С большой буквы. Кликуха такая, въезжаем?
-Сам.
Ути-пути, какие мы мрачные. Прямо тошно. Ну, я надеюсь, что сработает поговорка «С кем поведешься, от того и наберешься». Надеюсь, что поведется парниша с Асом. Ас у нас парень веселый. Если не на работе. А на работе он даже (о, ужас!) не курит. Травку. Табак он не курит вообще. Это мы, отсталые от жизни и прогресса, все по никотину плющимся, штыримся и колбасимся.
-Тогда запомни…
Спускаюсь по лестнице, подхожу к парнишке почти вплотную. Но только почти. Вплотную рядом с ним пускай Ас стоит. Эффектней смотрится.
-…не смотри в глаза своей жертве. Никогда.
-Первое правило киллера, а, Рикки?
Оп-па. Новое действующее лицо. А он-то что здесь делает?!
Рокс вошел через черный ход на кухне – это очевидно. Сейчас проходит в зал, садится за свой любимый столик прямо в центре, смотрит на нас троих невидящим взором. Ему скучно. Это тоже очевидно. Ему всегда скучно. Если он не с Элем, который сейчас на работе. Да-да, очевидно.
-Ну, да. А тебе-то что?
-Ничего, - пожимает плечами.
Достает из кармана пачку сигарет. Крепких, забористых – проверено. Такие даже наш равнодушный к никотину Ас может курнуть. Закуривает. Не Ас закуривает – Рокс. Так трудно описывать ситуацию, когда действующих лиц много.… Все что-то делают. Вот только внимание приковано к одному. К рыжему парню с жутким шрамом на лице.
И тишина.… И все, молча, пялятся на бедного Рокса, который явно пришел к Найн, с которой он иногда спит, если она позволит. Сегодня она не позволит – не в настроении. Сегодня она явно хочет курить и рисовать постапокалиптические пейзажи. И постапокалиптические портреты. Как портреты могут быть постапокалиптическими? Посмотрите на Рокса. Вот это – постапокалипсис лица. Ибо хуже уже быть не может.
-Чего? – спрашивает, глядя коронным похуистским взглядом исподлобья.
-Да тоже ничего, наверное.
Упс. Я сказала «наверное»! Это слово Эла! Да-да, коронное. Он бы непременно это заметил, отметил и высказался. Но его тут нет. Фух!
-Ааа…
Уставился в стол и курит. Ужас. Он когда-нибудь перестает курить? Ну, да, перестает. Когда руки заняты…
И снова тишина. Ужас. Сейчас что-нибудь да будет.
-А второе правило ты ему скажешь?
Киваю. Рокс прав. Надо переходить к делу.
-И делай все, чтобы убить с первого удара или выстрела.
Стул отодвигается с характерным звуком. Все внимание снова сосредоточенно на рыжем. Тот, не обращая на нас ни малейшего внимания, тушит сигарету в пепельнице. Медленно, растягивая удовольствие. Потом идет целенаправленно к двери. Она у нас деревянная и с окошком. Зачем окошко – не знаю. Там стекло ребристое, и нихуя не видно. Наверное, чтобы Рокс вот так останавливался перед дверью и смотрел на свет фонарей, видный даже через это окошко.
-И думай о себе только хорошее. Никаких угрызений совести, парень.
Хлопает мальчишку по плечу и выходит. Дверь за его спиной захлопывается, а через окошко нихуя не видно. Но я знаю, что он остановился посреди улицы и смотрит на фонарь своим единственным видящим глазом. А взгляд-то все равно невидящий.

* * *
Фей
-Так ты хочешь его убить, ребенок? – ребенок? На лестнице стояла слегка полноватая, но до жути миловидная брюнетка. Такие становятся хорошими женами, матерями,… если не связываются с убийцами. А Ас, судя по всему, был убийцей. Вот почему меня так тянуло к этому мужчине – он был близок к самой интригующей загадке жизни. Вот только… не станет ли мне скучно, имея это знание? Глаза кварцевого цвета внимательно считывали эмоции на моем лице, фиолетовый взгляд Найн метался между нами троими, а Рикки… Она явно ждала ответа. Хотел ли я убить? Нет. Я хотел избавиться от гнетущей скуки.… Но никому из присутствующих об этом необязательно было знать:
- Хочу.
-Сам будешь убивать? Или просто рядом постоишь, полюбуешься, какой у нас Ас профи? – она наивно считала себя знатоком человеческих душ, считала, что может безнаказанно считывать мои мысли и эмоции, вот только жалела. Непрерывно, слегка шевелила рукой, словно останавливая свой порыв погладить мои волосы. Потому и не нравилась. Женщина не была Найн, не была хоть сколько-нибудь похожей на нее, что было единственным ее недостатком. Она несла с собой скуку, и тем самым заставляла огрызаться в ответ на ласку:
- Сам.
Улыбка.… Ох. Неужели и Рикки решила меня повоспитывать?
-Тогда запомни не смотри в глаза своей жертве. Никогда, - женщина спустилась со своей случайной сцены и приблизилась почти вплотную, еще больше притискивая меня к Асу. А этот убийца только шире улыбнулся, почувствовав мое напряжение. Вот только мне как-то сразу стало скучно: она пыталась учить меня тому, чему я не собирался следовать. Она жалела меня, не понимая, что я ненавижу жалость. Она была так похожа на мою мать, не внешне… манерой поведения, что я сразу же окунулся в воспоминания о мучениях в родном доме.
-Первое правило киллера, а, Рикки? – голос.… Все тело замерло в предвкушении, в один миг сбросив с себя оковы скуки, а глаза уже испуганно ловили образ. Он. Длинные рыжие волосы, повязка на одном глазу, шрамы на щеке… Моя вакцина против вируса скуки и депрессии… Они говорили еще что-то, вроде бы шутливо переругиваясь, а я только и мог, что безмолвно впитывать каждую черточку, каждый жест вошедшего. И хотеть. Не в сексуальном плане, как клиентов или, как это ни странно, Аса, а просто прикоснуться. Скользнуть кончиками пальцев по израненной щеке, аккуратно провести острием клинка в воздухе, бросая блики на бледную кожу, тут же отпрыгнуть от встречного удара сталью.
Он был похож на пламя, но для меня.… О нет, это не огонь, это – острие клинка, с которого капала тягучая красная кровь. Я и сам не заметил, как предвкушающе облизнулся, глядя прямо в глаз аквамаринового цвета, чувствуя закипающую внутри кровь. Потому что знал, чуял, ощущал, что этот незнакомец – такой же, как я сам.
-И думай о себе только хорошее. Никаких угрызений совести, парень, - он прошел мимо нас к выходу, прощально хлопнув меня по плечу. А Ас, словно что-то почуяв, удержал мои запястья от неумелого, но достаточно сильного удара. Жаль. Потом опять будет скука…
Целый час они собирались, бестолково мечась по комнате и громко переругиваясь друг с другом. Рикки просилась поучаствовать, Найн отговаривала ее, Ас орал на обеих, приказывая поторопиться. В итоге, поехали втроем: я, Ас и Найн. На мне была старая, заляпанная супом одежда, нож в кармане потрепанной куртки и сладостное ожидание в груди: я никогда раньше не убивал, хотя хотел – всегда.
А потом…. Я вошел в просторный холл отеля в сопровождении отчего-то до жути напряженного Аса. Мужчина до боли стискивал пальцы на моем плече, направляя меня среди толпы, у меня же… тело словно плавилось, будто знало, что и как делать в следующий момент, а в голове впервые в жизни блуждал ветер, очищая и освобождая. И обычно долгий подъем на лифте показался совсем уж бесконечным, коридор – лабиринтом Минотавра, а время – вязкой субстанцией. Но я дошел. Хорошо, что была уже почти полночь.
Проскользнул в узкую щелку между дверью и косяком, сжал ручку ножа, взглянул в замасленные блеклые глаза клиента, развалившегося на кровати… и только тогда понял, что оружие мне не нужно. Миг – и его горло сжато в моей руке. Вдох, услышать мягкий запах страха, заставляющего бешено скакать сердце. Уши улавливают рев бегущей по сосудам крови, гул воздуха в полупустых легких. Кожу пальцев ласкает, одновременно обжигая и холодя, кожа мужчины. И тут же пришло понимание: мы не добро, но и не зло. Мы – дети Грани. Острый ноготок царапает кожу испуганного человека, оставляя после себя кровавый пунктир. Языком слизнуть эту прелюдию к могуществу, насладиться ее чуть солоноватым вкусом и запахом ее хозяина. Смотреть только в испуганные глаза, наблюдая за скачкой сознания. Проваливаясь в расширенные от ужаса зрачки, греясь о судорожное дыхание. Медленно и осторожно раздвинуть пальцами кожу на животе, затем мышцы. Впитывая его страх, его ненависть, надежду и веру. Пальцами второй руки зарыться в густую шевелюру жертвы, ощущая, как обволакивает кисть энергия чужой жизни. Он не может кричать, не может думать, слышать, видеть,… но он жив. В какой-то момент боль достигает своего пика и… сливается воедино с наслаждением. Теперь это умирающее тело изгибается и стонет не от боли, а прося еще, и еще… Грань. Единство жизни и смерти. Закручивающиеся в обжигающие спирали потоки энергии. Продлить этот миг еще чуть-чуть, дожидаясь пика. Главное – не прогадать, услышать, почувствовать, узнать это мгновение. Стрелка часов мучительно пытается сопротивляться движению времени, оттягивая главный момент. Черная пика на циферблате, лестница в будущее – к жизни или к смерти, вестник Хроноса, она болезненно поднимается к точке своего пика, оставляя человека на растерзание вампиру. 12:00. Грань. Кровь течет из прокушенной аорты, скручиваясь в тяжелый жгут с двумя энергиями внутри, насыщая, даря оргазм, заставляя перестать дышать от боли… Мертвое тело пало у моих ног, стрелка часов равнодушно побежала по привычному кругу, а в пространстве тихо растаяли остатки недавнего пиршества.
Я быстро вытер с лица кровь, прополоскал рот от неприятного стального привкуса на языке. Странно, своя кровь казалась сладкой, неповторимой.… У этого – мерзкой, как болотная вода. Но.… Надо было сваливать, о чем вопило сознание во время всего действа, а в голове сами собой всплыли слова Рикки:
Не смотри в глаза своей жертве. Никогда.
Я недобро усмехнулся, бросая взгляд от дверей на уже мертвого клиента. Дура. К чему это правило, если пить взгляд жертвы оказалось так приятно, так захватывающе – гораздо лучше любого наркотика. Уже приближаясь к ждущему меня со снаряжением Асу, под вой сигнала тревоги и топот бегущих за спиной служащих, я понимал, что мне нужна новая доза.… Или новая встреча с рыжим…

@темы: ролевка, слеш, доза

---

Саморекламко

Название: Переписка
Автор: Tyrrenian/  Prokopyan
Бета:  ~Little Fox~
Рейтинг: а хз…
Жанр: хз... Наверное, все же флафф/юмор/романс
Дисклеймер: все наше... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
Предупреждение: оридж может оскорблять чьи-нибудь религиозные чувства! ОСТОРОЖНО!
Выложила до конца!!!
Привет, Петюнчик!
Что, не нравится прозвище? Если не нравится, так и напиши! Иудушка сказал, что назвать тебя Петюнчиком – единственный способ привлечь твое августейшее внимание! Ничего, кстати, что я к тебе сразу на «ты»? Просто возможности выпить на брудершафт у нас до сих пор как-то не было… Мы все как-то вместо алкоголя, плюшками баловались.… Ну, ладно, не плюшками – яблоками. Детство невинное, детство порочное.… И почему, кстати, яблоки – запретный плод? Ты должен знать! Ты же там, наверху тусуешься! А мы тут… скучаем… как бы…
Так, о чем это я? Меня тут, понимаешь ли, отвлекли… Иуда хотел написать тебе пару добрых ласковых словечек о том, как ты когда-то дело с предательством разрулил. И зачем, кстати, все на него, честного человека, свалил? Мы теперь из-за него тут все мучаемся! Он нам проповеди читает! Нет, ну ты прикинь: проповеди в Аду! И ведь не переорешь его… Ты знаешь, какой у него голосок?! Сирены отдыхают, скажу я тебе…
Может, поменяешься с Иудушкой местами? Он у ворот ваших райских поторчит, попропускает наших грешников. А! Я понял, почему Боженька ваш именно тебя на ворота поставил! Ты-то как раз грешников и пропускаешь! Понимаешь, что весь народ к нам не спихнешь, у нас и так места мало! А этот… Иудушка, чтоб его черти съели… Упс. Забыл, что все мои желания исполняются.… Надо было сказать, чтобы ели они его где-нибудь подальше от моего кабинета…
Хм.… Слушай, я тут сижу и думаю… Тебе, конечно же, совсем не интересно, о чем я думаю, но я тебе все же скажу. Я думаю, что ты не просто так на воротах стоишь, не только для того, чтобы всяких там святош туда-сюда гонять. Ты стоишь на стреме! Я угадал?! Сторожишь, чтобы никто из новичков ваши оргии не увидел? А так, наверное, поучаствовать хочется.… Как мне тебя жалко!
А у нас тут недавно вечеринка была, так сказать! В лучших традициях земного мира! Нам второй круг такой праздник устроил! Ну, ты же в курсе кто там у нас на втором круге? Тебе этот доносчик – Данте – небось, принес «последние новости подземного мира»? У этих новостей уже срок годности истек, а он никак не угомонится… Придурок.
Ну, если до тебя еще не дошел исковерканный план Ада, то открою тебе страшную тайну, которую знает весь мир, но молчит: на втором круге у нас те, кто нарушил вашу воистину дурацкую заповедь – «Не прелюбодействуй». Понял теперь, какой у нас праздник был? Завидно стало? Или ты использовал весь свой актерский талант на то, чтобы ангельски покраснеть? Твоим щечкам, кстати, очень идет румянец.… Ну, вот видишь, как мало тебе надо для того, чтобы покраснеть искренне?! И не надо показывать моему письму свой праведный гнев! Бумажка ни в чем не виновата.… Кстати, как гнев может быть праведным? Ты не знаешь? За гнев же у нас, вроде, на пятом круге сидят?
Ты, наверное, удивляешься, как я, глава такой серьезной организации, как Ад, могу не знать устройство своего государства (оно же организация)? Ну, вся проблема в том, что оно очень большое, а я все время в своем девятом круге сижу. Ну, это по официальной версии, конечно. А о неофициальной я тебе, известному в наших кругах предателю, говорить не собираюсь,… хотя она уже который год по интернету гуляет. Но вам же, бедным праведникам, в интернет нельзя. Ну, да, создание Сатаны, как-никак.… Завидуйте грешникам! У нас, кстати, каждому грешнику – по ноутбуку с подключением к интернету. Бесплатным подключением! Что, завидно? Эх, хотел бы я показать тебе язык.… Твою бога душу мать! Ты не представляешь, что только что произошло! Но я тебе не расскажу,… ну уж нет,… хотя эта сплетня уже в интернете висит – Иудушка постарался. Старый сплетник, чтоб его,… молчу-молчу,… а то черти, вон, уже нацелились…
Кстати, хотел спросить: у тебя мобильник хоть есть? Его же, вроде, не я придумал.… Если есть, дай номерочек, а? Я же все равно узнаю, рано или поздно. Но если я узнаю поздно, то тебе ежедневно будут приходить нестираемые ммс-ки эротического содержания.… Ну, а если я узнаю рано – то есть от тебя – то ммс-ки эротического содержания будут стираться, но только после просмотра… Ты уже выбросил свой телефончик, растоптал сим-карту? Эх,… жаль, я не могу увидеть твоей реакции на это письмо…
Слушай, а тебе ведь, наверное, интересно, с чего это я, такой мачо, решил написать такому скучному праведнику как ты? Ну,… если честно, то мне стало скучно среди слишком болтливых и деятельных персонажиков нашей организации.… Вот я и решил таким образом развлечься. А что? По-моему оригинально! Ни один из наших не додумывался до такого! Или додумывался? Ты мне скажи, если у тебя есть какие-то сведения…. Откуда сведения? Ну, мало ли… Данте какой-нибудь на ухо… накаркал.
Ну, кажется, поводов ответить я тебе дал много. Ты можешь ответить, чтобы выразить свое негодование по поводу моего поведения, можешь ответить, чтобы ответить (какой каламбурчик!) на мои вопросы, можешь ответить, чтобы дать мне номер своего мобильника.… Кстати, если его нет, то я могу подарить! Надо же мне куда-то отправлять ммс-ки эротического содержания, которые мой дорогой друг Люцик пишет на досуге. А досуг у него – ого-го! Вечность! Да-да…
Ладно, пора закругляться. Пиши, Петюнчик! И напиши, заодно, как мне тебя называть.… Только не надо официальных имен! Я же не прошу меня Сатаной звать, чес-слово!

Целую,
Сатана.

------
Приветствую тебя, о враг рода людского!
Во первых строках своего письма хочу отметить, что… Сантик, ты – зараза! Я же на работе! У меня тут народ пачками ходит, просится в Рай, а я вынужден читать твои писульки. Нет, мне было неинтересно! И не надо так ехидно улыбаться! Это просто мой долг – наставить тебя на путь истинный!
В общем, я решил соблаговолить и ответить тебе, дабы приобщить к познанию отца нашего, Всевышнего. Как ты, порождение тьмы и порока смеешь подвергать сомнению мою благочестивость? Неужели не мне поручено взвешивать грехи людские, пропускать во врата Рая лишь чистых душою. Так, не надо ржать! Ржать не надо, я сказал! И вовсе я не «разворачиваю всех подряд, чтобы полюбоваться на мужские задницы»! хотя заходил тут вчера один атлет.… Мяу.… Там такие мышцы были! А глаза.… Прикинь, глаза такие голубые-голубые. Он у вас, кстати. Или в Чистилище. Хотя жалко, блин. Может, стоило его оставить?
Впрочем, что это я? Так.… Как там было? А! Ты, князь Тьмы, порождение зла, отец разврата (так и тянет добавить «дитя порока», но тут Михаил рядом ходит. С мечом. Большим. Поэтому не буду…), смеешь столь препохабные речи глаголить в присутствии слуги господнего? Уж не зря ли архангел Михаил хранит пути в Рай от ваших грязных полчищ? Уж не задумал ли ты чего дурного противу всевышнего и всемогущего Отца нашего?
Так внемли же словам моим, о мерзейшее создание! Яблоко было суть символом познания, что доступно лишь избранным, заслужившим его (на самом деле, бабе просто жрать захотелось, и она экспериментальный образец сперла. Дура, что сказать) своими деяниями! Не гневи отца нашего словесами своими препохабными (кстати, ты не в курсе – у нас с тобой реально один отец? О_о), не вводи в заблуждение неискушенных детей Неба… Короче, задолбался я извращаться над речью, буду так писать.
Так вот. Иуду забирать не будем. Из вредности. У вас там Ад? Ад. Положено в Аду мучаться? Положено! И не нарушайте концепцию! А то народ, если узнает, чего у вас там творится, вообще церкви забросит и во все тяжкие ударится, а мне и так скучно. Приходят либо дебилы, либо старички сушеные с маниакальным блеском в глазах. А я их боюсь.… Нет, правда! Так и хочется залезть на ворота, чтобы их цепкие ручонки до меня не дотянулись.… А ты представляешь себе апостола Петра, с визгом сидящего сверху райских врат и отбивающегося от праведников? Вот и начальство не представляет. Потому и приставили ко мне Мишку.… А он такой нудный – это ужас просто. У Люцика спроси – он, кстати, именно от Михаила к вам свалил. Прятаться.
О чем это я? Ах, да! В общем, Иуду забирать не будем – он концепцию нарушает. И еще.… У НАС НЕТ ОРГИЙ! Хотя жаль.… Тут такие ангелы попадаются… Мур.… Представь: блондины, с каноническими лицами, накачанные. А я тут стой у этих гребаных (зачеркнуто) Райских ворот и истекай слюнями. Так. Последнюю фразу ты не видел! Я этот… как его.… А! Девственник! Угу. Раз эдак,… в общем, много. Ты знаешь, как на меня бабы на земле клевали? Уууу, брат! Казанова по сравнению со мной – школяр неоперившийся! Так что это ты завидуй со своими жалкими подобиями оргий. У вас просто меня не было… и не будет.… Потому что – пост. Блин.… А мы с Исей так зажигали. Особенно с Магдалиной круто было. Она же профи – такие позы показала, мама не горюй! Тьфу,… нахватаешься от этих людей всяких выражений.
Кстати, Сантик, к разговору о Магдалине.… Вот смотри: на Земле рога считаются признаком неверности супруга. А у тебя они в одном из обликов ветвистыееэээ.… Ярусов этак на пять. И большие, любой лось обзавидуется. Я ни на что не намекаю, просто подозрительно это как-то. И еще: а вот когда ты снизу – куда хвост деваешь? Он же мешаться должен. Хотя за те же рога очень удобно держаться… (последние два предложения зачеркнуты)
Так. Что-то я все не о том. Вот скажи мне, враг мой, какого лешего вы рекламные акции своей богадельни на земле-то проводите? «Дом 2»… построим любовь… Вам алкоголя мало? И не важно, что его ангелы придумали! Они вообще бесполые, а мужикам надо иногда расслабляться! А вы нагло прикарманили себе нашу разработку! Нет на вас закона об авторских правах.… Эх,… все не о том.
Грустно тут, печально. И ни отойти. Ни в туалет, ни по кабакам пробежаться. Вот и терплю. Уже почти две тысячи лет как. И никто на замену не приходит. У вас там нет кандидатур? Я бы его даже поразвлекал.… Тут у врат такая ковка интересная.… Если, к примеру, привязать кого-нибудь веревкой за запястья к верхней перекладине, а ногами пусть упирается в нижнюю… Кхм.… Так грешников наказывать удобно очень. Да. И никаких пошлых намеков, а то знаю я тебя.
А насчет телефона.… Нет у меня его. Нельзя. Ибо концепция, чтоб ее…. Я, видите ли, должен блюсти честь Рая. А чего ее блюсти? Там внутри одни девственники и ангелы бесполые, я говорил. Нет, показывал я им позы из «Камасутры», приобщал, так сказать, к прекрасному. Так эти идиоты обозвали все это йогой, и занимаются этим поодиночке. Онанисты, блин.
Но вопрос про хвост и рога остается открытым. Угу. И еще… но, впрочем, это в следующий раз спрошу. Ты ведь напишешь ответ? А то переписываться с Мификом надоело, ну никакой фантазии у дьявола! Он как Фауста совратил, так совсем на нем помешался. И еще это его «Что наша жизнь? ИГРРРАА!» Отберите у него рупор, что ли.… Достал уже, честное слово.
О! Я закругляюсь. Там внизу война какая-то очередная, так что работы будет много, а у меня из-за тебя еще тысяча человек непропущенных ждет. В общем, я для тебя Петр и все. Можно иногда добавлять «Великий». «Первый» нельзя – он не симпатичный. Был.

Чмоки.
Петр.

Эх, Петя-Петя…
Скучно с тобой. Все обороты барские в речь вставляешь… Нельзя ли попроще? Ну, например: «Сатана – козел». И просто, и не соврешь ни капли. Я же, не поверишь, в одной из своих жизней реально козлом был. И так мне рогами понравилось всех бодать, что козлом я и остался… Одежку помодней носить стал, а то – зимой и летом козел, блин, в мехе! Теперь-то хоть разнообразие… У нас же здесь столько дизайнеров, что душонку за популярность продали! Вот и ношу, так сказать, одежду от мертвых кутюр. От Шанель даже, да… Маленькое черное платье!
Насчет хвоста… Не поверишь, Мурзик, но это – эрогенная зона всех чертей и меня, единственного и эксклюзивного. И я этой эрогенной зоной, когда я снизу… Ну, в общем, благодаря этой эрогенной зоне я никогда не бываю снизу. Я бываю между! Такое интересное ощущение, надо заметить… Твои бесполые ангелы обзавидывались бы все! Но мы им не расскажем. Разве что ты… предатель!
Насчет рогов. Ну, короче, открою тебе великую тайну – бутафорские они. Ну, ты-то, наверное, не в курсе, а у нас все черти закупились такими. Они как ободок на голову надеваются и в темноте красным светом светятся. Красота! В общем, у нас они одно время в моде были. И кто-то со слишком уж большим рвением к работе их к головам наших чертей поприбивал. Да хорошо так поприбивал… В общем, даже я отодрать не смог. Ну, ты же знаешь, какие у меня мышцы! Правильно – никакие… Только вот про это, пожалуйста, никому не говори… Видишь! Я даже сказал это ваше «волшебное слово»… Придется теперь зубы чистить.
Так… что ты там еще спрашивал? Ах, да! Про атлета… Ну, в общем, он у нас по статье мошенничества проходит. Стероиды принимал. У нас таких, кстати, много. Накаченные смуглые красавцы с упругими задницами. Уже так приелись… Кто б знал! Меня от них почти тошнит… К тому же, они только по бабам… Нет, с моими способностями-то они легко по мужикам бы пошли, но… скучно это, веришь, нет? Скучно невыносимо… Вот, думаю, может реально наказать кого, а? Кстати, насчет наказаний! Можешь мне ворота ваши зарисовать? А то ты так описал и достоинства как места проведения пыток… В общем, хочу себе такие же! А то я уже во всех местах уже… пытал.
Что б еще тебе такого написать… доброго, вечного, эротичного… Я же, как Сатана, соблазнять тебя должен, ты в курсе? Сам просил же соблюдать концепцию! Ну, вот и получай. Тебе понравится, пупсик.
Короче, сейчас на земле на людской пошла такая мода среди молодежи интернетозависимой (хорошая все-таки идея была – интернет соорудить!) – рассказики писать, слешные. А слеш, Петя, это такой жанр… в котором откровенно (ну, не только откровенно, но я предпочитаю читать там, где откровенно) расписаны отношения между двумя… особями мужского полу. И такие ж красивые эти слеши бывают! Закачаешься! А если арт (картинки то есть) поискать! Это все! Полный конец обеда! Особенно, ежели без цензуры найдешь. И пожестче, пожестче! Если хочешь, я для тебя распечатаю и в следующее письмо вложу. Ну, ты же хочешь?
Могу, кстати, видео тебе подогнать. Японцы – это такой продвинутый народ, которого в вашем раю никогда не увидят – они мультфильмы слешные снимают. Только у них слеш – это яой. Называется так, короче. Я недавно один посмотрел… Слюнки потекли, представляешь?! У меня! Ну, тебе-то, неискушенному, тем более понравится… Ты только попроси – я все тебе пришлю. И технику, чтобы это видео посмотреть, и сами мультики… а могу и не мультики… В общем, ты только попроси!
И, кстати, Петр Великий и Петр Первый – один и тот же человек. Хороший мужик. Был. Его зачем-то в ваш Рай пропихнули. И весь его креатив – коту под хвост. Ну, в задницу кошачью, если без речевых оборотов. А жалко… Такой мужик! Был… Помянем! Нет, не помянем… Веришь –нет: у нас на весь Ад – три бутылки алкоголю, да и те – у Люцифера. Он их коллекционирует. Ну, то есть коллекционировал. До тех пор, пока черти про его коллекцию не пронюхали не выпили всю. Потом несколько дней кряду ходили пьяненькие, качались из стороны в сторону… Хорошо… было. Все этот ваш боженька испоганил. Создал вытрезвитель. Ну, а мы же люди креативные. Вот и у нас эта пыточная камера появилась… Думаю убрать.
Так что насчет телефона? Подарить? У меня у самого их уже три штуки, а звонить некому. Все, с кем поговорить по душам можно – все рядом, под боком. Один ты там, у ворот своих сидишь, скучаешь. Нет, правда, зря ты тогда Иуду подставил! Тебе же самому боком и вышло! Тебе же там скучно, а? Ну продай мне душу, солнышко! Я тебе такое местечко рядом с собой подберу – закачаешься! И ворота такие же поставлю, если они тебе так нравятся! Заодно и опробуем их… тебе понравится!
Ладно, это я так шучу, если ты не понял. Не нужен нам тут такой как ты предатель, Петя. Лучше ты у них, наверху, тусуйся. И нам все секреты, все сплетни рассказывай. Мы же люди любопытные. А взамен на последние райские сплетни я тебе, так уж и быть, буду слать фотографии наших… пыток. Я же знаю – тебе всегда было интересно посмотреть на… хм… пытку двух чертей. Заодно и узнаешь, как хвосты нами используются… Увидишь.
Жду твоих отзывов на рисунки в стиле яой, выполненные скучающим Люциком. У него таких еще много! Ты только попроси – каждый день тебе слать буду! Ну, а если не попросишь… Тогда уж каждый час!

На этот раз обнимаю,
Сантик (не путать с тем, который Клаус).

Дорогой Санти!
Козлом ты был, козлом ты и остался. Ты почему меня все время предателем обзываешь? Это месть что ли за Иуду? Так нефиг. Я, между прочим, концепцию тогда спасал. Ценой собственного личного счастья… А то, понимаешь, сценарий написан (его потом Библией обозвали. Нет, это надо додуматься книгу книгой назвать!), а главное действующее лицо кричит о нравственности и справедливости. Ужас… Мы с Исей уже его и так, и эдак уговаривали. Я даже снизу (кошмар!) согласился быть. Этот дибил ни в какую. Пришлось все брать в свои руки. С этими натуралами всегда так: все приходится делать самому. Это я в самом невинном и неопошленном смысле!
Так. Что-то хотел тебе хорошего написать… А! Вот! Прости, что долго не отвечал. Просто тут Михаил наконец-то дозрел, зря я что ли перед ним два столетия в эротично спадающей с плеча тунике ходил? Так вот. Вести с фронта. У Архангелов не только мечи большие. Но только ты не распространяйся там у себя, а то понабегут какие-нибудь суккубы, а мне самому мало. Так что… личная жизнь налажена. Михаил зверем смотрит на несчастных праведников. Особо надоедливых смешно спускает по лестнице на Землю, от чего у них вдруг повысилось количество случаев полтергейста и прочей прелести. Но ничего. Зато хоть повеселее стало.
Про Петра я в курсе. Но мне Великий как-то больше, чем ему подходит, не находишь? Хотя куда тебе, ты же еще не видел… Кхм. Ой, что это я? Кто кого соблазняет?
И все-таки… уж больно интересно… А какой у тебя длины? Тут просто Михаил очень интересуется (комплексы что ли?), я же совершенно ни при чем. Потому что все заложено в имени (хи-хи!). Сантик-Санти-Сантиметр…
Ладно, ладно. В качестве извинения прилагаю к письму чертеж райских врат и пару эскизов их использования. Познавайте, наивные жители Ада, КАК надо это делать, хотя вот шестая и тринадцатая из присланных тобой картинок мне определенно понравились. Что там за мальчик со шрамом на лбу? Очень такой… миленький. НЯМ! И вот еще на двадцать восьмой пиратик такой размалеванный. Страшненький, но что-то притягательное в нем точно есть. Он еще не умер? На счет моих рисунков. Там, где изображены трое (те, которые без плеток и чайных чашечек), там верх помечен жирной точкой. Ну это на всякий случай – вдруг ты перепутаешь? Взамен хочу этот твой слеш. Лучше натурой, а текст приму только твоего авторства (и это намек!).
Телефона мне не надо. Потому что знаю я, чего ты взамен попросишь. А у меня концепция! И еще мне сотовые к тунике не подходят… И вообще, ты представляешь картинку: апостол Петр у райских врат сидит, активно переписываясь с Сатаной по телефону! Меня же херувимы засмеют!
Твой факт с хвостом я записал (рисунки с моими вариантами также прилагаются), надо будет попробовать уговорить начальство и нам отрастить такие же. Это же какой простор для творчества! У архангелов, кстати, заместо хвоста крылья. Тоже эрогенная зона. А я все удивлялся, чего они так летать любят? В воздухе же ветер… обдувает, перебирает… Ну ты понял. А еще они этим… девицам непорочным являются. Не поверишь, Сантик, Гавриил недавно в женский монастырь залетел (в смысле навестил). Так еле вырвался от этих дур непорочных – вцепились в полторы сотни рук и просили устроить им зачатье. Всем сразу. И даже восьмидесятилетним бабкам. Бэээ… Так что мне с вратами еще повезло, хоть Мишка под боком, хотя тот же, по сути, монастырь. А мне летать охота…
Исик тут недавно отмочил. Нимб приволок. Прибивали всей толпой, так голова до сих пор гудит. У тебя такого после прибития рогов не было?
Стоп. Как-то я отошел от роли, тебе не кажется? Вон, и народ у врат уже сомневаться начал: чего это апостол Петр такого делает со скабрезным выражением лица? А ничего! Хочу санитарный день устроить и махнуть на Землю, да навести там шороху! Вот только это все мечты… Кто мне даст? В том плане, что я знаю, кто мне даст вообще, а вот устроить себе маленький отпуск – не разрешат. Ибо концепция. Зато работа с людьми и на воздухе, блин.
Что ли отловить какого-нибудь праведника и поставить на свое место? Так не справится ведь. Тут… подход нужен. Вот, например, всегда мечтал встречать народ в костюме Адама. А что? вполне себе библейский вид, согласись. Нет же, подняли крик «как так?! Какой кошмар! Ты порочишь всех апостолов!» Пришлось одеваться. Никакого креатива.
А еще знаешь, Сантик… Так надоел этот насквозь фальшивый мир, состоящий из одних положительных персонажей… Наверное, правильно, что на Земле есть место и Аду и Раю. Потому что иначе добро не отличается от зла. Вам в этом плане проще, потому что вы принимаете к себе всех. Мы же… Хм… Судить других по их поступкам оказалось слишком сложно для меня. Наверное, я в очередной раз предал Рай, рассказав тебе это, но просто не смог не поделиться. И знаешь почему?...
С нетерпением жду ответа.
Петр.

Дорогой Петя!
Сам ты, Петя, козел! Я, вот, до сих пор удивляюсь, как у тебя хвост не вырос… Потому что мировоззрение и мировосприятие (или как там это правильно зовется) у тебя ну откровенно чертовское. Про таких, как ты, на земле говорят: «Эх, чертяга!»… Ну, я тебя так называть не буду. Конспирация же! Надо двойного агента прикрывать…
А вот какой у меня длинны – не скажу! Секрет! Пусть твой Михаил сам приходит и смотрит! И завидует! Знаю я, какой у него большой… меч! А у меня больше! И не один! Да не пугайся ты так… Я про мечи…
Интересные ты, кстати, рисунки прислал… Любопытные. Никогда не думал, что ворота моно использовать таким образом. Креативно мыслишь, предатель! Я горжусь тобой! Это же я на тебя так правильно влияю… И не смей говорить, что это не так! Обижусь, и отвечать не буду! Будешь со своим Мишенькой мучится... Эх, жалко архангела. Ты ж его развратишь совсем! Хотя… Развращай! Его тогда к нам сошлют, вот он и узнает, какой у меня длинны… хвост!
Кстати, ты говорил, что у архангелов вместо хвоста – крылья. Так вот, по мне – хвосты круче! А то от этих крыльев – никакой пользы! Только мешаются, ей богу. Особенно когда крылатый – снизу. Ты только представь себе, какое неудобство эти крылышки вызывать будут! Хорошо, что падшим их отрезают…
А насчет нимба и гудящей головы... Я не знаю, честно говоря. Неужели ты думаешь, что я позволил бы себе рога ПРИБИТЬ?! Я не такой идиот… как некоторые. Нет, ты не подумай, я ни на кого не намекаю… Разве что на Исю. Но о его диагнозе уже, по-моему, во всех мирах прознали.
Знаешь, сочувствую я тебе, Петя! Стоишь ты там, у этих своих ворот, скучаешь… Никаких радостей жизни! Ни тебе телефона (может, все-таки, возьмешь? У меня ж их три… и девать некуда!), ни интернета. Даже телевидения, похоже, нет! Ведь ты же не знаешь, что тот размалеванный пират – актер. И тот мальчик со шрамом – тоже. Актеры сейчас такие эротичные пошли… И все – к нам! Завидуй, Петя!
Да уж… Есть чему завидовать. Сексуальных мужчин – до фига! Вот только надоели они мне. Слишком быстро отдаются. Скучно. Я же соблазнять люблю, искушать… А эти… Фе! Эх, сюда бы ангела какого, да не падшего… Ну, а лучше – архангела. Они хотя бы не бесполые. Вот бы я его поискушал, подоставал … Эх. Но – не судьба. Слушай… Может, нам с тобой местами махнуться, а? Я бы Мишу пособлазнял. Хоть какой-то, а архангел ведь! Эх…
Порой мне кажется, что там, наверху, сидят самые настоящие бездари. Это я про отдел кадров. По-моему, они что-то там попутали, когда нам должности раздавали. Мне, как мне кажется, самое место наверху. Ведь должна быть в вашей бочке меда хотя бы жалкая капелька дегтя! А то скучно… Невыносимо. Так скучно, что самому сочинительствовать приходится. Как, что и с кем я бы сотворил, если бы был на твоем месте. Хочешь почитать? Будешь первым моим читателем… А то здесь никто литературу не ценит! Я же говорю – скучные они.
И, кстати, зря ты думаешь, что мы сюда всех пускаем. А вот и нет! Мы пускаем только тех, кто под наши статьи… тьфу ты! Анти-заповеди подходит! А это ведь такое сложное дело: подыскать каждому свое нарушение. Недавно, вот, привели к нам пачку растлителей малолетних. А они, зараза, никуда не подходят! Говорят, понимаешь, что это мелкие их соблазняли! И ведь не поспоришь… Пришлось их пока к вам пихнуть. Ты, кстати, не знаешь, что там с ними сталось? Придумали вы им достойное наказание? Обесполили, так сказать?
Ну, наверное, закругляться пора, да? А то тут Иудушка на меня подозрительно так косится. И на ворота. Я же их уже того… создал. Думаю, сегодня опробовать. Но все никак не могу выбрать – на ком. Эх… тяжела жизнь Сатаны…

Пожимаю руку товарищу по несчастью,
Сатана.

P.S. И НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ САНТИКОМ! САМ ТЫ САНТИМЕТР! Чтоб тебя…


Здравствуй (зачеркнуто)… Убейся, Сантик!
Все течет, все меняется. Даже мы с тобой, вроде бы как враги, принялись за активную переписку. А все дело в чем? В том, что нам обоим скучно и тоскливо коротать вечность на своих местах. Как хорошо было в сто семидесятом году новой эры, помнишь? Я тогда только с поста папы Римского сменился… Да уж… Кто бы мог подумать тогда, что вы приберете мое заведение к рукам (или вернее сказать лапам?). Там же теперь твой наместник заседает? Вы от кровавых жертвоприношений еще не отказались или все же последовали моему совету приспособить под это дело пункты сбора крови?
Ты извини меня за общую нудность письма, просто скучно мне стало: ни Михаил не радует, ни твои картинки. Хочется чего-то… ну, ты должен понимать, ты же старше. Надоели мне эти праведники. Я уже Смерть культурно попросил (за бутылку Шато 1785 года) хотя бы недельку их не убивать. Нет же! косит направо и налево, алкоголичка старая! А когда ко мне приходила еще на Земле, так райскую жизнь расписывала: и питание бесплатно, и полный пансион, и гурии… Угу. Гурии. Они к мусульманскому ведомству относятся, а нам, христианам, только слюнки ронять и остается, глядя на их танцы живота… Может, самому заняться? Не, лень.
Тут мужик один припер икону с моим изображением. Я в шоке. Не, ну серьезно! Там какой-то лысо-бородатый старик нарисован… и пальцы неприличные показывает. Два. А мне аж взвыть захотелось… Нигде меня не любят, ни на небе, ни на земле…
Впрочем, что это я? Какое тебе дело до моих переживаний? Вот и Мишка согласен… (Он, кстати, Люцику привет передает и просит заходить в гости)… хотя такой нудный, ты не представляешь! Пробовал когда-нибудь.. кхм… наказывать, слушая выкрикиваемые молитвы? А с берушами неудобно – они от быстрых движений выпадают. В общем, плохо у меня все. Депрессия…
А насчет этих растлителей… Мы их в ангелы отправили, ибо нефиг. Ходили тут, понимаешь, показывали всем фото из жизни (я парочку прикарманил – копии прилагаются). Так что… Мне опять не с кем делиться планами и фантазиями. Например, хочу по Иерусалиму побродить… вспомнить, так сказать, былые времена. Так никто не отпустит. Потому что… ну ты в курсе.
Что еще? Ах, да! У нас же тут комиссию организовали, по проверке работы небесной канцелярии. Теперь рядом с Вратами сидит такое плюгавенькое нечто и что-то пишет-пишет-пишет… Бред, в общем. У меня уже восемь выговоров. Потому что тут Михаил ходит, а я же не способен устоять перед мужчиной в форме… Короче, признавайся, твои происки? Ты мне это брось, а то писать перестану и будешь развлекаться с Мификом! И это угроза!
Ой, совсем забылся с этими проблемами! Мне же Ися обещал комп с беспроводным Интернетом! ИИИхаа!!! У нас даже спутник имени меня есть! Спутник «Петя»… мда… это, конечно, что-то с чем-то… Так что жди от меня электронных писем. Вот только разберусь с этой шайтан-машиной…
Американцы заходили. Ну эти, из Голливуда. Говорят, что у нас спецэффектов маловато. Нет ну нормально? Тут все мертвые! Какие спецэффекты? В общем, я им ангела голого показал и пригрозил, если не свалят, то такими же станут. В смысле не очень живыми и очень не мужчинами. Угу… Напугал, называется. Мне знаешь, что ответили? Что они тогда к пластическому хирургу пойдут всей съемочной группой. Гыгыгы… Мужик в шоке будет.
А еще тут евреи ходят иногда… Слушай, вы зачем их из Ада выгнали? Особенно Рабиновича. Он же уже мало того что пригреб к своим рукам райскую казну, так еще и у Гавриила нимб умудрился выклянчить. Как у него это получается? И вроде бы земляк, так нет же. От него даже Ися в ужасе шарахается… как бы до начальства не добрался, кто мне тогда зарплату выдавать будет?
Ну… Вроде все. про погоду тебе писать смысла нет – ты и так все знаешь… А больше ничего интересного не было. Вот разве что… Ты цветы любишь? Ну, розы там… Я вот шиповник люблю, а никто об этом не знает. И не дарит, соответственно. Обидно так…
Закругляюсь. Пишите письма мелким почерком.
Целую в животик.
Твой милый котик (ака Петр)

ПыСы: так как тебя называть-то, о могучий Сантиметр?)))

Чудной ты, Петя!
Жалуется он мне, что его стариком рисуют! Меня вообще некоторые современные комиксоделы женщиной нарисовали! Ты можешь себе это представить?! МЕНЯ – ЖЕНЩИНОЙ! Это каким же идиотом надо быть, чтобы нарисовать Сатану – женщиной?! Ты представляешь?! Ну, один плюс – даже в образе женщины я красив! Ох, как я красив! Веками самолюбованием можно заниматься!
А если серьезно… жалуйся, если хочешь. Ты, наверное, как никто другой понимаешь, как мне здесь скучно, как мне хочется кому-нибудь рассказать обо всех этих моих переживаниях… Мы ведь ужасно похожи, апостол. Оба сидим не на своих местах, оба понимаем и терпим это. И нам обоим невыносимо скучно, и нам обоим ужасно хочется выговориться. Но мы молчим. А стоило бы выговориться. Как ты думаешь?
Кстати, насчет выговориться. Ты писал, что тебя ни на земле, ни на небе не любят. А про «под землей» не написал! Кажется, я начинаю верить в экстрасенсорные способности. Ибо под землей тебя любят, Петя. Еще как! Вон, Иудушка, тот прямо обожает! Смотрит на твое письмо, да облизывается! Ишь как любит!
А я цветы, вот, люблю. Шиповник он, конечно, красивая зараза, но меня все как-то… кхм… по одуванчикам. Я, если честно, вообще желтый цвет люблю. А одуванчики, пока не созреют до пуху, или как там эта белая штука культурно называется, они же желтые! Красавцы… И розы желтые я тоже люблю! Красивые цветы! И цвет красивый… Да только кто бы подарил! Одна у нас с тобой, Петя, проблема… Может, подарим друг другу цветочки, а? Я, вот, уже одного как бы праведника к твоим воротам с шиповником послал. Пошли мне какого-нибудь как бы грешника, а? С одуванчиками… Ну или с розами желтыми… Я гербарий делать буду! Или икебану…
Кстати, ты икебану делать не умеешь? Ну хоть какую-нибудь, самую простенькую форму? Ну, а, может, праведники твои знают? Ты поспрашивай, а? А то у нас, кого не спросишь про икебану, все как-то странно смотрят… Как на психа, право слово! Но я же не псих… Я, блин, Сатана…
Кстати! Можешь именно так меня и называть: Сатана. Блин, я тебе даже Сантика прощу, но только не надо никаких Сантиметров! Смеешься? Посмотрел бы я на тебя, если бы тебя сантиметром обозвали. А я же, между прочим, начальник местный! А эта зараза… Иудушка… В общем, все уже это мое прозвище знают… И с таким подозрением косятся! Убить тебя мало, Петя… А все почему? Потому что ты уже умер.
Письмо писал мелким почерком. Потому-то так мало и получилось. Пиши ответ, мурзик! Эх, идет тебе это прозвище… Ты ведь, глядя на всех более-менее симпатичных мужчин, урчишь! Мурзик, ёпт…

Сатана (но ни в коем случае не Сантиметр!).

P.S. Слушай, Петь… Давно хотел спросить. Ты ведь повыше меня сидишь, должен знать. А Бог – он есть? Что-то как-то не верится мне в его существование…
P.P.S Называй меня Дьяволом. Мне это мое имя нравится больше, чем Сатана.

Здравствуй, Дьявол.
Спасибо тебе за цветы. Хоть кто-то подарил за столько-то лет. А ты знаешь… На счет одуванчиков… Есть на Земле одно местечко, там целое поле, усеянное сплошь пушистыми головками. И кажется мне, что ты бы очень хорошо в них смотрелся. А все почему? Да потому что я люблю тебя, дурачок…
А еще я тут по дурости врата Михаилу с Люциком уступил… Так что идти некуда. Ты же согласишься на небольшое романтическое свидание? И этот букет из шестисот шестидесяти шести роз – в качестве аванса…

С любовью
Петр
PS: Встречаемся на Красной площади в 16:00! И не забудь рога с хвостом! посмотрим, чем ты там хвастался…

@темы: апостол, сатана, слеш, переписка

---

Дорога желаний. Крысеныш.

Название: Дорога желаний. Крысеныш
Автор: Tyrrenian
Бета: MelamoryBlack
Рейтинг: NC-17
Жанр: хз... Наверное, все же Ангст/юмор/романс
Дисклеймер: все мое... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
предыдущие главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11


Глава 12.
В которой автор наконец-то добралась до НЦы.

Среди буйной зелени и развеселого гомона птиц у не успевшего отойти от произошедшего в пустыне Ниларея мгновенно разболелась голова, заставив недовольно поморщиться и опуститься прямо на траву. Где-то вверху, за пределами густых крон, синело чистое, без единого облачка, небо, среди деревьев безбоязненно бродили пугливые олени, а какая-то пичуга в соседних с менестрелем кустах просто надрывалась в попытке переорать своих конкуренток.
- Цыц, дура! – рявкнул мужчина, кидая камнем в зеленую листву. Оттуда на мгновение выглянула серая птаха и, демонстративно покрутив крылом у виска, улетела куда-то в глубь леса. Зато Ниларей понял, где они находились, и совершенно этому не обрадовался, рухнув лицом в траву. – Уй, блин…
- Нил? – боль ушла, едва тонкие пальчики мальчишки коснулись растрепанных рыжих волос, и менестрель благодарно расцеловал каждый из них, неудобно вывернув шею. – А как же Аллес?
- Ммм??? – чего-чего, а отвлекаться от расцеловывания каждой клеточки крысеныша Ниларей не собирался.
- Ну… - поежился Луч, оказавшись прижатым к земле расшалившимся менестрелем, и попытался собрать мысли в кучу. – Мы же его, получается, бросили…
Малахитовые глаза оборотня смотрели с одновременно восторгом, предвкушением и какой-то обидой, непонятно на что.
- Ох… - пришлось мужчине принимать сидячее положение и подтягивать любимого оборотня поближе, чтобы хорошенько объяснить ему мотивы собственных действий раз и навсегда. Потому что времени побыть наедине становилось все меньше и меньше… - Послушай меня хорошенько. Аллес – взрослый, разумный человек, имеющий право на выбор. Когда-то давно он совершил крупную ошибку, за которую и расплачивался большую часть жизни. Но сейчас… Луч, Аллес получил возможность быть вместе с той, которую любит. Разве не достоин он быть счастливым хотя бы какое-то время? А потом мы вернемся в тот мир и постараемся его вытащить. Честно…
- И все равно, - смущенно пробормотал мальчишка, пряча лицо в вороте нилареевой куртки, - мне кажется, что это неправильно.
- Хм… Вот скажи мне, окажись я по другую сторону стены, ты бы остался там? – менестрель мягко отстранил от себя крысеныша и пристально посмотрел в грустные сейчас малахитовые глаза, полускрытые в тени ресниц. Почему-то ответ оборотня показался ему очень важным, словно он смог бы отпустить мальчишку в случае отрицательного ответа. Хотя и прекрасно понимал, что не сможет, что попытается удержать в своих объятиях случайно угодившее в них чудо, наплевав на запреты и правила, наплевав на мнение самого Луча. Люди не любят боль, не понимая, что это – только лишь наши неприятные воспоминания. Ведь в момент перелома, в мгновение, когда скользит клинок по коже, оставляя за собой кровавую дорожку, в секунду, когда разрывается в буквальном смысле на части мышца человеческого сердца… В эти моменты есть только незамутненное чувство, лишенное страха, мыслей, памяти. И Ниларей был готов погрузиться в эту боль с головой, наплевав на собственное незавидное будущее.
Вот только мальчишка все молчал, задумчиво покусывая губу, и не торопился с ответом. Он решился, только когда менестрель, устав ждать, пробрался руками под его рубашку, заскользив кончиками пальцев по узкой спинке:
- Мы ведь правда вернемся за ним?
- Правда, - не смог удержаться от улыбки мужчина и тут же притянул крысеныша еще ближе, накрывая его губы своими в мягком поцелуе. А Луч, немного поразмышляв, ответил вдруг так пылко, скользнув язычком в рот Ниларея, что тому не оставалось ничего иного, кроме как уложить оборотня обратно в траву, осторожно пододвинув притихшую гитару в сторону.
Нельзя сказать, что ситуация с застрявшим в пустыне мире не беспокоила менестреля, но за свою довольно-таки длинную жизнь он научился отделять зерна от плевел. И в данной ситуации Аллесу было лучше оставаться за стеклянной стеной рядом с любимой Катариной, нежели таскаться по мирам вместе с крысенышем. Особенно радовало отсутствие рыцаря именно здесь. В месте, где людей с оружием предпочитали сначала убивать, а уже потом спрашивать о цели визита.
Потому и не стало неожиданностью для Ниларея появление из густого подлеска вокруг поляны толпы высоких стройных блондинов с брезгливым выражением на красивых мордашках и луками за спинами. Эльфы. Вроде бы вечные и мудрые, а, как оказалось на деле, просто кичащиеся своими сомнительными талантами. В свой прошлый визит в их мир менестрель успел и влюбиться в принцессу, и тихонько возненавидеть весь род ушастых, но сейчас рядом был Луч, а значит, не стоило нарываться на неприятности. Тем более, что из-за спин воинов на поляну вышел единственный представитель эльфийского народа, которого Ниларей мог хоть как-то терпеть.
Невысокий, с грубым, в чем-то даже некрасивым лицом, темноволосый, Мирраэль производил на случайного встречного неожиданно приятное впечатление за счет наполненных блеском гибкого ума глаз. Именно с этим мужчиной менестрель в свой прошлый визит шатался по кабакам, борделям, научив до этого наивного эльфа парочке интересных вещей. Тогда Мирраэль был милым, чуть зашуганным строгими учителями и воспитателями, ребенком с просто нереально огромными глазами. Сейчас же перед спутниками стоял уверенный в себе, немного ехидный, немного ироничный, но в основном все же жесткий, мужчина.
- Надо же, - протянул Ниларей, поднимаясь с земли и делая шаг навстречу давнему знакомому, – ты так изменился за прошедшие годы…
- Надо же, - в точности скопировав интонацию, произнес эльф, вынимая клинок из ножен, - ты остался все той же сволочью, из-за которой погибла моя сестра…
- Уй, блин… - а вот об этом маленьком инциденте менестрель напрочь позабыл. Ну не отложилось в его памяти самоубийство умудрившейся влюбиться в слугу демона эльфийки. Тем временем, Мирраэль уверенно наступал на путников со злой ухмылкой и странным блеском в глазах. – Слушай, я же не виноват! Так, мимо пробегал…
Самым важным для менестреля в этот момент было спрятать подальше Луча с гитарой, чтобы быстрые стрелы беловолосых лучников не добрались до них, а уж со старым приятелем он как-нибудь справится…
- Вот поэтому, - крутанул мечом мельницу эльф, вплотную вставая к побледневшему Ниларею, - я и собирался тебя поблагодарить…
- Чего? – сказать, что мужчина был удивлен, значит, ничего не сказать. Он рассчитывал на месть, бой до последней капли крови, готовился отдать жизнь за своих спутников. И вместо всего этого – благодарность? Никак, эльф сошел с ума.
- Смерть Лиллареанэль значительно облегчила мне восхождение на престол. И кстати, может быть, познакомишь меня со своим очаровательным любовником?
- Луч – Мирраэль, Мирраэль – Луч, - махнул, привлекая к себе поближе мальчишку, рукой менестрель и тут же поинтересовался. – Что значит «на престол»? А как же твои братья?
- И в нашем мире существуют войны, Нил, - пожал плечами эльф, одним движением вгоняя клинок в ножны. Действительно, сложно убить восьмерых старших эльфийских принцев во главе с королем, не владея в совершенстве оружием. – Вы же примете мое гостеприимство.
Последняя фраза была не вопросом, потому пришлось Ниларею, тяжело вздыхая, подхватывать с земли недовольную пренебрежением гитару и тащиться следом за знакомым, поминутно оглядываясь на окруживший их конвой.
- Да уж, - пробормотал Луч, пытаясь рассмотреть провожатых повнимательнее, и выдал, получив в ответ полное согласие во взгляде менестреля, - просто иллюстрация к фразе: «Шаг влево, шаг вправо считается побегом, прыжок на месте – попыткой улететь»…
Так и шли до самой столицы, благо, она располагалась недалеко от места их высадки: впереди король всех эльфов, а следом путники в плотном кольце воинов.
А эльфийская столица поражала человеческое воображение не столько красотой строений, сколько широчайшим размахом. Шпили башен взмывали в высь, пронзая облака, ажурные, словно сплетенные из тончайшей паутины, стены, множеством ярусов опоясывали дома, создавая в городе труднопроходимый лабиринт. И среди всего этого великолепия золота и драгоценных камней тут и там вырастали деревья, своими густыми кронами разбавляя немного явную пафосность атмосферы. Эльфы, эльфийки, лучшие маги мира – все они, собравшись в одном городе, создавали день за днем величайшее чудо из чудес, нередко забывая согласовывать друг с другом действия и увлекаясь в процессе работы. Ниларей мог только ехидно похихикать, когда к нему прижался Луч, испуганно шарахнувшийся от здания, сплошь состоящего из драгоценных камней. Все бы ничего, но вот живые статуи из рубина явно были украдены у демонов, потому как оскаленные морды и капающая с клыков слюна не могли быть созданными эльфами.
- Это склад, - доверительно сообщил менестрель мальчишке назначение так напугавшего его дома и тут же указал на ажурное строение впереди. Там, среди густых древесных крон, стояло невысокое и даже неприметное в буйстве городских красок здание всего в пару этажей. Но при всей своей кажущейся скромности, его красота в буквальном смысле затмевала потуги современных архитекторов переплюнуть древних мастеров. – А это – дворец короля.
Дворец слишком сильно отличался от окружавших его зданий, казавшись продолжением солнечных лучей, отражавшихся от его крыши, перетекая в воздухе, словно потоки прозрачной горной реки, крепко и мощно стоя на земле, навевая ассоциацию с горами. Конвой гордо косился на восхищенных людей, будто каждый из блондинов лично таскал камни для строительства, а Мирраэль тут же кинулся раздавать приказание по размещению гостей. Судя по описанию, их предполагалось поместить в тюремную камеру.
- А прогуляться можно? – немного напряженно поинтересовался у Мирраэля Луч и тут же получил в ответ одобрительный кивок короля. Что откровенно изумило Ниларея и заставило напрячься еще больше: в эльфийской столице право на прогулки без сопровождения имели только коренные жители города. Остальным вменялось ходить по улицам исключительно в сопровождении кого-либо из стражников. Поэтому такая доброта в поведении Мирраэля откровенно напрягала и мешала сосредоточиться на его словах.
Менестрель нервничал. Откровенно, совершенно постыдным для себя образом. Грыз ногти на руках, теребил недовольно отзывающиеся на такое обращение гитарные струны, принимался выстукивать ногой какой-то рваный ритм. А все потому что увидел подозрительный интерес в глазах эльфа при взгляде на радостно убежавшего куда-то прочь мальчишку. А оборотень не нашел ничего лучше, чем запечатлеть на прощание на губах Ниларея легкий поцелуй и, озорно ухмыльнувшись, свалить в кипевший жизнью город.
«Все это плохо, очень плохо, - думал Ниларей, разглядывая уставленный яствами стол и пытаясь хоть как-то проанализировать слова короля. – А самое плохое то, что Лучу здесь может понравится»…
- Ты так напряжен, - вдруг мурлыкнул где-то совсем рядом Мирраэль, лично подливая вино в кубок менестреля. Судя по шальному сиянию темно синих глаз, у него было к мужчине какое-то весьма неприятное для того предложение. – Все дело в этом мальчишке?
- Все дело в тебе, Мир, - скрывать что-то от эльфа не было смысла, особенно принимая во внимание способность того читать чужие мысли, потому Ниларей отвечал пусть и жестко, зато предельно честно. – Я не уверен, что ты не знаешь о Луче больше меня…
- Разве любовники не все друг о друге знают? – ехидно прищурился Мирраэль и тут же заинтересованно распахнул глаза, услышав немного печальный ответ:
- Мы не любовники… пока.
И что-то изменилось во взгляде эльфа. То ли появилась в них неуемная жажда чего-то, то ли изменился блеск, но Ниларей напрягся еще больше, сдавливая в пальцах стенки бокала, словно лист бумаги.
- Значит, у меня есть шанс? – скептически изогнул бровь Мир, наклонившись вперед.
- Да… - смысла врать королю менестрель попросту не увидел… Возможно, потому что сам до конца не верил в искренность чувств мальчишки к себе. Три тысячи лет бродить по дорогам, неся с собой только смерть, ткать тончайшую ткань легенд из грустных историй своих жертв – подобное любого заставит сомневаться в любви. Но были еще Аллес с Катариной, которые, пусть и несколько жестоко, но сумели сохранить свои чувства. Разве не могло подобное случиться и с менестрелем? – Но я не отдам его тебе.
- Ты в серьез намереваешься бороться со мной? – из расписных ножен эльф неспешно потянул сияющий на солнце клинок, чтобы затем направить его острие в горло мужчины. – У тебя ведь даже оружия нет.
- Зато я люблю его…
- Что есть любовь, - ехидно протянул Мир, - для вас, людей?
Ниларей уже рванулся было ответить, чувствуя, как забилась в голове какая-то мысль, но…
Все вокруг вдруг замерло в ожидании чего-то. Даже воздух, казалось, повис тонкими нитями в пространстве и времени. Застыли живыми изваяниями деревья, смолкли голоса птиц, остановили свой бег звери. Весь лес словно разом потянулся навстречу чему-то невидимому человеческим глазом, но бесспорно очень важному, увлекая за собой эльфов….
Первый звук, на грани восприятия, стек плавными волнами с уступов горы, коснулся, оставив сверкающие капли, листьев деревьев, заставил трепетно задрожать воздух.
И уже через секунду в тягуче-медленную песню влились голоса всех живых существ. Звенела детским альтом зеленая листва, дарила глубокое контральто полноводная река неподалеку, гулкий бас камней и баритон облаков… Все слилось в единое пение, чтобы…
Стихнуть в следующую секунду, а после вспыхнуть с новой силой, заставляя сердце биться сильнее, едва не разрываясь от необъяснимой радости. Просто от возможности слышать, шанса стать частью этого великолепия…
Ниларей, не осознавая, взял в руки нервно подрагивающую всем корпусом гитару и коснулся натянутых до предела струн. Остинато разбавлялось импровизацией, пиццикато, модерато плавно сменялось аллегретто, чтобы после контрастно перейти в анданте.
Теперь, казалось, хор был полным, гармоничным.
И сплетались в ясной вышине летнего неба над эльфийским лесом две тончайшие нити единых в своей противоположности душ. Золотая, будто рожденная из пламени, сотканная из солнечных лучей и чужой крови, душа Ниларея и… хрупкая, трепетная, еще до конца не оформившаяся, но уже полная внутренней силы, душа мальчишки-оборотня насыщенного зеленого цвета. Цвета молодой листвы, цвета малахита… цвета крыльев дракона. Нити рисовали в синеве какой-то загадочный узор, насыщаясь с каждой секундой жизнью окружавшего их мира. Каждый в этом лесу сейчас безвозмездно отдавал частичку своей души, свои самые лучшие и светлые воспоминания во имя двух влюбленных.
А мелодия все нарастала, превращаясь в почти что крик, вынуждала срывать в бессильной страсти голос, смеяться и плакать от невообразимого восторга в душе…
И вдруг все стихло. Вновь застыли растения и звери, смолкли звенящие эльфийские трели, остался только высокий мальчишечий голос, разносивший по миру свою искреннюю благодарность просто за существование этого маленького чуда – жизни.
А спустя пять минут менестрель с болью наблюдал из окна своей комнаты, как робко, втянув голову в плечи, ступил на мостовую города Луч. И даже находясь за несколько километров от оборотня, Ниларей мог видеть, как изумленно распахнулись малахитовые глаза, когда перед крысенышем с поклоном расступились эльфы.
Так и шел, постоянно испуганно оборачиваясь и пытаясь понять происходящее, Луч по направлению к королевскому дворцу. Пока не вышел на главную площадь, столкнувшись нос к носу с радостно оскалившимся королем.
- Мы рады приветствовать тебя, Лучианнеллин. Согласишься ли ты стать частью моего дома? – слова Мирраэля ранили менестреля, вызывали непрошенные слезы. А мальчишка только и смог что вопрошающе взглянуть в окно на Ниларея, словно ожидая от него подсказки, и совершенно не заметил, как к нему приблизился темноволосый эльф, без разрешения накрывая мягкие губы своими…
- Вот так-то, Луч, - грустно произнес, отворачиваясь от окна, менестрель, - и окончилась наша с тобой история…
Мужчина неспешно подошел к разочарованной окончанием истории гитаре, накинул на плечи снятую по поводу жары куртку и уже потянулся к грифу, когда с грохотом распахнулась входная дверь, впуская растрепанного крысеныша внутрь.
- Нил! – мальчишка бросился на шею едва сдерживающему слезы менестрелю и быстро-быстро зашептал, вызывая у того грустную улыбку. – Я не хочу принимать их дом, мне только ты нужен, Нил. Мы же сможем убежать? А Мира я оттолкнул, правда… Я даже отвечать на поцелуй не стал… Нил! Ну Нил же!
- Ты все равно отныне принадлежишь ему, - с какой-то безнадегой в голосе заключил Ниларей и легонько прикоснулся к пепельным волосам мальчишки, словно стараясь запомнить это ощущение. – Не думал, что он так просто меня обыграет… Прости, Луч.
- Что? Но я же отказался! - оборотень явно не понимал тонкостей политической игры и теперь ждал объяснений от мужчины. Пришлось тому со вздохом стягивать с крысеныша рубашку, открывая для обзора нежную кожу предплечья, а на нем – серебристое клеймо в виде перекрещенных стрелы и цветка ириса. Знака королевского дома. – Но… Это же не честно!
- А в жизни никогда не бывает честно, малыш. Только так: обманом, болью, ненавистью… - Ниларей обошел по дуге Луча, направляясь к чем-то недовольной гитаре. – Не бойся, ты привыкнешь… Лет через двадцать. А Мир не посмеет причинить тебе боль.
- Я… - едва не плакал от обиды мальчишка, то сжимая, то разжимая кулачки. – Тогда я хочу плату!
- Плату?
- За то, что водил тебя по мирам. За свой подарок, который ты отдал демону. За яйцо. Я. требую. Платы, - что-то в тоне мальчишки подсказало менестрелю не спорить, а покорно присесть на кровать, выжидательно посмотрев на зеленоглазого «бизнесмена».
- И чего же ты хочешь? – Луч как-то сразу оказался рядом и выдохнул уже в приоткрытые губы Ниларея:
- Тебя…
А потом… Мальчишка смело уселся на колени мужчине, с силой проникая языком в его рот, и бесстыдно запустил руки под его куртку, лаская напряженные плечи сквозь ткань рубашки. Сам же менестрель тихо таял в своем внезапном безумии, еще не веря, что все происходит на самом деле. Он скользил кончиками пальцев по узкой бархатной спинке, обрисовывая каждый позвонок, мял мальчишечьи ягодицы и отвечал, отвечал на поцелуй, словно зная, что это их последний шанс побыть вместе.
И совсем не заметил, как улетела в угол его старая, потертая временем куртка, как оказалась расстегнутой рубашка, и руки уже споро ослабляли шнуровку на штанах оборотня, стараясь скорее добраться до возбужденной плоти. А Луч становился с каждым мгновением все требовательнее, все жаднее, действуя так, словно…это не был его первый раз. Менестрель попытался было отстраниться, чтобы задать возникший в голове вопрос, но губки крысеныша шустро скользнули по изгибу шеи мужчины, по ключицам, чтобы надолго задержаться на напряженных сосках. И тут же из сознания вымело все мысли, предположения, догадки… осталось только желание и тяга к маленькому чуду рядом.
Луч едва не свалился на пол, попытавшись стянуть с Ниларея штаны, и тот едва успел подхватить его, со смешком вернув себе на колени.
- Не боишься? – задал он единственный действительно важный сейчас вопрос, а, получив утвердительный кивок в ответ, скользнул смоченными в слюне пальцами по ложбинке между ягодиц мальчишки. – Будет немного больно…
Палец проник внутрь сжатого кольца мышц только на одну фалангу, когда крысеныш странно выгнулся, закусив до крови губу, и застонал в полный голос.
- Что, мой хороший? – выцеловывал его лицо и шею Ниларей, продолжая осторожно двигать пальцем по напряженным мышцам. – Больно? Потерпи, мой милый… Расслабься… Поцелуй меня… Так… Думай только об этом…
И так, уговаривая, непрерывно целуя, лаская слегка опавший член мальчишки второй рукой, менестрель смог, наконец, протолкнуть палец до конца, внутренне сжимаясь от страха причинить Лучу еще большую боль.
- Нил… - вдруг хрипло зашептал мальчишка. – Это всегда так…. Странно?
- Нет… Просто в первый раз всегда больно. Если хочешь, я буду снизу…
- Я ведь сам пожелал этого, - в малахитовых глазах стояли слезы, разрушая в менестреле все устои и принципы. Хотелось только одного – чтобы эти слезы стали слезами счастья… - И я хочу дальше. Пожалуйста…
Второй палец скользнул легче, возможно, потому что Луч наконец-то расслабился и не так сильно сжимался при вторжении, а возможно… Хотя, кто знает? В глазах Ниларея темнело от переизбытка ощущений, жаркой и гладкой глубины оборотня, от его тихих стонов, шелковой кожи вновь заинтересованно поднявшегося члена. Так хотелось наклониться, чтобы ласкать мальчишку ртом, но он не позволил ссадить себя с колен, а потом пришлось продолжать в уже принятой позе.
Менестрель ввел уже третий палец, все еще боясь, что этого недостаточно, что он причинит Лучу боль, но… Крысеныш вполне самостоятельно выгнулся на руках мужчины и тут же вскрикнул, широко распахнув от изумления глаза:
- Ч-что это… Что это было? Ах!
Теперь Ниларей уже вовсю наслаждался стонами мальчишки, лаская его простату пальцами, и мечтал только оказаться внутри… ненадолго. Слишком тяжело ему далось признание собственной потребности в зеленоглазой загадке по имени Луч…
И совсем мужчина растерялся, когда до этого выгибавшийся и почти кричавший в голос оборотень вдруг соскользнул с его пальцев, прошептав куда-то в ухо:
- Пожалуйста…
Что «пожалуйста»? не надо? Продолжать? Но крысеныш сам подсказал, болезненно куснув менестреля за мочку уха и потеревшись членом о его живот. Ниларей попытался было опрокинуть мальчишку на постель, чтобы облегчить ему хотя бы так боль от первого вторжения, но Луч только возмущенно засопел и попытался сам насадиться на его уже давно стоявший колом член. И взвыл, до крови расцарапав спину мужчины, от боли…
- Чшшш… - менестрель скользнул губами по тонкой шейке, оббежал абрис припухших от поцелуев губ, бережно снял с ресниц каждую слезинку… - Не торопись, малыш… Медленней…
И принялся двигаться осторожными толчками, с каждым разом входя на миллиметр глубже, чувствуя, как охватывает его горячая плоть, как сжимаются плотно напряженные мышцы. Тихонько взвыв от невозможности войти одним толчком, Ниларей слегка ослабил контроль, позволив Лучу перехватить инициативу и двигаться в своем собственном темпе, лишь иногда направляя и останавливая, когда тот слишком разгонялся. А потом оба замерли, понимая, что менестрель вошел полностью, давая друг другу возможность привыкнуть к ощущениям.
- Все в порядке? – осторожно коснулся влажной от слез щеки Луча Ниларей и охнул, когда тут двинул бедрами, почти выпуская его из себя, чтобы потом насадиться обратно одним плавным движением.
Спустя мгновение оба уже не контролировали своих действий, царапаясь и выгибаясь навстречу друг другу, подчиняясь нарастающему темпу.
И ни один из них не заметил, как распустились за спинами, матово поблескивая в солнечном свете, кожистые драконьи крылья, разом заполнив всю комнату. Золотые, испрещенные искрами пламени Ниларея и изумрудно-зеленые – Луча. И снова бесконечный полет. Долгий, тягуче-медленный, заставляющий протяжно стонать от желания, - вверх, и стремительное, до потери ориентиров и дыхания, до замирания сердца, пике вниз. Почти смерть, танец на острие ножа, песня слитого в одно тяжелого дыхания с редкими всплесками коротких стонов.
А по комнате на глазах ворвавшихся на всплеск необычайно сильной магии эльфов во главе с королем разливалось сияние от двух непрерывно двигавшихся на кровати фигур. Мир мог только ошарашено наблюдать, как скользили по телу луча руки менестреля, изредка касаясь распахнутых малахитовых, в цвет глаз, крыльев, как откидывал голову назад Луч, невидяще глядя в покрытый радужными разводами потолок, как концентрировалась между ними энергия, переливаясь золотом и изумрудом, сливаясь в единую непроницаемо черную сферу. И совсем не важным казалось Ниларею то, что внутренние часы с каждым мгновением отсчитывали потерянное время: год, десять лет… век…
Он не смог остановиться бы, даже если бы его попросил об этом Луч. Мужчина вбивался в податливое, гибкое тело, заводясь все больше от уже несдерживаемых громких стонов, чувствуя приближение разрядки…
Первым кончил, страшно прогнувшись в руках Ниларея, мальчишка, чтобы затем, лишь на секунду прикрыв глаза, продолжить движение. Уже неспешно, плавно, позволяя почувствовать себя всего… И менестрель, впившись укусом в хрупкое плечо любовника, излился в него, не сумев сдержать стона.
И уже падая в небытие следом за оборотнем услышал, как уговаривали эльфийского короля покинуть комнату его слуги.
А поутру они проснулись. Точнее, проснулся Ниларей, сжимая в объятиях даже не пошевелившегося мальчишку, и тут же с улыбкой зарылся носом в его волосы… чтобы в следующую секунду распахнуть глаза от ужаса: по кровати разметались великолепные в своей опасности зеленые крылья. Столь знакомые…

@темы: крысеныш, слеш, фентези

---

Очередная ролевка. Пока без названия.

Название: Проклятье Бекхема.
Автор: Tyrrenian/ Prokopyan
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст
Дисклаймер: все наше с Prokopyan
Размещение: только с разрешения ОБОИХ авторов!!!
Выложила до конца в комментариях. От 7.11.09

начало

Дмитрий
«У полуразбитого кем-то стакана
Сидят и беседуют два таракана.
Один таракан по названью Геннадий
Другого по усикам лапкою глааадит!...»
Я сугубо матерно выразился в след дилежансноподобной леди и поправил выпавший наушник плеера. Ну вот, опять в начало перематывать… Метро в час пик – это вообще одна большая куча приключений. Только здесь можно стоя в позе буквы зю одновременно строить глазки симпатичной барышне напротив и лягаться в потного мужлана слева. Кошмар! В мире запретили мыться и пользоваться дезодорантами? И почему в вагоне метро нет форточек? Я был готов убивать за глоток свежего воздуха, когда гнусавый женский голос сообщил название моей станции.
Вы когда-нибудь пробовали проскользнуть в щель шириной с палец? А если она еще материться и больно пихается? Вот! А я скользил, можно даже сказать, просачивался. Угу. «Почувствуй себя ложноножкой».
- Нахал! – какая-то тетка с размаху заехала мне дамской сумочкой по ногам (вот чего они туда складывают? Это же просто оружие массового поражения и склад провизии в одном! Да еще и весит под два килограмма минимум каждая! Бедные женщины…), когда я случайно зацепился ногой за кого-то и рухнул лицом прямо в ее декольте. А падать, надо заметить, было куда. Я бы даже сказал, что там можно было бы вполне уютно переночевать… если бы еще не эти духи. Одно из проклятий моей жизни – звериное обоняние. В том смысле, что я очень чувствителен к запахам. Так, например, у симпатичной девушки оказались критические дни… Какая жаль. Но надо было пробираться к выходу, а то там стояло пиво, да еще и на халяву! А я тут! В смысле, не там! Паника, паника…
Уже на платформе людской поток понес меня в направлении выхода, добавив пару синяков по телу, а потом брезгливо выплюнул на улицу. Свеже загазованный воздух! Сколько радости. Ненавижу город, хотя и в пригороде сейчас с атмосферой не лучше. Хоть ходи целыми днями с букетом ромашек, пряча в нем свой чувствительный нос.
- Ой, молодой человек! Молодой человек! – я, конечно, молодой и даже местами человек, но вот такие голоса активно не любил. А все почему? Потому что ими обладали, как правило, больные на голову мамаши, жаждущие пристроить своих детишек в нашу команду. Угу. Семилетних. В основную лигу. Конечно примем! А потом догоним и еще раз примем, но уже дважды, как писали великие Ильф и Петров. – Ну юноша же!
«Так, ладно. Стою.»
- Здравствуйте! – ну, драсьте. Как я и предполагал: замученная жизнью леди с отпрыском лед десяти. Щуплый, рыжий, в очках. Просто вылитый футболист. – А я вас узнала!
«Я в печали!»
- Мой муж так за вашу команду болеет! Вы же там тоже играете? – «Нет, я там просто так хожу! Отвлекаю внимание от мяча!» Хотелось прибить леди и уже таки добраться до места назначения, пока остальные мамаши, заинтересованно выглядывавшие из-за угла не подтянулись, но пришлось культурно кивнуть.- А вот мой Мишенька тоже очень здорово играет!
Мишенька с ужасом взирал на свою мать, ошалев от таких новостей. Он и мяч-то только на картинке видел, а тут выяснилось…
- Какой молодец…
- Так вы возьмете его в команду? – а сколько надежды в глазах… Конечно, милая! Ведь это я все решаю в этой жизни! Мож ему сразу в президенты всего мира, чего уж мелочиться?
- Сосать умеет? – шесть круглых глаз (это я вместе с очками посчитал).
- Ч-что?
- Сосать, говорю, хорошо умеет? А то у нас стояки уже неделю у всех, надо же как-то напряжение перед игрой сбрасывать.
Да, жестоко, но где-то там стояло холодное халявное пиво, а я стоял у входа метро и слушал дуру-бабу. И за что мне это? Едва леди в ужасе утащила от меня своего сыночка (у которого, кстати, заинтересованно заблестели глаза!), я рыбкой метнулся вниз по улице к одному из тихих двориков, являющихся сосредоточением жизни для жителей домов старой застройки. Именно в таких двориках старушки обсуждают сериалы или перемывают косточки соседям, мужики режутся в домино, подростки пытаются проскользнуть в подвал (некоторые – чтобы покурить), а ребятня – гоняет в футбол. Ну, точнее, это они так называют унылое перекатывание мяча с места на место.
- О! Салихов! – радостно поприветствовал меня один из немногочисленных зрителей, демонстрируя непочатую бутылочку чешского. ПИВООО!!! Моя прелессссть… В такие моменты я понимал Горлума, откусившего палец мохноногому имбецилу Федору Сумкину. – Подваливай скорее!
Я трусцой рванул к вожделенному напитку через площадку, обошел одного, второго, третьего, автоматически перехватил мяч, развернулся к воротам и… остался стоять перед пустым воздухом. Мяча не было! В смысле, не было передо мной. Потирание глаз и подбор челюсти окончились опознаванием круглого объекта под ногами светловолосого парня. Офигеть! У меня увели мяч! Нет, не так. У МЕНЯ увели МЯЧ! Мальчишка очень ловко обошел соперников и, словно танцуя, забил гол в ворота.
Так. Плевать на все. Кто это?
Волосы светлые, видимо, выгорели на летнем солнышке, сам худощавый, но при этом ладный. И с длиннющими ногами. Казалось, что он весь состоял из одних только ног и шапки волос. Конечностей, кстати, было четыре (это я еще и руки посчитал). Парнишка вскинул на меня серые глаза и вдруг… покраснел! Вау! Так, дайте два! Надо же, обнаружил в каком-то гадюшнике такую прелесть.
- Ты! – мальчишка вздрогнул, когда я, направив на него палец, быстрым шагом двинулся навстречу. – Ком цу мир! Шнеллер, шнеллер!
Блондинчик (или кто он там?) испуганно дернулся, но был схвачен мною за руку и подтащен поближе для более тщательного осмотра. Так. Комплект стандартный, полный. Нужные части имелись в нужном количестве: ноги – две, руки – аналогично, рот – один, но можно было бы и без него. Серые глаза, в количестве двух штук, и губы, слегка искаженные странным шрамом. Ну, это не страшно. Главным было другое:
- Ты где-нибудь тренируешься? – мальчишка распахнул свои очи и вперился в меня взглядом. Я такой жуткий… Уууу!! Страшно? Мне – нет.
- Неа… - даже головой помахал для убедительности. Типа посомневался в моих умственных способностях. Нахал!
- Будешь, - я полез было за визиткой, но тут в поле зрения появился незапланированный персонаж пьесы, крепко обнявший мою находку из-за спины:
- Этот урод тебя обижает, котик? – мать моя в коньках на босу ногу! «Котик»? Это чудо – гей? Нет, они размножаются что ли? Пока я боролся с возмущением, мальчишка быстренько и весьма невежливо послал своего бойфренда в далекое путешествие и заинтересованно на меня уставился. Я, конечно, не урод, но для геев интереса не представлял вообще никакого: короткие темные волосы, грубые черты лица, голубые глаза и раз сто сломанный во время тренировок нос. Плюс я еще ночь не спал в связи с недавним перелетом и попыткой организма отойти от приколов со временем, и под глазами синели здоровенные такие, килограмм на пять каждый, мешки. Так что парень явно был извращенцем. Я на всякий случай отодвинулся подальше и уже с расстояния метров двух протянул ему свою визитку:
- Мы тут… Новых игроков набираем… Вообще-то, ищем профессионалов, но у тебя хорошие данные… как у игрока! – ну, мало ли, что мог подумать этот… этот… так, не забыть узнать имя! Я знакомлюсь с педиком! Все, конец света назначен на завтра! - … в общем, приходи завтра вот по этому адресу – попробуешься.
- А вас не смущает моя ориентация? – серые глаза откровенно смеялись надо мной, а где-то недалече побулькивало нагревающееся пиво. Пришлось отвечать честно.
- Смущает, но игру я ставлю выше предрассудков. Так что… надеюсь увидеть тебя завтра на поле.
- Ммм… Есть одна проблема… - мальчишка помялся и вскинул на меня свои серые глазищи, - у меня обуви подходящей нет.
Знал бы я, чем это закончится…

Сел
Увести мяч из-под носа опытного игрока – что может быть лучше? Искушение было слишком велико, чтобы ему не поддаться. Я и поддался. Наблюдая за тем, как он обходит одного игрока за другим, как отбирает мяч у третьего, я ждал подходящего момента. И дождался. Когда он развернулся к воротам, я сорвался с места и достаточно ловко стащил мячик. Жаль, что я не мог видеть его лица в этот момент…
Жаль, что он прекрасно разглядел выражение моего лица, когда я обернулся, чтобы посмотреть на него. Какого черта я тогда покраснел? Понятия не имею. Наверное, мне было все-таки немного страшно его реакции на то, что я только что провернул. Я ожидал, что он подзовет меня к себя. Но все-таки не смог не вздрогнуть, когда он крикнул, указывая на меня пальцем:
- Ты! Ком цу мир! Шнеллер, шнеллер!
И, противореча своим словам, он сам пошел мне навстречу. Я спокойно стоял и ждал, когда он подойдет. На самом деле только со стороны я выглядел спокойным. На самом деле я ужасно боялся. Но я привык скрывать свои эмоции. И все-таки вздрогнул, отшатнулся, когда он подошел ко мне вплотную.
Отойти не удалось даже на пару шагов. Дмитрий Салихов, нападающий «Радана», не просто так стал лакомым кусочком для иностранных команд. Реакция у него была отменная.
Перехватив меня за руку, он притянул слабо сопротивляющегося меня к себе. Слишком, непозволительно близко. Но вырваться из его хватки мне не представлялось возможным. Пришлось стоять, старательно отводя взгляд от глаз цвета ясного летнего неба, и терпеть его изучающий взгляд. Эта пытка продолжалась долгих несколько минут. Наконец, он заговорил:
- Ты где-нибудь тренируешься?
Вопрос, мягко говоря, неожиданный, заставил меня посмотреть на него в упор, пытаясь разглядеть тень насмешки в этих потрясающих глазах, взгляд от которых отвести было ужасно сложно. Но он был серьезен. Гораздо серьезнее, чем когда шутя отнял мяч у моих… кхм… приятелей.
-Не-а, - я даже головой помотал для убедительности.
- Будешь.
Кажется, он полез за визиткой. Забавно… Он, что, правда думал, что я его не узнал? Да как я мог не узнать футболиста, забившего тот, победный гол в матче с Барселоной месяц назад?! Как я мог не узнать нападающего, сумевшего победить немцев по пенальти?! Как вообще можно не узнать, встретив на улице, известного нападающего своей любимой команды, играть в которой было моей несбыточной мечтой?!
Я ощутил чужие, нежеланные руки на своей талии. Не нужно было оглядываться, чтобы догадаться, кто стоит за моей спиной. Тим – очередной парень, о котором я буду вспоминать впоследствии как об «ошибке молодости бурной». Жуткий, ревнивый собственник, старающийся не оставлять меня наедине ни с одним мужчиной, парнем, даже мальчишкой. Вот и сейчас…
- Этот урод тебя обижает, котик?
«Котик»… Не люблю я все эти ласкательные, придуманные женским полом прозвища. «Котик», «зайчик»… Женщин, которые меня так называют, хочется назвать «коровками»…
К тому же, момент был для этого «котик», мягко говоря, неподходящий. Судя по взгляду моего собеседника и кумира, он не особо жаловал людей нетрадиционной ориентации. А мне очень не хотелось бы, чтобы этот человек из-за каких-то предрассудков послал меня с моими талантами куда подальше.
-Отъебись, зайчик.
Последнее слово было произнесено слишком ласково, приторно, льстиво. Я сплюнул, словно желая избавиться от сладкого послевкусия этого слова.
Тим покорно отошел. Не знаю, чес слово, как он меня такого терпит. Единственный мой плюс – я не скандалю. Все остальное, включая внешность и характер, можно отнести в минусы. Что у меня такого с внешностью? Ну… Она вполне заурядна, как мне кажется. Я бы на пацаненка с такой внешностью, как у меня, ни за что бы не обратил внимания. Ну, тощий я. Длинный и тощий. И загар на мне выглядит почти как грязь. И смывается быстро. И волосы выгоревшие только местами. И щеки впалые, и нос с горбинкой. И шрам на губе, вполне себе заметный. Я этот шрам брату никогда не прощу.
Пальцы невольно касаются губы. Тут же одергиваю руку, прячу в карман, внимательно смотрю на Салихова, ожидая, что он скажет. Надеюсь, что у него по поводу моей ориентации предрассудков нет.
-Мы тут… Новых игроков набираем… Вообще-то, ищем профессионалов, но у тебя хорошие данные… как у игрока! В общем, приходи завтра вот по этому адресу – попробуешься.
А он забавный, знаете ли. Отошел от меня на пару шагов, перед тем как протянуть визитку, старался не соприкасаться с моими пальцами, когда я принимал карточку из его рук. Пробежав взглядом по строчкам, я усмехнулся. Под именем футболиста значилось: «нападающий команды «Радан»». Как будто те, кто могут принять из его рук эту визитку, этого не знают!
- А вас не смущает моя ориентация?
Мне было интересно, что он ответит. Его реакция, когда он узнал, была вполне предсказуема. Однако он все-таки не бросил идеи пригласить меня на просмотр. Именно поэтому меня интересовало, что он скажет мне.
- Смущает, но игру я ставлю выше предрассудков. Так что… надеюсь увидеть тебя завтра на поле.
«Ну, раз надеешься – увидишь» - так я думал в тот момент, поражаясь честности человека, стоящего передо мной. Мало кто честно ответил бы насчет своих предрассудков. И честность Дмитрия – про себя я называл его уже только по имени – мне определенно нравилась. Посему и я решил быть с ним честным.
-Ммм.… Есть одна проблема… У меня обуви подходящей нет.
У меня действительно не было футбольных бутсов. Я не планировал серьезно заниматься футболом, это должно было оставаться несбыточной мечтой. Родители прочили меня в великие юристы – они сами были юристами. Документы в несколько учебных заведений уже были поданы, нам оставалось только ждать ответа. Я, честно говоря, не хотел быть юристом, я не считал что это «мое». Но в семье меня приучили, что слово родителей – закон. И это правило слишком отчетливо опечаталось в моем восприятии мира. К тому же, я искренне не хотел их разочаровывать. Поэтому для них до сих пор оставалась тайной моя голубая ориентация. Об увлечении футболом они, правда, знали, но для них, как и для меня до того дня, это было всего лишь увлечением. Они и предположить не могли, что какое-то увлечение может оказаться столь опасным для их мечты увидеть меня юристом.
-И мои родители будут против, - договорил я после несколько затянувшейся паузы.
-Я поговорю с ними.
Он был слишком уверен в своих силах, этот футболист. Но он понятия не имел, с чем ему предстояло столкнуться при встрече с моими родителями. Они у меня убежденные христиане. Мое имя – доказательство тому. Меня зовут Салем. Это искаженный мужской вариант библейского имени Саломея. Да уж, не повезло мне… с именем. Ибо некоторые не в меру остроумные личности считают нужным называть меня Соломоном. Тогда как я предпочитаю сокращенное от «Салем» имя Сэл.
-Не поможет, - в ответ на его слова я отрицательно покачал головой.
Но Дмитрия, казалось, ничто не могло переубедить:
-Поможет.
-В любом случае, они не дадут мне денег на бутсы, - заметил я, когда он уже собирался уходить.
Кажется, до него, наконец-то, дошел мой намек. Да я чуть ли не прямым текстом просил у него денег, причем явно не взаймы, а просто в дар, на футбольную обувь! И почему он так долго соображал? Все еще в шоке был после Тимуровского «котика»? Останемся наедине – я этого «котика» урою. Морально, естественно.
-Тогда дам я.
Я протянул руку ладонью вверх, недвусмысленно не прося даже, а требуя дать мне нужную сумму прямо сейчас. В ответ на мой жест он как-то не очень приятно усмехнулся.
-Ну, уж нет. Покупать тебе бутсы мы будем вместе.
-Почему это? – поинтересовался я, скрестив руки на груди.
Конечно, я уже знал ответ. Он не доверял мне, думал, что я пропаду, получив от него деньги. Конечно, это очень приятно – обвести вокруг пальца взрослого мужика и известного футболиста. Но я не хотел упускать свой шанс стать профессионалом.
-Потому что ты можешь взять какую-нибудь дешевку, а остальные деньги потратить на что-нибудь другое.
Все-таки он думал обо мне лучше, чем я предполагал. Приятно однако, когда тебя настолько недооценивают.
-Тогда пошли прямо сейчас, - предложил я, ожидая отказа.
Но он согласился. Сказал: «А пошли!», схватил меня за руку и практически протащил через весь двор на улицу, прямо к автобусной остановке. Мы успели прямо к отходу нужного нам автобуса. Дмитрий затащил меня внутрь, усадил на единственное свободное место и заставил покраснеть, расплатившись за меня. Впервые за последние шесть лет я чувствовал себя совсем ребенком.
Спустя минут двадцать мы вышли из автобуса под палящее солнце. В самый разгар дня мы оказались в самом центре города. И снова он схватил мою руку своей теплой, сухой, мягкой рукой, за которую было приятно держаться, и снова потащил под изумленными взглядами в сторону магазина «Адидас». Куда он так спешил? Тогда я не понимал, но сейчас уже знаю, что он просто не хотел, чтобы его узнали озабоченные будущим своих детей мамаши, фанаты футбола в целом и «Радона» в частности.
В магазине его знали. Одну из продавщиц он чмокнул в щеку, другой подмигнул. Провел меня на мужскую половину магазина, показал на стену, заставленную всевозможного вида бутсами и заставил выбирать.
Никогда не любил ходить по магазинам, выбирать себе вещи. Но в тот день целый час, что я подыскивал себе бутсы (целый час!!), показался мне ужасно коротким. Так быстро пролетело время в обществе Дмитрия. Ну и, конечно, сказалось то, что я выбирал не какие-то ботинки, а футбольные бутсы.
После того, как мы вышли из магазина с фирменным пакетом «Адидаса», в котором лежали самые настоящие бутсы, мы сразу же направились на автобусную остановку. На этот раз автобуса пришлось ждать долго. Лежа на лавочке, я откровенно разглядывал своего неожиданного нового знакомого. Удивительно, но этот человек с грубыми чертами лица казался мне красивым. Обаяние в нем выплескивалось через край, он походил на светящуюся лампу, к которой тянулись всевозможные букашки. И одной из этих букашек стал я.
-Почему ты не ездишь на машине? – поинтересовался я, садясь.
-Мне не нравится сидеть за рулем. Слишком уж это нервное занятие, учитывая местные пробки, - ответил он, не глядя на меня.
А мне ужасно хотелось привлечь его внимание, заставить его смотреть на меня. Я, кажется, ревновал его к тем продавщицам из магазина, с которыми он успел дружески поболтать, пока я примерял одни бутсы за другими. Я ревновал! Ну надо же…
Встав со скамейки, я подошел вплотную к нему и убрал с его плеча несуществующий волосок. Это заставило парня обратить на меня внимание, посмотреть сверху вниз.
Мы были почти одного роста. Мне надо было только встать на цыпочки, чтобы наши лица оказались на одно уровне. Но я не стал приподниматься на цыпочки в тот раз. Я - не спрашивайте, что на меня нашло, - просто взял его за шею одной рукой, заставив чуть нагнуть голову, и поцеловал. Знаете, что он сделал тогда? Нет, он не оттолкнул меня! По крайней мере, он не сделал этого сразу же… Он ответил, черт бы его побрал! Он ответил на поцелуй, и у меня чуть не снесло крышу, когда наши языки соприкоснулись. Но он вовремя отстранился, практически отшатнулся от меня, отошел на несколько шагов, и только потом спросил:
-Ты что творишь?!
Мне оставалось только усмехнуться, провести языком по губам и заметить:
-Тебе же понравилось.

Дмитрий
Нет, ну это просто что-то с чем-то! Моя находка валялся на лавке автобусной остановки, разглядывая мою тушку. А так хотелось засунуть наушники от плеера в уши и забыться. Мальчишка оказался наглючим до безобразия. А также после и во время безобразия… В общем, не важно. Стряс с меня новые бутсы, позабыл про своего парня, а теперь пялился своими огромными, умопомрачительными, словно отлитыми из серебра… так, это было временное помешательство.
Я стоял, прислонившись спиной к стенке остановки, и старательно убеждал себя, что я – нормальный. И совсем мне не нравятся парни. Никакие. Даже с выгоревшими на солнце волосами, длиннющими ногами и шрамом на губе, который так и хотелось поцеловать…
«Дмитрий Олегович, вы тихо гоните, - тут же вклинился мой внутренний голос. – Поздравляю, футболиста-шизофреника мир еще не видел…»
Неизвестно, до чего бы я дошел в своих метаниях, но вдруг почувствовал прикосновение чьих-то пальцев к своему плечу. И зачем я надел безрукавку? Кожу будто пламенем обожгло. А мальчишка стоял рядом и пожирал меня своими невозможными глазами, будто имел прямо посреди улицы, на глазах ошарашенной публики. Еще и за шею ухватился…
Нет, я целовался! Правда! Но только с женщинами старше восемнадцати. А сейчас на мне повис щуплый несовершеннолетний мальчишка, который вытворял губами и языком нечто такое, что заставило меня в итоге плюнуть на все и ответить. А ниче так, вкусно. По крайней мере, не было мерзкого ощущения помады на языке и сухого запаха косметики. Вот уж не знаю, как объяснить, но все косметические средства, кроме кремов, я на дух не переносил именно из-за запаха. Потому и отправлял всех своих барышень для начала в ванную: смывать с лица всю гадость и заодно мыться специальным мылом без запаха. Потому что от всяких цитрусовых или медовых средств для душа хотелось сесть в уголок и поблевать…
От мальчишки пахло еле-еле чем-то вроде миндаля и шоколада. Практически на грани ощущения. И, чтобы внимательнее изучить этот привлекательный запах, я подтащил парня к себе, углубляя поцелуй. Мда… Язычком он работать умел сто процентов… Вот только стонать не надо было, потому что все очарование запаха тут же рассеялось, а в мозг по-пластунски вползла мысль: Я. ЦЕЛОВАЛСЯ. С ПАРНЕМ!!!
-Ты что творишь?! – я оттолкнул мальчишку от себя и тут же прикинул пути отхода. Нет, ничего такого, Геи – хорошие ребята… Когда находятся от меня на расстоянии километров двадцати. Но я-то нормальный. Да ведь?
«Угу, - внутренний голос решил внести свою лепту и окончательно испоганить такое хорошее с утра настроение (я, между прочим, даже пиво бросил ради этого гада!), - и стояк у тебя исключительно от омерзения и испуга. Ты только когда на парней совсем перейдешь – меня позови – я фотки в желтую прессу продам».
Тут еще и мальчишка решил подлить масла в огонь, облизнув припухшие губки и томно произнеся:
-Тебе же понравилось.
НЕТ! В смысле, да, но я передумал! К счастью, именно в этот радостный для нас момент подъехал автобус, в который я впихнул парнишку, сразу же заплатив за него кондуктору, и прошептал, глядя прямо в бесподобные серые глаза:
- Если тебя не возьмут в команду – будешь мне до скончания века долг отрабатывать….
И выскочил из общественного транспорта, рыбкой скользнув в закрывающиеся двери. Мне надо было подумать. Причем, желательно головой. Причем, желательно той, которая находится выше плеч. Черт! Я ведь так и не поинтересовался именем своего нового подопечного! А в том, что мальчишка станет именно моим подопечным, сомнений не возникало. Перед переходом в мадридский «Реал» тренер обязал меня подготовить себе смену, но в команде никого толкового не оказалось. Поэтому пришлось угробить два месяца на таскания по различным секциям, школам, командам в попытке найти хоть кого-нибудь, умеющего играть, а не грустно и печально попинывать мячик в направлении ворот.
Мальчишка оказался просто бриллиантом, если, конечно, всегда играл так, как сегодня. Какая пластика, техника, чувство мяча! Он почти не смотрел под ноги, чисто инстинктивно двигаясь к воротам, мгновенно оценивая ситуацию на поле, видя впереди только цель! Чуть-чуть шлифовки – и его можно было бы выпускать на поле без собаки-поводыря!
«А какая у него задница…» - мгновенно прокомментировал внутренний голос, но я решил его проигнорировать. И пошел допивать пиво, которое даже в нагретом состоянии показалось мне напитком богов…
А на следующее утро была тренировка, после которой мы собирались начать отбор в команду. Наш тренер (просто супер-бизон: ростом метр сорок шесть, весом сорок пять килограмм, он держал сорок здоровых мужиков в кулаке, не давая спуска никому… кроме вратаря (А Славка, подлец, нахально этим пользовался), практиковал частую смену запасного состава, чтобы основные игроки не привыкали играть против одних и тех же, плюс, иногда попадались такие звездочки… Я на автомате делал обводки, бил штрафные, делал дальние пасы, но в глубине души переживал за вчерашнего мальчишку. Очень уж хотелось, чтобы он пришел сегодня.
- Салихов! – тренер ярился на кромке поля, грозно потрясая планшетом со схемами игры. – Ты где сегодня есть? Или тебе враги ноги отпилили? Кто же так бьет? Ты чуть Горохову глаз не выбил!
- Так не выбил же, Игорь Семенович! – я виновато разводил руками, скромно шаркал бутсой по газону (нашел, кстати, червячка) и всячески изображал раскаяние. До тех пор, пока не увидел серые глаза, насмешливо глядящие с трибун. Он таки пришел!
«И че ты радуешься? – внутренний голос сегодня явно был настроен скептически. – Может, он еще и не пройдет. Не все же будут его задницу и прочие данные оценивать…»
Шикнув на личную язву, я вернулся на поле, чтобы… Мама, как я летал! Плевать было на все: на разрывающиеся от недостатка воздуха легкие, на мешающихся под ногами товарищей по команде, требующих отдать им хоть на немного мяч, даже на восторженно пищащую публику – были только я, ветер и пара серых глаз, взиравших на меня с трибун.
Свисток раздался, как мне показалось, слишком быстро. Но уже остановившись, я понял, что немного перестарался и увлекся: дышалось с трудом, а теоретически не дающая потеть футболка пропиталась этим самым потом просто насквозь. Я еле дополз до скамейки запасных и, стянув с себя неприятно липнущую к телу верхнюю часть формы, с удовольствием облился ледяной водой из бутылки, чувствуя, как холодные струи пробежались по мышцам и охладили кожу… Хотелось под ледяной душ, но вместо этого прилетел подзатыльник:
- Салихов! Ты вообще больной? – тренер походил на маленького сеньора-помидора из сказки про Чиполлино. – Заболеть решил перед матчем? Кто же после тренировки холодной водой обливается?
Я только широко улыбнулся и вылил на себя еще одну бутылку, отобранную у вратаря. И только потом обернулся к трибунам, чтобы… наткнуться на ТАКОЙ взгляд мальчишки, будто он в этот самый момент валял меня во всех позах по полю и драл, как хотел… Ой, нинада…
- Игорь Семенович, - я поспешно натянул на себя вонючую футболку, пытаясь избежать сверлящего спину взгляда, - могу я с вами поговорить? На счет отбора?
- Хм… Ну, валяй…
- Я вчера мальчишку пригласил, - пришлось даже пальцем ткнуть, чтобы тренер не дай бог не перепутал, - очень неплохо играет. Я хотел бы его лично тренировать.
- Ты уже за нас все решил что ли? – Игорь усмехнулся, но все же внимательно оглядел названную мной кандидатуру, запоминая. – Ладно, посмотрим. Как хоть зовут-то?
- Эм… Понятия не имею.
- И почему я ничуть не удивлен? – тренер наподдал мне пинка в направлении раздевалок, а сам дал знак работникам стадиона выгнать претендентов на поле. У меня было время до основного отбора: пока проверят умение работать с мячом, выносливость и прочее… Поэтому я тщательно отмылся и рысцой двинулся обратно на поле. Теперь уже мальчишка гонял по газону несчастный мяч так, что у всех челюсти поотвисали. Да, конечно, до совершенства ему было далеко, но бегающих рядом парней он делал запросто. После пятого гола в исполнении моего личного сероглазого проклятья, Игорь подозвал меня и осведомился:
- Ты где его откопал? Это же просто второй Пеле!
- Не поверишь, в одном дворе нашел, - тренер чуть со скамейки не навернулся, услышав такое. – Так что, берешь его?
- Я похож на идиота? – Игорь даже привстал, пытаясь выглядеть как можно более грозно. – Конечно да! И еще, Димка, ты лично за него отвечаешь…
Я был готов прыгать от радости, игнорируя чего-то там ехидно ворчащий внутренний голос, и тут же прикинул план тренировок. Мальчишка обязан стать лучшим из лучших!

Сел
«Если тебя не возьмут в команду – будешь мне до скончания века долг отрабатывать…» - с этими словами он бросил меня, оставил в полном одиночестве в том чертовом автобусе. Но, черт, как он их произнес… Прошептал, глядя прямо в глаза.... У него потрясающие глаза. Цвета неба, не омраченного дождями и тучами. Самого удивительного цвета…
Когда я вернулся во двор, все уже разошлись. Только Тимур ждал меня, сидя на ограде и то и дело поглядывая на часы. Дурак. Я ведь вполне мог сразу пойти домой, не заходя к нему во двор. И что тогда? Ждал бы до следующего дня?! Идиот. Все влюбленные – идиоты.
-Где ты был? – взволнованный и раздраженный голос.
Он ревновал. И правильно делал, кстати. Потому что Дмитрий Салихов – самый обаятельный мужчина из всех, что я видел в жизни. И голос у него такой… от него мурашки по коже и хочется не говорить, а шептать. А еще – целоваться.
Кажется, я покраснел. И это выдало меня с потрохами.
-Спал с ним?!
Тим соскочил с ограды, схватил меня за руку, притягивая к себе, зная, что я не терплю подобного вторжения в личное пространство. Уставившись на его пальцы, сжимавшие мое запястье, я ждал продолжения. Что он сделает? Отпустит и опять станет тихим, мирным, все терпящим Тимом? Отпустит и пошлет куда подальше? Ударит? Я бы ударил…
Он же выбрал другой вариант: схватив меня за плечи, встряхнул хорошенько и повторил вопрос:
-Переспал с ним?
-Он натурал, - прошипеть сквозь сжатые зубы.
-А если бы им не был, тогда что?
В голосе – боль. Но он знал, на что шел, начиная встречаться со мной. О моем непостоянстве уже, наверное, весь город наслышан. И только от моих родителей это сокрыто, благодаря талантам моего брата. Талантам, за которые мне приходится помогать ему в автомастерской и за стойкой бара. Но это ничего, это еще невысокая плата за то, чтобы мои родители не узнали об ориентации любимого сыночка.
-Он натурал, а я не шлюха, чтобы спать с каждым встречным.
Отпустил, наконец. А я, уже жалея, что пришел сюда, прежде чем пойти домой, ушел, не оглядываясь и прекрасно понимая, что придется завтра первому заговорить о том, что все кончено. Да ничего и не было по сути. Просто еще один парень, с которым приятно было порой провести время.
Дома сегодня на удивление тихо. Родители не кричат на брата, тот не ждет терпеливо, пока это закончится. Он, наверное, мог бы стать неплохим психологом, если бы захотел. Он прекрасно понимает меня, родителей, своих друзей, читает нас как открытую книгу, словно у нас на лбах все написано. Хотя, для него, может, и написано.
Меня тоже никто не спрашивает, где я был. Из этого можно сделать вывод, что родители уже успели устроить брату разбор полетов и просто напросто выдохлись, растеряли боевой азарт. Ну и, конечно, они прекрасно знают, что уж я-то сумею объяснить любую провинность с выгодной для меня стороны. Юрист будущий, как никак!
Будущий юрист… Сегодня я впервые начал сомневаться в этом. У меня наконец появился шанс заниматься любимым делом, и упускать его было бы самой настоящей глупостью. В конце концов, надо же бороться за свое счастье. Но родители… как я им скажу? Они ведь не поймут… Особенно после случившегося с братом…
Он был боксером, знаете ли. Успешным и все такое. Родители сначала были против, но потом смирились. Они хотели, чтобы их дети занимались любимым делом. Но однажды… сильный противник попался, и все такое. Я не знаю, как это правильно называется – нокаут или нокдаун… В общем, брат в кому попал. А тому, другому, боксеру ничего за это не было. Несчастный случай, как бы…
После этого «несчастного случая» брат бросил бокс. Сейчас работает в автомастерской, ночами посменно подрабатывает барменом. Я понимаю родителей, которые не хотят для меня подобной участи, но… Да, всегда у нас есть какое-нибудь увесистое «но» к в принципе разумным рассуждениям. Моим «но» был мой талант футболиста, то, что меня заметили. Моим «но» был представившийся мне шанс. И упускать его я не желал.
Вот о чем я думал тем вечером, лежа на своей кровати и разглядывая потолок. Обычный потолок, к слову. Побеленный, ровненький. Конфетка, а не потолок. У меня вообще комната хорошая. Потому что весь интерьер я продумал сам. Родителям, конечно, не нравится, а как по мне –шикарная комната! Ну почему никому не нравится, что она в черно-белых тонах?
А еще тем вечером я думал о Дмитрии – человеке, предоставившем мне мой шанс. Я и представить себе не мог, что мне представится возможность просто познакомиться с этим человеком. О том же, что он предложит мне стать профессиональным футболистом, я и мечтать не мог! А еще я не мог мечтать о том, что этот человек будет отвечать на мои поцелуи…
Лежа на кровати с закрытыми глазами, я вспоминал все детали прошедшего дня, воспроизводил в памяти внешность футболиста. Интересно, а что было бы, если бы он не отшатнулся от меня тогда, если бы поддался мне? Как далеко мы смогли бы зайти тогда?
На губах – до сих пор его вкус. И я до сих пор ощущал его запах. От него пахло корицей. Люблю этот запах. Да и вообще корицу люблю. Особенно – печенье с корицей. Надо будет как-нибудь на досуге сходить в тот кафетерий, где их так вкусно готовят…
В тот вечер мысли мои перескакивали с одного на другое, но неизменно возвращались к Салихову. Все новые впечатления, все мечты и надежды были связаны с ним. И это было не очень-то хорошо. Как бы не влюбиться, не дай бог.
А перед самым сном вспомнилась легенда об Иоканаане и Саломее. Не знаю, с чего это я вспомнил о ней. Зато я знаю, почему мне приснился кошмар, в котором я меня целует чья-то отрубленная голова…
Проснулся я как раз в тот самый момент, когда в моем сне отрубленная голова, которую я целую, открывает глаза. Странно, но я не кричал, как обычно положено делать после кошмаров. Просто сердце билось очень быстро, да всего меня трясло. Вот и все последствия ночного кошмара.
Соврав что-то родителям, я отправился по указанному на визитке Салихова адресу сразу же после завтрака. Тренировка команды «Радан» уже началась, когда я пришел. Сев на одно из мест первого ряда, я мог наблюдать за не особо хорошей игрой моего вчерашнего знакомого. Интересно, о чем он думал, что почти забыл о мяче и о том, где находится? Очень интересно…
После того, что он творил на поле, тренер подозвал его к себе и явно устроил полны разнос. Жаль, что я ничего не слышал. Зато я все прекрасно видел. Включая далекое от идеала разыгрывание раскаянья Дмитрием. А потом он, наконец, заметил меня. И мне кажется, что он действительно был рад, увидев меня на трибунах. Потому что, когда он вернулся на поле…
Я… Это было потрясающе! Никогда я не видел такой игры! Да он летал, парил над полем, для него остальные игроки стали практически ничем. Он стал на эти долгие минуты игры единовластным королем… да что там! – Богом этого поля, покровителем это игры. Это была лучшая из всех его игр, лучше, чем на матчах. Честное слово!
А потом все стало еще хуже. Или лучше – смотря с какой стороны посмотреть.
Он снял футболку. И я уже просто не мог оторвать от него взгляда. У него великолепное тело – впору становиться моделью. Когда же по этому телу сбегают струйки холодной воды, спускаясь с плеч все ниже и ниже… Я хотел его. Прямо там, на трибунах, или на скамейке запасных, на глазах у всей команды и тренера. Все равно где. Просто…
Это начинало походить на помешательство. Сначала я весь вечер думал о нем, а сейчас… не думать, не думать, не думать… иначе проблем не оберешься…
К Салихову подошел тренер. Они переговорили о чем-то, Дмитрий улыбнулся, а потом посмотрел на меня… и как-то сразу переменился в лице. А я все равно не смог отвести от него взгляда.
А потом он сказал тренеру обо мне, указав на меня пальцем, так сказать, для наглядности. Ну, да, а то ведь вдруг перепутает. Конечно.
Когда Дима (ну, вот, я уже называл его сокращенным именем…) ушел куда-то в сторону раздевалок, тренер подозвал к себе всех претендентов на вступление в команду. Среди всех прочих подошел и я. Задания первого, так сказать, отборочного тура я выполнил достаточно легко и даже с удовольствием. Ну, отчеканил сто ударов по мячу. Не скажу, конечно, что это легко, но профи ведь и по двести раз чеканят! Жаловаться – грех. А провести мяч змейкой меж конусов – практически любимое мое занятие. Мы так во дворе часто делали…
В общем и целом, до основного отбора я дошел без проблем. Ну, и на основном отборе не ударил в грязь лицом. Я хотел стать игроком, достойным того, чтобы меня тренировала местная звезда – Дмитрий. Именно поэтому я, как и он до этого, завладев мячом, постарался забыть об остальных игроках и, не пасуя, забил четыре гола подряд. И, я, пожалуй, могу признаться себе в этом только сейчас, играл я только Салихова, для того, чтобы он, затаив дыхание, следил за моей игрой, для того, чтобы, черт возьми, гордился своим выбором, гордился мной. Только единожды я позволил себе отвлечься от игры: чтобы найти взглядом Дмитрия, сидящего на скамейке запасных, чтобы удостовериться, что он смотрит на меня.
А потом снова…
Обойти защитника, одного, другого, поддеть мяч носком… и забить гол! Пятый. Ах, какой я молодец!
Наконец, тренер отозвал нас с поля и подозвал к себе. Но я подошел к нему. Стянув со вспотевшего тела футболку, я направился прямиком к Салихову, сидящему на скамейке запасных. Сев рядом с ним, я взял бутылку воды, стоящую на земле у скамейке, отпил немного и поинтересовался:
-Ну как?
Я старался говорить спокойно, но, честно говоря, ужасно волновался. Сердце было готово выпрыгнуть из груди от волнения. Я, конечно, понимал рассудком, что играл блестяще, но… Меня не волновало мнение тренера. Меня волновало только мнение знаменитого нападающего «Радана».
-Тебя приняли.
Губы сами растянулись в глупой, счастливой улыбке. И я чуть не бросился ему на шею. Эмоции переполняли меня в тот миг. Я, наверное, впервые был по-настоящему счастлив, счастлив невероятно сильно. И мне хотелось разделить свое счастье с этим человеком.
-А… что ты думаешь о моей игре?
Он усмехнулся. Черт, он знал, что именно его мнение меня интересует! Он ЗНАЛ!
-Ну… до совершенства тебе еще далеко…
И тогда я не удержался. Я вообще такой несдержанный, знаете ли…
Отвесив ему подзатыльник, я прошипел, схватив его, смеющегося, за шею:
-А ну говори, что я прекрасный игрок, а то поцелую!
Зря я это сказал. Ой, зря…

Дмитрий
- А ну говори, что я прекрасный игрок, а то поцелую!- мальчишка уставился на меня своими невозможными серыми глазами, схватив за шею, а в животе принялось закручиваться горячее возбуждение… от горячих пальцев на коже, от шевелящихся так близко розовых губ. Ой, как жить-то хочется…
«Я бы хотел заметить, - вклинился внутренний голос, - что хочется тебе несколько иного… Ты, главное, не вставай».
Действительно, на поле стояли ворота, игроки и у меня… Ненене! Стоп! Я – натурал! Мальчик – гей! У МЕНЯ НЕ ДОЛЖНО НА НЕГО СТОЯТЬ!
Мозг истерически похихикивал где-то в зоне мозжечка, напрочь отказываясь хоть как-то участвовать в процессе, а язык уже работал за меня:
- Ты – самый лучший игрок из всех, которых я видел!
По-моему, он обиделся. Или надутые губки и нахмуренные бровки значили нечто иное?
«Интересно, а какое лицо у него во время оргазма?» - тут же заинтересовался внутренний голос, но был подавлен и засунут в глубины мозга. Потому что мне тоже было интересно!
Пришлось в срочном порядке отправлять парня в душ и пытаться успокоить самого себя. Для начала я вспомнил Кати из Лондона, куда мы выезжали на пару дружеских матчей. Матчи были так себе, а вот ночь между ними… Мама дорогая, что творила эта леди! Я мечтательно закатил глазки, а мозг подло принялся придумывать способы, как бы повторить это… с одним парнем.
Стоять, бояться! Про секс вообще лучше не вспоминать. В памяти услужливо всплыли картинки одного званого ужина в Португалии. Да… Тогда мы так нажрались всей командой, что в самолете могли только лежать в креслах. Лучше всего португальцам определенно удались омары с какой-то зеленью… И еще совершенно потрясающее острое мясо с запахом базилика и барбариса… ммм… А на десерт была клубника со сливками. Было бы здорово разложить одного знакомого на столе, измазать сливками… Ой, нет.
«Подумай о чем-нибудь мерзком, - подсказал внутренний голос. – Например, о тренере в шелковых чулках и с плеткой…»
Я подумал. Помогло. Нет, действительно помогло! Минут на пять. Потом сознание сменило облик Игоря на мальчишечий, с длиннющими ногами и умопомрачительными серыми глазами, и я понял, что с этим надо что-то делать.
«Угу, брому попей,» - прокомментировал мои мысли внутренний собеседник.
- Салихов! – тренер подошел ко мне с каким-то листком бумаги, и я не удержался, вновь мысленно одев его в чулки. Команда в тихом шоке наблюдала за гнусно хихикающим мной. – Обалдел что ли?
- Прости, Игорь. Что там у тебя? – нет, плетку надо было заменить на корсет, а рядом поставить стриптизерский шест. Душа срочно требовала поделиться с кем-нибудь этой идеей.
- Расписание твоих тренировок с Салемом.
- Кхм… - мне резко стало жалко неожиданно сошедшего с ума тренера. – С кем?
- Кофтун Салем Александрович, - продекламировал Игорь и ехидно улыбнулся. – Ты же сам его пригласил… Неужели имени не догадался спросить?
И тут мне стало стыдно. Мне. Стыдно. Мир вокруг резко сдался и пошел умирать.
- Нууу…
- Дим, ты – идиот, - вздохнул тренер, а я твердо решил, кому расскажу про свою идею с чулками.
Еще пару минут пришлось потратить на улаживание организационных вопросов. Нам с Салемом (что за имя? Убил бы родителей-извращенцев!) полагалось тренироваться уже вечером… Мягкая зеленая трава, горящие под звездным небом фонари, романтика… Внутренний голос впал в истерику:
«МЫ НЕ ВЫДЕРЖИМ!!! СОС! СОС!»
Пришлось на коленях умолять Игоря перенести тренировки на утро. Потому что по утрам я мог только играть, на большее меня, как правило, не хватало. До знакомства с Салемом.
Но перед отъездом домой я все-таки отомстил тренеру. Вратарь мою идею оценил, и взгляд у него стал такой… заинтересованный-заинтересованный, как у кота, увидевшего открытую свежекупленную сметану. Кто-то попал…
- Ты не в курсе, где можно купить корсет с чулками? Думаю, черные будут смотреться лучше всего, - заблестел в меня глазами Слава, а я активно посочувствовал Игорю. Но все же дал адрес, присовокупив советом:
- Там еще кожаные корсеты есть, очень круто смотрятся. Возьми – не пожалеешь. Фотки – мне.
- Кхм… - раздался рядом знакомый голосок, а на нас уставились пара возмущенных серых глаз. – Я хотел спросить на счет тренировок.
Мальчишка с влажными после душа волосами и в прилипшей к телу футболе выглядел ТАК… В общем, так, что я невольно облизнулся под хохот Славы. Пришлось срочно думать совершенно о другом, но как-то безрезультатно.
- Ага, вот тебе наше расписание, - я сунул в руке Салему листок бумаги и вытащил из кармана пачку купюр. – А это на проезд. Завтра в семь на поле. Всего доброго, приятных снов и так далее.
Я активно метался между двумя желаниями: затащить мальчишку в душ и сделать с ним… ну хотя бы половину всего задуманного (хотя в этом случае стадион пришлось бы закрыть на месяц) и выпроводить его с глаз своих как можно скорее. Так как второй вариант был реальнее всего, то воплотил я именно его.
Салем как-то злобно посмотрел на меня, но покорно пошел на выход. Нет, я же не виноват, что мне девушки нравятся?
Весь вечер я провел в попытке вымотать себя перед утренней тренировкой: посетил одну знакомую даму, забил на следующий день другую, заглянул в спортзал, где немного побоксировал со старым другом, и вымотанный лег спать.
А на следующее утро… был ужас.
Мальчишка ждал меня у входа в раздевалку. Заспанный, умильно потирающий кулачком глазки, он зевал, демонстрируя розовый язычок. Фантазия проснулась мгновенно и тут же подкинула пару вариантов того, как и куда можно было бы приспособить этот самый ротик. Но я героически подавил в себе эти гнусные желания и пятнадцать минут бился головой о стенку, представляя, как переодевается Салем. К счастью, вышел он раньше, чем кончилось мое терпение и тут же был отправлен разминаться на поле. А я… я посетил душ, потом подумал… и повторил заход. Иначе могло случиться нечто ужасное.
Мальчишка явно догадывался о мучавшем меня, потому что к моменту моего выхода на поле стоял аппетитной (читать – мужской!!! Димка, МУЖСКОЙ, чтоб тебя!) задницей ко мне и нагибался…
Во время тренировки я проклял все. Он бегал, ходил, дышал так, что я с трудом подавлял свое желание.
«Так, Дима, - внутренний голос решил взять бразды правления в свои руки. – Это ненормально. Успокойся, отвлекись на игру. Осталось всего-то пол часа».
И я последовал совету старого друга. И все оказалось как-то просто. Салем играл просто потрясно, делал такие обводки, что я еле отбирал у него мяч, совершал какие-то финты, полностью дезориентирующие противника. По-моему, вместо получаса мы гоняли весь час. Гоняли бы и больше, если бы во время одного из проходов мальчишка не запнулся и не рухнул, погребая меня под собой…
- Уффф… - чувствовать хрупкое тело в своих руках оказалось до невообразимого приятно, а теплое дыхание в области шеи посылало волны горячего возбуждения в область паха. Я попытался осторожно передвинуться, чтобы не дать Салему почувствовать то, чего ему чувствовать не стоило, и тут же затих, оглушенный жарким поцелуем. И снова этот невообразимый запах миндаля, который так и тянуло попробовать на вкус. Я не удержался и скользнул языком между приглашающее разомкнутых губ, лаская язык мальчишки. Руки как-то сами собой поползли ниже, притягивая чужое тело все ближе и ближе… Спасибо Славе, который совершенно не умел передвигаться тихо. Вратарь вломился на поле с криками радости и счастья, а мы испуганно отлипли друг от друга.
Уже на прощание Салем обернулся и ехидно произнес:
- Спасибо за тренировку…
Зараза мелкая…

Сел
Утренняя тренировка, вопреки моим ожиданиям, прошла больше чем хорошо. Начиналась она, конечно, откровенно говоря, паршиво. Утро вообще было паршивым: мне не удалось избежать родительских расспросов. Снова пришлось врать. Мне семнадцать лет, черт подери, а я вру своим родителям!!! Ужас…
Итак, тренировка. Началась она с разминки, проведенной в полном одиночестве. Салихов куда-то свалил, заставив меня, как последнего идиота, чеканить мяч, пока он не вернется. Его не было долго, и я позволил себе несколько разнообразить тренировку. Забил пару голов, погонял мячик по полю – просто так, бессистемно, и «змейкой». А потом, наконец, пришел он.
От меня не смогли укрыться его взгляды на мою задницу. А не такой уж он и натурал, нэ? А взгляд у него… Да я бы любому, смотрящему на меня таким взглядом, позволил со мной переспать! Он ведь хотел. Потому и смотрел на меня, как кролик на морковку. Да уж, то еще сравнение… Но именно так он и смотрел! Как на запретный, явно вкусный, желанный плод, который лежит перед самым твоим носом, но который нельзя, ни в коем случае нельзя трогать.
Дим взял себя в руки только под конец тренировки. Тогда мы, наконец, начали действительно тренироваться, а не уныло пинать мячик, бросая друг на друга взгляды украдкой. Ах, что это был за игра! Ни один парень со двора не мог дать мне столько адреналина всего лишь за одну такую вот разминку. Я с трудом отбирал у него мяч, но отбирал, ОТБИРАЛ! И каждый раз, когда мяч оказывался у меня, я чувствовал ни с чем не сравнимое чувство превосходства над противником, чувство, знакомое только победителям.
Но самое интересное началось потом – когда я, во время очередного прохода, запнулся и упал, заставляя упасть и Диму. А потом… Я не удержался. Трудно, знаете ли, сдерживаться, когда буквально лежишь на человеке, который полчаса назад смотрел на тебя так, словно готов был отыметь прямо посреди поля. Да, я поцеловал его. И, укрепляя мою уверенность в том, что этот парень сам – голубе некогда, Дим ответил на мой поцелуй. А его руки… боже, его руки скользили по моей спине, прижимая все ближе и ближе, так, что я уже просто не мог не чувствовать его возбуждения…
Я услышал, как кто-то приближается к нам, еще до того, как это заметил мой тренер. Но, знаете, мне было наплевать, что нас увидят. Я вел себя как капризный, избалованный, эгоистичный ребенок, когда, прекрасно зная, что некто вот-вот подойдет, увидит нас, впивался в его губы со всей возможной для меня страстью. К счастью, мое безрассудство было скомпенсировано рассудительностью Дмитрия. Он вовремя оттолкнул меня, поднялся с травы. И в этот самый момент из-за угла вывернул, что-то радостно восклицая, вратарь.
Думаю, он сразу понял, что только что чуть не увидел, как его коллега, самый натуралистичный натурал, целует своего подопечного. Это трудно было не понять по нашему виду. Взъерошенные волосы, перекрутившаяся на мне футболка, красные после поцелуев губы… Да уж, видок у нас был тот еще.
Сразу после прихода Славы – так звали напарника, - Салихов отпустил меня восвояси, сунув деньги на автобус. А я что? Я от денег отказываться не стал. Золотой принцип: дают – бери, бьют – беги.
Но, не удержавшись (в который уже раз!), напомнил ему на прощанье о нашем поцелуе:
- Спасибо за тренировку…
Ах, какое у него было выражение лица! Никогда не забуду той смеси удивления, раздражения и желания повторить, что легко читалась в выражении его лица. Непостижимая смесь. Бурная. Не удивительно, что она дала такие результаты.
Я не ожидал встретить Дима раньше, чем на следующий день. Но судьба свела нас вновь, вечером все того же дня, причем при обстоятельствах не очень приятных. Уж не знаю, к лучшему ли это было или к худшему…
Вечером того дня, ранним вечером я встретился-таки с Тимом, остававшимся пока в статусе моего нынешнего бойфренда. Он вел себя так, словно ничего не случилось, словно вчера он не позволил себе маленькую вспышку раздражения, которую я вполне заслуживал. Мы, как и обычно, погоняли мячик с парнями во дворе, а потом уединились в его подъезде, практически уверенные в том, что нам не помешают.
Тимур хорошо целуется. Даже очень хорошо. Хотя, возможно, он просто успел меня изучить за все то время, что мы встречались, и теперь знал, как надо меня целовать. Знал, что мне нравилось, когда целуют меня, когда мой ответ на поцелуй как бы не нужен. Знал, что я с ума схожу, когда он проводит языком по шраму на губе. Знал, что у меня крышу сносит, когда он прикусывает мочку уха. Знал, что мне нравится стоять зажатым между ним и стеной подъезда, что мне нравится этот контраст между жаром его тела и холодом бетонной стены. А еще он успел привыкнуть к тому, что неизбежным последствием проведенного со мной вечера являются свежие царапины на спине. Но вот одного он от меня не ожидал. Не ожидал, что, когда я буду сгорать от страсти под его ласками, с губ моих сорвется совсем не то имя…
-Дим…
Он услышал. И хотя прозвища, которыми я наградил Дмитрия и Тимура, были ужасно похожи, Тим понял, что произнесено было не его имя. Думаю, он уговаривал себя, старался поверить, что я оговорился, что ему показалось, что сказано было «Тим». Но на подсознательном уровне он все-таки знал, что теперь меня интересует совсем другой человек.
Именно поэтому он остановился, убрал руки, обнимающие мое тело, молча поправил задранную мою футболку и, взяв меня за руку, вывел из подъезда. Я думал, что уж на этот раз Тимур не вытерпит, сорвется, покажет характер. Но нет. По-прежнему спокойный и невозмутимый, он предложил мне смотаться в клуб. И я, спросив разрешения у родителей, которые в противном случае устроили бы мне ту еще взбучку, согласился.
В клубе было темно и душно. Нам пришлось пробираться через танцплощадку к бару. От танцующих сильно пахло алкоголем и, немного, потом. В толпе, в духоте, когда только яркие разноцветные вспышки освещали помещения, я чувствовал себя нехорошо. Слегка кружилась голова и немного тошнило, и, если бы мою вспотевшую ладонь не сжимала уверено рука Тима, я бы, наверное, остановился в толпе и, после пары тройки толчков, полученных от танцующих, свалился бы в некое подобие обморока. Никогда не любил клубы. Но что-то привлекательное в них определенно есть. Не знаю, что именно, но бывали дни, когда, стоя в толпе танцующих, танцуя только для одного человека, я словно сливался с остальными людьми на танцплощадке, с музыкой, с рваным ритмом…
Но с Тимом все было не так. С Тимом мы всегда сидели за барной стойкой, попивая коктейли и разглядывая танцующих, не обращая внимания на оценивающие взгляды некоторых мужчин, сидящих за столиками. Иногда к нам подходили, пытались угостить коктейлями. Попадались и более настойчивые. От некоторых было достаточно сложно отвязаться, приходилось иногда даже сбегать при помощи верного: «мне надо попудрить носик». Да-да, именно попудрить носик! И ничего смешного в этом нет!
В тот вечер мы столкнулись именно с таким вот настойчивым мужчиной. Сначала он предложил нам выпить по коктейлю за его столиком (за столиком также сидели еще двое мужчин). Мы вежливо отказались, и он вроде бы отстал. На самом же деле он просто совещался со своими… назовем их его спутниками. А потом «атаковал» снова. Какие только поводы он не использовал, чтобы уговорить нас пересесть. Затем же, видимо, сорвавшись, просто схватил меня за руку и буквально стащил со стула, наплевав на все мои возражения и попытки сопротивляться.
Знаете, я ведь реально испугался в тот момент, когда этот мужик схватил меня за локоть мертвой хваткой и потащил в сторону диванчика, на котором сидели его спутники. А Тимур, скотина эдакая, сидел на стуле, хлопая ресницами, и НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛ! Хотя он-то видел, как я пытался вырваться, как это… этот зажал мне ладонью рот, как, резко изменив направление, потащил в сторону черного входа…
Не знаю, что он сделал бы со мной, если бы рядом, словно из ниоткуда, не возник бы Дмитрий Салихов, собственной, так сказать, персоной. Сначала он попросил отстать от меня достаточно вежливо, но, после того как мужчина послал его на три веселых буквы, ударил его, сломав, кажется, нос. Эта скотина ослабила, наконец, свою хватку и мне удалось вырваться, чтобы тут же оказаться схваченным Димой. Тот потащил меня все к тому же черному ходу, но на этот раз я, не сопротивляясь, побежал следом. Приставучий мужчина явно был какой-то важной шишкой, и нам очень не повезло бы, если бы мы задержались в клубе еще хоть на пару секунд.
Оказалось, у Салихова все-таки была машина. «Порше 911», черный. Красотка, а не машина!
Усевшись на водительское сиденье, Дмитрий открыл для меня переднюю дверь. Я буквально влетел в машину: из двери вылезли какие-то охранники, знакомиться с которыми поближе мне определенно не хотелось. Стоило мне пристегнуться, как автомобиль сорвался с места.
Успокоиться, унять нервную дрожь и перестать дышать частыми резкими вдохами через рот я смог только когда мы выехали на центральную улицу. Расслабленно откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза, я позволил себе заметить:
-А все-таки у тебя есть машина.
Услышав смешок, я заинтересованно приоткрыл один глаз. Дим смотрел на меня, улыбаясь каким-то своим мыслям. Или это была нервная улыбка человека, избежавшего только что продолжительного избиения? Надеюсь, что все-таки первое.
-На дорогу смотри! – прикрикнул я.
А он только рассмеялся. На дорогу, правда, все-таки посмотрел.
Когда мы ехали, я не задумывался о том, куда он меня везет. Я просто наслаждался скоростью, ездой на этом потрясающем автомобиле, осознанием того, что рядом со мной сидит человек, которого я ужасно хочу соблазнить. Уже давно я не видел ночного города со всеми его огнями. Из-за подготовки к поступлению ночные прогулки были запрещены. Но теперь… в тот день я наслаждался этим великолепным зрелищем по полной программе. Разглядывая неоновые вывески казино, ресторанов, ночных клубов, я получал ни с чем не сравнимое удовольствие. Тот вечер… он был лучшим в моей жизни. По крайней мере той, до знакомства с Дмитрием.
Только когда автомобиль остановился напротив девятиэтажки, я осознал, что мы отъехали на порядочное расстояние от моего дома. Кроме всего прочего, до меня дошло, что, вероятно, Дим привез меня к с себе домой. Напрашивался вполне-таки ожидаемый вопрос – зачем? Задавать его как-то не хотелось. Хотелось просто воспользоваться случаем.
-Приглашаешь на чашечку чая? – усмехнулся я, когда, выйдя из автомобиля, Салихов открыл передо мною дверь автомобиля.
-Что-то в этом роде, - ответил он в тон мне.
Отстегнув ремень, я вышел из машины и послушно проследовал за ним в подъезд, а затем и в лифт. И, когда двери лифта закрылись после того, как Дима нажал кнопку с цифрой «9», я решил поинтересоваться:
-Только на чай приглашаешь?
-Только на чай, - ответил он, не глядя на меня.
-А жаль, - с вполне искренним сожалением вздохнул я.
Он, кажется, кивнул. Что, тоже жаль было?
Как оказалось, жил Дмитрий на седьмом этаже, дверь налево. Квартира была самая ни на есть обыкновенная, безо всяческих наворотов в интерьере. Кухня была большая, просторная, в серо-белых тонах, с великим множеством техники, но без излишеств. На окнах – жалюзи. Люблю жалюзи…
Усадив меня за стол, Дим, как настоящая хозяйка, поставил кипятиться чай, а сам начал колдовать у стола. Вскоре мы уже сидели друг напротив друга, попивая горячий чай из маленьких кружечек и заедая его булочками с повидлом.
Разговаривали мы во время чаепития, как ни странно, об истории моего имени. Я рассказал Диме, что моя мать – фанат христианства, и что это была именно ее идея назвать меня мужским вариантом имени, встречавшегося в Евангелии. Уж больно нравилась ей эта история про отрубленную голову…
Допив чай, мы засобирались ко мне. Ну, не прямо ко мне, конечно. Дим просто должен был подвезти меня до дому. Но не тут-то было. Уже стоя в прихожей, на пороге его квартиры, я спросил с намеком:
-А как же поцелуй на прощанье?
-Мы же еще не прощаемся? – последовал ответ.
Намек был проигнорирован. Вот и пришлось брать все в свои руки. Или в свои губы, если можно так выразиться.
Ну, да, я снова поцеловал его, уже привычным движением обвивая руками шею. И он, черт возьми, снова отвечал! Если бы он сразу отталкивал меня… все было бы намного легче…
На секунду оторвавшись от его губ, жадно целующих мои, я спросил:
-Не предложишь остаться на ночь?
-Тебе не стоит оставаться, - последовал ответ на вопрос, вертящийся на языке.
-А если я хочу?
И, наплевав на все, наплевав на возможность быть отвергнутым, я снова притянул его к себе, завлекая в поцелуй, увлекая, заставляя забыть обо всем, кроме нас двоих, целующихся в его прихожей…

@темы: ролевка, футболисты, слеш

---

Гангрена! Гангрена! Ему отрежут ноги! 2

Олег... Он сам так нарисовался, я вообще непричастна!!! Алиби! Алиби!

@темы: твАрчество

---

Гангрена! Гангрена! Ему отрежут ноги!

А мне надо оторвать руки...
Prokopyan, прости меня, но вот ЭТО - Глеб(((

Качество фотки - телефонное, руки - кривые... И ваще((( Жутики, конечно, но рисовать ваще не прет)))
Перезалила. Не поможет - удалю нафиг)

@темы: тварчество

---

Маааленькая зарисовочка

Зеркала

Зеркала, зеркала… Сотканные из песка и амальгамной пленки. Кажется, коснись – и побегут по отражению круги, как по воде. Коснись – и осыпется у твоих ног серебристый песок отражений.
Наверное, все дело в том, что я влюблен. Наверное, мое восприятие меняет холод зеркал. Наверное, где-то за стенами странной комнаты сыплет снег.
Они знают, помнят, видят. Все, что было, все, что будет. И никогда не показывают истины. Кривые зеркала – наш огромный и бескрайний мир, основанный на вранье любимым и самообмане.
Близнец на амальгамной пленке с насмешкой смотрит на меня, ответными движениями касаясь кончиков пальцев, прижимаясь щекой к щеке, касаясь холодными губами моего рта… И таких близнецов сотни. Словно странный танец отражений, словно сюрреалистический вальс неприкрытого секса и желания. Каково это – любить такого же, как и ты?
И в каждой грани – осколки глаз, рук, дыхания. Зеркальная комната – дверь в самого себя. Стекло на полу, потолке, стенах. Словно весь мир превратился в твоего ярого поклонника и фаната…
А потом открывается дверь. Также скрытая от взгляда холодной поверхностью спекшегося песка. Теперь нас трое. Нет. Нас – тысячи. В отражениях, в воздухе, в звоне безмолвных свидетелей.
- Каково это – любить самого себя?
Близнец за стеклом, повернувшись к нежданному любовнику спиной, умоляюще опускается на колени, опираясь о леденящую кожу поверхность. Каково это?
Здесь нет меня, нет их, нет нас. Только разбитые и испуганные отражения, вложенные одно в другое. И так естественно оказаться в центре странной комнаты, ощущая на губах обжигающий после холода зеркала поцелуй. И так просто отдаваться скользящим по животу и бедрам рукам, опираясь на широкую грудь. И не важно, что в один момент рук становится четыре, а я просто не разрываюсь в стремлении подарить ласки им двоим.
Каково это – любить одного человека дважды?
Тонкие, сухие губы, пробегающиеся по уже обнаженной спине. Карие глаза напротив, говорящие сами за себя. Тихий рык, отражающийся от зеркальных поверхностей, блуждающий сквозь переплетенные тела.
Когда-то их было двое, теперь – их тысячи. Когда-то меня было – сотни отражений, теперь – я один. И наоборот. И снова не так. И снова убегающее в бесконечность множество нас.
Раз. И я погружаюсь в тугое тепло чужого тела. Выдох.
Два. И он подо мной прогибается в жажде сладостной судороги. Вдох.
Три. И спину накрывает таким знакомым и долгожданным теплом, наполняя меня собой.
Трое. Один. Сколько нас? Разве имеет значение? Только сумасшедшая теснота и стоны внизу, только безумные движения позади. Я уже давно потерял сам себя, позабыл об играющих с сознанием отражениях. А пальцы в бессильной злобе скользят по холодному стеклу.
Зеркала, зеркала.
Беспрестрастно отражают они наши лица. Искаженное в сдерживаемом оргазме. Полное необъяснимого блаженства. Кричащее от раздирающего на части восторга.
Откинуть голову на плечо одному, позволяя стону вырваться наружу, смешиваясь с тихим шепотом зеркал. Податься вперед, туда, где сжимаются в тугое кольцо мускулы, обхватывая все плотнее. И тут же назад, туда, где касается заветной точки внутри чужое тело.
И заблудиться в чувствах, как в лабиринте зеркальной комнаты. И потеряться между двух живых отражений, между самых любимых близнецов.
Каково это – любить себя? Загляни в зеркало, позволь амальгамной магии проникнуть в твое сердце, отдайся во власть зазеркалью. Каково это – любить себя? Знают только они… зеркала… Зеркала…

Писалось почему-то вот под эту работу denoro

@темы: зарисовка, слеш

---

Две полярности

Название: Две полярности.
Автор: Tyrrenian/  Prokopyan
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст
Дисклаймер: все наше с Prokopyan
Размещение: только с разрешения ОБОИХ авторов!!!
Ан
Ты и я – две полярности. Как огонь и вода, как небо и земля, как жизнь и смерть. У одного есть все, у другого – ничего. Но при этом второй во много раз счастливее первого. Потому что у меня есть мечта, цель, которой я хочу добиться. И я добиваюсь ее, шаг за шагом. Тебе не повезло: моя цель – ты.
Дождь льет, как из ведра. Люблю дождь. Потому что когда идет дождь можно побыть в одиночестве. Потому что размеренный стук холодных капель успокаивает. Потому что мне нравится, когда мокрая челка прилипает ко лбу. Потому что я люблю ловить губами холодные чистые капли дождя. Потому что это – идеальная для моей профессии погода.
Лежу на крыше старой пятиэтажки. Это здание завтра снесут. Большинство жителей этого города считают, что снос произойдет по приказу администрации города. Я знаю, что на самом деле снести пятиэтажку приказал ты.
Я вообще много чего о тебе знаю. Тебе двадцать лет. Ты учился в английском колледже, три года на факультете многоканальной спутниковой связи. Отец забрал тебя из Англии, решив сделать, наконец, из тебя достойного преемника. Ты не хотел, но, увы и ах, твои желания никого не волновали. После переезда резко замкнулся в себе, с головой ушел в работу. Личные связи тщательно скрываешь. Друзей нет, мать скончалась при родах, отец… одно название. Насколько я знаю, у вас с ним взаимная неприязнь, терпит он тебя только потому, что ты слишком много знаешь. Ну и, конечно, понимает, что его империи нужен такой хозяин, как ты. В твоих руках империя вашей семьи переживет свой расцвет. Пережила бы. Но ты не доживешь до этого прекрасного момента.
Ты выходишь из здания напротив в сопровождении своих телохранителей.
Надеваю маску, на всякий случай.
Стоишь в дверях, загороженный одним из телохранителей, пока второй осматривается в поисках снайпера.
Придвигаю винтовку поближе к себе.
Ты все еще скрыт от меня спиной Алексея Комарова. Твоему телохранителю тридцать лет. Настоящее его имя неизвестно. Служил в Чечне. Жена его бросила, забрав ребенка. Сейчас он – волк-одиночка. У него есть только его работа – ты. Второй телохранитель – Ефим Розвезев. Проверяет автомобиль на наличие в нем взрывных устройств. Кивает Комарову. Все чисто. Естественно.
Наконец-то я вижу тебя. Высок, хорошо сложен, определенно красив. Мечта многих женщин, но, увы, их надежды умерли еще не родившись. Тебя привлекают мужчины. А ты, в свою очередь, привлекаешь мужчин. Теперь я понимаю, чем. Есть в тебе природный магнетизм. Стоит взглянуть на тебя – сердце замирает. Даже у меня.
Сажусь, поднимаю винтовку.
Розвезев открывает перед тобой дверь джипа. Комаров стоит теперь за твоей спиной – прикрывает.
Вот он – мой шанс. Прицеливаюсь, мягко нажимаю на курок…
Ты поднимаешь голову. Смотришь прямо на меня.
Вздрагиваю. Нажимаю на курок. Но прицел потерян. Попадаю только в плечо. Это больно, но далеко не смертельно.
Телохранители сразу вычисляют мое местоположение. Один остается с тобой, другой бежит к пятиэтажке.
Действовать быстро, спокойно, сосредоточено. Кажется, получается. Закрепляю на себе альпинистское снаряжение, прикрепляю к заранее заготовленной веревке. Прыгаю. За секунду до того, как на крыше появляется твой телохранитель.

Ив
Наемник. Я с интересом разглядывал лежащего на полу камеры человека: совсем еще мальчишка, быть может, даже младше меня. Хотя, судя по имеющимся о нем данным, должен быть как минимум ровесником. Он по глупости полез на самое популярное у киллеров последних двух лет здание – напротив выхода из моего дома, откуда хорошо просматривались окна и парадная дверь. Глупец. Весь квартал вокруг просматривался камерами, и наемника заметили еще за пол часа до выхода. Папочка заботился об охране своего сыночка.
Парня схватили, когда он уже спускался по стене дома. Надо отметить, весьма бодро спускался, чувствовалась за его быстрыми движениями недюжинная физическая подготовка. Вот только охраны было гораздо больше, чем он мог представить. Ребята подхватили его под белы рученьки у самой земли и мягенько так оглушили.
Теперь парень лежал в камере в подвале моего особняка. Темноволосый, стрижка короткая, но явно сделанная в каком-то захудалом салоне. Телосложение… впрочем, сразу было ясно, что мышц в нем значительно больше, чем жира.
Я несколько недовольно повел плечом, чтобы почувствовать жгучую боль под кожей. Ну, хоть какие-то чувства.
- Не трогать его, - цепные псы, отвлекшись от пива, дружно кивнули головами. Не потому что боялись меня, а потому что за моей спиной всегда маячила тень папочки. Как же, единственный сынок, наследник. Меня оберегали и холили с момента рождения. Лучшее образование, лучшие учителя, лучшее все. Даже киллеров ко мне посылали самых лучших. Вот только все они раз за разом совершали одну и ту же ошибку: недооценивали богатенького мальчика.
Коридоры, коридоры. Из-за раненой руки было сложно держать спину прямой. Но надо. Одно из правил, вдалбливаемое в мою голову с самого детства. «Не сгибать спины, не вставать на колени, не верить». Если человеку часто и долго повторять любой бред, то человек со временем станет считать этот бред истиной. Потому я непреклонно следовал трем заветам. Истина зэка: «Не верь, не бойся, не проси», была глупой и неактуальной в нашем мире. Так учили меня. Бояться надо, потому что страх, как и любая эмоция лишь придает сил. Но нельзя позволить чувству завладеть разумом. У японских ниндзя такое состояние называлось «сатори», когда эмоции лишь подпитывают воина для боя, но больше никак не влияют на реальность. Оно достигалось долгими медитациями и тренировками. Меня же учили жить в нем. Успешно.
Не проси… Что же, просить тоже надо уметь. Это неизбежный компромисс между личной выгодой и унижением.
Наконец-то, коридоры подвала закончились, и я ступил на первый этаж особняка, встретившись взглядом со своим отражением: белые волосы. Вообще-то, светло-русые, но тщательно подкрашиваемые в салоне до платиновых. Черные глаза под столь же черными ресницами и бровями. Спасибо за них маме. Азиатский разрез глаз. Тут благодарность выносилась неизвестному родственнику. Вообще-то, не особо красивая внешность. Чуть больше нос, чуть шире скулы, чуть тоньше губы – и я стал бы уродом. Но природа пощадила мое самолюбие. Итак, зеркало прочь. Моей целью был кабинет отца… Хотелось надеяться, что мой план его позабавит.
- Можно? – я аккуратно приоткрыл створку двери, борясь с желанием заглянуть внутрь. Но для этого пришлось бы наклониться. Что вы, что вы! Это же моветон!
- Заходи.
Отец. Что о нем можно сказать? Да ничего. Являясь главой одной из самых крупных группировок страны, он никак не выделялся из толпы: невзрачная внешность, незапоминающееся имя, поведение серой мыши. Он начинал в девяностые и тихой сапой умудрился пробиться на самый верх, ни разу не засветившись. Что же, я имел в рукавах свои козыри.
- Отец, у меня к тебе есть предложение.
О да, его всегда выдавали блестящие глаза. Явный интерес ко всему новому.
- Слушаю.
- Ты, конечно, в курсе, что сегодня утром твои люди по моему приказу поймали очередного киллера, - я опустился в кресло напротив родителя и по своей дурацкой привычке соединил перед лицом кончики пальцев. – Так вот. Я бы хотел отсрочить дату его убийства на неопределенный срок.
- Что ты задумал? – отец заинтересованно наклонился вперед, заставив меня сморщиться от этой плебейской манеры.
- Я хочу попробовать приручить его.
- Как?
- Ты же помнишь, как сам подкинул мне книгу о манипулировании людьми. Чтобы человек тебя беспрекословно слушался, необходимо создать для него иллюзию свободы… Я привяжу его к себе на эмоциональном уровне, а потом отпущу. И у тебя появится еще одна собачка. Только уже иного уровня.
- Уверен, что сможешь привязать его к себе достаточно сильно? – отец не был бы собой, если бы не заинтересовался этим планом.
- Мы всегда можем подсунуть ему яд замедленного действия. Так как? – от ответа отца зависели мои планы на этот вечер. Как хорошо, что он не разочаровал меня:
- Он твой.

В камеру я входил в приподнятом настроении. Комаров за волосы поставил наемника на ноги и накрепко приковал запястья к стене цепями. Странно, что этого не сделали раньше. Я поставил себе пометку устроить разнос начальнику охраны. Розвезев притащил из туалета ведро воды и плеснул его на бессознательного парня, возвращая в сознание. Тихий стон, и приоткрытые щелки темных глаз вдруг злобно распахнулись, а тело с силой задергалось в цепях. Поздно.
- Добрый день, молодой человек, - я стоял у выхода, оперевшись руками о трость. Пафосно, но так было проще держать спину. – Вы совершили непростительную глупость, явившись в наш район с оружием, и будете наказаны. Позвольте представиться, Иван Архипов, буду проводить ваш допрос. Могу я узнать ваше имя?
Парень, похоже, не ожидал подобного обращения, но быстро пришел в себя и попытался плюнуть мне в лицо. За что и получил от Комарова по ребрам, а плевок не долетел сантиметров десять. Это хорошо, а иначе пришлось бы его убить.
- Видимо, вы не желаете отвечать на этот вопрос, - еще один удар в живот. Уже за попытку вырваться из оков. – Тогда опустим формальную часть и приступим непосредственно к допросу. Розверев, записывайте. Итак, каким было ваше первое впечатление о моей личности?
Похоже, наемник ожидал чего угодно, но только не этого. Да, в мои планы входило немного поиграть роль сумасшедшего наследника. Только парень удивительно быстро нашел слова:
- Я тебе что, психоаналитик?
- Нисколько, у вас недостаточно квалификации в этом, а я предпочитаю профессионалов. Меня просто заинтересовал ответ на этот вопрос. Итак?
- Ах, бедный мальчик, - по тонким губам зазмеилась злая ухмылка, - не с кем поговорить? Папочка нас бросил, а друзьям нужны только денежки? Плакать будешь? Или нет, ты сейчас расскажешь мне, что можешь довериться только смертнику, потому что много лет назад тебя предал друг.
- Вы ошибаетесь, меня просто научили не доверять.
И он действительно ошибался. Комплексов по поводу любви и одиночества у меня никогда не было. даже наоборот, я всегда предпочитал покупать любовников. Так их было легче держать на расстоянии. Каждый, кто пробовал говорить о глубоких чувствах, посылался сразу. Жаль, конечно, что я не мог купить этого парня деньгами… зато мог привязать к себе на подсознании…

Ан
Когда же ты наконец уйдешь?
С трудом стою на ногах, практически повиснув на цепях, держащих руки. Хочется закрыть глаза, расслабиться, наплевав на боль. Позволить зубам застучать от холода, перестать сдерживать дрожь. Перестать сдерживаться. Накричать на тебя, послать всех куда подальше, а лучше – дотянуться до тебя, наконец. Чтобы убили. Плевать, если медленно и мучительно. Лишь бы убили.
Несешь какую-то чушь. Не слушаю. Получаю тычок в ребра. Кажется. Ты меня о чем-то спросил. Я не ответил. Не нравится, когда на тебя не обращают внимания? Мало кому нравится. Ну, значит, внимания на тебя я обращать не буду. Пока ты не скажешь, наконец, какого черта я еще жив.
Вздыхаешь. Кажется, устало. Тебе надоело наконец говорить в пустоту?
-Отведите его в душ.
Удивленно смотрю на тебя, все еще стоящего в дверях, опершись о трость. Зачем тебе трость? Интересно… Насколько я знаю, хромотой ты никогда не страдал. Но в тот момент трость меня интересовала в последнюю очередь.
Твои телохранители сняли с меня наручники. Не удерживаемый больше цепями, я не смог устоять на ногах. Падаю на пол, скатываюсь, опершись спиной о холодную грязную стену. Позволяю себе наконец-то закрыть глаза. Тяжело дышу. Хочется чихнуть. Сдерживаю себя.
Кто-то поднимает меня, заставляет встать, толкает куда-то в сторону. Открываю глаза. Оказывается, я стаю буквально в паре десятков сантиметров от тебя. Невыносимо хочется ударить. Чтобы потом сразу – смерть. Но мне не дадут прикоснуться к тебе. И будет только боль. Без смерти. Без облегчения.
Ты уходишь вглубь коридора. Меня ведут в противоположную сторону, держа мои руки за спиной. На мгновенье мы останавливаемся у какой-то двери. Дверь открывают. Меня вталкивают внутрь. Падаю. Под пальцами – плитка.
-У тебя тридцать минут.
Дверь за моей спиной закрывается. На ключ.
Не встаю. Не хочу подниматься с пола. Но надо. Все-таки поднимаюсь. Иду, еле волоча ноги, к душу. Включаю горячую воду, добавляю холодной. Не разуваясь, не раздеваясь, встаю под теплые струи. Сажусь на плитку. Закрываю глаза, запрокидываю голову, ловлю губами теплые капли, пью. Почти как под доджем. Под ливнем. Только очень теплым.
Руки плохо слушаются. С трудом стягиваю с себя кофту. Разуваюсь.
Тепло. Согреваюсь. Кожа больше не покрывается мурашками. И зубы не стучат. Позволяю себе улыбку.
Оглядевшись, нахожу мочалку и гель для душа. Женский. Пахнет цитрусовыми. Поморщившись, выливаю приличное количество на губку. Размазываю гель по телу, наблюдаю, как смывается с кожи пена.
Хорошо. Не хочу выходить отсюда.
Встаю, подхожу к двери. Нет, все-таки изнутри она не закрывается. Жаль. Я бы закрылся. Хоть немного продлил бы свое одиночество.
Раздевшись, наконец, полностью, становлюсь под душ, пытаясь вычислить, сколько времени у меня осталось. Ищу взглядом камеры в комнате. Неужели их тут нет? Нет, есть. Одна, в углу справа от двери. Или слева, смотря с какой стороны посмотреть. Усмехаюсь. И, не удержавшись, показываю камере средний палец правой руки. Интересно, сейчас дверь распахнется и меня прикончат или нет?
Нет. Дверь не открывается. Ждут, видимо, отведенного мне времени.
Я успеваю помыться, помыть голову быстрее чем за тридцать минут. Привык делать повседневные дела быстро.
Рядом с душевой кабинкой, на крючке, висит махровый халат. Белый. И не жалко им белые халаты заключенным давать? Все равно же запачкаю.
Все-таки надеваю. За мгновенье до того, как открывается дверь.
-Ну, надо же, успел, - усмехается Розвезев.
Я бы на их месте поспорил. Поставил бы на то, что заключенный успеет, и выиграл бы. Мне везет в спорах. И в азартных играх везет. Даже в русскую рулетку…
Настроение неожиданно приподнятое. Уметь радоваться мелочам – хорошее качество. Я, вот, радуюсь. Принял, понимаете ли, душ, и жизнь стала не такой уж паршивой штукой.
Меня отводят обратно, все в ту же камеру. Но цепями не закрепляют. Ехидно желают приятного времяпровождения и уходят. Оставляют, наконец, в одиночестве.
Эх, сейчас бы покурить… Лениво потягиваюсь и по возможности удобно устраиваюсь на местной кровати, до боли напоминающей нары. Не очень удобная штука, но сойдет. Закрываю глаза. Надо подумать, как вести себя дальше. Надо подумать…

Проходит достаточно много времени, прежде чем дверь моей камеры открывается. Я даже успел заскучать…
Вошедший мне незнаком. Еще один охранник, как я понимаю. Заставляет подняться, сковывает руки за спиной наручниками, ведет куда-то. Наверх? А это уже интересно…
Меня приводят в кабинет. Оказывается, еще день. Солнце еще не село, еще не включен искусственный свет. Я, уставший от электрического света, наслаждаюсь светом солнца, кажущимся неожиданно ярким. Взгляд невольно задерживается на сидящем за столом Архипове. Он разглядывает меня, я разглядываю его. Интересная ситуация…
-Может, все-таки представитесь? – спрашивает вдруг.
Пожимаю плечами:
-А смысл. Вы, наверное, уже успели навести обо мне справки и знаете обо мне все, включая то, с кем я играл в одной песочнице, когда мне было три года.
Кивает. Непонятно, соглашается ли или просто принимает мои слова к сведению.
-Садитесь, - кивает в сторону стула, стоящего сейчас межу мной и его столом.
Послушно сажусь. Зачем арканиться? За моей спиной становится охранник. За его спиной стоит телохранитель. Чувствую себя почти на равных с ним. Как это мило.
-Итак? – первым нарушаю молчание.
-Итак? – в его голосе – нотки удивления.
-Итак, зачем я вам?
-А с чего вы взяли, что вы мне зачем-нибудь нужны?
Боже, какая милая светская беседа! Смешно, право.
-Если бы я был вам не нужен, я бы уже вовсю развлекался на том свете.
Усмехается. Интересно, он играет или действительно показывает свои чувства? Да нет, что это я… Конечно, играет. Как кошка с мышкой. Только вот еще не ясно, кто из нас кошка, а кто – мышь. Вот серое, например, все время носит именно он. Уж не показатель ли это?
С трудом сдерживаю смех. Но с губ все-таки срывается смешок. Замираю в ожидании удара. Но удара не последовало.

Ив
В отмытом состоянии наемник стал выглядеть лучше, но разбитое лицо сложно смыть простой водой. Следующим шагом должно было быть завоевание доверия. Так просто. Разыграть из себя доброго паренька, жаждущего помочь…Хотя, навряд ли он не догадывался о том, что мне его помощь нужна менее всего. Но что стоило попытаться?
- Выйдите, - улыбка не сошла с его губ, даже когда мы остались наедине. Такой хороший шанс прибить меня и выполнить заказ, почему же он не пошевелился? Ах да, руки прикованы наручниками к тяжелому креслу. – Я хотел бы предложить вам сделку.
Темная бровь вопросительно приподнялась, а в карих глазах заплясали чертенята. Он всерьез надеялся, что я не узнаю его имени?
- И че за сделка? – а сколько презрения в голосе. Еще бы не плебейская манера говорить…Что же, имело смысл ответить на его вопрос, но не раньше, чем я получу нужную мне информацию.
- Я не веду дел с безымянными партнерами, - вновь соединяю кончики пальцев перед лицом и тут же дергаюсь, недовольный этим жестом. Единственная привычка, от которой так и не удалось избавиться. – Так как прикажете вас называть?
Он широко улыбнулся и попытался незаметно снять наручники. Как же. Замок на наручнике электронный, чтобы отрыть его был нужен электронный импульс… Моя придумка, кстати. Правда, подобные игрушки были слишком дороги, но…
Наемник еще немного повозился и обреченно сдался. А я ждал. Минуту. Две. Пять. После десятиминутного молчания мое терпение закончилось.
- Если вы не желаете назваться, то придется придумать вам имя самостоятельно, - парень скептически ощерился, но тем не менее напрягся. Правильно, в тот момент я был сильнее его. И тут внутри поселилось желание поиграть. Так же оно зародилось перед тем, как я угнал из автосалона в центре Лондона ламборджини и нахально подъехал у полицейскому участку. Меня долго не хотели сажать, но… И вот теперь снова. – Как вам имя…
Наемник задергался, когда я одним плавным движением приблизился к нему и изящно опустился на его колени, обнимая одной рукой за шею, а второй проводя по обнаженной коже в разрезе халата. Он не мог не знать, что я гей, оставалось надеяться, что… что и он не против поразвлечься с мальчиками.
От прикосновения моих губ к уху он испуганно дернулся, но мгновенно клацнул зубами у самого кончика моего носа. Шустрый. Но и я упорен:
- Я буду звать тебя… Тотошкой, в честь безвременно усопшего друга детства.
- Сука, рядом с тобой даже мухи дохнут! – наемник дернулся, едва не сбросив меня с колен, но я удержался.
- Тогда выбери имя сам, - от парня пахло цитрусовым гелем для душа, похоже, охранники отвели его в ванную для прислуги. Просчет. – Или Тотошка тебе больше нравится?
Честно, я не ожидал от него подобного, когда игриво терся носом о его черную шевелюру. Хм… Стоило отрастить ему волосы и сделать нормальную стрижку. Но, увлекшись ощущениями, я пропустил его движение и почувствовал обветренные жесткие губы на своих губах.
Теплые, они тут же захватили инициативу, и шустрый язычок моего наемника проскользнул между зубов и погладил чувствительное небо. Умничка какой… Я чисто инстинктивно прижался ближе к парню, активно отвечая на поцелуй и чувствуя нарастающее возбуждение. Давненько у меня никого не было…
И уже сквозь шум в ушах от бухающей крови, я услышал нечто, вернувшее мне самообладание:
- Зови меня Ан.

Ан
У него потрясающие губы. Мягкие, податливые и такие отзывчивые. А запах… хороший табак, хороший одеколон… сводит с ума. Если бы не наручники, я бы обнял его. Пересек грань, защищающую его от меня. И меня от него, в свою очередь. Мне стоило бы поблагодарить старательных телохранителей этого человека. Их старания помогли мне удержаться от опрометчивых поступков.
-Зови меня Ан.
Кажется, он тоже слишком увлекся. Улыбаюсь. Что ж, это может быть интересным.
-Значит, Ан… - задумчиво протягивает, отстраняясь, но не вставая с моих колен. Он в курсе, что он тяжелый? – Ан, так Ан…
Все-таки встает. Облегченно вздыхаю. Садится на стол, разглядывает меня, склонив голову набок. Изучает, раздумывает о чем-то своем. Интересно, о чем?
-О чем думаешь? – вопрос срывается с губ против воли.
-Спал когда-нибудь с парнями?
Он удивляет меня с каждой секундой все больше. Почему, находясь со мной наедине, он совершает те вещи, что никогда не совершил бы в присутствии все тех же телохранителей? Я не понимаю его. Совершенно…
Но и я сам удивляю себя. Своими ответами на его вопросы, на его действия. Своими желаниями. Я…
-Было пару раз.
-Но в основном привлекают девушки? Считаешь себя бисексуалом, да?
Что за глупый, бессмысленный разговор? Чего он от меня хочет? Не понимаю… Совсем… Ничего…
-Я не намерен отвечать на эти вопросы.
-Считаешь себя бисексуалом, - уже утверждение.
Бесит. Раздражает донельзя. Особенно то, что он ставит себя выше меня. Да какой, нахрен, выше?! Только из-за того, что у него богатый папочка? Вот только его отцу он нужен только как наследник, а моему… моему нужен был я. По крайней мере, я еще могу надеяться на это.
-А хочешь, докажу, что ты гей?
Он снова близко. Невыносимо. Его дыхание… обжигает. Меня тянет к нему. Губы приоткрываются, сердце бьется так, словно готово выпрыгнуть из груди. Тянусь к нему… и отстраняюсь. Нельзя. Нельзя поддаваться ему. Нельзя отвечать.
-Чего ты от меня хочешь?
Отстраняется. Кажется, ему не понравилось, что я решил сменить тему. Но он не стал гнуть свою линию. Послушно повернул в указанную сторону, поддался,… чтобы сделать ход конем.
-То же, что и все остальные. Убей. Для меня.
Передо мной на корточках сидит наследник целой мафиозной империи, человек, которого я должен был убить, но не убил, не смог. А я думаю только о том, какие у него удивительные, необычные для блондина глаза. Черные, в обрамлении черных ресниц. И не могу не думать о том, какие на вкус его губы.
Он снова целует меня. Нет… в тот раз целовал я… неважно… Его поцелуи сводят с ума. Даже не сами поцелуи, а тот факт, что это он меня целует. Именно он, а не кто-то другой.
Если я когда-нибудь выберусь отсюда…
Отвечаю на поцелуй, закрываю глаза.
Если я когда-нибудь выберусь отсюда…
Чувствую его руки на своих плечах, скользят вниз, по спине. По коже пробегает дрожь…
Если я когда-нибудь выберусь отсюда…
Не отрываясь от моих губ, поднимается, садится на колени, вжимается в меня всем телом…
Если я когда-нибудь выберусь отсюда…
С губ срывается предательский стон. Глаза распахиваются. Я тону в его взгляде, в его черных глазах, я не могу не смотреть на него…
Если я когда-нибудь выберусь отсюда…
-Убей для меня моего отца.
…я никогда не забуду его.

Ив
Я недоуменно разглядывал собственное отражение в зеркале, пытаясь обнаружить там хоть малейшие признаки интеллекта. Вот только сложно найти то, чего никогда не было.
«Идиот, - зеркало обиженно зазвенело от удара лбом, - вот чего тебе приспичило отца-то сюда впутывать? Нет, мысль была даже очень неплохой, но надо было обдумать ее сначала!»
Я побродил по комнате, расшвыривая вещи, включил кондиционер и уселся под ним, закуривая сигарету. Я злился не из-за просьбы, отца так или иначе пришлось бы убрать пусть и на пару лет позже, так что ничего особо не изменилось… но поцелуй.
«Так, Ив, мысли логически. Первый раз он поддался на провокацию и сам поцеловал тебя, а ты только подыграл глупцу. Все. Ни о каких чувствах и уж тем более о желании речи не идет! – сигарета полетела недокуренной в пепельницу, а в пальцах уже медленно тлела следующая – Значит ты к нему ничего не испытываешь. И второй поцелуй был нужен только, что привязать к себе наемника. Не больше».
Я затушил сигарету и, вскочив, принялся нарезать круги по комнате. Все произошедшее в кабинете походило на горячечный бред. Нельзя желать человека, который хотел тебя убить, нельзя слетать с катушек от его тихих стонов, нельзя, черт возьми, облизываться на его задницу, когда он идет к двери в сопровождении охраны!
Я навернул еще пару кругов и остановился у окна. Сколько у меня никого не было? Год? С тех пор, как Никита был отправлен на принудительное лечение в психиатрическую клинику благодаря папочке. Мальчишка продержался дольше остальных, сумев стать для меня чем-то вроде отдушины после очередного дня, полного бесконечных занятий, тренировок, переговоров. Отец старательно передавал мне все дела своей империи, не подозревая даже, что примерно половина уже более двух лет управлялась исключительно мной. А зачем? Закрытый счет в швейцарском банке, который служащие не рискнули бы выдать властям даже под страхом смертной казни, больше походил на запись числа пи до пятнадцатого знака, несколько вполне легальных заведений, подготовленный проект для обеспечения связью игровой зоны на Алтае, личный спутник. С деньгами отца можно было позволить себе очень многое. Вот только этот наемник выводил меня из себя одним своим дыханием.
Я решил, что пора воспользоваться папиным методом и развеяться. Проститутки - самое удобное и опасное для нашей касты средство расслабления. Их легко перекупить, легко шантажировать, легко заменить на своего человека при входе в здание. Поэтому пальцы пробежались по кнопкам, набирая совсем другой номер. Мой первый любовник, бывший телохранитель отца…
- Слава? Приезжай.
Конечно, он приехал. Я бы даже сказал, принесся на всех парах. Постаревший, ставший несколько более грузным, но все такой же внимательно-цепкий. Он никогда не забывал предпочтений своих хозяев, умел анализировать детали и страдал просто парадоксальной педантичностью в постели. Поэтому ночь определенно удалась. Поэтому прислуге пришлось менять промокшие напрочь от пота и спермы простыни, морщась от брезгливости, поэтому поутру я едва дополз до подвала.
Дополз, чтобы беззвучно выругаться и подавить в себе желание прижаться к уверенно и немного пренебрежительно глядящему на меня наемнику.
- Ты слишком громко кричишь, Иван, - Ан взмахом головы отбросил со лба челку и призывно провел по губам.
- Можешь звать меня Ив, так привычнее, - я прошел в его камеру и уселся на любезно предоставленный мне Комаровым стул. Ан недовольно прищурился и, игнорируя телохранителей, поинтересовался:
- Так тебя зовет твой трахаль?
- Ревнуешь? – и снова проклятое покалывание в кончиках пальцев и прущая из груди энергия, заставляющая силой удерживаться на стуле, а не подскакивать к наемнику с объятиями. – Зря. Тебе все равно ничего не светит.
Ан дернулся в цепях, но тут же оскалился:
- Вчера в кабинете ты говорил иначе…
- Желаешь продолжить? - вопросительно изогнутая бровь, надменное выражение на лице, холод в глазах…. Если бы еще чертово плечо так не болело, то маска получилось бы идеальной. – Вот только данный половой акт не будет иметь под собой никакой договорной основы и… - тут он заинтересованно уставился на меня, - я буду сверху.
- Пошел ты! Шлюха!
- Мальчики, - телохранители рванули к обозленному парню, чтобы намять тому бока, но были остановлены взмахом моей руки, - приведите его в мой кабинет.
И снова я, сидящий за покрытым зеленым сукном столом, наемник, прикованный запястьями к креслу, молча удаляющиеся телохранители.
- Буду с тобой откровенен, Ан, - я вертел в руках ручку, изображая растерянность, хотя внутри царила абсолютная пустота. Состояние «сатори», полный контроль над происходящим. Я видел, как наемник жадно оглядывал мои искусанные прошедшей ночью губы, красный засос на белой коже шеи, след от шелковых лент… Но держался. Это вызывало невольное уважение. «Своего врага необходимо уважать. Только так победа будет честной». Что же, честная победа – это тоже интересно. – Поначалу я хотел сделать тебя своим рабом, выпускать на бои без правил в одном из отцовских клубов. Но твои навыки оказались куда более интереснее и… разнообразнее. Потому я и решил предложить тебе эту работу. Убьешь отца – и можешь катиться на все четыре стороны. Откажешься – вернемся к первоначальному плану.
- А ты не думал, что я могу сбежать? – парень нахально ухмыльнулся и еще раз призывно провел язычком по губам. Сладким, жестким, умелым… Так, не отвлекаться.
- Можешь, конечно, - я встал со своего места и подошел к Ану, чтобы провести ладонью по волосам и прошептать, заставляя прислушиваться к своему голосу. – но неужели ты в серьез думаешь, что я не найду тебя.
- А еще я могу тебя убить…
Падать на пол оказалось слишком больно, тем более, что взвыло еще и раненное плечо. Твою мать, он поставил мне подножку! Я, мысленно матерясь, все же собрался и сумел развратно улыбнуться, неспешно расстегивая пуговицы рубашки под горло и прогибаясь в пояснице. Взгляд наемника затуманился, а дыхание участилось, став тяжелым и рваным. Парень определенно хотел меня, и это радовало. Напрягало только собственное растущее желание. Наконец, рубашка расстегнута достаточно, чтобы продемонстрировать возбужденному Ану тонкие ключицы и сияющую кожу, а пальцы заскользили уже поверх ткани, пробираясь ближе к паху.
- Увести его, - наемник не успел заметить за возбуждением, когда я поднялся и нажал кнопку вызова, а значит, не пришлось стоять перед ним на коленях, не пришлось унижаться. Уже напоследок я бросил в напряженную спину. – У тебя только два варианта, Ан. Не ошибись.
- Я выбираю третий, - обернулся на выходе парень. Ну конечно, сколько пафоса. Вот только в сознании заточил червячок сомнения. Ан умен, подготовлен, он вполне мог придумать что-нибудь… Стоило усилить контроль над ним.

Ан
Снова в этой чертовой камере, снова на этих нарах… снова один. В углу, почти напротив кровати – камера. Не скрытая, даже. Смотрю прямо в нее. Интересно, кто сейчас следит за мной. Твои телохранители? Какие-то другие охранники? Ты?!
Смеюсь над собственной глупостью. Угу, будешь ты за мной следить. Как будто у тебя нет других занятий… Но, знаешь, я бы следил за тобой, попадись ты мне. Но это было бы уже в другой жизни.
Ложусь на бок, лежу, уставившись в стену. Глаза закрываются сами собой. Хочу спать. Как же я от всего этого устал… От твоих интриг, от своих мечтаний, связанных с тобой, от того, что ты творишь со мной в этом своем чертовом кабинете.
Зажмуриваюсь. Не хочу вспоминать. Не хочу… Но не могу не вспомнить. Твое гибкое тело… расстегнутая рубашка… твои пальцы на твоей груди, спускаются все ниже… Хочу тебя. Все равно как, где, кто сверху… Хочу. Невыносимо, до боли.
Один из моих верных охранников – у меня их целых три, у тебя телохранителей и того меньше – приносит еду. Ставит на стол, уходит. Есть меня пока, слава богу, не заставляют. Я и не ем. Не хочу. От одного запаха еды едва не выворачивает наизнанку. Плохо…
Зажимаю рот рукой. С трудом сдерживаю рвотные позывы. Мне надо…
Подхожу к двери, стучу, чтобы открыли. Не открывают долго, слишком долго. У тебя разрешения спрашивают, что ли?!
Дверь открывается. И меня выворачивает наизнанку. Боже, как же мне хреново.
Тело сковывает слабость. Кто-то из охранников поддерживает ослабшее тело, не дает упасть. Другой звонит. Слышу твой голос, раздающийся из телефонной трубки. Слов не разобрать. Ты отдаешь какие-то указания. Охранник вешает трубку.
Закрываю глаза. Кто-то берет меня на руки, несет куда-то. Тепло. Светло. А потом. Мягко. Кажется, обычная кровать. Пахнет свежестью недавно выстиранное постельное белье. Тут даже подушка есть. Какая щедрость…
Кто-то входит, кто-то выходит. Плохо соображаю. Что-то холодное кладут на лоб. Хорошо. Ну, хоть что-то хорошее. Заставляют выпить таблетку, запить крепким чаем. Да, говорят, от тошноты хорошо помогает крепкий чай… Неожиданно зеваю. Сворачиваюсь в позу эмбриона, перестаю прислушиваться к происходящему в комнате, перестаю думать обо всем, произошедшем сегодня. Последнее, что я помню – кто-то укрыл меня одеялом. И все…

Просыпаюсь я, вероятно, там же, где и уснул. Это небольшая комната, наверное, предназначенная для прислуги. Я лежу на узкой кровати, напротив которой стоит шкаф. Рядом – письменный стол и стул. Вот вам и вся комната. Но это – гораздо лучше того места, где я находился до этого. Здесь нет цепей.
Не спешу вставать с постели. Кажется, что, стоит встать, как все это – неожиданное просветление в моей жизни – закончится: меня вернут обратно в камеру, руки – в наручники, а потом придешь ты… И все начнется по новой. Прижимаю к себе подушку, закрываю глаза. Пытаюсь представить, что этих двух дней не было. Что я все еще там, на свободе, что я все еще толком ничего о тебе не знаю. И понимаю, что, несмотря на то, что в последние два дня происходило много чего неприятного, если бы у меня появился шанс повернуть время вспять, я бы им не воспользовался. Потому что, как это ни странно, забывать тебя мне не хочется. Совсем.
Дверь открывается. Приоткрываю глаза на мгновенье. И входишь, что неожиданно, ты. В руках – пачка каких-то таблеток и стакан воды. Придвигаешь к моей кровати стул, садишься. Пытаюсь притвориться спящим.
-Я знаю, что ты не спишь.
Открываю глаза. Ловлю на себе твой обеспокоенный взгляд. Но его тут же сменяет привычный – спокойный, сосредоточенный. Вполне возможно, что мне показалось. Но я не хочу в это верить.
-Выпей, - протягиваешь таблетки и стакан.
Сажусь на кровати. Обнаруживаю, что футболку с меня кто-то снял. А на мне ведь нет наручников. И мы с тобой в одной комнате, наедине. Я…
-А ведь я могу тебя убить, - замечаю, беря в руки стакан и пачку таблеток.
-Да ведь я тебя тоже.
Улыбаюсь, не глядя на тебя. Выдавливаю из пачки таблетку – в воду. Выпиваю. Гадость, значит, полезно. Почему все самое полезное так противно на вкус? Всегда интересно было…
Забираешь из моих рук стакан и пачку, ставишь на стол. Обращаю внимание на то, что на столе стоит бутылка воды. Для меня? Заботливо, блин…
-Примешь по таблетке после обеда и ужина, - произносишь, не глядя на меня. – И, пожалуйста, съешь хоть что-нибудь.
Ты сказал «пожалуйста»? Удивительное дело…
Ты собираешься уйти, уже берешься за ручку двери. Наконец решаюсь задать вопрос, мучавший меня все то время, пока ты был рядом.
-А меня, что, не вернут обратно в подвал?
Оборачиваешься.
-Все зависит от того, съешь ли ты свой обед и ужин.
Вот зараза! За тобой закрывается дверь, и я позволяю себе рассмеяться. Расслабленно падаю на кровать. Господи, как же я соскучился по нормальной кровати за эти два дня!
-Кайф… - выдыхаю.
Но все это – лишь иллюзия. Я по-прежнему только пленник. И эта твоя забота – только иллюзия. И ничего больше. Почему мне кажется, что я уговариваю себя в это поверить? Уговариваю, но не верю. Ты – мастер иллюзий, Ив. Настолько хороший, что… Неужели ты не боишься, что сам поверишь в свою же иллюзию?

Ив
Ан ел. Я все еще ничего не знал об этом человеке, так нагло вломившемся в мою жизнь. И почему отец не приказал убить его сразу? Насколько все было бы проще. Наемник в мониторе телевизора активно жевал что-то мясное, походя облизывая пальцы. Ммм… Хотелось бы мне заменить эти пальчики кое-чем другим. Стоп. Эта мысль не оттуда, откуда надо.
Камеры располагались над кроватью, над дверью, над подоконником – везде, где только можно. Также под окнами непрерывно бродили двое охранником с бульдогами на поводках, а выход подпирала уже провинившаяся троица. Это надо же, умудриться заболеть в теплом подвале! Или он подхватил заразу еще раньше? О боже, а я ЭТО целовал! Так. Почему истерика? Я что, начал чувствовать? Ненене!
Количество окурков в пепельнице превысило все разумные пределы, а я все разглядывал Ана в мониторе. Красивый. Насколько это возможно для человека его профессии. С волевым подбородком, с прямым, хоть слегка длинноватым, носом и тонкими губами. Прирожденный воин. Ему бы меч выдать, да отправить защищать Русь-матушку на поля брани.
«Господи, что я несу?» - я театральным жестом хлопнул себя по лбу и тут же напрягся. Мне показалось, или температура действительно выше, чем должна была быть? Термометр нашелся у одной из горничных и подло показал 37,6. Самая неприятная для меня температура. Когда тело разбивает слабость, знобит и хочется только зарыться в одеяла и никого не видеть. Видимо, я умудрился заразиться от Ана. И это «не есть гуд», как говорил наш ныне покойный шофер.
К вечеру передо мной теснились упаковки таблеток, бальзамы, кружки с различными жаропонижающими, сиропы от всего на свете сразу. Да, низкую температуру понижать нельзя, но должен был быть в форме, а значит, сознательно пошел на риск. И после совместного приема на пару с наемником таблеток (я в шутку чокнулся стаканом воды с монитором) в комнату вплыл мой отец, заинтересованно косясь на экран:
- Как успехи? – глава мафиози, как он любил себя называть, тяжело опустился в кресло и растекся по нему неаппетитной кучей.
- Неплохие, - я поморщился от слишком резкого и сильного запаха одеколона отца. Парфюм он выбирать не умел в принципе. – Он меня уже хочет.
- Хочет? – брови отца взлетели вверх, а губы изогнулись в усмешке. – А может, это ты желаешь трахнуть нашего дружка? Какого лешего ты переместил его в комнату из камеры?
- Постарайся не выражаться так при мне, - я откинулся на спинку стула, поигрывая стаканом воды. Глинтвейн был выпит часом ранее, к сожалению. - Все это – часть плана. Правда, я рассчитывал перевести его из камеры немного позже, но болезнь сыграла нам на руку.
- Почему ты возишься с ним?
- Он умен, отец. Этот парень в одиночку обошел твои кордоны и если бы не моя спутниковая система наблюдения, то сына у тебя уже бы не было. так что Ан – вполне достойный противник.
- И ты в него не влюблен, - родитель не спрашивал, он намекал, что в противном случае плохо будет всем. Я понял намек.
- Абсолютно.

На следующее утро температура зашкаливала за 39, и в связи с этим внутри бурлила жажда действия. Я посетил пару совещаний в своих заведениях, забежал в институт, чтобы опять досрочно сдать экзамен, проверил подготовку к ликвидации папочки и… очнулся в кровати Ана, бережно поглаживавшего меня по обнаженному плечу. Не понял.
- Ты такой горячий, - наемник целовал мою шею, небрежно поглаживая чувствительную кожу под ребрами. «Что происходит?» - сознание блуждало где-то на грани реальности, отдавая тело во власть чувствам, а руки уже зарывались в короткие черные волосы, притягивая его голову поближе к возбужденному телу. Не так. Все не так.
С огромным трудом я вырвал себя из сетей полубреда и вполне осознано посмотрел на наемника:
- Что происходит?
- Я собираюсь трахнуть тебя, - он шаловливо улыбнулся и продолжил изучение меня, уже перейдя к соскам. Разум сделал попытку позорно ретироваться, но был возвращен на место. И я, преодолевая разлившуюся по телу слабость, выбрался из объятий Ана, натягивая на ходу рубашку.
- Не выйдет. Во-первых, я тебе уже говорил, что я всегда сверху. Во-вторых, я не сплю с деловыми партнерами. Кстати, - Ан вздрогнул, когда я резко развернулся на пятках (где я успел ботинки оставить?) и вскинул на него глаза, - Ты выбрал?
- Я же сказал, - нахально расплылся в улыбке наемник, - что выбираю третий вариант.
- Ну и дурак.
С трудом подавив желание показать парню язык, я выбрался из комнаты, чтобы тут же рухнуть в заботливые объятия телохранителей. Мои верные псы, всегда на страже драгоценного тела. Хотелось умереть и забыться. Можно в обратном порядке. Впрочем, второй пункт я выполнил почти мгновенно.
Некоторое время мозг выхватывал из реальности куски происходящего: люди, уколы, лекарства, свет, тьма…
Очнулся я усталым, будто всю ночь вагоны разгружал, и жутко голодным. Но первым делом все же кинул взгляд на дату в телефоне. БЛЯДЬ! (простите мне мой французский)!!! Я пролежал без сознания целых три дня! Да за это же время могло произойти все, что угодно!
Пока навестил свои компании, отметился в вузе, забежал к отцу, построил расслабившуюся прислугу, наступил вечер. К Анну я ввалился просто никакой. С желанием загрызть кого-нибудь живого и завалиться спать.
Молча отобрал у ошарашенного наемника поднос с едой и, забравшись с ногами на кровать, принялся сметать все, что там было. Только спустя пол часа, поглаживая заметно надувшееся пузо и подумывая расстегнуть пуговицу на брюках, я удостоил вниманием свою игрушку.
Игрушка сидел, недовольно скрестив на груди руки и хмуря темные брови.
- Что случилось? – по-моему, он ожидал чего-то иного от меня…
- Тебе рассказать? – Ан был зол… Ох, как зол. Мгновением позже я узнал, почему. – Сначала ты вваливаешься ко мне в комнату, набрасываешься с поцелуями, потом заявляешь, что никогда не будешь спать со мной, пропадаешь на три дня, а затем появляешься вновь и съедаешь весь мой ужин! КАК я должен реагировать?
- Так ты кушать хочешь? – от усталости глаза начали слипаться сами собой, а мозг соображал весьма туго. Я подгреб наемника к себе поближе, устраивая голову на его животе и обвиваясь вокруг лианой, и пробормотал уже в воздух, зная, что охрана последует моему приказу. – Свет выключить, настроить ночное видение на камерах, выпустить вторую смену охраны.
Ан недовольно попытался меня отцепить, но получил в ответ только мимолетный поцелуй и тихое пожелание:
- Спокойной ночи, солнышко.

На следующее утро я просто сбежал из комнаты наемника после того, как проснулся в его объятиях с жутким стояком. Вот чего не должно было быть НИКОГДА! Почему меня никто не остановил? Телохранители сочувственно сопели за спиной, пока я метался по своей комнате, и многозначительно переглядывались.
За день я успел наорать на прислугу, главу отдела разработки своего проекта, декана факультета (что было лишним, но меня простили) и даже на случайно влетевшего в окно кабинета воробья. А вечером, померив температуру, я… Опять отправился к Ану. Черт, это стало дурной привычкой… так же как и соединять кончики пальцев при разговоре…

Ан
Уже целую неделю ты ночуешь у меня. Теперь охранники приносят в мою комнату уже два подноса с ужином: для тебя и для меня. А еще ты начал курить при мне. Вся комната провонялась запахом твоих сигарет. Наших сигарет. Специально для меня тут никто не будет ничего покупать, вот и приходится курить то же, что и ты.
Этим утром я впервые проснулся раньше тебя. Очнулся лежащим в твоих объятьях, крепко прижатым к тебе. В твоих объятьях тепло и спокойно. Мне не хочется из них выбираться. Не хочу, чтобы ты просыпался. Потому что, проснувшись и обнаружив, что я тоже уже не сплю, ты пулей выскочишь из моей постели, быстро оденешься и сбежишь. Уж я-то знаю.
У тебя такое выражение лица, когда ты спишь… умиротворенное. Интересно, что тебе снится? И снится ли? Нет, точно, снится. Губы двигаются, беззвучно произнося что-то. С кем ты говоришь, Ив? Будешь ли ты когда-нибудь говорить со мной безо всяких твоих психологических оборотов? Глупые вопросы.
Каждый вечер, приходя ко мне, ты задаешь мне один и тот же вопрос.
-Ты уже выбрал?
Я каждый раз отвечаю тебе одно и то же…
-Я уже говорил, что выбираю третий вариант.
Третий вариант. Каков он? Что он значит для меня?
Я не желаю убивать твоего отца. Это равносильно самоубийству, а самоубийцей я никогда не был.
Я не желаю участвовать в подпольных боях, становиться твоим рабом. Но… не стал ли я уже твоим рабом, твоей игрушкой? Кто я для тебя, Ив? Хотел бы я задать этот вопрос. Но я уже знаю, что ты ответишь.
Мычишь что-то во сне, крепче прижимаешь меня к себе. Собственник. Ты – ужасный собственник, Ив. Я, знаешь ли, тоже. Если бы ты мог быть моим, то ты бы был моим без остатка. Точнее – должен был бы быть. Но не будешь. Мы с тобой такие люди, которые никогда не доверятся другим, не отдадутся никому полностью. Без остатка. У каждого из нас на то свои причины. Но это – факт.
Протягиваю руку, сжимаю твое горло, слегка. Но достаточно, чтобы ты, вздрогнув, проснулся, распахнул глаза, с изумлением и – неужели? – страхом посмотрел на меня. Хочу, чтобы ты всегда был таким открытым для меня. Мне надоело видеть каждый вечер твою маску спокойствия.
-Тебе лучше больше не ночевать здесь. Вдруг твои верные псы немного не успеют, и к тому моменту, как они войдут, ты уже будешь мертв?
Отпускаю. Потирая шею, встаешь. Надеваешь слегка помятые брюки, рубашку. Неотрывно смотришь на меня, застегивая пуговицы. О чем ты думаешь? Интересно… Вот я, например, думаю о тебе… Постоянно. Даже когда тебя нет рядом.
Уходишь. Охранники запирают за тобой дверь. Усмехаюсь. Трус. Боишься самого себя…
Сажусь на подоконник, смотрю на ходящих под моим окном охранников, курю оставленные тобой сигареты. Со вкусом ментола. Гадость. Надо попросить тебя купить пачку «Капитана Блека»…
Понимаю, неожиданно отчетливо, что отсюда надо выбираться. Чем скорее – тем лучше. Но лучше всего – без жертв, тихо. Чтобы о моем исчезновении узнали спустя пару часов после того, как я покину территорию этого особняка.
Поднимаю голову, смотрю на камеру, висящую прямо передо мной. Бесит. Надоело, что за мной следят. Интересно, ты и в туалете камеры поставил? Извращенец чертов…
Загасив сигарету в пепельнице, встаю на подоконник и острым краем пепельницы перерезаю один из проводов камеры. Чувствуя удовлетворение, оглядываюсь, ища остальные камеры. Над подоконником, над столом, над кроватью, над дверью, во всех углах были камеры. Были. А теперь их не стало. Все десять благодаря моим стараниям перестали передавать изображения.
Подхожу к окну. Его нельзя открыть, но вполне можно разбить. Разбиваю своей верной подругой – пепельницей. И в комнату, до того покоившуюся в тишине, врываются звуки. Шуршание листьев, ветер, крики птиц, голоса охранников внизу. Звонят тебе. Интересно, что ты прикажешь со мной сделать после того, что я здесь натворил? Обратно в камеру переведешь? И к цепям… Морщусь. И решаю выжать из нынешнего положения все удовольствия.
Когда дверь за моей спиной открывается, я уже знаю, кто вошел. Конечно же, ты. Конечно же, без охраны. Дверь за твоей спиной закрывается. На ключ. И мы снова остаемся наедине.
-Ну и зачем ты все это сделал?
Оборачиваюсь. Ты умопомрачительно красив в светло бежевом костюме и со слегка растрепанными волосами. К тебе тянешься невольно, жаждешь прикосновения к светлой коже. Один твой взгляд способен вывести из равновесия. Я к твоим взглядам уже привык. Я уже могу сдерживаться. Но сегодня, вот прямо сейчас – не хочу.
Похожу к тебе быстро, пока ты не успеваешь среагировать, тянусь к мягким, податливым губам. Ты отвечаешь на поцелуй. И все почти как в первый раз. По нарастающей, все страстней и требовательней. Все несдержанней и откровенней. Расстегиваю твою рубашку – ты позволяешь. Прижимаюсь руками к твоей теплой коже, отрываюсь от твоих губ, чтобы сказать:
-Чтобы никто не увидел этого…
Чередой поцелуев пройтись от ключиц к соскам, прикусить один, и тут же зализать укус, наслаждаясь тихими, все еще сдерживаемыми стонами. Спускаться губами все ниже и ниже, остановиться, коснувшись полоски нижнего белья, чуть выглядывающего из-за пояса брюк. Запрокинув голову, посмотреть на тебя, утонуть в твоих глазах, забыть, кто ты, кем являешься, всего на секунду, на мгновение…
И тут же вспомнить.
-Иван Сергеевич, все в порядке?
Никогда не думал, что раздавшийся из-за двери голос охранника может настолько испортить мое настроение. Под спокойным и осмысленным взглядом Ива отстраняюсь. Сажусь на пол, прислонившись спиной к кровати и раздвинув ноги, пожалуй, шире, чем следовало. Смотрю на него, ожидая, что последует дальше.
-Более чем, - бросает в сторону двери.
Садиться на пол, прямо напротив меня. Разглядывает этим своим раздевающим взглядом… Все-таки краснею, отвожу взгляд. Но по-прежнему не двигаюсь. Жду.
Придвигается ближе, целует, жадно, кусая до крови губы. Больно… и вместе с тем невыносимо сладко. Протягиваю к нему руки, обнимаю за шею, притягиваю к себе, ближе, еще ближе, непозволительно близко.
Ты вампир, Ив. Рядом с тобой все разумные мысли вылетают из головы с необычайной резвостью, оставляя только одну. Я хочу тебя… Так сильно, что от твоего запаха кружится голова. Так сильно… что с трудом перебарываю себя. Но перебарываю. Отстраняюсь.
-Купи мне сигарет «Captain Black».
-Это сигариллы, - поправляет.
-Плевать, как они правильно называются. Купи, а?
Кивает. Неожиданно. Я думал – откажет. Приятно однако, что мои предположения не оказались верными.
Отстраняется, встает. Отпускаю. Позволяю уйти. И уже когда он стоит у самой двери, интересуюсь:
-И где же я теперь буду жить?
-Здесь. Окно заделают.
-А камеры? – камеры волнуют меня больше всего.
-Посмотрим.
Зовет охранников. Слышу, как поворачивается ключ в замке. И за секунду до того как дверь открывается, говорю:
-Переспи со мной, а? Ты будешь сверху.
Дверь открывается, а я продолжаю говорить:
-И никакой договорной основы. Все, как ты хотел.
Интересно, что ты ответишь. И ответишь ли? Просто… любопытно.
Отвечаешь.
-Посмотрим.
Выходишь. Дверь за тобой закрывают. На ключ. Усмехаюсь. И вновь сажусь на подоконник. Жду. Тебя. Желательно, с сигаретами. «С сигариллами» - мысленно поправляю себя, улыбаясь.
Кажется, я нашел третий вариант.

Ив
- Ты уверен, что не влюбился?
Отец задумчиво поглаживал лежащий перед ним на столе ствол пистолета. Плохой знак, он мог узнать о моих планах…
- Уверен.
- Тогда почему камеры были отключены последнюю неделю?
Этот вопрос я задавал себе сам. После того, как телохранители дружно принялись советовать мне проявить активность, я приказал отключить камеры, оставив только питание, чтобы Ан ничего не заметил. Все равно он потом перерезал провода.
- Создаю иллюзию свободы. Пусть решит, что я доверяю ему.
- И спишь ты с ним именно по этому?
- Ничего не было.
Не было. А так хотелось. Каждое утро я со все большей неохотой уходил из его комнаты, продлевая секунды объятий до последнего. Пока он не разбудил меня сегодня утром. Тяжесть руки на горле, его безумные карие глаза, приоткрытые от тяжелого дыхания губы… Я впервые испугался. Потому что дал наемнику шанс убить себя, потому что знал, что камеры отключены, и охранники не услышат ничего… Но то, что произошло позже. Ан согласился, сам предложил переспать. Жаль, что я не мог осуществить его желаний.
Поэтому провел около семи часов у психотерапевта, пытаясь если не уничтожить, то хотя бы приглушить это чувство обладать темноглазым наемником.
- Ты заигрался, Иван, - отец подтянул пистолет ближе, я же напрягся, готовый в любой момент броситься на пол. – И дело не только в этом мальчишке. Твоя деятельность стала вредить моей репутации.
- О чем ты? – я следил за направленным на меня дулом и судорожно вычислял свои шансы выжить.
- Казино, спутник, сеть магазинов оружия. Ты думал, я не узнаю? Надеялся на то, что я пропущу мимо те три миллиарда, лежащие на твоем счету?
- Ты сам учил меня готовить пути отхода.
- Видимо, плохо учил. Иначе ты не сидел бы сейчас напротив, - отец спустил предохранитель и вытянул руку, приставляя дуло почти к моему лбу. – Но я дам тебе шанс исправиться.
- Какой? – я уже знал ответ…
- Мальчишка должен умереть, и… ты отпишешь на меня все, что заработал.
- Хорошо.
Уже за дверью отцовского кабинета я устало прислонился к двери и до скрипа сжал зубы. Ну уж нет, какой-то старик просто не мог переиграть меня. Первым делом приказал секретарше оформить договора на передачу всего своего имущества отцу, не забыв уточнить, что только принадлежащего мне. А потом отправился к ненаглядному сокровищу, чтобы выяснить кое-какие детали.
Ан сидел и угрюмо листал томик Булгакова, притащенный мною, когда наемник пожаловался на скуку. Я же не виноват, что у меня только классика?
- Привет, - парень соскочил с подоконника и задал наиболее интересовавший его вопрос:
- Купил? – мда… Я его совершенно не понимал. Он не ждал от меня подвоха, наплевал на собственное заточение. Доверял? Неужели тактика принесла свои плоды?
- Забыл, - я бросил ему пачку своих любимых сигарет и подошел к окну, задумчиво вглядываясь в мелькающие у стены тени. Псы. Одни двуногие, одни четвероногие, но и те, и другие бесконечно преданы моему отцу. Даже меня он готовил подчиняться… Благо, наследственность сыграла свою роль.
- Что произошло? – Ан подошел сзади, обнимая меня руками за талию и обжигая дыханием шею. Снайперы видели все. Плевать. – Ив?
Наемник, словно обезумев, принялся покрывать поцелуями мои волосы, шею, ключицы, развернул к себе лицом и впился в губы, тут же проникнув языком в глубину рта. Зачем было спрашивать, если он не хотел слышать ответ? Зачем я пришел, если не хотел отвечать?
«Якорь поможет тебе вернуться в нужное состояние, правда, лишь при условии правильного применения». Возбуждение отступило только с третьей попытки. Возможно, благодаря тому, что Ан отвлекся на расстегивание собственного ремня на джинсах.
- Тебя переводят обратно в клетку, - если бы взглядом можно было убивать, я бы уже осыпался белым пеплом на ковер.
- За что? – глупец! Он должен был сбежать еще три дня назад, когда я убрал охрану на всю ночь! Но вместо этого только теснее прижимался ко мне, жарко дыша в ухо. Я тогда весь день ходил, словно вареный. Черт.
- Приказ отца, - ложь. Отец приказал убить его, но… Но этот приказ я отдать не мог.
- Ясно.
Наемник стоял в паре метров от меня, сжав до белых костяшек кулаки и закусив губу до крови. Прикосновение холодных пальцев к коже заставило его вздрогнуть и напитало взгляд надеждой. Прости.
- У тебя родственники есть? Или близкие, на которых можно оформить завещание?
Мда… Лучше бы он пристрелил меня тогда.
Уже в подвале, прикованный наручниками к стене, Ан все обдумывал мой последний вопрос. И ответил, только когда я коснулся двери:
- У меня племянник есть. Двоюродный.
- Ему можно доверять? – я вернулся в камеру и жестом отправил охрану прочь. Эта тема не касалась их.
- Ему шесть лет, Ив.
- Значит, можно, - я, не удержавшись, приник поцелуем к его губам, языком заставляя их раскрыться, скользнул пальцами под задравшуюся рубашку. Наемник глухо застонал, стоило когтями легонько царапнуть чувствительную кожу у пояса брюк.
- Зачем? – теперь он сам целовал меня, невзирая на невозможность двигать руками.
- Я так хочу. Этого мало? – я расстегнул пояс его брюк, поцелуями-укусами опустился к ямке пупка. Услышал тихий вздох, когда язык скользнул чуть ниже по дорожке волос. И крышу снесло окончательно. Я, тот, кого всю жизнь учили жить с прямой спиной, презирать вообще всех, стоял на коленях перед каким-то захудалым наемником.
- Иииив… - Ан дернулся в оковах, стоило мне пробежаться губами по его напряженному стволу, лизнуть капельку смегмы на головке. Жаль, что мы не успели.
Наемник откровенно стонал, двигался, толкался мне в горло, пытаясь скорее достичь пика удовольствия, но… но мне слишком хотелось побыть с ним еще немного. – Ив. Прошу тебя… По.. жалуйста…
И я сминал его бедра, впивался пальцами в напряженные ягодицы, сосал так, что у самого голова кружилась. И пил, пил его, когда Ан выплеснулся мне в глотку солоноватой жидкостью с громким вскриком.
- Ив? – он все еще надеялся, что это было только игрой.
- Прощай.
У себя в комнате я плакал, наверное, впервые за пятнадцать лет. Сжимая в руках подушку, глотая злые слезы и вспоминая жесткие губы наемника, его нежные руки… Почему все так?

@темы: ролевка, две полярности, слеш

---

Дорога желаний. Крысеныш.

Название: Дорога желаний. Крысеныш
Автор: Tyrrenian
Рейтинг: пока R
Жанр: хз... Наверное, все же Ангст/юмор/романс
Дисклеймер: все мое... Ладно, буквы принадлежат создателям русского алфавита.
Размещение: низя. буду сильно ругаццо и кидаться тяжелыми тапками
предыдущие главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10

Глава 11
В которой автор резко вспомнила, что вообще-то пишет слеш...
На следующее утро Ниларей все же решил задуматься над крайне странным поведением крысеныша. И дело было не в том, что мальчишка практически не отлипал от яйца, никого к нему не подпуская, а в том, что при этом умудрялся ластиться к ошалелому с таких перепадов настроения менестрелю. Рыцарь же со свойственной ему тактичностью предпочитал не соваться в дела, как выяснилось, влюбленных и неспешно сворачивал лагерь.
- И куда вы направлялись? – поинтересовался у друга Ниларей, проследив за очередной ходкой друга мимо костра.
- До ближайшего трактира для начала… - Аллес словно задумался над целью своего путешествия и нарочито тщательно осмотрел свой меч. – А там уже собирались в тишине и спокойствии выбрать нормальный мир.
- Угу, - серьезно кивнул менестрель, чтобы затем ехидно продолжить. – А вы не в курсе, что в этом направлении более-менее обитаемое место появится только дня через два?
- Что?
- То. Здесь необитаемая зона, - казалось, Ниларея тоже интересует меч рыцаря, но взгляд карих глаз нет-нет да и падал на заинтересованно покрасневшие ушки крысеныша. Мальчишка всячески старался не показывать свого внимания к разговору, но все же осторожно подобрался поближе, позволив менестрелю полюбоваться аккуратным профилем. – Говорят, недавно видели драконов, да и другой нечисти тут полно…
- Драконы не нечисть! – Луч возмущенно полыхнул малахитовыми глазами и поджал искусанные от волнения губы.
- А подслушивать – нехорошо, - наставительно протянул Ниларей и, отложив в сторону гитару, тут же подтащил упирающегося мальчишку к себе на колени. – И вообще, расскажи-ка, милый мой, чего ты так трясешься над этим яйцом?
- Нууу… - крысеныш слегка поерзал, поудобнее устраиваясь на коленях менестреля, и изумленно выдохнул, когда мужчина игриво прикусил нежную мочку уха.
- Ну так и?
- Я не знааааю…. Нил! – Ниларей с любовью смотрел в возмущенные, чуть продернутые пленкой возбуждения, глаза мальчишки и мысленно поносил себя всеми известными словами за то, что чуть было не упустил это чудо. Где-то за спиной тихонько хихикал рыцарь, собирая немногочисленные пожитки спутников, гудела одобрительно гитара, а парочка у костра все никак не могла наглядеться друг на друга. До первого же вопроса Аллеса:
- А куда мы денем яйцо? – Луч тут же вырвался из объятий и, злобно скалясь на обоих друзей, закрыл его своей щуплой грудью.
- Оно с нами…
- Луч, - попытался вразумить мальчишку Ниларей, - ты же его просто не утащишь. Слишком большое и тяжелое. А нам идти, между прочим, не один день.
- Я не брошу его!
- Малыш, - пришел на подмогу Аллес, - если бы ты хотя бы позволил нам с Нилом иногда нести его, то было бы легче. Но и так мы будем плестись неизвестно сколько…
- Нет! – мальчишка даже оскалился, собираясь прочно стоять на своем, и сжал руки в маленькие кулачки.
- Это безнадежно… - менестрелю жутко хотелось отшлепать непослушного ребенка, но он зарекся что-либо выяснять силой. Крысеныш, видимо, слишком сильно привязался к пока еще неодушевленному яйцу и был готов бороться за него до конца. Вот только ни времени, ни сил на борьбу ни у кого из мужчин не было, потому еще час пришлось потратить на уговоры.
Ниларей разве что только не плясал, доказывая свою правоту, а Аллес периодически тянулся к мечу, намереваясь попросту оглушить вредного мальчишку и сделать все по-своему. Но, в итоге, как-то разобрались.
- Я его убью… - пыхтел под немаленьким весом яйца рыцарь, пытаясь продраться сквозь густой кустарник. Идти по заброшенной дороге, да еще переть на себе несколько килограмм поклажи оказалось на редкость утомительно. За три дня спутники не прошли и половины расстояния, которое преодолели бы в обычных условиях. Потому каждый злился, огрызался и пытался урвать хоть минутку уединения. Хуже всего, конечно, приходилось Лучу, которого ни Ниларей, ни Аллес не рисковали оставлять в одиночестве дольше трех секунд. А уж совместные походы в кусты крысеныш теперь совершал исключительно с рыцарем, потому как менестрель все норовил зацеловать до смерти свое зеленоглазое счастье. – Все, твоя очередь, Нил.
Менестрель задумчиво почесал в затылке, пытаясь придумать способ избавиться от навязчивой проблемы. Вся беда была в том, что будучи невольным родителем нерожденного дракончика, он элементарно не мог просто оставить яйцо среди леса, что-то внутри яростно противилось этому. Да и посмотреть на малыша хотелось до жути. Вот если бы еще и путешествие не грозило при этом затянуться на неопределенный срок…
- Ал, это глупо! – наконец принял решение Ниларей. – Таким Макаром мы не дойдем даже до перекрестка! Ты посмотри вокруг, нас уже каждая птица в лицо знает и едва ли не здоровается при встрече!
- И что ты предлагаешь? – менестрелю пришлось оторвать-таки Луча от яйца и крепче сжать в объятиях, чтобы тот не кинулся в бой, услышав его предложение:
- Отдать драконам.
- НЕТ! – просто непостижимым образом крысеныш из милого мальчишки превратился в разъяренного зверя, готового разорвать глотку обидчику. К сожалению, обидчиком был Ниларей, и собственная смерть его, как ни странно, не устраивала. А Луч бесился. – Ты же обещал, что он будет с нами! Ты же… ты…
- Эй! – менестрель уселся прямо на голую землю, позабыв о чистоте штанов, и притянул к себе крысеныша, тут же зарываясь носом в его пепельные волосы. – Ты же понимаешь, что в пути мы просто не сможем обеспечить дракончику нормальный уход, да и защитить в случае чего – тоже. Малыш, - мальчишка как-то понурился, дав Ниларею понять, в каком ключе вести разговор, - а чем ты кормить его будешь? Ладно, вчера мы поймали пару птиц, но скоро пойдут более оживленные места, а там охотиться совсем трудно. И даже если мы будем отдавать новорожденному и свои порции, то ничего хорошего не выйдет. Неужели ты хочешь, чтобы дракончик погиб, едва появившись на свет?
- Нет…. – умильно замотал головой крысеныш и тут же шмыгнул носом. – Просто…. Я хотел посмотреть, каким он родится. И… А вдруг драконы обидят его? Он же не их кровный ребенок будет!
- Глупый, - менестрель не удержался, чтобы не поцеловать плотно сомкнутые губы, и на пару секунд просто выпал из реальности, лаская подушечкой большого пальца нежную кожу мальчишки под подбородком, - драконов слишком мало, чтобы разделять детей на своих и чужих. Это привилегия человечества. Поверь, - пришлось мужчине срочно расцеловать покрасневшие от такой ласки щечки уже готового разрыдаться мальчишки, - они позаботятся о нем гораздо лучше нас…
- Обещаешь? – разве возможно было отказать этим полным влаги малахитовым омутам? Менестрель только крепче прижал к себе все еще тощее тельце, осторожно снял с плеча гитару и впился поцелуем в губы, запуская руку под тонкую ткань рубашки. И какова же была его радость, когда крысеныш, немного поерзав на коленях, приоткрыл рот, позволяя скользнуть в теплую пещерку языком. А Нилареевы руки уже вполне самостоятельно исследовали узкую спинку Луча, скользя кончиками пальцев по ставшей очень чувствительной коже.
Аллес тактично удалился куда-то в кусты, и парочка смогла наслаждаться обществом друг друга. Точнее, смогла бы. Если бы в этот самый момент рядом с золотисто-зеленым яйцом под тревожный перезвон гитарных струн не появился из воздуха Тиккешарт, помахивая неожиданно изящным хвостом с кисточкой.
- О! Привет, развратники! К вам можно? – мальчишка в ту же секунду вырвался из объятий возмущенного произволом Ниларея и кинулся к обожаемому яйцу, по-крысиному шипя на демона. Наниматель же только еще шире улыбнулся, демонстрируя внушительные клыки. – Видимо нельзя… Фу, Луч! Плохая крыса! Место!
- Кеш, - тут уже не выдержал менестрель и, поднявшись с места, отвесил демону подзатыльник, - ты за языком-то следи!
Шокированный поступком подчиненного Тиккешарт хотел было сказать какую-то пакость, но вовремя заметил вернувшегося с прогулки рыцаря и только грустно заявил, потирая ладонью место удара:
- Дерутся еще, обижают меня, маленького… Вот и помогай им бескорыстно…
- Помогать? – уловил смысл последней фразы Аллес и демонстративно переложил меч в другую руку. – Чем?
- Ага, вот вы какие… корыстные! – похоже, демону было до смерти скучно, и он зашел просто поразвлекаться за счет усталых путников. Потому и скакал бешеным зайцем по поляне, пытаясь ненароком полапать менестреля на глазах злящегося Луча. В результате мальчишка сделал для себя кое-какие выводы и подтащил драгоценное яйцо поближе к Ниларею, собственнически обнимая его за талию. Сам же мужчина, надо признать, слишком устал от регулярно творящегося вокруг него дурдома и просто напросто временно выпал из реальности, наслаждаясь ощущением мальчишечьего тела в своих руках. Стоять вот так, обнимая полюбившегося всего за несколько дней крысеныша, чувствуя исходящее от золотисто-зененой скорлупы тепло, было на редкость приятно и… правильно. Будто он вернулся домой из долгого путешествия и тут же попал на праздничный ужин в кругу семьи. Удивительно, но, продолжая воспринимать того же Аллеса не иначе как друга, менестрель искренне начинал считать мальчишку частью своей никогда не существовавшей семьи.
Прошлого оставалось еще достаточно, чтобы пару лет бродить по Дороге, сочиняя легенды, но… но последнюю неделю терять категорически не хотелось, несмотря на причиненную ею боль. Потому что теперь рядом был Луч, был собственный ребенок…
- НИИИЛ!!! – рыцарь, угрожающе размахивая мечом, носился за хохочущим демоном по всей поляне, а крысеныш испуганно заглядывал в глаза менестрелю, пытаясь вернуть того в реальность. – Ну, Нил же!!! Очнись!
- А, да… я тут, - тряхнул головой Ниларей и, мгновенно сориентировавшись, гаркнул во все горло на бегунов. – Стой, ать-два!
Рыцарь встал на месте, как вкопанный. Демон ловко убежал на противоположный от него край поляны и срочно изобразил из себя невинное создание, смущенно водя раздвоенным копытцем по траве:
- А мы тут… плюшками балуемся…
- Идиотизм… - заключил менестрель и уже спокойнее поинтересовался у нанимателя. – Так что за помощь?
- Я же говорю, - Тиккешарт покосился на Аллеса. Но все же продолжил, - отнесу ваше яичко драконам, пусть растят ребенка в тепле и заботе…
- Ты же не отдашь ему? – Луч просто нахально пользовался тем, что Ниларей не мог сопротивляться его умоляющему взгляду, и теперь широко распахнул малахитовые глаза, скользнув пальчиками под рубашку мужчины.
- Посмотрим… - и если бы у Ниларея было чуть больше наглости, то он бы просто перекинул негодного крысеныша через плечо и утащил бы на соседнюю полянку… Ну так, просто поговорить, ага. Но он справился. Практически нечеловеческим усилием воли заставил себя не реагировать на ласки Луча и вновь повернулся к демону. – И что взамен?
- Да всего-то…. – отмахнулся Тиккешарт, - еще пятьсот лет твоей жизни! Прошлого, естественно!
- Шел бы ты… - начал было Аллес, вновь занося меч над головой, но был остановлен взмахом руки Ниларея.
- Стой, - рыцарь недоуменно посмотрел на неожиданно сошедшего с ума менестреля, переглянулся с мальчишкой и сосредоточил внимание на радостном отчего-то демоне. В это же время сам менестрель выяснял условия сделки. – То есть я отдаю тебе пятьсот лет своего прошлого, а ты… относишь яйцо драконам? В целости и сохранности?
- Ага… - наниматель согласно закивал головой и потянул когтистые лапки к кулону на шее. – Ну, еще могу на пару вопросов ответить.
- Согласен, - поспешно протянул Тиккшарту руку Ниларей, прежде чем Луч успел возмущенно что-то пискнуть. – Но вопрос только один… Каким он будет?
Этот вопрос действительно волновал несостоявшегося папочку. Пусть отныне у менестреля осталось чуть больше двух тысячелетий жизни, пусть он намеренно отказывался от своего прошлого, чувствуя, как теряет нечто важное… Но будущее собственного (и хотелось надеяться, единственного) ребенка он оставлять просто так не собирался. И, похоже, демон это прекрасно понял, потому что с улыбкой принялся вещать:
- Ну что сказать? Будущее драконов туманно, так как эти создания на редкость непредсказуемы и своевольны. Но кое-что можно узнать уже сейчас. Так, например, масть явно черная… Длинная шея, рога, мощные крылья… Ммм… Ого! – наниматель замолчал на некоторое время, а парой мгновений ранее скептически настроенные слушатели дружно подались вперед, ловя каждое слово Тиккешарта. – Это точно не создатель миров – слишком много в нем человеческого. Он лекарь…
- Лекарь? – распахнул глаза Луч, но под взглядом демона испуганно шмыгнул за спину менестреля и дальнейший разговор слушал уже сидя на его плече в облике крысы.
- Что это значит? – Аллесу тоже стало интересно. Настолько, что он решился вложить меч в ножны.
- Только то, что данный экземпляр сможет оживлять разрушенные миры…- и, видя, что слушатели ничего не поняли, наниматель принялся объяснять более подробно. – Вот смотрите: иногда в созданных мирах нарушается гармония. Сами ли жители этому способствуют, или враги побаловались – неважно. Важно только то, что подобный мир очень быстро погибает, за три-четыре века. И в нем не остается ничего: ни жизни, ни магической силы, ни материи. А драконы-лекари, они… ну… вроде как восстанавливают гармонию миров, позволяя миру развиваться дальше. Правда, подобный дар не встречался уже много лет, но… чем ангел не шутит…
- Так значит, он будет спасать убитых? – Ниларей за время своего путешествия много раз слышал, а однажды даже видел краем глаза мертвый мир. Подобное… нечто вытягивало из живых силы, поглощая их буквально за доли секунды, потому и все проходы в такие места были прочно опечатаны.
- Ну да, да, - Тиккешарт вдруг куда-то заторопился, спешно пожал всем присутствующим руки (Лучу – лапу) и ретировался, не забыв прихватить с собой яйцо.
А уже через секунду менестрель с матами бегал по поляне потирая прокушенное злым крысом ухо. Зверек же, в свою очередь, шустро перебрался на плечо и теперь сердито что-то пищал в сторону Ниларея.
А потом… А потом Аллес резким движением схватил обоих спутников за руки (гитару он также не забыл прихватить) и с силой встряхнул, разом прекращая все споры:
- Успокоились. Оба, - рыцарь недовольно посмотрел на растерянную парочку и со вздохом всучил крыса менестрелю. – Раз уж мы освободились от этого желто-зеленого ужаса, то может, пойдем? А то коротать еще неделю в лесу мне как-то не улыбается…
И тогда Луч сделал то, что мог бы сделать и раньше, позволив избежать договора с демоном… свет вокруг на миг погас, и…
- ЛУЧ, зараза, ты куда нас затащил? – путники стояли на одном из высоких барханов под палящим пустынным солнцем и дружно друг на друга орали. Точнее, Ниларей орал на луча, а рыцарь пытался защитить мальчишку. – Это что???
Крыс заинтересованно понюхал песок в руке менестреля, но тут же чихнул и дальше исследовать местность отказался, закопавшись в куртку Ниларея. Мужчина, конечно, попытался его оттуда вытащить, но только неловко поставил ногу и с криками съехал с бархана вниз.
- Вот ведь… - Приличных слов катастрофически не хватало, а все интересные маты закончились во время мини сходки на поляне в мире Дороги. Почти сразу же к нему спустился Аллес, на ходу стягивая с себя тяжелый и непригодный для условий пустыни доспех. Ниларей огорченно посмотрел на верхушку бархана и печально заключил. – Я туда подниматься не буду, поэтому… пойдем туда.
… Спустя восемь часов непрерывной ходьбы, уже в прохладных сумерках, путники все еще продолжали идти в неизвестном направлении, просто мечтая хотя бы о капле воды. Крысеныш где-то через час пути был оставлен в покое, и теперь мирно дремал, прижавшись мокрым носом к животу менестреля.
- Убейте меня!!! – Ниларей без сил рухнул в песок, создавая вокруг себя нечто вроде гнезда, и весьма ловко изобразил труп. Поваляться ему не дали:
- Нил, прекращай дурачиться, нам идти надо, - рыцарь честно пытался поднять друга, но только упал на колени рядом, тяжело дыша.
- Не надо, - отрицательно помотал головой менестрель и погладил сквозь рубашку крысеныша. Сейчас, в наступающей вместе с темнотой прохладе, теплое тельце приятно согревало живот, щекоча кожу мягкой шерсткой. – Я хочу умереть в этом чудесном месте рядом с любимым! Луч! Превращайся в человека – будем умирать!
Недовольный активным тыканьем в себя пальцем крысеныш выбрался из-под рубашки и принялся внимательно осматриваться.
- Нил, хватит дурачиться, - увещевал друга Аллес, но при попытке поднять Ниларея с земли только рухнул рядышком в песок и уже не смог встать на ноги. – Впрочем, уговорил. Умрем тут.
Оборотень же, в свою очередь, соскочил с менестреля и двинулся короткими перебежками куда-то за бархан:
- Нет! Любимый! Не бросай нас! – вовсю развлекался Ниларей, театрально простирая руки в сторону удаляющегося Луча. Тот только что-то недовольно пискнул и продолжил свой путь. – И ты, Луч…
Над безмолвной пустыней распускался, расчерчивая желтый песок длинными тенями, алый закат. И где-то в самом ее сердце изнывающий от скуки и жажды одновременно менестрель мрачно лепил куличики. Позабытая гитара нежила лакированные бока в прохладной тени, рыцарь, утомленный за день, спал, а мальчишка-оборотень шлялся неизвестно где, вынуждая Ниларея все чаще поглядывать на бархан, за который тот удалился.
- Нет, вот куда он мог деться? – ворчал тихонько мужчина, не слушая ехидного потрескивания гитары. – Два часа уже его ждем…Может, пойти поискать?
- Не надо меня искать, - устало плюхнулся рядом с менестрелем мальчишка и протянул ему полный воды бурдюк. – Там, примерно в часе пути источник есть… и стена какая-то странная, будто делит пустыню пополам…
- Стена? – Аллес невольно проснулся, услышав голоса рядом, и теперь, зевая, как в попу раненный крокодил, встрял в разговор. А Ниларей так хотел расцеловать крысеныша за воду…
- Угу. Прозрачная такая, только по песку и увидел, - Луч как-то странно покосился на гитару и гордо полез менестрелю на колени. – Завтра посмотрим. А сейчас – спать…
И они спали. В ночной темноте менестрель попытался было подлезть под рубашку Луча, выцеловывая его шею и аккуратное ушко, но мальчишка, что-то невнятно фыркнув, махом превратился в крысу и перелез на живот Аллеса. Пришлось Ниларею мерзнуть в одиночестве.
А поутру, пройдя следом за крысенышем, друзья изумленно ощупывали невидимую глазом стену. Кому и для чего могло понадобиться подобное сооружение, было неясно, но размеры поражали. Аллес даже для интереса пробежался в одну и другую сторону, но конца и края не нашел.
- Может, перелезть? – задумчиво оглядывал препятствие Ниларей, украдкой тиская вырывающегося мальчишку. Что поделать, он упустил слишком много времени в попытке отрицать собственные чувства, и теперь всеми силами старался его наверстать.
- Угу… И как ты определять высоту собрался? – хмуро вопрошал пытающийся вырваться Луч и тут же возмутился, почувствовав ловкие пальцы на внушительной выпуклости в брюках. – Ну Нил же!
- Ну и ладно…- оскорбленный в лучших чувствах менестрель скинул с плеча гитару, мгновенно обратился в золотого дракона и расправил крылья, взлетая к небу.
- Главное, чтобы ему в туалет не приспичило, - прокомментировал его действия под дружный хохот спутников. Ниларей клятвенно пообещался отомстить сразу после того как получит желаемое от Луча.
И снова сумасшедшая свобода полета, ласкающий живот и внутреннюю сторону крыльев ветер, опьяняющая бездна над головой. Менестрель, заигравшись с прохладными потоками, заложил крутой вираж и со всей дури стукнулся о невидимую стену, по которой и стек под ноги спутникам.
- Ну что же, - Аллес с усмешкой в глазах разглядывал распластанного перед собой друга, - зато мы узнали, что перелезть ее не получится…
- В следующий раз сам полетишь, - мрачно напророчил Ниларей, возвращая себе человеческий вид и поспешно натягивая одежду. А все почему? Потому что увидел зорким глазом бредущую в песках девушку.
Красивое лицо, богатые волосы, вычурное платье, выдающее богатую невесту, и абсолютно пустые глаза… Красавица шла, глядя прямо перед собой в пустоту, и лишь кончиками пальцев касалась так заинтересовавшей спутников стены…
- О боги… - первым, узнав девушку, к ней бросился с радостным криком Аллес, а уже следом рванул и Ниларей.
Да, Катарина действительно была рождена прекрасной и даже через несколько столетий скитаний по пустыне не растеряла своего великолепия. Рыцарь порывисто обнял любимую, покрывая безэмоциональное лицо поцелуями, а потом растерянно отошел в сторону, испуганно глядя в пустые глаза Катарины.
- Нил… Что с ней?
Пришлось Ниларею под укоризненным взглядом Луча поводить руками перед девушкой, даже ущипнуть ее за руку. Но добиться хоть какой-нибудь реакции так и не получилось. Она все порывалась продолжить свой бессмысленный и бесконечный путь вдоль стены.
- Нил?
- Я не знаю, Ал, - пожал плечами менестрель, с грустью и внезапно выступившими на глаза слезами принимая боль рыцаря на себя. Только сейчас он увидел, на что обрекал за время служения демону невинных людей, исполняя их желания. Что значили чужие души по сравнению с собственным могуществом? Разве мог хоть на секунду предположить тогда еще самовлюбленный человек, что совершает преступление гораздо хуже убийства? Рыцарь вдруг вытащил меч и под ошарашенными взглядами спутников ломанулся на невидимую стену, пытаясь пронзить ее сверкающим клинком… И даже сумел разбить ее на короткое мгновение… Да так и остался, испуганно ощупывая руками почти сразу заросший провал. – Ал!
Ниларей, едва не отпихивая в сторону испуганного Луча и внезапно оживившуюся Катарину, протянул навстречу кричащему что-то другу руки, но остановился, увидев как пропадало из глаз Аллеса осмысленное выражение, как останавливались его губы… Как умирал за пределами стеклянной стены некогда лучший воин пяти миров…
- Ал… - Катарина с легкой улыбкой на лице приникла к холодному стеклу, с другой стороны которого улыбался в ответ поверженный рыцарь. – Что же ты наделал?
Где-то за спиной обиженно тренькнула забытая гитара, а рядышком стоял, схватившись пальчиками за рукав менестрельской рубашки, Луч и с интересом взирал на происходящее:
- Зато теперь они могут хотя бы так быть вместе, да ведь? – что на это ответить? Ниларей мог бы попытаться разрушить стену, спасти пропавшего в бездне враждебной магии друга, но… но стоило тонкому стеклу нагреться между двух ладоней, в глазах рыцаря наконец-то появился покой, рождающий душевное счастье. Наверное, впервые за многие годы Аллес улыбнулся своей любимой… Впервые смог почувствовать ее тепло.
- Да, - огорченно шепнул менестрель, подхватывая с земли гитару и крепче прижимая к себе мальчишку, только бы не смотреть на счастливую парочку. – Перенеси нас куда-нибудь…

@темы: крысеныш, слеш, фентези